***
Часть II БИТВА В НЕБЕСАХ
11. Легенды Лешачьего Хутора
Февраль на нашем Острове Безбрежной Тишины выдался снежным. Океанические волны метелей намывали за ночь вокруг нашей отшельничьей раковины столько белого, зыбучего песка, и он к восходу солнца так успевал слежаться, что, встав поутру, приходилось брать в руки пихло и прорубаться сквозь этот омертвелый коралловый риф, эти залежи меловых отложений с отпечатками в них ископаемых ящеров, проделывая глубокий противотанковый ров до дровяника в сарае. Я нарезал из паросского мрамора сугробов кубические глыбы. Мне мерещились в них -и Афина Паллада, и Аполлон, и Дионис. Но я вырезал из одного такого куба весёлого Санту в колпаке и с мешком подарков за плечами в санях, запряженных оленями.Я боролся со снежными заносами всеми силами. И всё равно занесённый по самую крышу сарай почерневшим галеоном времён испанских конкистадоров и английских пиратов едва торчал кормой и носом со дна сновидений и день за днём его становилось всё труднее откапывать. Хлев и конюшенка парили дыханием Звёздочки и Пегого. И заскирдованное на крыше сено сохраняло тепло, исходящее от коровы, коня и перегниващего навоза. Лешачий Хутор издавна слыл в этих краях местом гиблым, нехорошим. Говорили, что в стародавние времена, когда ещё жили в лесу, молились колесу, обитала на окружённом болотами острове колдунья. Обернувшись несказанной красавицей, могла она заманить в своё логово хоть конного, хоть пешего -и всё с помощью Лешего. И што очарованный ею странник аль витязь оказывался в чудесном дворце с просторными залами и ломящимся от яств столом. Кормила она его, поила, спать укладывала,- и вдруг оказывалось, што не во дворце он вовсе, а посередь трясины. И тянут его за ноги в бездонную хлябь Кикиморы. Много коней и всадников в тех зыбучих трясинах сгинуло. И татар в оторченных огненными лисами малахаях, искавших в Лешачьем Хуторе поживы, и омороченных добрых молодцев в собольих шапках. Некоторым даже мерещилось, што на том острове крепость стоит , обнесённая острогом, что в том остроге - народ на площади гомонит, скоморохи на дудках играют. Медведь учёный на цепи танцует да в лапы-ладоши хлопает.А на базаре - снедь, -конца края ей нет. Белорыбица с прилавков лыбица. В ковшах меды ходят по рукам туды-сюды. Бочкарь обод на бочку набивает. Кузнец коня подковывает. Гончар, кружа педалью свой станок, горшок из бесформенного куска глины ваяет. «Эй ты! -те нужны хомуты? Вот они сёдлы для всей вашей кодлы! А кому мечи-кольчуги да богатырски подпруги? Для подруги парча, доха с княжьего плеча!» И, мол, княжит в том городе, сидя на позолоченном резном деревянном троне, та самая волшебница. А спинка того трона - сплошь изузорена Птицами Гамаюнами с женскими головами, русалками с чешуистыми хвостами-власы по плечам, живут по ручьям, омутам да рекам, задуряют бошки доверчивым человекам. Лягуха ква да ква, а было тех трона -два. На одном князь сидел, на другом княгиня - и лицом и телом -богиня. А подлокотники того трона -у князя были -боевые индийски слоны, а у княгини -львицы рыкающие. А ножки тех тронов были -у княгини -лапы кошки, у князя, слышь, пока чара недопита!- вишь-лошадины копыта!
И был у той княжны муж, из рода Зимних Стуж, что погиб в схватке с зорящим древнерусские города Огнедышащим Змеем. И велела княжна сжечь мужний трон посередь того града, хоть и сама тому была не рада. И когда взметнлуся ясен огнь к облацы,взвились ввысь птицы гамаюны, плюхнулись русалки в воды -и ушли на самую глубину. И вышли боевые индийские слоны из пепла - и призраками растворились во тьме. И заржали, хрипя, кони- и взметая огненные гривы к жемчуговым звёздам на небесах, что сыпались и сыпались искрами из образовавшейся в костре витой трубы огненной раковины-и ринулись те кони в необъятные степи...А было у княжны три сына -кровиночки. Старшой взял отцов меч , хотел Змею снести голову с плеч. Щит да кольчуга на кону-хоть в икону его!Ну. Обдало мОлодца огнём да серою да спознался он с полонянкой стервою. А то дщерь была Змиева- со времени ещё онова. И подлила подлая витязю яду, чтобы не было ни складу ни ладу, чтобы Лада ждала его вечно, чтоб ржавело на пальце колечко. Но осталось у княжны ещё два сына. Один сын -алтын, другой полтина. У овина девки хороводы водят, баламутят русалки в омутАх воды. Та это сказка аль не та, отворяй уши, да считай до ста. Спи малец, будешь ты молодец, вырастишь выше колокольного звона -победишь того аспида-Змия-Дракона.
...Трон княжны и обнаружил я однажды за поленницей дров, за перегородкой в столярной мастерской, куда вела дверь с вырезной из берёзового капа ручкой. Сверкал пиками княжьей дружины набор стамесок, долотец, ножей для резки дерева.Пилы и лобзики разных калибров скалились зубьями, деревообрабатывающий токарный станок с ножным приводом ждал в углу умельца, штоб зажужжать, сообщая заготовке вращение и штоб полилась из -под резца стружка винтовым серпантином. На верстаке выстроившимися в боевой порядок танками шли в наступление фуганки с рубанками. Из-под ножа одного ещё кучерявилась стружка. В ступцине была зажата пахучая сосновая доска. Создавалось впечатление, что столяра-краснодеревщика застала врасплох недобрая весть-и он вынужден был все бросить, чтобы отвлечься на более важное, неотложное дело. Не успел он довырезать последний наличник , и прислонённый к стене он стоял рядом с другим таким же. А вот резной трон был завершён. Его золотило светящее сквозь закуржавевшее стекло окна солнце. Пели свои песни распластавшие крыла Гамаюны в коронах царевен на спинке экзотического стула. Русалки изгибались телами, подобно лукам Купидона. Слоны подлокотников поднимали хоботы. Я сел на трон, вдавив копыта ножек в мягкую подстилку из смешанных со стружками опилок . Казалось, сейчас это чудо кресло взовьется на дыбы - и проломив крестовину окна, под звон осыпающихся стёкол вынесет меня вон...
