Естественно, мужик с «Ватанпарвара» нисколько не отбил у меня желание писать то, что я хотел (хотя он уже был символом того времени – наступающего периода тоталитарной цензуры). У меня и в мыслях не было подстраиваться под политику режима или еще что-то выражающее власть. Я был сам себе хозяин и хотел распоряжаться своими мыслями и идеями самостоятельно. Хотя, это следует признать, что наталкивался и на непонимание, и на отторжение со стороны обределенных лиц, а также на попытку отцензурировать мои материалы.
Первый раз я столкнулся с этим в 1992 году, когда понес автореферат диссертации в некую инспекцию по охране государственных тайн в печати по улице Навои, 30. Там на втором (или третьем) этаже располагались две-три комнатушки, в которых сидели те, кого впоследствии я назвал надзирателями слова. Именно им в обязанность вменяли контролировать мировоззрение народа. Конечно, цензурировать наши мысли не могли и были бессильны, но помешать их обличию в текст и на бумагу были способны, и делали это с радостью.
Я не знаю, какие тайны представляла моя диссертация, ведь тематика нисколько не была связана с обороноспособностью страны. И вообще, это полный абсурд – цензурировать науку и исследования. Нечто подобное делали в средневековье представители Святой инквизиции, чего стоит их борьба с ересью, когда на костер шли лучшие умы Европы. До сих пор во мне клокочет горящее сердце Джордано Бруно, не отрекшегося от своих взглядов – это пример стойкости и мужества чееловека и науки. Именно такие люди осуществляют прогресс.
А можно ли назвать прогрессивными цензоров? Эти люди на несколько столетий притормозили человечество, мы топтались на месте, хотя могли, наверное, уже в 19 веке полететь в космос, если бы не политика властей сдержать науку и общественное мнение. Тех, кто обслуживает институт цензуры, трудно назвать героями или свободолюбивыми личностями. В моем понимании, это мелкие кляузники, тихушники и подлецы, которые строят козни против других, потому что как личности они не состоялись. Они ничего не могли дать стране, и поэтому поддались в цензоры, чтобы хотя бы там заставить себя уважать. Не могу сказать, были ли когда-то среди них творческие персоны?
Но разе уважали их журналисты, писатели и поэты? Не уверен, что кто-то с благодарностью пожимал руки надзирателям. По мне, лучше быть ассенизатором, чем загонять свободу в тюрьму, давить на творческие порывы. Но цензоры были нужны властям, которые хотели задушить право человека на самостоятельность, на личное мнение, заставить его думать и делать то, что угодно режиму. Практически, цензоры, это те же палачи, только они казнят душу человека.
И вот я принес свой автореферат цензору. Тот хотел было вычеркнуть слово «СССР», но я сказал, что Союз распался полгода назад, и что у меня нет иной статистики. Тот нехотя подписал лист и поставил свой штамп. Нужно заметить, что горбачевская «перестройка» дала многое в смысле свободы слова, были раскрыты многие архивы, разрешено ревезировать политические теории, переосмысливать историю, то что раньше охранялось цензорами как фундамент социализма. И в этом смысле тенденции не обошли стороной и Узбекистан. Вспомните конец 1980-х, какие интересные материалы публиковались, для нас это был как свежий глоток воздуха, мы устали от помпезных и пустых речей. И тогда была ослаблена цензура.
Вообще-то официально они были призваны охранять государственные тайны. Но что могло быть государственной тайной для нас, простых людей, не имеющих никакого к ней отношения. Я, например, в глаза не видел ни одной тайны, не подписал ни одного секретного документа или клятвы хранить какую-то информацию под «крышкой». И знали ли сами цензоры, что является тайной или нет? В эпоху информационных технологий то. что пытались скрыть, уже стало бессмысленным.
Например, я был свидетелем, как пограничник в 1998 году отнимал фотоаппарат у японского туриста лишь за то, что он сфотографировал свою же подружку внутри аэропорта внутренних линий. Мол, это нельзя. А что является секретным в этом аэропорту? Здание – ничего особенного, самолеты – старые «Илы» или «Тушки». Японцы летают на «Боингах» и «Аэрабасах», и никто не считает эти самолетысекретными. Нельзя снимать местонахождения аэропорта? Глупость – каждый человек знает, где находится аэропорт. А если посмотреть в «Гугл-Мар», то можно детально разглядеть аэропортоский терминал, взлетно-посадочные полосы. Так что бессмысленно секретить то. что уже давно явь.
Или, как я помню, цензор требовал разрешения Министерства обороны Узбекистана на публикацию американского танка «Абрамс», которого мы скачали из Интернета! Вы представляете абсурдность тезиса – причем тут узбекский «пентагон», он что – правообладатель танка, произведенного в США? Чего в нем секретного, если он в Интернете? Или узбекские военные обладают танковой дивизией этих «Абрамсов»?
Это всего лишь деталь, а сколько всего их было – ой-ой-ой! Приходилось биться мне с цензором за каждую полосу, когда я сам в 2000 году стал ответственным секретарем газеты «Бизнес-Весник Востока». Но об этом чуть позже.
А тогда я без проблем опубликовал свой автореферат и защитил диссертацию. Тогда мне и пришла идея размножать в институтской типографии и свои книжки. Поговорил кое с кем из сотрудников, ведающих данную технологию, и те согласились, естественно, за определенную плату. Не скрою, платил не в кассу института, а в руки полиграфистов. И они без всякой цензуры, печатей и штампов оттиражировали мою книжку «Стальной кулак». Позже отбухали на станке и рассказ «Космический призрак», повесть «Пришельцы с Крабовидной туманности». Все эти издания я раздарил друзьям и знакомым. У самого осталось одна-две штуки, и то не знаю, где они ныне. Но больше я там не печатался. Как-то потерял интерес – качество изданий было не ахти какое.
А в 1991 году у меня был шанс выпустить книженцию в 50 страниц в издательстве «Ёш гвардия» («Молодая гвардия»). Пробивался я к этому несколько лет, но тут – рыночная экономика, самофинансирование. Короче, мне предложили поискать спонсора, который бы все это оплатил. Где я его мог найти? Ходить и просить как подаяние по кооперативам – я считал это недостойным для себя. Поэтому махнул рукой, и может, правильно сделал. Так как я бы сейчас не очень-то гордился той книжкой – примитивной с нынешней точки зрения она была бы. Так. Пару юмористических и фантастических рассказов.
А пока печатался в многотиражках. Кто-то из студентов раздобыл одну газетку (кажется, это был «Ударник» с моим рассказом «Мнемоприключения», 1989 год) и принес в «нархоз». Мне показали на уроке, что читали. Честно говоря, я немного смутился, не думал, что моя любовь к писательству будет обнаружена теми, кого я обучал экономической статистике. А чуть позднее, в газете «Спид-Инфо» вышел мой рисунок о роботах двух полов и проблеме компьютерного вируса. Блин, студентки хихикали и говорили, типа, а-а-а, не святой вы, Алишер Арсланович, и такое мазюкаете... Самое удивительное, за этот рисунок мне прислали перевод на 220 рублей – никто мне не платил тогда много за творчество. Хочу заметить: многотиражки не платили никогда, так как у них не было гонорарского фонда, так что я писал для собственного удовольствия и самоутверждения как писателя.
К началу 1990-х годов я стал обивать пороги столичных изданий. Тогда только-только начала работу правительственная газета «Народное слово», и там 16 октября 1991 года вышла моя первая статья «Союз классовый и национальный» (сейчас и не припомню, о чем она). Профсоюзная газета «Ишонч» также не отказывалась печатать мои статьи, к примеру, 11 ноября 1991 года там вышла статья на узбекском языке «Малакангиз ошга ишсиз колмайсиз», позже – 6 апреля 1992 года – «Дехкон хужалиги даромад манбаи». Вообще-то на узбекском, к своему стыду, я писал плохо – сплошные ошибки и стилистика ужасная. Поэтому предпочитал писать только на русском. Даже в журнал «Муштум» пошел с рассказом «Четыре письма» на русском языке. Там перевели на узбекский, и я видел этот перевод, одобрил его. Но рассказ так и не опубликовали. Не знаю, почему...
