Владимир Набоков. Пушкин...

Женя Портер: литературный дневник

...или Правда и правдоподобие.


Жизнь иногда обещает нам праздники, которые никогда не
состоятся, или дарит нам готовых персонажей для книг, которых мы никогда не напишем. А бывает, что она нам преподносит подарок, а его неожиданную полезность мы оцениваем гораздо позже.


В свое время я знал одного занятного человека. Если он
еще жив, в чем я сомневаюсь, он должен стать украшением
сумасшедшего дома. Когда я его встретил, он был на грани
помешательства. Его безумие, причиной которого, как говорили, было падение с лошади в ранней молодости, выражалось в том, что, полностью опустошив рассудок, оно заполнило его ложной старостью.


Мой больной не только считал себя старше, чем он был
на самом деле, но ему еще и казалось, что он участвовал в
событиях прошлого века. Этот человек, приближающийся к
сорокалетию, крепкий и краснолицый, рассказывал мне, с легким покачиванием головы, свойственным мечтательным старикам, как мой дед совсем еще ребенком забирался к нему на колени.


Быстрый подсчет, который я мысленно произвел, слушая его, заставил меня дать ему совершенно неправдоподобный возраст. Поистине поразительным было то, что с каждым годом, по мере того как болезнь прогрессировала, он отдалялся во все более глубокое прошлое.


Когда я его встретил двенадцать лет тому назад, он мне
рассказывал о взятии Севастополя. Месяц спустя со мной уже
беседовал генерал Бонапарт. Еще неделя — и вот мы уже в
разгаре Вандейской битвы. Если мой маньяк еще жив, то он,
должно быть, очень далеко, возможно среди норманнов, или даже, кто знает, в объятиях Клеопатры.


Бедная странствующая душа, удаляющаяся все быстрее и быстрее по склону времени. И с каким обилием слов, с каким оживлением, какой высокомерной или проницательной улыбкой. Впрочем, он прекрасно помнил реальные
события своей жизни, только их странно переставлял.


Так, рассказывая о своем несчастном случае, он его постоянно отодвигал все дальше в прошлое, постепенно меняя декорацию, как в этих драмах классического театра, в которых костюм глупо меняют в зависимости от эпохи. В его присутствии невозможно было упомянуть ни об одной знаменитой личности прошлого, чтобы он, с невероятным великодушием старого болтуна, не поспешил добавить какое-нибудь свое о ней воспоминание.


Между тем, запас образования, которого он скорее нахватался, чем получил, родившись в бедной и провинциальной среде и прослужив в каком-то заброшенном полку, так и остался совсем ничтожным.


Ах, какой бы это мог быть восхитительный спектакль,
интеллектуальное пиршество, если бы утонченная культура,
глубокие знания в истории и минимум природного таланта
составили компанию его блуждающему слабоумию! Вообразите, что бы мог Карлейль извлечь из такого безумия!


К несчастью, мой бедняга был по существу необразован и очень плохо эрудирован, для того чтобы наслаждаться редкостным психозом, и довольствовался тем, что питал свое воображение набором банальностей и расхожих идей, более или менее ложных.


Скрещенных рук Наполеона, трех волосков Железного Канцлера или меланхолии Байрона и нескольких мелких анекдотов, называемых историческими, которыми грамматисты начиняют свои учебники, ему, увы, вполне хватало для описания детали и характера, и все великие мужи, которых он близко знал, становились у него похожими друг на друга как братья.


Нет ничего более странного, чем наблюдать картину мании, кажется, уже по своей сути предполагающей знакомство со всем миром, вдохновение, проницательность, а обреченной на блуждание в пустой голове.


P.S. Рассказала сынюге про этого бедолагу. Он добавил неплохую идею. А что, говорит, если к нему подключить после удара головой память предков? И тогда можно находить с помощью героя спрятанные, но так и не обнаруженные сокровища, расследовать убийства Кеннеди или поэтов… Авантюрный сюжет.




Другие статьи в литературном дневнике: