***СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПОКОЙНИЦЫ С визгом замороженных петель и скрежетом об утоптанную ногами каторжников наледь скроенные из тяжёлых сосновых плах ворота острога отворились.Ты вышел, шаркая подошвами растоптанных сапог и гремя кандалами. Вместо мундира со сверкающими пуговицами, золотых эполет с крученой бахромой, на тебе был серый балахон арестанта, на голове вместо остроугольной конфедератки с ребристо-лучистой кокардой и окантованным козырьком- нелепая кацавейка. Под глазами -синие круги. Но бледно-розовые твои губы улыбались. Я кинулась к тебе на шею. Щеку царапнула щетина, обожгла горячая слеза. Мы обменялись кольцами. Я ощущала , как твои горячие губы прижались к моим пересохши губам- и всё ещё возвращалась в то утро, когда улицы Варшавы наполнились криками :"Za darmo Polska!"*. В числе восставших мы ворвались в Бельведерский дворец, чтобы растерзать отказавшегося от российского престола ради любовницы-полячки**, хозяйничавшего в Варшаве солдафона Константина Романова. Старый шляхтич, соратник Тадеуша Костюшко дядя Ежи, благословил и тебя, и меня облачённую , как и ты, в форму польского легиона, оставшуюся от погибшего в Испании кузена. Позади остались времена моих девичьих испугов и летаргического сна, от которого ты пробудил меня, Анджей. Так , а не по-русски -Андрей , я звала тебя , потому что ты стал моим Ангелом Спасителе.Когда ты на всём скаку провалился в кладбищенский склеп, где я была замурована заживо, сверху упал и мраморный ангел и крылья его ,как бы ожив в свете Луны, оказались у тебя за спиной. Вот почему в минуты нежности я звала тебя Ангелом Спасителем. А ты, отшучиваясь, называл меня Моя Восхитительная Покойница. Я в самом деле была бледна. Из-за своей ли принадлежности к шляхетским родам или из-за недостатка солнечного света вследствие времяпрепровождения за чтением книг и игрой на клавикордах ланиты мои имели цвет алебастра. *За свободную Польшу Таким образом мы и обвенчались. Я -католичка.Ты -православный. Но было ли сие? Теперь уж нет у меня той уверенности, как прежде. После того, как был ты осужден за бунт на Сенатской, мне, твоей Полине, в наших сношениях окончательно пришлось прибегнуть к посредничеству духов. Я и тогда, когда довелось тебе переносить тяготы ратных подвигов и где конным, где пешим дойти от Бородина до Парижа, а потом проделать обратный путь через католическую Польшу, тайком от тебя посылала тебе весточки через так прекрасно описанную нашим русским Эзопом Крыловым, почту духов. А когда довелось тебе, брести закованному в кандалы в каторгу или трястись по степи на телеге, где кроме клока сена под боком да солдатского табачку-самасаду тебе ничего и не оставалось в утешение, я передавала по эфиру видения древнего Вавилона, чтобы позабавить тебя историей о Шамаше и его предприимчивой, на все готовой ради своего мужа, жене Зебекке. В часы, когда везли тебя через тайгу Уральских гор и Манусинского уезда я посылала тебе чудные видения, в которых мы с тобой могли перевоплотиться в простых крестьян, ты мог представить себя преступившим ради вечной любви заветы христианства колдуном-знахарем, Васюганским отшельником, сказочным образом стать медведем, чтоб соедениться со своей подругой-ведьмой. Сидел бы ты, отставной гусарский чин в имении своей Марфы Даниловны, с Евпраксюшкой с ее Анечкой от первого и Николенкой от второго браку, играл бы в дурачки да кропал романчики в духе фаблио, не ведая того, что те романы надиктовала тебе я через духов, если бы не злодей Садовский. А уж “свое-то” поместье, о которых упоминал ты в попавшихся мне листках твоих мемуаров, папенька твой профукал, правда в не дурачки, а в преферанс. И на войну-то ты ушел не из своего имения, куда явился с векселями и закладными купчишка Кривонос, а из моего. В твоем кабинете, где в углу мрачно молчал рыцарский доспех, за твоим столом, где подле фигурки Афины Паллады стаяла скульптурка, изображающая аллегорическую сценку убегающей от рогатого Пана Сиринги, и где ты пробовал писать свои мемуары военных баталий, я в тоске от разлуки с тобою взялась излагать свои воспоминания о нашей необыкновенной, полной чудесных превращений судьбе. Сии мемуарные трактаты я писала без всяческой надежды их опубликования в "Ниве" или даже каком-либо губернском листке, а только из одного желания поддерживать с тобою духовную связь. Твои, mone chere, изъятые тайной полицией бумаги, исчезли без следа, вместе с походным рундуком, в котором возил ты дуэльные пистолеты системы Кохенрайтер и серебряную пулю в виде медальона, в котором были спрятаны наши портреты. Утрата эта невосполнима...Но, может быть, когда -нибудь, где -нибудь твои рукописи обнаружатся и какой-нибудь смелый, мыслящий об общей пользе патриот опубликует их... © Copyright: Юрий Николаевич Горбачев 2, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|