В 1992 году я заскочил в «Пионерскую правду» и там познакомился с некоторыми журналистами, в частности, с Алишером Азимовым, Ларисой Савич и другими. Завязалось сотрудничество. Мне предложили организовать клуб, и под этот брендом работать с интересными событиями, например, писать о тайнах природы, человечества. Я согласился, вышло несколько номеров. Одновременно стали писать фантастическую юмореску «Авантюристы в космосе». Я сделал начало, а дети присылали свои варианты продолжения, и я или саме удачное публиковал, или делал винигрет из всех предложений. Все шло неплохо, но потом повесть вдруг резко обрубили, и сделали окончание. Как сказала новая редакторша, ей не интересна данная тематика. Осталось только пожать плечами: хозяин – барин, ничего не попишешь.
Да, скажу, к этому моменту газету переименовали в «Азия-Юнпресс». От коммунистического пршлого быстро избавлялись, и слово «пионер» уже резало слух новым «демократам», которые быстро скатились в национализм. В газете работал Сергей Лифанов, который, кстати, тоже вел рубрику о неопознаных и таинственных явлениях. Он несколько ревностно относился к моим предложениям, поскольку я перебегал ему дорожку. Но тогда я не и думал конкурировать с ним, потому что каждый занимался своим. Позже Сергей основал журнал «Сталкер» и газету «БУМ – бизнес управляет миром». Про «Сталкер» ничего не скажу – не читал ни одного номера, а вот «БУМ» - это было нечто! Туши свет – кидай гранату! Более придурошного издания я не видел. Там ничего не было о бизнесе, основах коммерции, принципах управления, это вообще было не экономическое издание. Наверное, некому было писать туда аналитику, тенденции, котировки, то есть то, что характеризует любое издание, претендующее на статус «экономического». А Лифанов и не искал спецов. Вместо этого выходили анекдоты, объявления, часть из которых сочинялась, как мне сказали, самим же Лифановым, чтобы показать всем, насколько люди заинтересованы в его газете. На первой странице однажды он опубликовал фото жены, а еще раз – на целую полосу какую-то обезьяной (этот номер он показывал всем и говорил, смотрите, какую классную фотку я опубликовал). Короче, та обезьяна и стала символом всего того, что печатал этот горе-редактор (кстати, он сам же был единственным в штате редакции). В итоге, газета «удачно» утонула, и никто о ней не вспоминал.
Но страна нуждалась в серьезном экономическом издании. Вскоре была создана газета «Биржевой вестник Востока» («БВВ»), который позже переименуется в «Бизнес-вестник Востока». Тогда редакция была небольшой, возглавляла Галина Чебакова, которая раньше работала в «Ташкентской правде». Никто не верил, что она сумеет сделать из «БВВ» что-то более-менее приличное, все ожидали, что это будет дублер «БУМа». При только произношении «БВВ» все чинуши из солидных изданий фыркали. Но они просчитались. К середине 1990-х годов «БВВ» стала самой многотиражной, многополосной (дело доходило до 64 полос!), именно сюда несли свою рекламу и объявления коммерсанты и простые граждане. У «БВВ» появились коммерческие структуры – какие-то организации, связанные с недвижимостью, рекламным бизнесом и что-то там еще. Зарплата у журналистов была самой высокой, за редакцией числилось несколько автомобилей, в числе которых «Дэу-Эксперо», «Тико» и еще что-то там.
Попасть на работу в «БВВ» желали многие, так как это была хорошая школа для журналиста. Там печатались действительно неплохие материалы. Правда, к 1998 году число рекламных полос превалировала над аналитикой, от чего страдала сама газета, так как людям нужна была информация. А редакции – реклама, которая позволяла неплохо жить и развиваться. Сотрудников газеты приглашали за границу, на конференции и т.д.
Но в первые годы газета только начинала брать обороты. Туда пригласили Алишера Азимова, и он предложил мне написать несколько статей для «БВВ». Я не отказался. Они были опубикованы. Правда, с некоторыми сокращениями и изменениями: дело в том, что я писал уж слишком научным языком, малопонятным для обывателей, точнее, для коммерсантов. Ведь тогда я не был журналистом, и писал как экономист-исследователь. Моя тема – теневая экономика и коррупция – вызвала оживление в редакции, но пока решили писать об общих тенденциях экономики, не «пугать» власти и граждан проблемой. Я согласился, и быстро накатал статью «Предпринимательство в Узбекистане: деньги решают не все», которая вышла в свет 19 февраля 1993 года, а «Шестой уклад» был опубликован уже 5 марта 1993 года (в этом материале я немного коснулся нелегальных процессов в бизнесе). Далее: «Формы собственности: чем больше, тем лучше» от 12 марта 1993 года практически вытекала из моей диссертации. Через два года я уже давал материалы, будучи сотрудником МИД. Это были, к примеру, статьи «Узбекистан в Центральной Азии» от 23 июня 1995 года; «Узбекистан и Россия: может быть и лучше» от 25 августа 1995 года; «Транснациональные объединения – шаг к рынку» от 29 сентября 1995 года; «Свободные экономические зоны: “за” и “против” от 11 сентября 1995 года. Короче, материалов тогда выходило немало. И к счастью, в МИДе их не читали, а то у меня могли быть неприятности на службе.
