Розовая революцияВОЗМОЖНА ЛИ ОНА В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ? 1.02.2004. События в Грузии позволили некоторым экспертам выдвинуть предположение о возможной «мягкой» революции в странах Центральной Азии. «Можно считать, что смена авторитаризма на демократические элементы путем гражданского ненасильственного сопротивления, является закономерным итогом десятилетнего процесса концентрации ресурсов и власти в независимых государствах, приведших, с одной стороны, к обнищанию населения, а с другой, появлению узкой прослойки «всемогущих», - говорят эксперты. - Общеисторические основы, единая схема развития – это то, что объединяет многие страны СНГ, логически, всех ожидает схожий путь. Вполне возможно, что в той или иной мере «розовая» революция произойдет и в Центральной Азии. Грузия – это первый симптом болезни, именуемой авторитаризм, и которую решили без наркоза». Опасения о потенциальном «перевороте» охватили и узбекские власти. Это уже стало заметно, как пассивно отнесли к освещению грузинской революции местная пресса. А учитывая, какую роль сыграли международные организации в смене политической системы в Грузии, то вполне понятны действия официального Ташкента по их перерегистрации в Министерстве юстиции. Выдвигаются версии, что этим самым правительство стремиться уменьшить влияние Запада и демократических институтов на внутреннюю ситуацию в Узбекистане, прекратить брожение свободомыслия в умах узбекистанцев, и тем более провести параллели с Грузией. Между тем, такие опасения явно преувеличены, в частности, для двух стран Центральной Азии – Туркменистана и Узбекистана. «Розовая» революция здесь имеет самые низкие шансы проявиться, и это определяются следующими факторами: Во-первых, внутриполитическая система Грузии явно отличалась от Туркменистана и Узбекистана. В последних государствах оппозиция, в том числе конструктивная и либеральная, была изгнана за границу, существующие партии – карточные (не имеющие поддержки у населения) и проправительственные (то есть следующие в фарватере политики своих президентов-монархов). В Грузии в течение многих лет оппозиция была представлена в парламенте, которая действовала открыто, легально и пользовалась поддержкой масс. К слову, в этой стране нет тысяч политзаключенных в тюрьмах и колониях, чем не могут похвастаться Ташкент и Ашгабат. Репрессивные машины трех стран явно не соизмеримы, в Грузии полиция не имеет таких полномочий, каких имеет карательные узбекские и туркменские службы. Более того, в Грузии действовали свободные средства массовой информации, не существовало правительственной цензуры, чего нельзя сказать о двух центрально-азиатских «собратьях». Масс-медиа в Узбекистане и Туркменистане находились и до сих пор находятся под строжайшим контролем спецслужб, любое инакомыслие подавляется, против независимых журналистов и правозащитников под разными предлогами возбуждаются уголовные дела. Поэтому грузинские СМИ сыграли не последнюю роль в «розовой» революции. Это понимают авторитарные власти Центральной Азии, и стремятся приручить «сторожевого пса». Во-вторых, в Грузии существовала альтернатива президентской власти, как в силе парламента, так и в наличии другого политического лидера. То есть народ знал иных, чем Шеварднадзе, не менее уважаемых и значимых лиц, которые заслужили доверие у населения и могли быть выдвинуты в качестве кандидатуры на президентский пост. В Узбекистане и Туркменистане таких лиц нет. Любой человек, который стал проявлять себя как самостоятельная и значимая фигура на внутриполитической арене, сразу же попадала под пресс государственной машины авторитаризма. Вспомните, как жалок был Абдухафиз Джалалов, руководитель Народно-демократической партии Узбекистана, директор Института философии, когда его «выдавили» в качестве альтернативы Исламу Каримову. Но и за это он был впоследствии наказан, хотя признавался, что голосовал против себя. А является ли альтернативой Сапармурад Ниязову опальный министр иностранных дел Борис Шахмурадов, который по финансовому состоянию недалеко ушел от Туркменбоши, и в течение многих лет был соучастником авторитаризма? Вряд ли такого нувориша захочет видеть на президентском престоле простой народ. Оппозиция, которая находится за рубежом, малоизвестна населению Туркменистана и Узбекистана. Ее программа и платформа вообще недоступна, а любая поддержка внутри стран грозит репрессиями со стороны действующей власти. Немаловажное значение имеет и система «оболванивания», которая используется властью для очернения оппозиции. Зачастую ее подводят под простую формулу «оппозиция=терроризму», а «президент=мир+стабильность+благополучие. В-третьих, Грузия – это географическое пространство, на которой существуют самостоятельные и самодостаточные республики. Эдуард Шеварднадзе контролировал только Тбилиси и ряд прилегающих к столице территорий. Большая часть страны была вне досягаемости центральной власти. Абхазия, Аджария, Южная Осетия – это автономные политико-административные образования, сопротивляющиеся всяческому воссоединению с Грузией. Таким образом, Шеварднадзе не имел никакой поддержки на окраинах. Безусловно, это также способствовало мягкому переходу власти к оппозиции. В свою очередь, Туркменистан и Узбекистан – унитарные государства (хотя в Узбекистане Каракалпакстан находится как автономная республика), в которых любое проявление сепаратизма подавляется. Система власти построена на пирамидальной подчиненности нижестоящих – вышестоящему и так до «фараона». Хокимы – ставленники президента на местах – обладают тем объемом власти, которой их наделило центральное правительство, и никакой самостоятельности не проявляют. От государственных служащих требуется политическая лояльность к официальному лидеру. Для этого существует также система аттестации, доносов, по которой определяется верноподданнические чувства госслужащего президенту. В Грузии Эдуард – «хитрый лис» до такого культа личности не докатился. В-четвертых, Узбекистан и Туркменистан – страны, в которых сохранились клановые отношения, общества с восточным менталитетом (и соответствующей деспотией). Традиции здесь выше закона, и поэтому неудивительно, что во всех решениях в первую очередь рассматриваются связи с семьей или кланом, представители которых находятся у власти, а лишь потом учитываются интересы других лиц, в том числе и государства. Преклонение перед авторитетами и раболепие – это, к сожалению, в традициях, местного населения. В этом смысле сопротивления со стороны населения нельзя ожидать. Ведь как-то относительно спокойно проходят явно «купленные» решения правительства, например, о закрытии оптовых рынков или повышений таможенных пошлин на ввозимые товары. В Узбекистане и Туркменистане сохраняется баланс интересов между кланами, и гарант такой стабильности – президент. Что касается Грузии, то здесь также существуют земляческие отношения, но они не столь сильны во власти. Кланы сориентированы по оппозициям, и это также сыграло свою роль в распределении политических сил. Это краткий анализ невозможности использования грузинского сценария в Туркменистане и Узбекистане. Относительно Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана, то потенциальная «розовая» революция имеет шансы на успех, поскольку там несколько иная политико-экономическая ситуация. Между тем, как проявит себя новый лидер Грузии Михаил Саакашвилли, – покажет время. Стоит вспомнить, что диссидент и гуманист Звиад Гамсахурдия, получив власть, повел страну далеко от демократии. Итогом его правления стали гражданская война и раскол страны на несколько автономий, непрекращающиеся распри между этоносами, бандитизм и коррупция. © Copyright: Алишер Таксанов, 2008.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