- Ты чо тут копаешься?- заглянула в столярку раскрасневшаяся Валентина. Уже задав сена корове и коню, она пошла в дровяник, чтобы поторопить меня, и набрав в охапку поленьев, с нетерпением ждала меня в распахнутых дверях, потому как к нам пожаловала гостья.-А ! Столярка! А я про неё совсем запамятовала...Ну да айда в избу, Варя ждёт!
Варя пришла в Лешачий Хутор с новостями. Вместе с солдатским овчинным тулупом на крюку, лыжами и пимами у печки, она отражалась в боку самовара и, принимаясь уже за третью чашку чаю, без умолку болтала, перемежая новости с древними легендами.
- В колхозе жизнь оживает. Всю осень расчищали поля от железа и трупов. Теперь готовят трактора, плуги, сеялки к севу. В мехмастерских работа кипит.Председатель с фронту вернулси на култышке и с пустым рукавом. Но медалей-иконостас! Красавец! А так всё бабы. Думают возвращать в базЫ коровок. Каких-то по отделениям немчура съела. А каких и так, аспиды, ради куража перестреляли.Закопали мы кормилиц зазря вместях с трупами побитых да погоревших в танках немцев у болота...
Валентина слушала, подперев голову кулаком, нянча на коленях малыша, подливая в чашку чая, подкладывая в розетку варенья!
- Ну а сынок-то твой возмужал! -поглядывала она в мою сторону, пока я подбрасывал в печь поленья.-А чо эт у него на щеке -то? В танке обгорел? Вот беда! Так говорили-на него похоронка приходила! А он живехонек. Выходит чево-то напутали. Ну, в рубашке родился!А в колхозе-то собирается робить? Нам мужики на трактора -край как нужны, а то всё бабы да бабы! Вот и мама рассказывала што опосля гражданской было бабье царство. Мужиков-то повыбили. А скоко их по этим болотам утопло! Лезут в трясину, не зная броду. Ноне-то опять, как бои стихли, по осени дожжык лил, как из ведра, вода поднялась, к тебе и не пробраться было.А я уж-на лыжАх, как покрепче подморозило.Вот так и при Наполеоне, когда гнали их, и они , разбредаясь ели конину и друг друга. Прабабка -то моя вот на энтих же лыжАх сюды запёрлася на Рождество. А тут вертеп разврату. Гусарик с твоей прабабкой гулеванит. А у неё тогда уж трое пацанов было. Мужа -то под Бородином прихлопнуло из пушечки пузатенького корсиканца. Старшой - у Дениски Давыдова в отряде голову сложил. А она, хошь и из обедневших княжон-дворяночек была, а балы -то ой любила! И вот прабабушка-то моя тук-тук. А она открыват ей -натурально в нигляже. Тутока тогда всё иным было. И крыша повыше-и колонны на аглицкий манер и садик с фонтаном, и скульптурии Венеры, Амуров и Аполлона вдоль дорожек. И полотняный заводик на месте сарая. И конюшенка -на десяток орловских рысаков для выезда и скачек. Но в феврале -то уж всё позаметелило, запуржило. И открывает барыня моей прабабушке двери и говорит:"Заходи , Фёклушка -красавица! Садися за стол. Не всё ж те на заводе с полотном возиться!"
И садится бабка Фёкла за стол - и смотрит на гусара, што цедит шампанско из хрустально хужера да виноградом заедат. «А то мой сын!-говорит барыня. - С Парижу вернулси. Не погиб он в боях-то..." А под образами кормилица сидит, малышку кормит, это значит -новый барин...Дык и в гражданску така ж блазь с моей бабкой вышла. Тока вместо гусара -белогвардейский охвицер -и тоже вродя как воскресший сынуля, то бишь твой отец...
-Да знаю я те побасенки...Што ты мне, Фрося, снова да лодом это толдычишь...Вон -под тем дубом их могилки на одной агелочек с крылышками, на другой - вензельный крестик. А скульптур тех красные в болото сбросили. И колокол с колоколенки, и купола. Тут ведь и церковка была, поставили- то её вроде как на языческом капише, Перунов с Велесами утопив в трясине, штоб народ от идолов отвадисть...А этот то домик, муженёк мой на фундаменте спалённой комсой церквы и поставил, потому как под разграбленной большевиками усадьбой земля стала проваливаться-и ушла под землю. Когда муж погреб рыл, открывались какие-то ходы в подвалы той усадьбы. Построили то её на месте крепости.Теперь там яма, за сараем. И ход ведёт в глыбь -неведомо куды...
- А я это, Валюша, к тому, што ты ж у нас - княжеских , небось кровей, как прогнавший ляхов князь Пожарский!Княжна!
_-Да какая я княжна-так седьмая вода на киселе!-возражала Валентина, подливая гостье чайку да подкладывая варенья.
- Теперь можешь не прятать свё дворянско происхождение. Теперь у нас и Иван Грозный , и Александр Невский вместях с Иосифом Виссарионычем...Смотрю, он у тебя в красном углу. Не 37 ноне -кулачный год. Ныноча-все иноче.Я веть тожеть из купеческого роду. Как Козьма Минин...
Я всё ещё гремел поленьями, потому как мне не очень то хотелось садиться за стол с этой сорокой.
-А он чо у тя бирюк такой? Онемел что ль?Сел бы за стол-то!- обернулась ко мне болтуша.-Я вот и пирожков с зайчатинкой привезла на гостинчик...
-Контуженный он. Говорить ему трудно. Вроде как с акцентом получается...
-Чо не узнаёшь?Ты ж за моей Галюхой ухлястывал! Вот передам ей, прибежит радёхонька!
-Узнал!-буркнул я односложно, чтобы скрыть акцент. - Она мне писала!- развивал я придуманную Валентиной легенду.
-То-то же! Ну и поженим вас! На Паску!Мужики теперь наперечёт.
Я промолчал.
-А откуда у тебя, Валенька, такая красивая серебряная ложка с вензелем, и чашки вот эти фарфоровые -и вон смотрю подсвешник с купидоном на комоде? Из прабабушкиного сундука што ль?Да и серёжки смотрю у тебя золотые! Аль наследство бабкино, аль муженёк в тех подвалах, куда ход через погреб, клад отыскал?
Малиновый уголь солнца уже касался вершин деревьев. Заплакал малыш в колыбельке. Кот шипел на гостью и дыбил шерсть на загривке. Разлаялся собачонок, просясь с улицы в тепло.Гостья засобиралась домой.
-Куда ты одна по такому снегу? Через час стемнеет. Я запрягла Пегого. Веня с Володей проводят тебя да опушки. Тут наезжено. Мы дрова возим. А там уж -рукой подать до колхозной поскотины...Да ружье прихватите , мало ли! Волчишки шалят! Вчерась вон за сараем выли.
Выехали. Веня заправски управлялся с вожжами, как он это делал и тогда , когда мы грузили на сани брёвна, предварительно спилив двуручкой сухостойную берёзу или сосну, освободив её от сучьев и располовинив. Все это Веня делал , как истинный Вестмен.
Сунув лыжи и бамбуковые палки в сани, Варвара отвернулась от меня, делая вид, что помогает править конём. Ехали молча. Я лежал в санях в обнимку с заряженной двустволкой и не знал-радоваться мне визиту говорливой Варвары или нет? С одной стороны до бесконечности прятаться в лесу- не получится. С другой - Варвара растрезвонит теперь по деревне, что сын Валентины вернулся живёхонький. И начнётся! Начальство заявится проверить, что за воскресший такой? Невеста Галина опять таки. Как с ней быть?
Остановить сани- ружьё в спину болтуши- отвести в сторону-выстрел-и свидетельницы как не бывало? К завтрашнему дню волки и лисы растащат её по кусочку, размыкают кости по болоту. Весной снег расстает -и всё поглотит трясина! Или я не выпускник танковой школы СС? А это не представительница низшей расы?Или я не Шеттерхенд, а Веня -не Виннету, и мы не воюем с бледнолицыми и их коварными и лживыми скво?Но что-то меня останавливало.
Может быть то, что мне не хотелось становиться персонажем легенды, которой не хватало в полном собрании легенд деревенской сказительницы. Сказания о том, как во времена лютой Опричнины, нашли мать и сын из Лешачьего Посада на опушке этого же леса полумёртвого боярского сына-и как выдала посадница найденного отпрыска опального рода Хрустальных за своего погибшего вместе с отцом -воеводою под Казанью старшего сына, что ушёл он на войну, на коне с мечом в кольчуге и шеломе, а вернулся пешим в драном армяке да лаптях. И как налетели коршунами опричники, прослышав про беглеца и, повязав, увезли его на правёж.
12.Реинкарнация
Из странностей происходивших в Лешачьем Хуторе не менее странным, чем все эти бесконечно повторяющиеся события была игра имён , фамилий и кличек животных. Это происходило одновременно с постоянными маскарадными переодеваниями в одежды и обстоятельства других исторических эпох, словно происходящее в избе Валентины Крюковой(в девичестве Хрусталёвой ) реинкарнировало не в будущее, а в прошлое. Или же наоборот, сложившаяся комбинация событий на острове представляла собой реинкарнацию случавшегося здесь в стародавние времена и повторялось с упорством заезженной патефонной пластинки.
Ещё по теплу, сразу после того, как я уже стал вставать и помогать по хозяйству, запрягая коня, я услышал как Валентина , поглаживая Пегого по морде, назвала его Фрицем.
-Ну ничего, Фрицушка! -приговаривала она.- И конём быть тоже неплохо. Ну а в кого бы я тебя ещё переселила? Это самое комфортное и сытое для проживания тело. Да и не кастрирован ты. А к зиме , глядишь, поедем в Глухово - и там сведём тебя с какой-нибудь кобылешкой! Хочешь с Эльзой? Будет тебе Эльза!И будет у нас же-ре-бё-ночек!
Конь заржал. И стал рыть землю копытом -и непонятно было -радуется он или возмущается перспективе скорой случки.
-Валентина! Ты чего это там бормочешь? Какой Фриц? Какая кобыла Эльза!
--Да это я так! Балуюся ради забавы! Ты ж мне рассказывал про неинкарнацию! Вот я и подумала переименовать всех наших любимых питомцев, Теперь пёс у нас-Фридрих, кот-Людвиг , а корова-Ганс.
- Ты решила заняться симпатической магией? С этим шутки плохи!
- Симпатической -не симпатической, но так очень даже симпатично звучит!
- А почему корова -то Ганс , а не Фрида?
-Ну во-первых , я не знаю жива или мертва Фрида, да и далеко она. Ганса и всех остальных вы с Веней за болотом закопали. И ты ж рассказывал, как Ганс таился от эсесовского начальства, что он гомик. И как всё же попал в санблок Дахау для исправления!