Одновременно я освоил и журнальную сферу: выходили статьи в научном журнале «Экономика и жизнь» (она потом также, как и БВВ» или «Пионер Востока», изменит название, станет «Экономика и статистика», еще позже «Экономическое обозрение Узбекистана»). Тогда редактором журнала был Исмат Хушев, которым меня судьба сведет в октябре 1999 года. А тогда этот ушастый мужичек из Кашкадарьи, окончивший МГУ, занимался не столько журналистикой и управлением редакции, сколько политическими интригами. Как мне рассказывали со смехом сотрудники, Хушев часто собирал всех на коллегию, и рассказывал, что встречался с президентом Исламом Каримовым, вместе они пили кофе и Каримов просил совета у Хушева, мол, что мне делать? Как поднять страну? Как экономику развить? Как реформы осуществить? И, видимо, Хушев давал ему дельные и резонные советы, раз страна покатилась по наклонной плоскости в пропасть. Тогда редактор был ходячим анекдотом, все пересказывали друг другу, что сбацал и учудил сегодня их шеф. Хохот не умолкал в коридорах и кабинетах. Но сам Хушев, не знающий о том, как на самом деле к нему относятся люди, потом влез какие-то игры «наверху», и его вскоре посадили.
Не знаю, что он там натворил. Однако после того, как в 1994 году за решетку угодил госсоветник Мавлян Умурзаков, туда же этапом отправился и Хушев, видимо, повязанный с ним в каких-то делах. Он за несколько месяцев до этого едва не вышел на защиту кандидатской диссертации по экономике, которую написал его сотрудник – Владислав Поплавский, кандидат филологических наук (позже мы с ним проработаем в «БВВ»). Я это знаю, поскольку встречался с секретарем Спецсовета ТашГЭУ Гульчихрой Назаровой, которая недоумевала, как можно лезть в ту область, в которой ничего не смыслишь – работа не имела отношения к экономике. Может, Исмат бы все-таки и защитился, при его пронырливости, но точку над этим поставил суд. Забегая вперед, скажу, Хушева скоро освободят. Сам Исмат мне как-то скажет, что написал письмо президенту, сообщил, что его оклеветали, подставили враги независимости. Ислам Каримов прослезился от того, что как несправедливо отнеслись к его «советчику по реформам», и дал команду: отпустить на волю. И пташка вылетела, причем прямо в кресло редактора газеты «Деловой партнер» - орган Министерства внешних экономических связей.
Но тогда Хушев без труда публиковал мои материалы. Наверное, он просто их не читал – у него же были замы, а он сам шатался по аппарату президента и давал всем советы, как жить и работать. В 1993 году в № 5 вышела статья «Собственность и трудовые ресурсы», «В тени большой экономики» (№ 7, 1993) – это одна из немногих публикаций о нелегальных отношениях в экономике и о коррупции; после «Основные направления предпринимательства в Узбекистане» (№ 5, 1995). А потом были еще другие, но перечислять их нет смысла.
До середины 1993 года была относительная свобода в прессе. Но всему когда-то приходит конец, особенно свободе слова в стране, в которой политическая система все больше склоняется к авторитаризму и открытой диктатуре одной личности. Можно сказать, что был возрожден институт цензуры сталинского типа. И все началось, по моему убеждению, со статьи «Россия не хочет быть дойной коровой», которую опубликовали в издании «Тарбикор». Она вызвала острое недовольство чиновников, особенно в аппарате президента. Статья била по реалиям, насколько в действительности Узбекистан являлся независимым от Москвы. Началась разборка в «верхах», насколько следует установить рамки для газет и журналов, не слишком ли много свободы дали журналистам? Итог был печален – редакциям навязали сотрудников Узглавлита – цензурного ведомства при Госкомпечати.
