Сегодня день был какой-то не такой... ну, немного нервозный. Вообще-то, по вторникам я не работаю, однако вышел на фабрику – нужно было отработать два выходных дня, да и дел скопилось на складе много. Пока я сидел и подбивал баланс, подсчитывал количество завезенного материала и взвешивал все на весах, проверяя накладные автопоставщиков, наверху, в цеху произошло столкновение... точнее, конфликт.
Нет, до драки дело не дошло – успели разнять. Что-то не поделили между собой турок и тибетец. Турок – невысокого роста, лет 40-45, но юркий, а тибетец – здоровый парень, качок, с гонором. Говорят, они не разошлись во мнениях относительно политики.
Блин, что общего между Турцией и Тибетом? Это же не палестинец и израилетянин, не курд и иранец... Что стало основой для непонимания и взаимного оскорбления? Оба стреляли друг в друга крепкими фразами на немецком, английском, тибетском и, естественно, турецком. Благо, их обоих прервали и развели по рабочим местам.
В пятнадцатиминутном перерыве я сидел в кантине (это столовая), пил кофе и учил новые слова на испанском. Один мужик, швейцарец, увидел меня за этим занятием и поинтересовался, мол, почему я изучаю другой язык.
- Есть мечта поработать в Южной Америке, - признался я.
- А вы инженер или врач, что думаете найти там работу?
- Гм... я вообще-то журналист, ученый-экономист, историк, - промямлил я. – Но, думаю, найду себе работу на научном поприще или в представительстве гуманитарной организации.
- А вы откуда приехали? – спросил швейцарец.
Я ответил, что из Узбекистана.
На лице собеседника возникло выражение задумчивости и нерешительности, видимо, он мысленно прикидывал, где моя страна расположена. И почти угадал:
- Узбекистан... Афганистан? Так
Ох, конечно, всех ориентирует окончание «-стан». Это как компас.
- Близко, - кивнул я. – У нас одна граница с Афганистаном. Но мы – совершенно разные государства по уровню экономического развития, культуре, ментальности.
Вообще-то эта смена мне была почти незнакома – лишь тибетца знал, турка и доминиканца. Ну, естественно, и пакистанца Мохаммада (отличный парень, слов нет), который был бы как их бригадиром. Тут сидевший слева от меня темнолицый мужчина лет пятидесяти спросил:
- Узбекистан? Впервые слышу эту страну, и тем более, что она граничит с Афганистаном.
- Это бывшая республика Советского Союза, - пояснил я. – Сейчас мы – независимые.
Но мужчина сомневался:
- Я – пакистанец, но никогда не слышал о такой стране, как Узбекистан. Вот мы – граничим с Индией, знаете?
Блин, за кого он меня принимает – за аборигена с берегов Африки? Уж географию я лучше всех здесь взятых знаю, благо советская школа дала хорошие знания.
- Извините, можете мне не рассказывать о Пакистане, мне многое известно о вашей стране, - мягко прервал я его. – И историю, и политику, и культуру, и административное деление и так далее. Удивительно то, что между нами всего лишь одно государство - Афганистан, до нас рукой подать, а вы не знаете ничего о моей республике, словно мы в Антарктиде...
- Наверное, ваша страна только вот появилась...
- Узбекистан появился в 1924 году, значительно раньше Пакистана, - сердито ответил я и, не желая больше обсуждать эту тему, стал учить дальше свой испанский язык.
Но пакистанец оказался настырным:
- А какая религия в вашей стране?
Оп-ля, тут нужно быть осторожным, держать ухо в остро.
- Считается, что девяносто процентов проповедуют ислам, восемь – христианство и два процента – остальные религии...
- А вы какой веры?
Стоп, думаю, опять старая история. По опыту знаю, лучше не говорить, что считаюсь мусульманином, ибо потом мороки не оберешься. Люди из теократических обществ или стран страшно консервативны и агрессивны. Помню, на курсах немецкого языка арабы достали меня требованиями посещать с ними мечеть, держать пост, не пить пиво, ходить на общие религиозные мероприятия, участвовать в каких-то манифистациях, помогать кому-то где-то делами и деньгами, учить назубок Коран и обсуждать только исламские ценности, и еще носить арабскую одежду. Еле тогда от них отвертелся.
И сейчас могла возникнуть такая же ситуация. Поэтому я сказал:
- Я – атеист, - что было в принципе недалеко от истины.
Лицо о пакистанца вытянулось. Видимо, к атеизму у него было не слишком дружественное отношение. Он стал укорять меня, что следует принять религию, лучше всего, ислам и присоединиться к нему.
- Идем со мной, я покажу тебе, что ислам – чистая религия, - уговаривал он.
Я же твердо ответил:
- Спасибо, не надо...
Однако это вызвало ярость пакистанца и он стал говорить, что я поступаю опрометчиво.
«Все, нужно тормозить этого мужика», - мелкнула мысль, и я хлопнул по столу:
- Слушайте, я приехал в Швейцарию не для того, чтобы всякие меня учили, как мне жить и что делать! Вы что мне – отец? Или мать? Вы кто такой?! Я вас не знаю и знать не желаю! Что лезете ко мне? Я должен перед вами отчитываться, почему я атеист? Вы сюда пришли работать – так занимайтесь этим делом, а не миссионерством!
Зашедший в комнату Мохаммад сердито сказал пакистанцу на урду, типа, отстань от Алишера, нечего тут разглагольствовать. Тот недовольно встал и вышел.
Блин, настроение такие козлы только портят.
Когда работа закончилась, Мохаммед в присутствии главного менеджера собрал всех и сказал:
- Господа, вы пришли на работу! Здесь вы должны только работать. Конфликты – за пределами фабрики! Никаких бесед на политические и религиозные темы – это табу! Кто не понял, тот может увольняться!
Подействовало, все согласились, и пакистанец тоже кивнул.
Когда я ехал на поезде домой, то позади меня кто-то орал в сотовый, словно был глухой. Обычно себе так громко разговаривать позволяют сомалийцы или эритрийцы, а также турки, албанцы и франкоговорящие африканцы. Я чертыхнулся: блин, никакой культуры.
Стоп! Я тут поймал себя на том, что слышу... узбекскую речь. Впервые за четыре года я встречаюсь, может, с земляком. Я приподнялся и посмотрел назад. Сидел мужчина лет сорока в белом свитере, типичный узбек. Но диалект не ташкентский. Может, сурхандарьинский... или ферганский, определить я не мог. Мужик невидимому собеседнику заявлял, что тот с женой должен куда-то прийти, мол, приехали люди из Ирана, надо с ними встретиться.
У меня чуть не вырвалось:
- Хой, огайни, нима бакрвосан? Пасрок гапр, сенга нима бу – бозор ми?
Но схватил себя за язык. Человек мне этот неизвестный. С культурой, видимо, проблемы – сидевшие рядом швейцарцы морщились от громкого телефонного разговора, но терпели, замечания не делали. А во-вторых, вдруг это тоже какой-нибудь религиозный фанат – на хрен мне такие головные боли? Уж лучше подальше от таких земляков. К счастью, мужик встал и вышел на очередной остановке.
И я сел обратно.Когда вышел из поезда, то накрапывал дождь... А я зонтик не взял...
Мда, день точно сегодня не такой...