- Я тебе не для того это говорил, чтобы ты производила над их душами магические эксперименты и неарийские обряды! Все они были правоверными католиками, ходили в храм, Фриц был лютеранином и постоянно штудировал богословские трактаты Мартина Лютера. А ты вот так...
-Да ты не тушуйся! Вообще-то нас в школе другому учили!
- А зачем тогда у тебя образ в красном углу?
-Это на всякий случай! А вдруг Он - есть!
Такого рода дурацкие богословские беседы не могли переубедить Валентину играть в полюбившуюся ей игру. К ней присоединился и Веня. Гладя кота, он приговаривал.
- Людвиг, Людвиг, рыжик ты мой!
Вознамерившись почесать за ухом собаку, он кликал кобелька Фридрихом. А выгоняя хворостиной попастись на лужайку Звёздочку, он обзывал её Гансом.
И прислушиваясь к тому , как все они в ответ на эти клички-позывные ржали ,фыркали, мычали, лаяли, скулили, мяукали и мурлыкали, я узнавал во всех этих звуках голоса своих сослуживцев. Звёздочка и в самом деле смотрела на меня глазами нашего майстерзингера. А когда, сидя на крылечке, я наигрывал на губной гармошке нашего радиста, чему -то радуясь мычала и тянулась губами к музыке .
-Дай, дай ей! Пусть и она дунет! Что получится?- подначивал Веня.
Кот зыркал, прыгал на принесённую с рыбалки рыбу, рвя её когтями совсем как наш заряжающий Людвиг, имитируя все его повадки.
Кобелёк заглядывал в глаза, бывал как добродушен, так и зол-лаял, рычал и вилял хвостом совсем как наш стрелок- Фридрих.А то в порыве любви прилаживался к ноге и фантазируя, что это сучка, совершал соответствующие движения.
Глядя на них, я думал, что такая реинкарнация всё же лучше , чем переселение в тела скользких лягушек, холодных годюк и ужей, безмолвных , плавающих в Псёле рыб. А тем более в мотыльков и бабочек, пьющих нектар из венчиков цветов-сколь бы они не были красивы, в пчёл, собирающих клейкую сладость для улья в дупле старой липы за сараем, откуда мы с Веней, вооружившись дымокуром, выламывали переполненные соты -сколь бы они были ни умны, или в работяг и воинов муравьёв, как бы ни привольна была их жизнь в лесу на солнечной поляне. Наверное ещё тоскливее было бы возрадться в идущих под нож грибах, срезаемых лезвием косы травах или шепчущих о чём -то листвою деревьях.
Я знал-мои друзья рядом, они со мной. И когда в одну из осенних ночей мы с моим верным Виннету отправились поставить крест на холмике , под которым я их сложил, подобно четырёхэтажному бутерброду,я знал-они смотрят, видят, осязают. Этот крест мы с Вениамином соорудили из стволов двух русских берёзок. В средоточие раскинутой на две стороны необъятного света перекладин я прикрепил дощечку с надписью «Здесь покоятся экипаж танка PZ «Тигр» №665 - командир -Фриц, радист Ганс, стрелок-Фридрих,заряжающий - Людвиг, верные сыны своего Отечества.» Крест как бы брал в перекрестье винтовочного прицела светящийся лунный круг, на фоне которого уже не видно было поверженного Тевтона с копьём. Как видно, наш танк уже отбуксировали с этого поля и скорее всего его многочисленные комплектующие уже бурлили кипящим металлом в котле заводской литейки, чтобы перевоплотиться в детали какого-нибудь Т-34. А ,может, наша "киса" просто истаяла в туманной тишине, как кусок сахара в солдатской алюминиевой кружке с кипятком.
...И когда позже мне, военнопленному Вольфгангу Крюгеру довелось брать в руки и ставить в предназначенные им гнёзда детали русского танка, я ощущал растворившееся в них тепло и холод крупповской стали. ЧТЗ - растянувшееся бесконечным обозом на окраине дымящего трубами Челябинска, был заводом табором, заводом - монголо-скифским войском в степи у подошвы Уральских Гор. Здесь от литейки и до сборочного конвейера происходила реинкарнация евангельского «мне отмщение и аз водам». Здесь загадочная славянская душа, душа княгини-лошади по имени Анна, бросающейся под гильотинирующее, сминающее, терзающее железо подобно тому, как бойцы ложились под трки наших гусениц со связкой гранат -перерождалась в благородную ярость. Здесь молитвенный дух неистового Толстого, пророчествующего Достоевского, созерцательно Тургенева и раёшно-лубочного Лескова становились твердью брони. Здесь Тютчевское «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить» кристаллизовалось в рычащий гнев моторов. Непокорная, вольная душа Анны Карениной укоренялась в сходящем с конвейера металле. Их Анна - звучало даже грознее чем наше «Аненербе».Звонче. И не та мрачно и фаталистично. Кто- кого?
В поисках ответов на мои вопросы я искал объяснения происходящего со мной. Нашёл ли? Не знаю. Но однажды спустившись в погреб избы на острове Лешачьего Хутора опять увидел открывшийся боковой вход. На это раз -то были кованные дубовые двери. Отворив их, я устремился, освещая путь пылающим факелом.
Вслед за мной двигались тени составившегося в свастику факельного шествия в центре Мюнхена.Лабиринт заканчивался хорошо освещённым сводчатым помещением. По стенам горбились тени.
В середине зала сидела на троне русская императриц в карнавальной маске с вуалью на лице и сверкающей алмазами короне поверх ниспадающих на плечи волос витого парика. Кругом от неё стояли облачённые в черное коленопреклонённые гардемарины в плящах с вынутыми из ножен опущенными шпагами. По команде императрицы они стали складывать из шпаг сверкающий пентакль. В центр этого пентакля вошла нагая дева в маске рогатого злоаторогого Овна на голове.
- Читай заклинание, маг!- раздался леденящий голос повелительницы.
