Георг Альба - написанные рецензии

Рецензия на «Писаный красавец или Укрощающие строптивую Гл. 4» (Богиня Удачи)

Начало хорошее, но краткость не всегда сестра...

Георг Альба   30.01.2011 12:48   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Чистильщик» (профиль удален)

Коротковато для настоящей чистки!

Георг Альба   03.07.2010 19:54   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Еврейство» (Глеб Навин)

55. ДВОЙКА ПО СОЧИНЕНИЮ И КОПНА ВОЛОС.

В период работы в джазовой студии, учился у меня лидер одного из весьма "раскрученных " ныне ан-самблей. В те, не столь отдаленные времена, он, в глубоком детстве закончивший ЦМШ (Центральную Му-зыкальную Школу) при Московской консерватории, собирался поступать в Гнесинское музучилище, в класс известного джазового пианиста. Младший товарищ обладал блестящими пианистическими данными (одна его рука - две моих), абсолютным слухом и ростом на голову выше меня, хотя я тоже "не низкого десятка". Одним словом, гигант во всех отношениях!
Форма занятий с ним, да и не только с ним (таков мой метод), уникальна: сначала показываю на рояле, затем сажаю за рояль ученика, беру контрабас, и играем дуэтом. Помимо этой, весьма приятной формы занятий, имелась и другая, менее приятная, - написание импровизации на бумаге. У высокорослого учени-ка, как раз, проблема с этим. Он мог очень лихо играть регтаймы, буги-вуги (не остановишь!) или "под Чик Корию", но, только не би-боп. Этот пробел я и хотел восполнить, но, несмотря, на все старания, он оказал-ся единственным в моей многолетней практике, кто так и не справился с этим (?!). Не давался би-боп - хоть плачь - и никакие его выдающиеся способности не могли здесь помочь... Зато, взамен этого, он подготовил грандиозную концертную программу для поступления в Гнесинское училище и сыграл ее мне. Программа включала: до-мажорный этюд Шопена и до-диез-минорный Скрябина (знаменитый), ля-минорный концерт Грига и "Наваждение" Прокофьева (классическая часть программы), а также выученную по нотам пьесу из "Канадской сюиты" Питерсона (часть джазовая). Вот такой перевес или перекос в сторону классики! Когда он закончил играть, "отчесав" без ошибок, я выразил свое восхищение монументальностью его замысла, сказав: «С такой программой надо не в училище поступать, а прямо на конкурс Чайковского!» Ни минуты не сомневался, примут в Гнесинку с распростертыми объятиями. И вот пора вступительных экзаменов по-зади, пришел ученик на урок и печально изрек (в рифму получилось):
- Не приняли...
- Почему, ведь такая грандиозная программа?
- Двойку по сочинению получил, - ошарашил он.
Не подумайте, что это сочинение импровизации. Конечно, нет! Сочинение по русскому языку и литера-туре (общеобразовательный предмет). Двойка по такому предмету, разумеется, не красит абитуриента. Но, как помню из собственного опыта, если поступающий понравился педагогу по специальности, то тот забот-ливо проследит, чтобы и остальные экзамены были сданы успешно (замолвит словечко). Высказал эти со-ображения младшему коллеге, на что он ответил:
- По специальности поставили "пять", но по баллам не прошел.
- Значит, не понравился своему будущему педагогу, иначе бы он о тебе позаботился, - заключил я, по-думав: «Известный пианист, возможно, заподозрил в молодом таланте конкурента и решил пресечь это дело на корню».
Не так-то просто, как видим, поступить в популярное училище. Наверное, еще сложнее - в Гнесинский институт? Об этом следующий, более "веселый" рассказ.
Хотел в эпоху застоя поступить в тот институт (теперь Академия) ныне, да и тогда, один известный пиа-нист, тоже руководитель ансамбля, ранее долго работавший в "Арсенале". В институте вел класс форте-пиано тот же педагог (см. выше), что и в училище. Сдал абитуриент экзамен по специальности на "отлич-но", но, только... в его внешности обнаружился, как оказалось, неприемлемый штришок. Имел на голове буйную копну волос, вьющихся "мелким бесом". Создавалось впечатление, на голове тюрбан. Такую при-ческу носила, если кто помнит, боровшаяся за права негров, Анджела Дэвис. Присутствовавший на экза-мене, не к добру, директор, видя, что комиссия намеревается принять "волосатика", заметил тревожно:
- Товарищи, как такое возможно? (опять в рифму получилось!). Мы находимся вблизи Кремля!!! (дейст-вительно, с ул. Воровского до Красной площади рукой подать). Как его фамилия?
Директор, будучи, как и положено любому директору в те времена, глубоко партийным, сразу классовым нюхом, почуял что-то угрожающее строю в идеологически-сомнительной "копне". Тем более, услышав ев-рейскую фамилию ее обладателя, еще больше утвердился в своей непреклонности. И опять педагог по специальности не заступился за будущего ученика. Тогда, как вы догадываетесь, это являлось, конечно, делом рискованным.
Кто же мог знать, что, спустя десятилетие, в Москве откроется "Еврейская Академия" и наш пугливый педагог будет в ней преподавать, а "принципиальный" директор ее возглавит(?!).
24.08.99.

