***
5.Банкет в разгаре
После первого же тоста военного и морского министра Колчака началось активное уничтожение закусок. Четыре разлёгшиеся по центру стола осетра чешскими эшелонами направлялись в сторону едоков американского и английского дип-представительств. Стучали ножи, вонзались вилки,накрахмаленные салфетки прикладывались к бородам, усам и губам, по которым текло густо и обильно. Два плотных строя - гражданских слева и военных-справа иступлённо вели наступление на предложенные яства. Снующие под сенью бочковых пальм в середине пэобразного пространства стола улыбчивые официанты из осведомителей контрразведки откупоривали бутылки, услужливо подливали винцо и водочку в прижимистые рюмашки и щедрые фужеры; они виртуозно пританцовывали, меняя блюда - и там, где только что в кильватер одному осетру плыл другой , появлялись -румяный поросёночек, фаршированный овощами гусь и отливающие золотом, гвардейские погоны озёрных карасиков.(Подобной линькой блюд революционного застолья была и смена безрезультатной говорильни самарского Комуча на мнимую демократическую диктатуру по-Цицероновски велеречивой, склонной к произнесению гневных филиппик, уфимской Директории.)
Жирно поблескивала намазанная поверх ломтиков ноздреватого хлебушка чёрная икра, отправляемая в густо оволосённый рот члена Директории,
сочно зеленел ломтик ананаса на вилке у закусывающего очередную рюмашку водки есаула. Уже оттостовались -и иностранные гости, и члены совета министров, когда сквозь речь поднявшего очередной полный бокал искристого белого вина оратора просунулось скрываемое в мешке шило: все ждали объявления диктатуры. А то зря что ли ещё в сентябре думцы подписывали отказы от деятельности на благо сибири, понуждаемые приставленными к лбам и вискам дулами револьверов?
- За блестящее будущее нашего адмирала! - заплетающемся языком выкрикнула борода-клинышек.( Кажется, эта усатая борода была большой шишкой.)И всем было понятно, что пора бы уж и "навести порядок", но опасались , что "крепкая рука" может и дров наломать.Ведь совсем недавно хоронили всем городом убиенного министра внутренних дел - и катафалк с его гробом сопровождали уже отрёкшиеся от своих должностей думцы и накатывали слёзы, и сморкались носы и оркестр рыдал маршем Шопена. И разве то был уже не переворот? Но отчего-то лучше не становилось и на базаре воришка всё так же воришка тянул ручонку, чтобы стянуть и зазевавшейся торговки если не гуся , то хотя бы карасика. И поэтому на сытый желудок тешили себя надежной, что как -нибудь оно и само рассосётся-переварится и что да будет...
И как только был произнесён тост за будущее, все зашумели, будто накатившая на морское побережье, выплёскивающая на песок неуклюжих клешнястых крабов солёная волна. И не понятно было -гул ли это одобрения или ропот недовольства, в котором уже различимы были нотки негодования. И сбудется ли в том будущем мечта о Панкратовом Беловодье, так живо описанном убитым писателем из министров внутренних дел Старосёловым в положенной в гроб книжке?
...И грянула "Марсельеза". Да так,что завибрировала люстра под потолком.Строем наполеоновских гренадеров поднялись подпевающие французы. Хмуро взирал на них военный и морской министр. Грозно крутил ус начальник гарнизона, полковник Волков, звякал наградным клинком "молодой да ранний" есаул, озадаченно оглаживал бороду редактор патриотического издания, пока так ничего и не записавший в блокнот.
Официанты руководили организованным отступлением грязных блюд и тарелок -и всё это направляемое в посудомойку войско уже как бы откатилось к Уфе, откуда бежала Директория, к Перми, где отбивал атаки красный выехавший на передовую генерал Болдырев. А фронт, перемещая флажки на штабной карте, всё далее удалялся от Саратова, где в тепле не нюхавшего пороха интеллигентского навоза выпарили Гомункулуса Комитета членов Учредительного собрания (Комуча). Эльфический карла-уродец пытался что-то предпринимать, посылая в окружающий мир пассы из своей стеклянной колбы. Но видел всё из-за кривых стенок своей стеклянной тюрьмы неправдоподобно искривлённым. Последующий коралловый отросток этого слизнеподобного существа- Директория, также обнаружил свою полную нежизнестойкость. Это растение, способное выжить только в тропическом рассоле благодушных иллюзий, было просто обречено на гибель в хладных водах наших северных широт.