Из боковой ниши вышел монах в чёрной рясе со спущенным на лицо капюшоном и раскрыл фолиант. И я увидел - то наш бортовой журнал! А держащий в руках фолиант монах- командир нашего экипажа Фриц!«Так значит он успел прочесть заклинание!»-мелькнуло.
На взъерошенных порывом ветра страницах книги замелькали каббалистические знаки и руны. И монах запел. И хором запели гардемарины, на их треуголах колыхались чёрные перья. И сойдя с трона царица подошла к треножнику в центре пентакля. И возложила на алтарь Младенца. И златорогая Дева занесла над улыбающимся мальчиком сияющий клинок...
13.Обыск и Допрос
...Явившийся из Орла мятый капитан НКВД рылся в комоде. По комнате, стуча култышкой, позвякивая медалями на заправленной под ремень с блескучей пряжкой, кружил председатель колхоза Фёдор Иванович Попереченков. За ремень был заправлен и пустой рукав гимнастёрки.
-Вы смотрите как следовает! Я сумлеваюсь,што это её сын Володя! Хотя похож, шипко похож!Но...Федот да не тот! Варя первая заприметила...Не враг ли затилси змеюкой подколодной...
Первым делом -что сделал энкавэдешник, когда ворвался в избу! Он кинулся к печке и ,сунув в неё кочергу, вышвырнул на пол уже занявшийся пламенем планшет, Его я спровадил в топку, как только залаяла собака и Веня крикнул:
- Идут!
Я сразу сообразил -кто идёт и за кем. И первое -что сделал бросил в печь поверх пылающих поленьев главный вещдок. Схватив ружьё, я спрятался за простенком в дальней комнате. И видел всё происходящее в зеркале шифоньера. Приложив к губам палец, я безмолвно просил мою княжну не подавать виду , что я в избе! Валентина отошла вглубь второй комнаты, унося от греха подальше завернутого в одеяльце малыша. В избе было полно дыма и производящие обыск кашляли и матерились со слезами на глазах, хотя двери были распахнуты настежь и по полу тянуло холодом.
Я стоял на крышке погреба. Стоило склониться, потянуть за кольцо- и путь к бегству свободен. Боковой ход подпола уходил за сарай и выводил к конюшне. Это всё было тщательно обследовано нами с Веней.
-Так где твой якобы сынок, Валентина?- вопрошал председатель.
-Он в лес ушёл заячьи петли проверять....
-Ну ничаво -обождём пока вертается! А што это тут у тебя, Валя?! Икона в углу да ешшо и обок с патретом товарища Сталина!Свечки, псалтирь. Ты што -молиться стала? Вспомнила, што как раз сдеся церква стояла и на энтом самом месте поп кадилом кадил супротив алтаря? Вынула из сундука иконну доску! Видать маманя твоя, неугомонная богомолка сховала!Мало мы те доски колунами порубили , в печках жгли! А это шо?
Запустив руку в жестяную банку из-под индийского чая, он гремел черепами и орлами, но наколовшись на якорёк самодельной блесны, замотал единственной рукой и крикнул, высасывая из пальца кровь, ругаясь и сплевывая на пол:
- Вот, мать честная! В одной куче у тебя и эсэсовские эмблемы, и комсомольский и пионерский значки! Да и медаль «За отвагу» здесь же! Вот так коллекция! Тебя только за это - за решётку усадить, не говоря уж про икону рядом с товарищем Сталиным.Отстала ты от жизни, Валюха! Таперича в красный угол рядом с товарищем сталиным надо Черчилля с Рузвельтом ставить, бо открыт второй фронт и союзники прут в Нормандии!Эх темнота! Ты ж в школе училася, техникум кончала, мы тебя на рабфак собирались отправлять...С доски почёта не слазила. На ВДНХ с мужем ездила -ты аль нет? Молчишь! И неужели снюхалась с эсэсовцем? Чей суразёнок -то не ево ль?
Валентина молчала, указывая мне глазами на крышку погреба. Верный Виннету стоял ,перекрывая вход в комнату за пиоткрытой лверью.
- Какие красивые фарфоровые чашечки!С позолотой! -продолжал рыться в ящиках комода Фёдор Попереченков.И ложек серебряных набор. Вот и этот посдсвешник! Не из литературного ли музея? У нас тут их три -Тургенева, Лескова ,Бунина. Аль тожеть от прабабки , как и иконка, всё это добро осталость? И серьги вот эти -золоты цветочки-лютики.
- Я всё это на базаре за продукты выменивала. За яйца,гусей, рыбу , зайчатину. А сережки -бабушкины...Как и колечко с камушком, и цепочка с медальоном.- отозвалась Валентина, когда я уже , ухватясь за кольцо, поднимал крышку подпола.
-А вот в органах разберутся! Что -откуда. Може это твой средний наворовал! Музейные работники жалуются- фонд за время боёв шибко порасташшыли...Восстанавливать надоть!
- Да всё ясно, Фёдор Иванович!-донёсся до меня голос энкавэдэшника, когда я уже спускался по лестнице, прикрывая за собой крышку.- Вот планшет с картой местности. Курск , Орёл, Прохоровка, река Псёл, болота , овраги, лес, линии наших укреплений.И бортовой журнал , чуть - чуть тока обгорел. Письма на немецком. Вот и фотка-тут они все голубчики -на броне. Экипаж танка «Тигр» 2-й дивизии СС «Тотенкопф», едрёна Матрёна! Ага!-снял он с комода фотку отца и сына в фанерной рамке.-Смотри , Фёдор Иванович, - и правда-одно лицо -тот белобрысый эсэсовец и ейный сын, едрёна Матрёна!Она ведь так и правда этого эсесовца могла нам вместо сынка втюхать. Похожи!
-Похожи -то похожи, а вот и похоронка -на него. И на отца-тож. Хотя я ни того, ни другого ни разу не видел. С Финнами воевал...Што ж-воскрес выходит!Как Христос!
-Нда! Не даром нам наш политрук из университетской профессуры про эту «Аненербе» рассказывал. Вот какая штука выходит-наши враги верят в реинкарнацию.Это у них религия такая. Эзотерическая, едрёна Матрёна! Свастика-это буддийский символ. Он и у древних русичей был- знак Коловрата...Только у нас-посолонь, а у них противосолонь???...Они и впёрлись в наши ворота - в день летнего солоноворота...
-Да леший с имя-во што они верят! Я ни во што не верю! И этого гадёныша эсэсовского изловлю и удавлю одной рукой!Веть чо они тутока понатворили, а есть некоторые молодухи, которые с имя милуются и детёв от них рожають!
-Да што ж он тут полтора года в лесу прятался?
-Выходит так! Бабы тут бывали, што тожеть ни мужа ни сына не помнють. А она им ля-ля-тополя, фотки показыват,пирогами , мёдом угошшат,-они уши-то и развесили.И
про ВДНХ поверили, и про поездки на курорт...И про сыновей, и про мужа. А никакого такого мужа Крюкова -то и не было. Ни на доске почёта- теперь это битое стекло да металлолом корёженный, ни в ведомостях колхозных- их я в откопанном из под руин конторы сейфе нашёл. Нигде! Надеялась мошенница, што все - сгорело до тла-шито -крыто, никаких концов не найти! Во! Смотри,... фотка отца и сына из разных половинок составлена и засунута под стекло! Да как хитро спроворено! Похоронки энти она где-то в далёких деревнях подобрала. И фотоальбом тожеть. А то свои бы давнопизнали подлог!Это Варя смикитила. Она местная! И никой Вали она до войны тут не знала. И изба стояла заброшенная-вертеп летучих мышей да змей с ящерицами. Откель она сюды притащилась-один Леший знат.
- А сынишка то? Вон он у дверей с игрушечным луком стоит .Корона из перьев. В индейца што ль играет? А , мальчик, чо молчишь -то?
- Да не сынишка он. Бездомный прибился к ней , поди.Щас их без родителев скока тут скитается! Всё надо проверять.Запросы рассылать.
-Вот дела, едрёна Матрёна, сдвинул капитан на затылок фуражку с торчащим утиным клювом козырьком. Шёголь и по холоду не боялся отморозить свои птичьи мозги!Хотя в этот день была оттепель и с хрустальных сосулек дворца княгини Хрусталёвой капало.
-Все, все стерва насочиняла! Вот - документы этого Вольфганга Крюгера!Были прилеплены снизу ящика изолентой! Она всю семью свою сочинила из это фамилии и имени. Вольфганг-Владимер, Крюгер-Крюков. Эх ма!Поди затаились они тутока пока гремело вокруг!Вдвоем потом этот Веня -хоть на венике или метле пожаловал. Они и его приняли. А когда забеременела и родила, вся её легенда и оформилась окончательно. Ну бабенки, што таскали ей последнее да краденое за продукты, невольно подсказывали ей -што и как врать...И если бы не Варюха! Ты посмотри ей ешшо и осьмнадцати нет-какие трое детей и муж с сыном погибшие в боях! какая мужнина медаль "За отвагу", значок комсомольский-всё с мертвых бойцов снято, как и эти черепа эсесовскик! А доска в углу , лампадка, так то поди в погребу еще в гражданску убитый здесь поп сховал!
-Нда! Тут разобраться надо,едрена Матрёна!- опять вернул кепку на место энкавэдэшный капитан, дёрнув её вниз за утиный клюв.
Нырнув под крышку погреба, я мигом оказался за хлевом. Но хлев был заперт на большой амбарный замок. От волков. Шкворень поперёк ворот. Да и сарай тоже был на замке. Пришлось лезть на поветь, чтобы через дыру в потолке сарая достать ломик. Надо было выдернуть запор. Продираясь на повети сквозь ряды берёзовых веников , заячьих шкурок и распугивая летучих мышей, я спрыгнул на сваленное в углу сарая сено. Обратный путь был и того проще -из сарая в хлев можно было попасть, отодвинув висящую на единственном гвозде плаху. С ломиком в одной руке, с ружьем- в другой и ножом за ремнём - я пролез в лаз, которым мы с мой Виннету пользовались много раз во время наших игр в индейцев-ковбоев.
Фриц - Пегий радостно запрядал ушами. Набросив седло и затягивая подпругу я услышал голос Вени:
-Щас открою! Заскрежетал ключ в замке. Заскрипел и звякнул шкворень. Я отбросил ненужный ломик: им я собирался отогнуть «усы» запора, чтобы выбить петлю фиксирующую шкворень в косяке. Ворота распахнулись и тиская в потных руках уздечку, я «пришпорил» пегого, а вернее ударил его по бокам босыми пятками. Тут же меня обхватили руки запрыгнувшего на спину коня Вени.
Конь вынес нас за поскотину под хлопающие вслед выстрелы. Через болото по замёрзшему руслу реки, но куда? К разбомбленным деревням, в которые возвращались бежавшие от нас крестьяне? А может затаиться в какой-нибудь сторожке? В горячке скачки я всё ещё прокручивал варианты несостоявшегося боя.
Вот я приоткрываю крышку. Её скрип настораживает Федоро Попереченкова и энкавэдешника. С пистолетом наголо мятые галифе кидаются за мной и, нырнув следом в погреб натыкаются на выстрел из моей двустволки. Или я не Шеттерхенд! Веня втыкает нож между лопатками дембеля с фронтов Косунь-Шевченковской операции...Серебряные ложки с фамильными вензелями, подсвечник, золотые серёжки и эсесовские черепа , вываливаясь из рук одноруко-одноногого Скупого Рыцаря, валятся на пол...
Другой вариант - я отказываюсь от бегства через подпол. Из своего укрытия я укладываю наповал не успевшего вытащить из кобуры свой кольт незадачливого шерифа. Из второго ствола - нашпиговываю дробью его слишком усердного помощника. Мы быстро собираем пожитки - и сбросав вещи в сани -мчимся через лес подальше от Лешачьего Хутора.Нас настигает погоня милицейского подкрепления- участковый и пара колхозников. Я укладываю двоих точным выстрелом из винчестера. Виннету точным выстрелом из лука вгонят стрелу в шею третьему.Мы свободны! Мы ичимся по заснеженным увалам мимо грозящих небу обгорелых труб.Мы несемся сквозь руины на санях , запряжённых в ожившую снежную скульптуру оленя, вместе с Санта-Клаусом с мешком подарков на плече...Моя Хрустальная Королева нянчит на руках нашего Малыша. Хрустаьный олень-не зря его поливал воодой! Хрустальные сани. Хрустальные мы.
...Удар кулака в скулу. Рой «мушек» перед глазами. Хрящеватый нос. Хмыльчивые губы-червяки. Прокалывающие тебя , как мотылька для энамологической коллекции иголка, зрачки. Брови сдвинутые на переносье крыльями эсесовского орла. Пот на лбу.
-Колись, сволочь, сколько наших танков подбил!
Другой удар. Ярко светит лампочка. В петлице на воротнике -не «кубики», а зигзаги эсесовских рун.
-Так кто тебе помогал бежать?Отвечай!
И опять кулак обрушивается молотом на скулу - наковальню. Сделав подкоп в эксперементально-медицинском корпусе Дахау мы один за одним ныряем в подземелье. Мы копали этот подкоп полгода, вынося землю в карманах и потихоньку ссыпая её возле вмёрзших в грязь, приготовленных для кремации трупов. Выклеванные птицами глаза. Стиральные доски рёбер. Кому -то никогда не отмыться мылом вывариваемым из человечины.
Скрюченный я лежу на полу.Пинок чобота по рёбрам. Я опять на лежаке под иконой рядом с фото ухмыляющегося талина. Надо мной хлопочет голубоглазая старушка. Поп размахивает кадилом. Это храм. Правда полуразрушенный Иконостас есть. А стен и потолка нет. Иконостас это осенний лес в позолоте увядания.Как в Эйзенахе. Почему я здесь?И кто дотащил меня от горящего танка до опушки леса? Командир экипажа-Фриц, стрелок-Фридрих,заряжающий - Людвиг? У моих ног грызёт продолговатую кость собака с хвостом кренделем.Кот мяукает, скалясь. Нет-это не кот-это тигр, сбежавший из Берлинского зоопарка. Он грозно скалится, он замахивается на меня когтистой лапой!
-И што ж он полтора года в лесах отсиживался? И как не одичал!Его танк подбили на Орловско Курской дуге,под Прохоровкой а теперь уж пошли военнопленные с корсунь-Шевчековского котла.-доносится до меня откуда-то сверху.
Так -кто же-кто же те дающие клятву верности императрицу гардемарины в черных одеждах, ниспадающих с плеч воронывыми крылами плащей? Свет от факелов падает на их лица. Это они - Людвиг, Фриц,Фридрих, Ганс. Мы уже по ту сторону стен медицинско эксперементального блока - и ковыляем к забору из колючей проволоки. Там должна быть дыра , проделанная подпольщиками. Но и дыры , ни подпольщиков. Я в кругу прожектора. Автоматная очередь с вышки. Я падаю. Темнота.
И снова удар по ребрам. Уже не больно. Просто -хрясь-хрясь-и ничего больше. В баню врывается Валентинин муж с ружьём.Не подорвался на мине-целёхонек.Вскочив с полка, на котром я блаженствовал пока ты охаживала меня веником из тех, что всегда казались мне засушенными скальпами,я прикрываю тебя. Голый. Как Адам в раю! Выстрел. Я оседаю на мокрый пол. Ещё выстрел. Ты валишься на меня сверху и чувствую, как скользят по мне твои руки, касаются моего лица трепещущие холмики, щекочут губы твои волосы...
-Да хватит! -больше ты из него ничего не выбьешь! -слышу я чей-то голос. И скрючившись вижу себя на конвейере завода боеприпасов. Я перебираю снаряды, как монах четки. Нет сил молиться, но можно ощущать гладкую, прохладную поверхность металла. Перед глазами проплывает смутная надпись СИБСЕЛЬМАШ. Серыми мышами мы втекаем через проходную мимо плаката ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ.
Рухнув на нары, я слышу внутри себя голодное урчание. Это журчит чаёк струйкой наполняющий фарфоровую чашечку с позолоченным ободком. Это баюкакт меня напевный голос Варвары: "Разрешилась матушка-ампиратрица на Рождество двумя младенчиками. И было то-два хорошеньких близнеца -мальчонки. И говорит главный советник Миних той ампреатрице, неможно, мин херц, в одном царстве двум наследникам быть. Придётси амперию делить пополам.Потому - давай отдадим одного мальца княжне Хрустальная , што живёт в старинном остроге на Лешачьем Острове. Она как раз родила-и пусть выкормит нашего сына, штоб никто не знал, што он наследник царского престолу. А второго оставим и воспитаем , как царевича-королевича.А штоб не кручинился царевич по царскому трону-вели тамошнему столеру вырезать из дуба и позолотить отдельный трон. И корону пущай из хрусталя вырежут-и будет он князь Хрустальный.
Так и сделали. И согласилась княжна Хрустальная взять близняшку на воспитание. Просто положила рядом со своим в колыбельку - и велела повитухе пустить слух , што родила она двойню. Так ведь малыши так друг на дружку бали похожи, што княжна стала путаться -где её сын, а где амператрицын. Да и махнула рукой.Идёт время, растут княжны свои и приёмыш и амператрицын сын знай растёт.Вредный да капризный. Пирожными обжираетси. Растолстел, на коня влезть не могёт.Ему -невесту Акатерину. А он -ноль вниманиев. В крахмальных срлдатов в спальне играт, на скрипице пиликат. И пришло ему время на трон сесть, потому как матушка-ампиратрица помре. Войну с прусаками проиграл, бо был ево кумиром прусский король -вояка Фридрих.Наши -то наступали и били прусаков, потому, как говаривал Суворов, русские прусских всегда бивали, а он велел отступать.Обозлились енералы, созвают совет, вызывают на него капитана гардемаринов Владимира Крюкова и говорят:"Бери своих молодцов. И чтобы зацепили крюком аспида -сташшыли его с трону. А на место его посадим молодца из крепости на Лешачем острове. Вишь, дева, прознали они про то, што на Лешачьем острове -прынц спрятан.Сказано сделано. Приезжают на остров.Пируют с её сыновьями. А у тех в руках по серебряной ложке. И если положить их рядком -получатся SS.Те ложки были из Гессена, потому как амператрица -матушка тожеть была из Гессена.Она ту ложку малышу на шею на ленту повесили, штоб не спутали с каим другим. Да няня сняла тяжелу ложку. А туита и друга объявилася.У нас почти што все амператрицы были прынцессами из Гессена аль из Цербста.Так кто из них прынц?"
Такими притчами потчевала нас зачастившая ближе к весне Варварушка, на постое у которой стояли наши танкисты и она их потчевала не только щами и байками об любвиобильной "амператрице", но и сама то и дело меняла фаворитов из фельтфебелей. Но мне уже было не до неё и её сказок...
14.Выблеванные анакондой
Сбежавшая из берлинского ZOO, порубленная осколками авиабомбы, гальванизированная лунным сиянием и потому неуничтожимая амазонская анаконда уносила меня в своей утробе на Восток. Её движение было продолжением начертанных на штабных генеральских картах стрел. Она повиновалась повелительному мановению вскинутой руки исполина с нагуталиненной щёткой усов под носом-сапогом с отвалившейся подметкой пехотинца.Оттуда продолжало нести вонью прокисшей портянки:ни шагу назад!отдадим свои жизни за фатерлянд! И даже скукоживаясь в карлика под ударом штыка дюжего красноармейца, вогнавшего штык в пробор бокового зачёса волос на головёнке, маг продолжал посылать свои слабеющие пассы.Это уже был не "Drang nach Osten" и тем паче не "Blizkrig". Это было отползание, волочение вывалившихся кишок по наждаку мёрзлой земли.Долгая, мучительная бесконечная попытка регенерировать, сменить сползающую чешую на новую. Скрюченный, раздавленный , убогий я сидел внутри позвонка пресмыкающейся гадины, был частицей её разорванного в клочья, кое как - текучими ртутными каплями собирающегося в одну лужицу спинного мозга. Поверхность набухающей капли дожала, зыбилась, она отражала небритую физиономию в зэковской шапке -заношенном треухе красноармейца с пятиконечным следом от звёздочки.На мне была хлипкая одежонка. Из просящего каши ботинка лез наружу чёрный ноготь обмороженного пальца. Обхватив колени руками, я пытался согреться.На устланном соломой полу "теплушки" и на нарах в два этажа сидели и лежали такие же, как я, -военнопленные.
Нам вломили. Да так что ломило кости, заходилось сердце, немела душа. Нам вломили под Сталинградом и под Орлом. Из Имперских клювастых орлов мы превратились в ободранных куриц. Мы реинкарнировали в черепа на околышах фуражек наших командиров. Мы проиграли не только на земле, но и в небесах. Рога на шлемах облачных Тевтонских Рыцарей трещали под мечами Витязей Света. И сколько бы ни сверкали зигзагами молниевых рун Один и Тор, те рога валились наземь обломками рухнувших самолётов Люфтваффе. И хотя всё уменшаюшийся Крошка Цахес с его тремя???? золотыми волосками на плеши благополучно выцарапывался из руин взорванного заговорщиками бункера, чтобы , истеря, требовать новых и новых жертв- всё было бесполезно. Нас, заглоченных расползающимися змеями эшелонов военнопленных всё дальше и дальше уносило на волнах похоронного марша в честь принявшего цианистый калий Моцарта танковых сражений Роммеля.
И это был не баловень богов и духов искусства Вольфганг Амадеус, не оглохший Бетховен с его грозно стучащейся в двери судьбой, не Вагнер с его полетом Валькирий, а не замёрзший в блокадном Ленинграде Шостакович в старушечьих очках на совином носу. Он не предвещал, он не стелился волосами революционного вдохновения по ветру предстоящих бурь, он не парил над миром , упиваясь ураганом его переустройств, он смотрел сквозь телескопы своих очков в тысячелетнюю даль, скорбно сжав губы, -и оттого, что он там видел леденело сердце.
А змеи набитых военнопленными эшелонов всё ползли и ползли на Восток. И отпавший хвост анаконды ещё подавал признаки жизни, корчась между руин разбомбленного Берлина и пытаясь составиться в нечто целостное из обрубков трамвайных вагончиков... И кровью обезглавленного Дракона -хлестала вода из затопленного метро...
Праздник святой Валентины
На День Святого Валентина.
11. Ящики для "лялек"
Если вы никогда не бывали в пекле//Австрийский Санкт-Валентин - это небольшой фермерский поселок, население которого к началу войны не превышало 2000 жителей. Именно здесь располагался завод «Нибелунгенверке», создавший почти 5000 немецких танков и самоходок.
Фердинанд Порше и Фернан Кортес
Притча о двух принцах
Другие статьи в литературном дневнике:
