Глава 1. http://www.proza.ru/2013/07/05/671
Глава 2. http://www.proza.ru/2013/07/06/597
Глава 3. http://www.proza.ru/2013/07/09/769
Глава 4. http://www.proza.ru/2013/07/15/761
Глава 5. http://www.proza.ru/2013/07/16/478
Глава 6. http://www.proza.ru/2013/07/17/635
Глава 7. http://www.proza.ru/2013/07/19/880
Глава 8. http://www.proza.ru/2013/08/17/573
Глава 9. http://www.proza.ru/2014/06/06/945
Глава 10. http://www.proza.ru/2015/06/26/682
Глава 11. http://proza.ru/2016/04/11/1104
Глава 12: http://proza.ru/2021/08/26/1169
Глава 13. Наш паровоз вперёд летит!
Случайная птаха забилась в листве, как в силках, наделала много бесполезного шуму и унеслась зигзагами в неизвестность.
— Разнообразны явления природы, и непонятны законы этого разнообразия. — подумал я, запустил в птицу палкой и понял - заблудился окончательно.
Первое правило для заплутавших в лесу — не паниковать! Я же стал метаться по кустам и заплутал ещё больше. Положение моё было нелепым. Где-то свистнул паровоз. Значит, совсем рядом была цивилизация. Спотыкаясь на каждом шагу об корни и коряги, натыкаясь на изощренно-острые сучья, я продирался через бурелом проклиная всё на свете.
— Люди!? Ау!!! — заорал я потеряв всякую надежду на скорое спасение. — ПО-МО-ГИ-ТЕ!!!
В ответ только дико расхохотался леший, да пугливый лось ринулся скачками через ельник.
«Тут должна быть железная дорога. Должны быть путевые обходчики, бродячие стрелочники и всякие странствующие путейцы», — решил я, уже ни на что не надеясь.
Собрав на себя всю лесную паутину, исцарапавшись, изодравши бушлат, я, наконец, выбрался к железнодорожной насыпи. Там пахло дальнею дорогой и казённым домом. Ноздри щекотало соляркой и мазутом и я не преминул вывозится поскользнувшись на рельсе. Совсем рядом, горели станционные огни. Светофор показывал на то, что путь открыт во всех направлениях. И словно по волшебству выскочила диковинная дрезина без габаритных огней. Движителем ей служил парус. Это ехали цыганы.
Я еле успел соскочить с насыпи. Кочевники пронеслись мимо с гиканьем и свистом, обдав меня вековой жаждой странствия - ароматом немытых тел.
— Ай да ну, да ну, да на! Да раз, да ну, да ны! Очи чёрные! — пели цыганки, лихорадя грудями да бряцая монистами.
Маленькие цыганята лихо отплясывали этнические танцы, ежесекундно рискуя сорваться в пропасть. Старая страшная цыганка сидела позади, свесив кривые ноги с дрезины, курила длинную трубку и её ступни чуть не касались шпал. Её звали Аза, она работала тормозом.
— Совсем ошалели! Бадулаи! — крикнул я вдогонку.
Только вскарабкался обратно на насыпь, как следом за цыганами, позванивая колокольчиком, выкатился... трамвай номер девять! Салон был набит пассажирами до такой степени, что даже на подножках висели люди с измождёнными лицами. Сам вагон был сплошь увешан траурными лентами и венками.
Меня заметили.
— Эй, мужик? — окликнули с подножки, — где здесь Дрогомиловское кладбище?
— Понятия не имею? — пожал я плечами.
— А какого хрена здесь шляешься?
— Орден Красного Знамени ищу! Понятно? — дерзко ответил я.
Все пассажиры посмотрели в мою сторону так подозрительно, что я невольно отвернулся , приняв вид праздношатающегося гуляки. Место для поисков утерянной реликвии я выбрал явно неподходящее.
— Бардак на рельсах! — сказал я вслед удаляющемуся транспорту. — И куда только смотрит министерство путей сообщения?
Но этим дело не закончилось.
Допотопный состав из двух вагонов на паровой тяге, с двуглавым орлом впереди, попыхивая паром, появился через десять минут после трамвая. Из окна машиниста выглядывала одухотворённая физиономия вождя мирового пролетариата. Вождь, приложив руку к козырьку знаменитой кепки, всматривался вдаль так пристально, точно пытался разглядеть впереди, зарю всемирной гражданской бойни. Кумачовый бантик на груди вождя развязался и пульсировал на ветру, точно кровавый фонтанчик.
— Пгавильной дологой идёте, товагищ! — ещё издали крикнул гениальный гуру заметив на путях одинокого путника. — Вспыгивайте сюда, нам в одну стогону. Ну же?!
Не веря в происходящее, я ухватился за поручень и оказался рядом с живой легендой, только руку протяни.
— Неужели это вы? — захлебнулся я от восторга — Радость-то какая! Я всегда знал, что вы живы, даже когда мимо хрустального саркофага проходил, и тогда чувствовал — притворяетесь. Давайте выпьем за встречу!
— Нет-с, батенька, больше не пью. Помню, как-то в апгеле, занесло нас аж на Финляндский вокзал. До сих пог стыдно вспоминать! А вот мы с вами лучше чайку из сушёной майковки? Надюша, къестальной души человек, изумительно завагивает.
— Да мне хоть чего, в глотке пересохло от неожиданной радости.
Из-за нереальной близости с вождём, я не сразу заметил, что в кочегарке находятся ещё две исторические фигуры, известные каждому мало-мальски образованному человеку. Одна фигура, худая, в длинной солдатской шинели, орудовала в топке длинной кочергой. (Неужели и этот жив?!) Становление его как революционера протекало в знаменательное время исторических сдвигов. Уже с шестого класса гимназии, будучи убеждённым атеистом, он стал задумываться, как бы взять чужое, да и поделить поровну. Ни кто иной, как легендарный Железный Феликс — собственной персоной.
Другой персонаж, верная супруга вождя — Надя дремала на табуретке.
К ней на цыпочках подкрался вождь — хлоп по кумпалу. Та встрепенулась:
— Где?! А?!
— Хег на! Пговегка еволюционной бдительности! Хи-хи-хи… Социалистическое отечество в опасности, а ты дгышнешь? Заваги нам с товагищем майковного чайку! Ха-ха-ха! — пошутил гениальный вождь.
— А вы с товарищем не обосытесь? — вызывающе спросила Надя, явно провоцируя супруга на семейный скандал.
— Да ну этот чай, — тут же уступил вождь и специфично заложил пальцы в кармашки жилета. — Лучше ответьте, товагищ. Вы, из ябочих?
— Бывший фронтовик! — гордо ответил я, глядя прямо в добрые, с хитрецой глаза, такие родные.
— Фъёнтовик? Очень хогошо! — несказанно обрадовался гуру. — А скажите-ка нам, каково настроение ябочесолдатских еволюционных масс? Пгобудились от векового сна или ещё дъемлют?
— Куда там? Пробудятся они, дожидайся! Если им хорошего пинка под зад не врезать — до обеда будут дрыхнуть. Я, лично, всегда выступал за самые крайние меры. Всех саботажников к стенке.
— К стенке? — живо поинтересовался вождь и залился своим славным заразительным смехом, как колокольчик, — Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Наденька, ты только послушай товагища! Ха-ха-ха! Замечательно! Согласен! Мы не можем огъяничиваться полумегами! К стенке! Вы, батенька, читали Гегеля? А, Кайла Макса? Плеханова?
— Если честно, пытался, но как-то не впитал. Больше двух страниц не могу. В сон кидает.
— Что так? — насторожился вождь.
— Да бред какой-то! Муть одна! Кому он нужен этот Маркс? — ляпнул я и тут же пожалел об этом.
— Гм, гм... Стало быть, вы - батенька, белогвайдейская сволочь? Конга? Феликс Эдмундович! Невегоятный мой человечище, гастгеляйте, пожалуйста, товагища!
— Так ведь обед скоро. После обеда и шлёпнем.
— Нет уж, непгеменно сейчас! — закапризничал вождь. — А обед отдайте голодающим детям.
— Будет тебе! — вмешалась Надя. — Твои причуды всё время создают нездоровую атмосферку. Почему я должна голодать из-за каких-то сопляков? Ты и так известен своей чрезмерной добротой. Ты — наш гениальный учитель! Человек обладающий выдающимися врождёнными качествами, особыми природными способностями, мой супруг, должен питаться как полагается. Сегодня Рассольник и тефтель на второе.
— Дуга! — затопал ногами носитель прогрессивных идей, — Какой тефтель? Вот возьму и напишу в политическом завещании к пайтии, чтобы моей вдовой назначили товагища Стасову. Феликс Эдмундович, пъеказываю вам гастъелять кадетскую золотопогонную пгоститутку, именем еволюции!
Дзержинский плюнул в топку, бросил кочергу и вытащив из шинели маузер, протянул его вождю.
— На! — сказал обладатель холодной головы, — Сам стреляй!
— Вот так! Всё сам! Везде один. Айхиважнейшей задачей на нынешнем этапе является ликвидация всего, что сдейживает движение еволюционных масс на пути к федегативным штатам всего Мига! Нам новое госудайство стгоить, а мы несчастного контъика ликвидиговать не в состоянии. — С этими словами вождь протянул маузер мне. — Вот что товагищ, стгеляйтесь сами! Пгошу...
— Нет, нет, я не могу! — заслонился я руками. — Вы что, с ума все посходили что ли? Я всегда любил вас и вашу жену и товарища кочегара. Я на ваших юбилеях гимны мурлыкал. Чего же ради мне умирать вот так нелепо, за здорово живёшь?
— Вы, что же, не желаете пострадать за всемийную еволюцию?
— Я и так страдаю всю свою жизнь! — вспылил я и спрыгнул с локомотива. — Мандавошка картавая! Мудак! — крикнул я уже вослед удаляющейся платформе с углём, откуда торчала тупая морда пулемёта «максим».
— Сам ты — сукин сын! — отозвался вождь. — Интеллигент не догезанный! Я вас всех в концлагеях сгною — пгоститутки! И вас, и детей ваших бьядских — до седьмого колена...
Далее было уже не разобрать. Оставалась опасность, что великий друг всех детей на всём белом свете жиганет сгоряча из пулемёта. Однако, не тащится же до станции по рельсам? Да и любопытство естествоиспытателя побороло первобытный страх. Ухватившись за поручни второго и последнего вагона я запрыгнул на площадку.
Вагон буквально кишел деловыми людьми. Привычных переборок купе не было, так же как и вагонных полок. Вместо них по всему периметру были расставлены письменные столы за которыми стрекотали пишущие машинки. Отдельно сидели нахохленные, будто воробьи, мужчины и чиркали по бумаге карандашами. В насквозь прокуренном помещении плотными пластами висел табачный дым. Меж столов озабоченно сновали граждане с медицинскими саквояжами и что-то горячо доказывали друг другу. Все говорили разом.
— «Известия» читали? О работе конференции СДКПиЛ в Гельсингфорсе? Как вы думаете по этому поводу, опять сахарин подорожает?
— Читал и возмущён беспредельно! Вы делайте что хотите, а я больше так не могу! Я объявляю бессрочную голодовку!
— Товарищи, кто ещё добровольно не сдал добровольные взносы?
— Вы, что же, полагаете в этой лиге наций только в носу ковыряют? А их расширенный манифест к народам Мира? Я сейчас же напишу им ответ!
Гам стоял такой, что неслышно было перестука колёс. Ко мне не подскочила проворная девица с потухшей папироской в зубах.
— Вы по какому вопросу, товарищ? — процедила девица сквозь острые зубки.
— Я по вопросу вагона! — выдал я первое, что пришло в голову.
— Это к товарищу Бруевичу. Стол номер шесть! — сообщила девица и растаяла в сизом табачном облаке.
На столе искомого товарища стояла табличка: «т. Бруевич. Народный комиссар путей сообщения. Приём по личным вопросам; вторник, четверг, суббота с 11.00 до 14.00. Визирование документов; понедельник, пятница с 15.00 до 17.00 без выходных и перерывов». Пройти мимо или перепутать было невозможно. За столом сидел маленький человечек с чернильными кляксами на пальцах. Человечек рисовал на газетных полях крючки. Он аккуратно макал перо в чернильницу, затем внимательно проверял, не набрал ли лишнего, и только потом выводил очередную раскоряку. Проделав такую нехитрую операцию, человечек пристально изучал результат, и каждый раз оставался недоволен.
— Товарищ Бруевич? — спросил я у крючкотворца.
— Вы, товарисч? Не видите, я занят! — раздражённо ответил человечек. — Подождите в приёмной.
— Революция не можем больше ждать! — сказал я, перенимая деловую манеру борца с бюрократией.
Бруевич удивлённо взглянул на меня, видимо к такому обращению он не привык.
— Вы, записывались? Если нет, — я не смогу вас принять на этой неделе. У меня очень плотный график, ни одной свободной минуты. Если же у вас срочно, то изложите свои мысли на бумаге, только не длинно и подайте в секретариат на моё имя в трёх экземплярах.
— Мы записывались, — нахально наврал я.
— По какому вопросу?
— По вопросу вагона.
— Вагонов нет! — отрезал Бруевич.
— Мы по вопросу нашего вагона, — уточнил я, — Вот этого самого, в котором сейчас едем.
— А что с ним не так?
— Его необходимо отцепить от локомотива!
— Вы, в своём уме, товарисч? — подскочил на стуле кривопис и фиолетовая клякса украсила рукав его френча. — Такие вопросы в конгломератном порядке не решаются. Необходимо созвать внеочередной пленум, рассмотреть этот вопрос со всех сторон, выработать конгениальную концепцию, а мы сейчас даже не в состоянии собрать необходимый кворум.
— Послушайте, не знаю, что у вас тут твориться, но я точно знаю, — пока вы будите кворум собирать, нас тут всех поубивают к чёртовой матери. — Прошептал я и многозначительно подмигнул. — Располагаю точными сведениями из достоверных источников. Мы обречены! Локомотив захвачен опасными психопатами. У них маузер и пулемёт.
До этого безмятежный Бруевич неосторожно взмахнул пером и обкляксил весь письменный стол. Всю деловитость с него, как ветром сдуло.
— Кто уполномочил вас делать подобные конденсационные заявления? — прошипел он испуганно, — У вас есть мандат? Вы из какой фракции? Левоцентрист? Я так и знал! Я нутром чуял! Я же призывал, товарисчей отодвинуть на второй план партийную междоусобицу и сосредоточиться на главном. И вот, извольте кушать - всё Народное Правительство в Изгнании поставлено под удар!
— Давайте же скорее оцепим вагон и спасём народное правительство, иначе народ не простит нам бездействия! — предложил я, про себя же подумал, — «Кажется, опять влип. Это психоперевозка, не иначе!».
— Я не могу принимать такие решения единолично. Мне нужно обо всем доложить товарисчу Антонову-Овсиенко. А он как назло отбыл на открытие мемориала социал-демократам, и Дыбенко с ним поехал в качестве консультанта. Войдите в моё положение, товарисч!
— Я раскусил вас, Бруевич! Вы — трус и пораженец! — заявил я. — Мне стыдно, что железными дорогами страны руководит человек, который не в состоянии отстегнуть от локомотива паршивый вагон. Я сообщу о вашей преступной нерешительности на первом же заседание комитета.
— Какого комитета? — Бруевич дёрнулся как от пощёчины и наново окропил чернилами письменный стол.
— Ну, этого... комитета по борьбе с внутренними разложенцами и волюнтаристами, сопредседателем которого я являюсь, — наплёл я первое, что вспомнил из краткого курса ВКП(б). — Я вижу, как вы, в большей степени пропитались мелко-либеральными настроениями. В вас, Бруевич, появилась волюнтаристическая червоточинка! ЦК это не понравиться.
И я укоризненно покачал головой, показывая, насколько это не понравиться ЦК.
— Я право не знаю, что и делать? — заёрзал Бруевич своим пухлым задом по стулу. — А что скажет, по этому поводу, товарищ Дыбенко?
— Он уже ничего не скажет! — Ударил я ниже пояса. — Дыбенко арестовали и обвинили в шпионаже в пользу Америки. Теперь этот сукин сын за всё получит. И за Кронштадт, и за Нарву и за старую генеральскую шлюху Коллонтай!
— Хорошо, товарисч, что я по-вашему должен делать? Дёрнуть стоп кран? Что ж, извольте, я готов!
— Ни в коем случае! Тогда мы остановимся вместе с поездом. В наши задачи это не входит. Нам нужно отцепить вагон. Тогда наши враги останутся в полной уверенности, что мы не ведаем об их коварных замыслах, — вкратце изложил я свой план.
— И много у нас этих врагов?
— Вы? Такие вопросы задаёте?! Послушайте, месье Бруевич, не брызгайте своей самопиской! Вы, очень туго соображаете. Я, на месте ЦК, заострил бы вопрос о вашей профпригодности на первом же попавшемся пленуме. Где тут у вас санитары? Вам необходимо сделать стимулирующую внутривенную инъекцию. Переходите же, наконец от болтовни — к делу! — призвал я и хлопнул ладонью по столу.
Хлопок этот, похожий на выстрел, подстегнул Бруевича сильнее уговоров. Старый партийный спец оторвал свой плюшевый зад от стула, одёрнул френч и сказал куда-то в потолок:
— Товарисчи, минуту внимания! У меня важное правительственное сообщение! — дождавшись когда умолкнет последняя машинистка он продолжил, — Только что, по каналам секретной связи получено последнее известие. Реакция наглеет! (гул всеобщего негодования) К порядку! Спокойствие, товарисчи, держитесь организованно! В этот переломный момент, сознавая всю ответственность, мы, с группой товарисчей, взяли на себя... принимая во внимание сложную международную обстановку, решили отчепить наш вагон от литерного поезда. Кто за? Кто против? Кто воздержался? Активней, активней участвуйте, товарисчи! Двое воздержавшихся? Ну что ж, можно считать единогласно. Спасибо за оказанное доверие, товарисчи! Может кто остался при своём мнении? Вот я вижу там, товарисч Стасова губами шлёпает, а сказать ничего не может...
— Отцепляйте уже! — крикнул я, даже задрожал от нетерпения.
— Поступило предложение опустить прения и отчепить уже, — продолжал, как ни в чём не бывало Бруевич, казалось он никогда не закончит молоть языком. — Кто за то, чтобы оставить прения? Против? Воздержавшиеся есть? Единогласно! Руфочка, отчепите этот вагон, а то тут некоторые товарисчи совсем уже извелись. Вечно куда-то торопимся, даже протокол не успеваем составить.
Дамочка с острыми зубками, та самая, что любезно указала мне на стол народного комиссара, подошла к рубильнику у входа в тамбур и переключила его в положение «пиропатрон».
Раздался негромкий хлопок и в вагоне прибавилось дыма.
— Это всё? — изумился я простоте инженерного гения.
— Всё! — подтвердил Бруевич. — Вагон отделился от локомотива и сейчас сработает автоматический тормоз. Разрешите пожать вашу руку, товарисч! Благодаря вашему своевременному сигналу Народное Правительство в Изгнании спасено и продолжает действовать. Без таких патриотов, нам бы пришлось намного тяжелее. Как ваше имя?
— Капитан Немо, пароход и человек, — представился я.
— Немо... Немо? Что-то знакомое. Не из партии Бунда?
— Ну что вы! Как вы могли подумать такое?! У меня незапятнанная биография — профессиональный деревенский дурачок из Индии. Отец спился с горя, мать зверски замучили убийцы в белых халатах. Всё как у нормальных людей!
Вагон тряхнуло - Бруевич упал на свой комиссарский стульчик.
— Это тормоз сработал, — сообщил он. — Товарисчи, давайте не будем расслабляться, у нас ещё много работы. Проявим сознательность! Наши враги, только того и дожидаются, что бы мы с вами расслабились. Но они не дождутся. За дело, товарисчи!
И пишущие машинки застрекотали всех сторон с новой силой.
— Пойду, схожу на разведку. — сообщил я, — Мало ли что? Нужно быть в курсе.
— Идите, идите, — согласился Бруевич. Он уже увлечённо рисовал крючочки. — Разведайте всё как положено...
Вагон всё ещё несло по инерции, но с каждой минутой колёса вращались всё ленивей и ленивей, пока не замерли окончательно. Я прыгнул в гравий, спустился с насыпи, и побежал по шпалам в обратную сторону, только бы подальше, от этого поезда, от этого насквозь прокуренного революционного собрания.*
—————————————————————————————————
* Только заканчивая работу над рукописью я узнал, что нечаянно стал свидетелем подготовки к съёмкам исторической художественной фильмы «Начало». О переезде правительства из Петрограда в Москву в 1918 году. Фильм так и не был закончен т.к. мои слова в отношении Дыбенко оказались пророческими. Всё правительство, кроме тех трёх персонажей в локомотиве, разоблачили как врагов народа.
Глава 14. http://proza.ru/2022/06/17/1216