Ещё не стихли последние аккорды "Марсельезы", когда Волков, всё больше и больше походивший на приснопамятного государя императора Николая Александровича Романова, совсем не по-романовски рявкнул, задрав голову к балкону оркестра:
-А ну споёмте-ка "Боже царя храни!" Вот это будет любечко!
И как только, перекликаясь с виолончелью, скрипки вывели первые такты гимна, напористым казачьим хором вознеслось к потолку до звона оконных стёкол торжественное песнопение "Молитвы русского народа"...
Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу, на славу намъ!
Царствуй на страхъ врагамъ,
Царь православный!
Боже, Царя храни!- почувствовал, как механически отворяется сам собою мой рот.
И в тот самый исторический момент, когда разевались рты вытянувшихся по стойке смирно "золотопогонников", я разглядел-таки, что оттеснённый на балконе "молодым да ранним" есаулом фраконосец в пенсне -совсем не эсер, а грязнокрылый грач, чьи птичьи базары галдели днями вдоль Транссиба на подступах к Омску. И если есаул поднялся на балкон по боковой лестнице-это видели все!- то привычное питаться выбрасываемыми из вагонов яствами пернатое влетело на запах пиршества через отворённое окно. Со своим профессорским пенсне на носу каналья вышагивал по перилу балкона и норовил клюнуть дирижировавшего наградной шашкой есаула.
-А-ах ты , социал-революционерская сволочь!- потянулся я к кобуре и было отстегнул уже её крышку, но , ощутив ладонью рубчатый холод рукояти револьвера, не стал выхватывать наградное оружие и палить из него, на мгновение прояснившимся сознанием сообразив, что я , по всей вероятности, всё ещё сижу, запершись, в номере отеля "Европа" и , воткнув в ноздрю свёрнутую в трубочку банкноту , вдыхаю "снежок".
Но стрелять и не потребовалось - клювастая гадина спорхнула с ограждения балкона и, задев крылом люстру, спикировала мне на голову, роняя помёт в недоеденного карася , ляпая каловые звёзды на мои погоны...
Отмахиваясь от птицы, я увидел, что шлёпаю ладонями по щекам члена Директории за то что он не встал при исполнении гимна. Я ещё мог понять не оторвавших от стульев тощих(по преимуществу французских) и толстых(американцев и англичан) задниц иностранцев, но - чтобы свой брат, хоть и социалист -революционер проигнорировал гимн!
К тому же, разинув клюв, агрессивная врановая сволочь каркала:
- Как! При иностранных гостях вы демонстрируете свои монархически- диктаторские пристрастия! Ведь цар-р-ря и его выродков ухлопали еще в июле,в Екатеренбурге, а теперь ноябрь-с, и мы -в Омске. Что подумают о нас в странах демократии!?
-Это возмутительно! Тряхнул народовольческой гривой Авксеньтьев.- Это провокация! Дискредитация Директории. Вас следует арестовать!
- Арестовать! Арестовать! -прокаркал клювастый,обернувшись из птицы назад -в эсера, но захлопнул клюв ушибленный по темечку ножнами наградной сабли есаула. Они сцепились.
В этот момент, уже втянув порцию белого порошка, левой ноздрёй, я переключился на правую, вдыхая кокаин с таким же наслаждением , как воздух, нагнетаемый насосом матросами на палубе через шланг в водолазный шлем. Я ступал по дну отяжелёнными свинцовыми подошвами ногами , распугивая громоздких владивостокских крабов, отваренные клешни которых были для нас единственным провиантом после того, как японцы разбомбили из своих орудий все пути для подвоза к крепости Порт-Артура провизии. В Японском море крабы куда крупнее мелких -черноморских, зато в Чёрном море -мидии, они нас тоже выручали и под Севастополем, и в Балаклаве , и под Босфором. И даже Оттобальтовна подавала их, вылавливаемых в бухте Коктебеля в неимоверных количествах "обормотами".Ну а на Таймыре , когда прижимало, выручало и мясо леммингов.Сопки кишели ими , как корабельный трюм крысами. Мне казалось-передвигаясь по дну, я собираю в верёвочную сетку владивостокских крабов, но как мне потом рассказали день спустя, когда все очухались, взгромоздясь на стол с ногами, я вышагивал по нему, топча недоубранные тарелки.И спасибо-меня стащил со стола комендант Омска, а то я бы так дошагал до иностранных представителей. Впрочем, как только началась заварушка и на паркет повалились, заключившие друг друга в недружеские объятия эсер с оторванным рукавом фрака и есаул с болтающимся на нитке погоном- гости поднялись - и покинули почтенное собрание.
Они канули, провалившись в зевище зеркала на лестнице, зато из -за заомальгамной темноты стали прибывать новые и новые персонажи разворачивающейся баталии. Явился эскадрон всадников с шашками наголо и развёрнутым Знаменем Ермака, и ,оглашая зал криками "За Веру, Царя и Отечество" , конный разъезд проструился сквозь стену, чтобы кануть среди мерцающих снежинок.
Ещё при входе в Военное собрание, я обратил внимание на двух необычных часовых гигантского роста, которые смутно маячили в полумраке, мерцая штыками винтовок: в них я узнал атлантов у парадного подъезда Феодосийского особняка, где читали стихи сёстры Цветаевы.Да это были они же-античные полубоги. Под шинелями явственно бугрились их мускулистые торсы. Каково же было моё изумление, когда обнаружилось , что и восседающий во главе стола Александр Васильевич Колчак-тоже атлант! Те же вздувшиеся вены на шее, тот же древнегреческий нос, тот же профиль Александра Македонского, те же смотрящие сквозь тебя невидящие глаза. Каменная поросль волос. Сомкнутые губы , изваянные резцом скульптора для того, чтобы разжиматься лишь для производства громов. Когда из банкетного зала начали выходить дипломаты, без пяти минут Верховный правитель, громыхнул ножками отодвигаемого стула и, не обращая внимания на потасовку и перебранку в зале, - двинулся на выход: атланта ждали более важные дела-удерживать от падения рушащиеся небеса.
И тут я увидел свою висящую в воздухе фуражку, которую я не оставил на гардеробе вместе с шинелью, а взял с собою в банкетный зал. В лестничном зеркале фуражка, сначала наклювясь козырьком, превратилась в птицу цвета хаки и, рванулась было взмахнуть крыльями, затем, меняя цвет и очертания вначале из букета роз для любимой поэтессы превратилась в букет хризантем для возлагания под крест на могиле застреленного писателя Старосёлова, затем преобразовалась в кровавые потёки гвоздик , возложенных мной на гроб с почестями похороненного полковника Кручинина, зарубленного казачьей шашкой в пьяной драке из -за девицы лёгкого поведения.То была одна из многочисленных пародий на дуэли, свято сохраняемых традиции рыцарских турниров во славу Прекрасных Дам. Возвращаясь в своё исходное состояние, моя фуражка обнаруживая напоследок сходство с миром цветов, блеснула золотистым венчиком кокарды на околыше -и опять стала обычным офицерским головным убором.
Теперь же, левитируя в воздухе даже без крыльев, она вместе с моей оставленной в гардеробе шинелью, провожала уходящего Колчака. Пустой рукав шинели с V сине-зелёной нашивки отдавал честь, приложив край рукава к краю пустого головного убора.
Сам я лежал на полу, ощущая щекой холод тщательно навощённого паркета. И видел в зеркальных голенищах уходящего Колчака, -и себя, и зал с люстрой в вышине и музыкантами на балконе, и прямоугольную подкову стола , и то, как теснят военные гражданских. Подобно моей фуражке, люстра витала в пустоте ничем не поддерживаемая, потому как потолок исчез -и в образовавшуюся прямоугольную дыру заглядывали два масона в длинноносых чёрных масках из бархата, в мантиях с накинутыми на головы капюшонами. С их шей свисали золотые цепи с прикреплёнными к ним выточенными из нефрита черепами. Один бормотал заклинания. Другой остриём шпаги чертил пентаграммы на паркете между "крыльями" стола. Хотя то был и не совсем стол, а след от копыта-параллелепипеда гигантского , готового рвануть вскачь вороного коня. Посылая пассы из своего эмигрантского будущего, магистр манипулировал нами, как пешками или куклами театра марионеток , приводимыми в движение посредством нитей симпатической магии.
-Наивные!Они всё ещё уверены, что от них что-то зависит!-сказал один.
-Так устроены непосвящённые!Им не ведомы магические силы!Пока Хранитель Времени или кто-то другой не остановит Часов-так всё и будет катится в тар тарары. Чтобы переместить события и переставить местами Будущее и Прошлое, нужно остановить движение стрелок. Тогда Клио задержит ход событий...
Я лежал на полу -и видел как чья-то ухватистая рука рвала платиновую цепочку с жилетки деда из народовольцев-каторжан, завсегдатая эсеровских форумов. Цепочка порвалась -часы, кувыркаясь полетели на пол-и, грохнувшись о паркет , покатились , рассыпаясь. Из под отвалившейся крышки вырвались на волю юркие колесики. Юркими прыгучими кузнечиками они стали разбегаться в разные стороны. Секундная стрелка оказалась шпилем Адмиралтейства, две часовых - мачтами нашего тренировочного кадетского парусника "Мечта". Мы отчаливали...
Тем временем в облачённой перчаткой длани одного масона появился портрет Государя Императора, другой рукой он ухватил двумя пальцами шпиль адмиралтейства и, продолжая бормотать заклинания, стал деловито выкалывать Государю глаза.
-Что творишь , сволочь! -крикнул я , но не услышал собственного голоса.
Пол сделался прозрачным, словно первый лед на Неве, куда мы бегали смотреть, как ходят а глубине рыбины.(Под таким невским льдом топили Григория Распутина!) И я увидел - что происходит в кафе "Летучая мышь". На сцене, задирая ноги, выделывали кан-кан девицы варьете.Строй вскидываемых юбок возглавляла дива литературно-музыкальных салонов Гришина -Алмазова.Ей аплодировали грузно- вальяжный Пепеляев и без трёх минут министр финансов Михайлов.
Тем временем в гардеробной творилось невообразимое. Срываясь с крючков вешалок, шинели , фуражки, папахи,устремлялись по лестнице ввысь для наведения порядка в банкетном зале. Шубы и гражданские пальто напротив, встречным потоком устремлялись к выходу и ломились через двери на свободу. Оркестр играл "Прощание славянки". Из ресторана на первом этаже грянул "Шарабан". В дверях образовался затор, но те, кто проломился, спешно рассаживался в пролётки. Под возгласы "Гони!"кучера нахлёстывали лошадиные крупы-и те срывались с места в карьер. Безучастные ко всему терпеливо стояли пока у входа часовые -атланты. Главный атлант давно покинул тонущую Атлантиду - и уже спал на съёмной квартире, только в четыре часа его разбудит денщик, и в телефоне он услышит что -то бессвязное об аресте четырёх членов Директории.
Как только на втором этаже загремели выстрелы, из "Летучей мыши" начали выбегать полуголые танцовщицы. Даже не задерживаясь в гардеробной, они смешивались с шубами и выдавливаемые в морозную ночь , цеплялись за разъёзжающиеся шарабаны.НО мало кому удавалось удержаться-их спихивали с плёток сапоги возниц, сбивали уары хлыстов и плёток. И только Гришина - Алмазова этакой Клеопатрой в колеснице со своим Антонием, в наброшенной на плечи развевающейся песцовой шубе и павлиньми перьями в причёске - удалялась вдоль бледно освещённой фонарями улице с приобнявшей её рукою министра финансов на плече. Только подмигнул павлиний глаз с пера, шарахнувшемуся похожего.
Банкет продолжался. Не предусмотренное в меню экстренное заседание подали вместо северянинского крем-брюле с фисташками.
- У нас следующие кандидатуры- Болдырев, Хорват и Колчак!-пробубнил до зевоты скушный голос.
- Болдырев на фронте!
-Только не Хорвата с его бородой лопатой, - возразил в рифму голос громкий, но не очень уверенный.- Он сдаст Россию японцам...
-Тогда Коолчак!
-Так что же,господа!? Выходит, всё же диктатура!
Ржанул вороной конь. Вольные каменщики в магистерских мантиях с накинутыми на головы и надвинутыми на глаза капюшонами по-тамплиерски вдвоем взгромоздились на одного скакуна.(Расправляясь с храмовниками ,Филипп Красивый использует эту привычку сдвоенного всадничества , как улику , неопровержимо свидетельствующую о садомизме рыцарей ордена.) И вороной -рванул вверх, намыливая пеной удила, только загремели шпоры на ботфортах седаков, только сверкнули звёзды на окованной серебром уздечке.
Всю ночь по городу стучали копыта. Вдоль притихших домов с наглухо задраенными ставнями шёл с револьвером наголо Николай Второй. Он конвоировал чётырёх участников банкета - Авксентьева, Роговцева, Зензинова и Аргунова. Во Франции времён Короля Солнца эти четверо могли бы скакать в Англию за бриллиантовыми подвесками королевы, разить шпагами ненавистных гвардейцев Кардинала, но только не в России! Здесь Д*Артаньян неизбежно превращался - в Стеньку Разина, Пугачёва, Савинкова или на худой конец Аргунова. Арамис -в Керенского или Авксентьева. Воскресший Государь конвоировал эсеровских мушкетёров , сопровождаемый несколькими солдатиками и гурьбой козачков, среди которых были явственно различимы снятые с поста часовые-атланты. И только когда они вошли в световой конус фонаря у входа в тюрьму, стало видно, что за Николая Второго принимали пустившегося во все тяжкие самоуправства военного коменданта Омска, полковника Волкова.
-Напишите пожалуйста явку с повинной!- буркнул уже произведённый из командиров армии и флота в Верховные правители постоялец, расплачиваясь за постой и не забыв при этом галантно приложиться губами к ручке мадам Волковой.- Союзники волнуются насчёт нарушения демократических принципов. Но держитесь, полковник, мы вас в обиду не дадим...
Над Омском поднималось по осеннему прохладное дневное светило. Галдели врановые на берёзах вдоль Транссиба. Вдоль пробуждающейся улицы шёл солдатик в папахе, с гармошкой и развернув во всю ширь меха тальянки горланил:
Ты не муч меня Комуч,
не морочь мне голову,
ты меня отдашь кому ж? -
бОсого и голого?
Кадетам аль большевикам,
иностранным волкам?-
заседаешь всё, пока
зубы я - на полку.
В шубе ходишь меховой,
денежки не пахнут!-
пока детки мои воют
да с голоду пухнут.
Ему вторила, пританцовывая с пристуком каблучков моднячих сапожек булыжник мостовой румянощёкая краля:
Директория моя ,
горе Директория,
ну какая же твоя
кривая траектория!
Полюбила б я кадета,
нарожала б ему деток,
только этот вот кадет,
только шибко старый дед.
Вернувшись в номер отеля, я докончил остаток "дорожки" и сел за написание новой баллады.Мне хотелось написать про уходящую под воду аристотелевскую утопию.Что-то брезжило. Манящими огнями океанических глубин мерцали рифмы. АТЛАНТИДА -вывел я синими чернилами по белому листу.
В костюме тесном , водолазном
спустился я чинить пробоину.
Работал я, но краем глаза
такие созерцал диковины!
Среди обломков рваных мин,
рогатых этих полушарий,
кит-исполин морских глубин,
открывши пасть по днищу шарил.
И заглотил меня он вдруг,
и потащил на дно, где губки,-
я в глаз его смотрел вокруг
как бы из капитанской рубки.
И плыли мы среди руин,
колонн затопленных и храмов...
На пьедестале исполин.
Фундамент мраморною рамой.
Там -жертвенник покрытый тиной,
а здесь обломки божества,
лишь рыб извивистые спины,
цветных кораллов дерева.
По форуму, где речь оратор
произносил-умён на вид-
омар ползёт и , пятясь, в кратер
свалиться, бедный, норовит.
Здесь был вулкан и через край
стекала лава и кипела
вода,ну а теперь -лежит икра,
мальки нагуливают тело.
И осьминог свои присоски
к лицу скульптуры прилепил,
ступени -мрамором паросским,
палат просторных паралепипед.
Повсюду сырость, запустенье,
моллюсков плотная лепнина...
Ни звона арф. Ни хора пенья.
Немые рыбы. Скатов спины...
И был извергнут я на сушу
китом тем, и со мной сто тел,
и произнёс:"Всё это сущий
грек многомудрый-Аристотель!"
И все изверженные люди
пошли,забывши о мирском,
чтоб рассказать об этом чуде,
открывшимся на дне морском.
А банкет всё еще продолжался. Стоило открыть меню пахнущей свежей типографской краской газеты "Иртышские ведомости"(её мне всунул в обмен на медяк мальчишка с кипой типографской продукции под мышкой), как тут же обескураживала поданная на десерт окрошка из изрубленных монархистами в подвалах тюремных казематов социалистах-революционерах.* Голова разламывалась.Отбросив вонючий листок, скользя на гололёде мостовой , я торопился в Ставку. В висках пульсировало:
ГЕЙЗЕР
Не свет далёкой Бетельгейзе
и не Полярная Звезда.
Меня манил камчатский гейзер,
что бросил вызов царству льда.
Его дыхание весеннее,
дерзнув через снега пробиться,
сулило вечное спасение,
как бы Евангелья страницы.
Цветок расцветший раньше срока,
форель в оттаявшем ручье-
ни преступленья, ни порока,
и всё что есть вокруг-ничьё.
И видел я - над грязью вязкой
среди миражных клубов пара
людей в набедренных повязках,
как бы Адам и Ева, - пары.
И кроме -ничего не надо
им, как плодов на тучных ветках,
и от Аляски до Канады-
сплошь царство Нового Завета.
Смеются радостные дети
и птицы с рук у них едят…
Да. Есть Земля такая где-то,-
ни войн, ни пушек, ни солдат.
И опять - лезущий в глаза газетный шрифт. И опять -сенсация. Как падки до них газетчики. На этот раз заголовок круче вчерашнего -КРОВАВАЯ ОКРОШКА. На этот раз - НА СВАЛКУ ИСТОРИИ. Борзописец повествовал о том, что "присяжные были снисходительны", министр юстиции милостив", "Верховный выделил средства"*.Стоя на палубе "мушкетёры короля" созерцали на океаническом дне обломки рухнувших скульптур,колонны с ионическими завитками, ползающих по ним вездесущих крабов.Всё ещё как бы сидевшему в зале суда Зензинову мерещилось, что Министр юстиции -это самовар, а заседатели - дымящиеся только что разлитым чаем фарфоровые чашечки. Это вине было следствием шока той ночи, когда в двери съёмной квартиры Авксеньтева настойчиво постучали -и на пороге появился Николай второй с двумя атлантами за спиною.И хотя мгновенно прояснилось , что это был не воскресший Государь , а комендант Волков с казаками -оторопь долго не проходиа.
Да, мы не смогли справиться с потоками магмы разбуженного вулкана! Мы заживо сварились в кипятке вырвавшегося наружу гейзера. Мы искали утопическую Землю Санникова, а стали утопленниками нашей утопии. Все события нас подвели к тому. Вот почему позже, уже в эмиграции , я напишу своё самое, может быть, мистическое стихотворение, в котором отзовётся то, что произойдет 7 февраля 1920 года, через год с небольшим после памятного банкета с его жутким похмельем.
Призрак-утопленник
Горела на небе звезда,
взлетел над храмом белый голубь.
в тот миг неистовый, когда,
тебя под лёд спустили в прорубь.
Спустя вернулся столько лет,
как джин из якорного клюза,-
с плеча свисает эполет,
как будто дохлая медуза.
Объели губы осетры,
налимы кости обглодали.
Нет глаз. А были так остры,
когда высматривали дали.
И подхватила Ангара
твои обглоданные кости.
И чайки кликали :" Пора
тебе к нам заявиться в гости!"
Ведь ты мечты твоей достиг,
тебя несёт на Остров Грёзы,
и он -монетою в горсти
ценнее всех сокровищ Креза.
Мы только гости здесь- и пули,
что оборвали крестный путь,
уже давно на дно упали,
а ты всё продолжаешь плыть.
Рыб косяком, плесканьем нерп ли,
струеньем водрослей на дне.
Глаза твои, нет,-не померкли
они сияют в глубине!
И бок вот этой рыбы-орден,
и краб медлительный- медаль,
ты глубине навеки отдан,
тебя вобрали высь и даль.
Ты растворился в тех созданьях,
которых так тепло любил,
ты воплотился в тех сказаньях,
которые я не забыл.
И саблей брошенною за борт
лежит , как в ножнах, Ангара,
нет ты не умер, ты не зАбыт,
и строем катится "Ура!"
И ты шагаешь вновь вдоль строя,
шагами палубу кроя,
чтоб расплатясь горячей кровью,
нам за Россию постоять!
______
* 24 ноября 1918 года, был незаконно арестован офицерами из отряда Красильникова и убит депутат Борис Моисеенко. После подавления неудачного восстания большевиков в Омске в ночь с 22 на 23 декабря 1918 года содержавшиеся в тюрьме член Учредительного собрания Нил Фомин и 9 видных эсеров и меньшевиков были бессудно изрублены шашками и расстреляны колчаковскими офицерами под началом поручика Барташевского и капитана Рубцова. (Википедия).
Другие статьи в литературном дневнике:
