Stray Cat - написанные рецензии

Рецензия на «Последний бенефис» (Вова Бурый Волк)

Так свежо и по-новому... новогодняя, бля, история, бля!
Читать надо. И наслаждаться. Потому что у ВБВ - слог и стиль. А еще он несет в себе Светоч Православной Истины.

****ись!

Stray Cat   24.12.2003 12:32   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Budapest by blimp» (Дмитрий Сорокин)

Очень редко встречаешь произведения, даже небольшие, в которых нет ни одного лишнего слова. А, все-таки встретив и прочитав, - чувствуешь себя так, будто получил неожиданный и очень дорогой подарок. Для меня "Budapest by blimp" стал именно таким подарком.
Тема одиночества в последнем метро неиссякаема - тем сложнее и почетнее раскрыть ее по-новому, посмотреть под другим углом, возможно, немного искоса, увидеть даже искаженно, как упомянутое в тексте отражение в вагонном стекле...
И пожилой бомж, несущий всякую пургу, тоже знаком каждому из нас. Но, может быть, в этой пурге иногда проскальзыват некий высший смысл? Нет, я не полезу в сакральные дебри и не стану искать в тексте "знаки", не углублюсь в раскрытие философского смысла, не стану заниматься глубинным бурением аллюзий.
Я только скажу, что, прочитав этот текст в своем сыром и промозглом городе, - захотела снять куртку. И накинуть ее на плечи тому, кто мерзнет...

Stray Cat   20.06.2003 18:21   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Матвей и люди» (Дмитрий Сорокин)

Как странно то, что затеваю я –
подобие любви создать из жажды
и временем раскрасить, чтоб однажды…
поверить самому…

Эти строки я бы смело взяла эпиграфом к повести «Матвей и люди». Сейчас попробую объяснить, почему.
Структура произведения заложена в названии: в центре главный герой, а вокруг него вращаются, сталкиваясь, накладываясь, наслаиваясь, люди, события, чувства. Герой выписан автором с любовью и тщанием, для определенной части читателей он узнаваем с полтычка (милый автор, правда, если ты мне продемонстрируешь свою фотографию года этак 95-96-го, то у тебя непременно будут длинные волосы, а одет ты будешь в джинсы, на которых не будет живого места от заплат, кхы? Вот таким со всей возможной четкостью и видится лиргерой) – определенная лексика, определенный круг интересов и вкусов: «он сидит рядом с прелестной девушкой, с которой можно поговорить не о хитовых фильмах Голливуда, не о парижских кутюрье и не о фасоне платья, в котором появилась Мадонна в своем последнем клипе, а о Кафке и Борхесе, Кастанеде и Ницше и прочих не менее интересных и захватывающих вещах». Как же все это знакомо, и как же все это помнится – все эти маленькие значки, которые подавали друг другу такие вот ребятишки (мы), знать не зная значения умного слова «семиотика»! По возможности вести подобные разговоры, по длине волос и степени тертости джинсов моментально вычислялись «свои». Дорогие мои ныне 23-25-летние, не говоря уж о тех, кто появился на свет позже, – я не смогу вам объяснить на пальцах, о чем именно говорю. В том времени надо было провариться хоть немного, чтобы уловить, о чем речь. Я, кстати, сейчас отнюдь не ностальгирую, а вслед за автором и его героем оглядываюсь назад с легкой иронией, которая, кстати, читается в обороте типа «…и прочих не менее интересных и захватывающих вещах». Уже сейчас, сколько-то лет спустя, это проговаривается с усмешкой – ага, вот такими мы были, вот это ставили во главу угла. И вот что было важно. Хорошо, что это было. Хорошо, что это прошло.
Отойду несколько от своей традиции – не анализировать второстепенных персонажей – и скажу пару слов о женских образах. Хочется разрыдаться от умиления, настолько они все знакомы.
Алла, которая присутствует уже постфактум, судя по всему, сказать-то о ней больше нечего, кроме того, что была. Купальник вот с рюшечками… Помните, у Булгакова: «Ну вот я же и щелкаю! На этой… Верочке, нет, Наденьке… платье еще полосатое»… И все, собственно. Видимо, тот тип женщин, который принято обозначать словом «миленькая».
Полина – почему, почему было столько хиппующих полин, что такого заложено в этом имени?! Все, как обычно: Кафка-Борхес-фенечки-ксивнички-хайратнички-купания нагишом-секс на пляже. И тоже – все. Больше ничего.
Пустота. Пара недель вместе – чтобы потом никогда не встречаться с Полиной.
Катя – тип потенциальной жены, желающей держать мужика при себе. В изящном, но сильном кулачке. Они не переносят аутсайдеров и неудачников. Вернее, тех, кого постановили считать аутсайдерами и неудачниками. И, когда уходят, хлопают дверью так, что она слетает с петель.
И, наконец, Кира. О ней не сказано почти ничего, но она – есть. И с ее появлением в повесть входит настоящий свет. Наверное, это случайное совпадение имен, но никак не могу отделаться от мысли, что с Матвеем получила вторую жизнь Кира «Из трудно быть Богом» – любимой книги детства. Может, та арбалетная стрела, пронзившая горло, не убила ее насмерть?
И в огромный плюс автору записываю то, что, почти ничего не рассказывая об этих женщинах, он немногими скупыми, но точными штрихами набрасывает очень узнаваемые портреты – эвона, мне аж на четыре абзаца размышлений хватило! Это уметь надо, друзья мои – рассказывать, не акцентируя специально.
Вообще, герои второго плана в повести заслуживают отдельного слова о себе. Хотя бы потому, что они все разные, и среди них нет ни одного лишнего. Как бы это сформулировать... даже те из них, кто не несет особую сюжетную нагрузку, тем не менее, они выполняют важную стилистико-эстетическую функцию, еще плотнее связывая сюжетные нити в единое целое (хотя сквозных персонажей нет – все равно ощущается некая перекличка между ними), придавая повествованию индивидуальный колорит и украшая парой-тройкой отнюдь не лишних барОчных виньеток. Все до одного персонажи повести, как бы ни сложилась их судьба, - пассажиры той самой электрички из пролога, едущей... так и подмывает сказать – в никуда. Ан нет. В куда-то. Оно для каждого свое, отдельное, и пока еще не осознанное полностью. Кстати, электричку эту самую вполне можно счесть самостоятельным действующим лицом – долгие рельсы ее проложены через всю повесть, и порой кажется, что ритм повествования задает перестук колес на стыках...
Сейчас последует недлинное и нелирическое отступление – хочется обратить внимание читателей на некоторые художественно-стилистические аспекты произведения.
Во-первых, тут нельзя обойти вниманием вставную главку, «небольшой, но не лишенный изящества» рассказ «Дама для короля», написанный героем просто так, развлечения ради. Рассказик сотворен в лучших «подчеркиваю – в лучших!) традициях постмодерна, и, читая его, можно с легкостью отследить, какая же именно каша варится в бедных матвеевых мозгах. В плюс следует занести удачную языковую стилизацию – без излишнего ерничества и стеба. Всего в меру. Собственно, именно чувство меры во всем – количестве сюжетных линий и перипетий, широте охвата изобразительно-выразительных средств, степени грамотно дозированных эмоциональных толчков, получаемых читателем – как мне кажется, является одним из главных и несомненных достоинств повести. Ее не мало. Ее не много. Ее в самый раз. И не зря в финале появляется сам автор, который, собственно, и ставит точку мягко, но решительно, и уходит дальше по своим специфическим авторским делам.
Еще одно достоинство повести – и я не устану это повторять – хороший, разнообразный, переливчатый и красивый родной язык. Никто не разубедит меня, что уверенное владение возможностями, которые русский язык открывает для каждого, кто его чувствует, – к сожалению, стало величайшей редкостью, а потому требует отдельного упоминания. И, прежде чем искать то, что принято называть «самобытностью» и осваивать «новые пути», извольте сначала разобраться в том, как и на чем строилось «старое», которое многих так и подмывает «до основанья, а затем…». По моему скромному мнению, право на постмодерн заслужил лишь тот, кто умеет ваять (и ваять на уровне!) что-то кроме него. «Матвей и люди» - произведение реалистическое, и не надо, не надо только ставить знак равенства между понятиями «литературный реализм» и «совок». Рамки настоящего реализма безграничны, и, на самом деле, он не менее (если не более) интересный, безбашенный и современный жанр, не говоря уж о том, что, несомненно, более сложный.
Ну извините, это так, навеянные размышления, кхы. Вернемся непосредственно к старине Матвею.
Итак, герой, вполне ощутимый и плотский, начинает на наших глазах разворачивать свою достаточно бурную и богатую событиями жизнедеятельность. Вся повесть построена на его перемещениях, как географических, так и внутри себя.
Нет, ничего я здесь не скажу о «становлении личности», о «мужании» и прочей коллекционно-газетной дребедени. Вы прочитаете и все увидите сами, совершив собственное путешествие по главам: поднявшись по как бы притчевой «Лестницу в небо», слегка отдающую мудрой иронией Ошо; сыграв в неожиданно удачную «Лотерею» (в процессе которой вас предложат исполнить замысловатый «Танец каннибалов», который окажется, в итоге, чем-то вроде затянувшейся, полубезумной, тупой и выматывающей тарантеллы, которая непонятно зачем затеяна и чревата переходом в пляску святого Витта, когда уже нет ни верха, ни низа, ни земли, ни неба, ни нервов… а только колотит, колотит до судорог); узнав, что «Блаженны нищие», и какой ценой, на самом деле, дается это «блаженство». И придя, все-таки, придя – домой, в «Тепло».
К хэппи-энду, к тому единственному, нормальному, человеческому хэппи-энду, к которому сознательно или подсознательно стремится большинство из нас. Когда «люблю тебя», произнесенное сотни миллионов раз до нас и которое, дай бог, еще много раз по столько произнесется после, перестает быть затасканным, затрепанным и потертым, а становится – первым, единственным и настоящим. Утолят ту самую жажду, упомянутую в эпиграфе. Становится – счастьем, пресловутой эфемерной субстанцией, о которой так много говорили все – от древнегреческий философов до большевиков, кхы.
«А иначе – зачем это все?..»
Так, потихоньку, очень грамотно балансируя между неистребимой поколенческой романтикой и неизбежным бытовым цинизмом, автор и показывает, собственно, зачем. Чтобы жить. Просто, сложно, на солнце и в темноте – как угодно, но только проглатывая каждый день, каждую ночь, доедая их до капельки и не забывая облизать ложку.
Еще я обязательно должна сказать, что повесть – добрая. Это большая редкость – когда без сантиментов и нарочито альтруистических загибов после прочтения произведения остается столько света.
И как автор, прощаясь со своим героем там же, где обрел его – в электричке, замыкая рондо, «по праву демиурга» отпускает его жить собственной жизнью – так и я, перечитав повесть, прощаюсь с ним. Но, если встречу Матвея на улице – то узнаю его. А он – меня. Потому что я (и ты, и ты, и еще вот ты) – и есть те самые люди, о которых написана повесть. И кто-то наверху держит тушечницу и кисть. Наносит тонкие штрихи. И улыбается. Иногда.

Stray Cat   26.05.2003 19:36   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Сказка для привидения» (Дмитрий Сорокин)

Всегда непросто писать рецензии на любимые вещи - рискуешь оказаться необъективной. А "Сказку" я люблю по-настоящему. Посему эмоции постраюсь оставить в стороне и немного побыть настощим важным литредом.
Что несомненно удачно.
Две сюжетные линии, в итоге гармонично сплетающиеся в одну, две разные потусторониие мистификации с одинаковым исходом.
Герои, которые существуют действуют как бы помимо авторской воли, сами по себе - за ними не ощущаешь "кукловода", все происходит естетсвенно.
Современный поворот старого, использованного еще китайцами в "Пионовом фонаре" и еще много где, сюжета с привидениями. Современность его не только в том, что используются средства коммуникации XX века, компьтер и телефон, но и вообще в аторском взгляде, в трактовке. При этом, не отвергается и извечная тяга человечества к чудесам - когда следует развязка, герой не выглядит особенно удивленным.
Форма своеобразного дневника, выбранная для отслеживания и подачи происходящего с героем. "Несколько дней из жизни..." Ну и из смерти - уж заодно.

А вот тут я заткну фонтан, пожалуй, потому что дальше полезут голимые эмоции. Просто настоятельно рекомендую "Сказку" к прочтению.

Stray Cat   26.05.2003 16:55   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Казанский собор» (Михаил Волков)

Плохо. И написано плохо, и тематика та еще.
Хотя в тематике этой я варилась весьма активно.
Не, отказать.
Скучно.

Stray Cat   23.05.2003 20:56   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «ДВОЕ» (Сергей Саламатин)

Пожалуйста, никогда больше ТАК не пишите. А, ежели по-другому не можете, не пишите вообще. Или хотя бы не публикуйте. Это издевательство над словом и жанром.

Stray Cat   20.05.2003 23:08   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Отец, сын и сорок четыре пулемета» (Дмитрий Сорокин)

Я люблю читать. Звучит банально до одури, неправда ли? Но именно так оно и есть. Охоту к этому занятию не отбили ни школа, ни вуз, ни работа. Однако, чем старше становлюсь, тем большее разочарование приносят даже однозначно хорошие книги. Читаешь их, прекрасно понимая, что это хорошо, даже великолепно, но нет той эмоциональной лавины, которая накрывала в юности. Оно и понятно – тогда мало чего знаешь сам, книгам веришь куда больше, герои их куда рельефнее, сюжеты куда правдоподобнее… Тем дороже и ценнее редкие произведения, которым, все же, удается пробиться через броню поднакопленного жизненного опыта, ударить по нервам, зацепить внутри что-то уснувшее – и разбудить его.
Для меня повесть «Отец, сын и сорок четыре пулемета» вошла именно в число таких немногих произведений. Хотела добавить «к счастью» – ан призадумалась… Вещь-то больно тяжелая. По ее прочтении судорогой скручивает желудок, а на губах остается металлический привкус, от которого избавляешься потом долго и мучительно.
С первых страниц повести ясно, что ничего не будет хорошо. Возможность хэппи-энда отметается автором сразу, он не дает читателю надежды на лучшее, не оставляет герою ни одной лазейки не то что в сторону светлого будущего, а просто в сторону будущего вообще, какого бы то ни было. И здесь ему, автору, приходится решать очень сложную творческую задачу: как удержать читателя, заставить его пройти через все произведение до финала, с самого начала честно признавшись, что собирается влить в него изрядную, близкую к критической, дозу негатива. Мало того – автор не останавливается на этом и возводит сложность задачи в куб, заставляя себя минимизировать средства ее решения: один герой, действующий в замкнутом пространстве. Остальные персонажи и места возникают лишь в его воспоминаниях, переживаниях, эмоциях, материализуются только в том внутреннем аду, через который ему приходится пройти, чтобы сгореть в финале. Я считаю, что автору это удалось полностью – произведение захватывает и не отпускает, пока не прочтешь до конца, хотя, вроде бы, и хочется сделать перерыв, бросить читать, пойти перекурить, принять ванну, выпить чашечку кофэ... да не получается как-то – упорно продираешься сквозь этот лес подавляющих эмоций и ассоциаций. Сквозь мертвый лес. Более того, не отпускает повесть и потом – послевкусие долго лежит свинцовой тяжестью на сердце, замедляя его ритм.
Сложно сказать, какими именно средствами достигается подобный эффект. Сюжет – своего рода «Отцы и дети» наизнанку, конфликт знакомый, ничего нового: потеря контакта, взаимное непонимание, ненависть… Опять спотыкаюсь – да ненависть ли? Есть такая забавная штука, тест: людям дают просматривать отснятые без звука кадры, на которых один и тот же человек выразительно произносит слова, обозначающие различные чувства: гнев, радость, презрение, страх и т. п. Тем, кто это смотрит, предлагается определить, выражение какого именно чувства они сейчас наблюдают. Подавляющее большинство людей при этом путает, как ни странно, любовь и ненависть. Возможно, в поговорке про пресловутый «один шаг» содержится большая доля истины, чем кажется? И, возможно, не так уж труден и обратный шаг? Или, на самом деле, одно никогда не переходит в другое, а нам просто так кажется?
Это повесть о ненависти. Это повесть о любви. Такой большой любви, что не хватает сердца, чтобы выдержать ее, и разума, чтобы ее осознать. И это, в итоге, приводит не к логичному, казалось бы, катарсису, а к трагедии.
Кто бы ни выиграл в этой бессмысленной и беспощадной войне, где непонятную цель (месть? Попытку избавиться от страха? Подсознательное желание вернуть все на круги своя, сделать родных по крови родным по-настоящему?) – победителей не будет, потому что они приговорили себя заранее. Кто бы кого ни убил – это окажется самоубийством. Кто бы кого ни осудил – он осудит себя. Отец, согласно плану сына, оказывается в его шкуре, но это значит лишь то, что и сын чувствовал себя отцом. Нет смысла пытаться понять, чья чаше горше, – в обеих яд. «Я, возможно, вернусь обратно, а тебя - ни здесь, ни вокруг», – не зря, ох, не зря автор цитирует именно это стихотворенье Хименеса. Если ты зовешь того, кто слышит тебя, но не слушает – нет смысла возвращаться. Постоянное кружение по прошлому затягивает, как героин, и убивает будущее.
Появление в повести виртуального мира – не дань моде, не желание понравиться читателю простейшим способом и порадовать его знакомыми мотивами (к слову сказать, автора вообще нельзя заподозрить в кассовости – он всегда «in his one write»). Это лишь наиболее естественный в наше время способ смоделировать чужое сознание и проникнуть в него, почти буквально примерив чужую кожу. Снятую, между прочим, с живого человека.
Крохотное лирическое отступление: эта повесть вообще порождает именно эффект содранной кожи, она кровоточит. И есть очень опасные моменты, когда автора можно отделить от лирического героя только с болью, они становятся сиамскими близнецами. И при попытке разъять – слышно, как автор если не кричит, то стонет сквозь стиснутые зубы. Ему больно, и больно неслабо. Простите мне этот невольный пафос – этот тот случай, когда я полностью уверена в своих ощущениях. Мне, читателю, кстати, тоже больно при этом. И больно неслабо.
Что еще? Ах да, мораль! Блудные сыновья не возвращаются. Блудные отцы не закалывают в их честь упитанных тельцов. Но это говорю я, а не автор. Он избавляет нас от какого бы то ни было моралите, не предлагает ни о чем нарочито задуматься, картинно подперевши отяжелевшую от впечатлений голову… Повесть просто бьет. Не жестко – жестоко. И я тоже не могу обойтись без цитаты: «Учи меня – слова безразличны, как нож. А тот, кто хочет любви, – беззащитен вдвойне».

P. S. Пока писала рецензию, естественно, перечитала произведение. И теперь какое-то время буду учиться дышать заново. Под водой.
Во имя отца, сына и сорока четырех пулеметов – аминь.

Stray Cat   18.05.2003 01:23   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Виниловый теремок» (Дмитрий Сорокин)

Я – читатель въедливый. Хуже того – читатель профессиональный, как и любой литературный редактор с соответствующим образованием и немалым опытом работы по специальности. Посему очень часто в процессе поглощения чьего-либо литературного творчества ловлю себя на мысли «чтение – вот лучшее мучение»! ((с) Л. Кэрролл). Подавляющее большинство произведений хочется править. Хочется мучительно. До дрожи в пальцах и до сведенных шейных позвонков. Это желание не посещает меня лишь в двух случаях. Либо когда написано (переведено) из рук вон плохо, т. е. легче заново состряпать книженцию (скажем, когда дохожу в каком-то очередном «Бешеном» до фразы типа «он засмурел и пустил желваки по скулам» – диагноз оформляется спонтанно и моментально). Либо когда написано более чем хорошо, когда, хоть и отлавливаешь краем профессионализма отдельных стилистических «тараканов», но рука не тянется свирепо за каким-нибудь там смертоносным «Рэйдом», а вместо этого переворачивает страницу... э-э-э-э-э... скорее, скроллит «мышкой». И хочется читать дальше.
Теперь перехожу непосредственно к повести «Виниловый теремок». Несомненно, отнесу ее ко второй вышеуказанной категории. Более того, отнесу ее к литературе (не надо смеяться, в наше странное время очень небольшой процент написанного можно назвать этим высоким словом, все остальное смело можно обозначить созвучной «макулатурой»).
Следующий шаг. Отнесу ее к литературе современной. Вот здесь уже, пожалуй, придется определиться в понятиях. Ну что же такое современная литература? По-моему, все достаточно просто. Это та литература, которая создается именно здесь и сейчас, строится на ныне существующем образе мыслей и чувственном восприятии действительности (во всяком случае, того, что мы принимаем за действительность). Ее основные характеристики совпадают с основными характеристиками времени. А время у нас – нервное, причем этими самыми нервами наружу вывернутое, ставящее на уши очевидные человеческие ценности, время, окончательно урбанизировавшееся, отхаркивающее смог больших городов, время, если улыбающееся, то непременно криво и с задней мыслью, время всеобщих наркотиков... и ломки по тому времени, когда, кажется, было по-другому (нет, я не пишу рецензию на «Трэнспойтинг», кхы)... Время отсутствия очевидного добра и очевидного зла – и при этом постоянные попытки одно от другого отделить, выставить хоть какие-то четкие рамки и границы, чтобы в них спрятаться и жить... О как!
Так вот если писатель может это все мало того что осознать, но еще и не побояться признать (вначале для себя самого, а потом – публично) – значит, он творит (работает?) здесь и сейчас, и, преломляя действительность через призму собственного восприятия, способен найти угол преломления, близкий тем, кто тоже живет здесь и сейчас.
Еще. Чтобы быть хорошей, литература не обязана быть красивой. Даже не буду пытаться спорить с теми, чья точка зрения примерно такова: «В мире и так достаточно грязи, зачем же о ней еще и писать?». Друзья мои, как уже говорилось выше, в мире нет ничего однозначно чистого и правильного. Вас никогда не удивляло, что, хотя все ходят по квартире в домашних тапочках, оставляя обувь на пороге, а собаке моют лапы после каждой прогулки, к вечеру все равно приходится выметать целых совок грязи и пыли? Откуда она взялась? А черт ее знает... Собственно, это и есть маленькая действующая модель жизни. Пресловутую Башню из Слоновой Кости здесь и сейчас построить невозможно, хоть ты тресни напополам вдоль или поперек!
Так в чем же истинная красота современной литературы, какие критерии до сих пор действуют, с какого боку можно подобраться и хотя бы чуть-чуть поанализировать?
Во-первых, несомненно, авторские язык и стиль. Это классические критерии, и к «Теремку», по счастью, вполне применимые. Какие требования лично я предъявляю к прозаическому языку? Главное – его незаконсервированность. Оговорюсь: следует признать, что до нас в литературе сделано уже все. Абсолютно все. У любого современного автора есть уникальная возможность пользоваться огромным писательским багажом, собранным и упакованным до него. Нет необходимости пытаться открыть Америку – это смешно и глупо. Автор берет то, что уже есть. Вытаскивает в свой мир, в свою реальность. И выводит по классической канве новый языковой узор, заданный своим (нашим) временем. И при таком раскладе все изобразительно-выразительные средства хороши, тропы тропят, а фигуры фигуристы, если они (включая сниженную, сленговую и ненормативную лексику) использованы в меру, к месту и с грамотным чувством языка.
У Дмитрия Сорокина все персонажи говорят по-разному, и все – естественно для их социального положения, мышления, ситуации, в которую «одел» их автор (учитывая, что сейчас просто писатель, который достаточно владеет родным языком, - немалая редкость, писатель, владеющий различными пластами этого самого языка – уже какой-то ископаемый раритет, кхы). Не вижу смысла подкреплять сие утверждение цитатами – читать это надо. Ощущать. Смаковать. И радоваться.
Далее. Авторский стиль. Трудно точно определить, что его образует, и перечислить, загнув пальцы. Какие-то трудноуловимые обороты, фишки, примочки, ничего нарочитого, все легко и естественно, полное отсутствие авторского самолюбования («а я вот еще как могу!»). Но обязательно следует отметить как авторский прием использование в качестве названий глав цитат из музыкальных произведений (или аллюзий на цитаты). Принцип сам по себе не нов, да и чем можно удивить отведавших постмодернизма, который поглощает абсолютно все, а потом извергает обратно в самых причудливых и гротесковых формах. Здесь дело в подборе цитат, в «маячках», которые автор щедро расставляет для читателя, неизбежно вызывая поток ассоциаций определенного направления, что помогает проникнуть в второй, третий, пятый и т. д. смысловые пласты «Теремка» (а они будет у каждого свои, как и ассоциации, но общей будет заданная цитатами некая точка отсчета – именно эта музыка, именно это время, именно эта модная ширина брючин, именно этот значок на полях рукописи).
Во-вторых, сюжет. Ну спросите, спросите меня, о чем «Виниловый теремок». И я отвечу не подробнее, чем безбашенно несущаяся незнамо куда гоголевская Русь. Если же будете очень приставать, то выдавлю, пожалуй, что-нибудь вроде «про жизнь», и, ей же ей, не обману. Про нее, болезную, неспокойную, неприкаянную. Про людей внутри нее, надеющихся познать счастье полное и абсолютное – если не наяву, так во сне... пока этот сон еще принадлежит тебе, его увидевшему. Мальчик Тим Талер продал свой смех, герои «Теремка» продают и покупают сны, не всегда ясно, какая из реальностей существует, а какую спроецировал уснувший разум (здравствуй, Гойя!). Главы повести, как волшебная китайская коробочка, прячутся одна в другой, мелькают неожиданными гранями, играют с измерениями (ну конечно, мы ведь слышали о четвертом, кхы). И при этом кажущемся хаосе, который является, собственно, отражением хаоса, царящего, в той или иной степени, в голове каждого из нас, да и в Великой Голове (привет, Юнг!) тоже, повесть сюжетно выверена, логична и стройна. Нет лишних героев, каждый из них – на своем месте, почти все прописаны настолько, насколько им положено (хотя, врать не буду, есть у меня тут несколько вопросов к автору, особенно это касается женских образов, чувствую в некоторых из них «что-то не то», ну да не о том сейчас речь). Повествование логично, наблюдаются необходимые канонические части: зачин, кульминация, развязка... что там еще положено? – все присутствует, в общем, кхы.
В-третьих, жанр. Жанровость современного искусства – один из несомненных камней преткновения, идет ли речь о литературе, кинематографе или живописи. Строго говоря, «Теремок» - повесть фантастическая. Т. е., по большому счету, описанные события именно в таком виде не могут происходить в существующей реальности. Но, стоит чуть поменять угол зрения и выпустить прогуляться по этой самой реальности своих внутренних демонов, озвучить свою индивидуальную мифологию, - и становится очевидно, что никакой фантастики, в общем, и нет. «Так и живем, не пропустив ни дня...» Придуманные сюжетные перипетии обретают плоть, становятся повседневно узнаваемыми.
Так, фантастика ли «Мост Ватерлоо» А. Лазарчука? Строго говоря, да. Но ведь авторская метафора настолько прозрачна, и через ее кальку все настолько узнаваемо, что реализма в этом произведении едва ли не больше, чем в классических советских образчиках оного. Дело не в скрупулезной детализации бытописания, а в умении автора, варясь в жизненно-временнОм котле, одновременно подниматься над варевом в облаке пара и видеть себя, мир, время, жизнь со стороны... И рассказывать одновременно и о том, что внутри, и о том, что снаружи – как кровь, что вначале бродит по сосудам, а потом вытекает из царапины и начинает путешествие по наружному слою эпидермиса. Вот так написан «Виниловый теремок». Определение жанра? Мгм... пусть будет «фантастика ежедневья». Я же говорила – «про жизнь», кхы!

Очень не хочется ударяться в более детальный анализ произведения. Возможно, и так сказано слишком много. А ведь достаточно, собственно, словосочетания «хорошая литература». О вкусах не спорят, она может нравиться или не нравиться – но читать ее, определенно, стоит. Она создана человеком, который здесь и сейчас. Для нас, которые – здесь и сейчас. И я не стала бы требовать от литературного произведения большего. Бо это – МНОГО.

Stray Cat   06.05.2003 15:11   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Доппельгангер идет на войну» (Вова Бурый Волк)

влк, рассказ мне понравился, и очень. По-моему, это одна из лучших твоих вещей. Порадовало, что все получилось абсолютно некощунственно. И незло. Да плюс еще - очень жЫво и интересно.
МолодцА!

С и прочими соплями,

Stray Cat   24.04.2003 12:51   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Сон разума...» (Сорокин)

Блин, как я и говорила, даже самой хорошей вещи нужен PR.
6 читателей... эх...

Stray Cat   15.11.2002 19:51   •   Заявить о нарушении