Георг Альба   27.06.2009 13:55   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Дмитрий Быков и слава» (Вионор Меретуков)

Кто главней? (поэма).
Jan. 8th, 2009 at 6:57 PM

1) На зелёном том бульваре,
где Руси Поэт стоит,
стихотворцы бушевали -
кто из них главней пиит?

2) Одного зовут Вишневский,
а другого - Дмитрий Быков.
Первый пишет юморески,
а второй - романов циклы.

3) Юморист лицом-то строг,
но весёлые усы.
Прежде, чем жевать творог,
утром встанет на весы.

4) Он следит за весом строго,
потому и тощ, и худ.
Да и днём шагает много,
точно по пескам верблюд.

5) Хоть Вишневский словом краток,
но по смыслу очень ёмок.
В детстве всё играл в пиратов,
за косы таскал девчонок.

6) Быков, тот пешком - ленится,
потому и грузен телом.
Коль верхом бы на кобыле
поскакать - вот это дело!

7) В детстве тихий был порой.
А общался с детворой
только школьною порой.
Всё читал до дыр.
Да любимых книг герой -
добрый Мойдодыр!

8) И ходя под стол пешком,
баловался уж стишком.
Как высокое сопрано
в нём нутро запело рано.

9) В "Пионерскую ли правду",
В "Комсомольскую ли ложь"
Он писал про всяку падлу,
получить рискуя нож...

10) А Вишневский, тот без риска.
Шутка - сладкая ириска!
Новых веселя "принцес",
накопил на "Мерседес".

11) Как узнал о том Димон,
так и об пол - телефон.
- Людям я не угодил,
коль в толстЫх всю жизнь ходил?

12) - Он худой, и пишет быстро,
но ведь слаб для "Монтекристо"?
Я же тОлстый как Дюма,
и с палатою ума.

13) - Я роман о Пастернаке
зафигачу за присест.
(На день заперся в бараке.
Только пишет и не ест!).

14) Он на конкурс свой роман
без стеснения отправил.
И наполнился карман -
наконец, дела поправил!

15) - А теперь "Жэ-Жэ" пишу.
Три "лимона"! Не тужу.
И о Горьком бы балладку,
как ему жилось не сладко...

16) У Вишневского непруха.
Слёзы на листок упали.
"Мерседес" вчера угнали,
загуляла и супруга!
Он за Быкова отмщён
и к Дантэсам приобщён!
17) На зелёном том бульваре,
где Руси Поэт торчал,
двое пьяных танцевали.
- Я главней! - худой кричал.


Георг Альба   27.06.2009 13:42   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «О Евгение Евтушенко» (Вионор Меретуков)

Глава первая. «Пора корпорации», - сказали по рации (Название к содержанию отношения не имеет).

Один из героев нашего романа, дорогой читатель, неугасимый поэт, с виду губошлеп, в вечном шарфике, по кличке «помещик Троекуров» (языкастые соседи по даче прозвали). Не скроем – не молод, но и не так, чтобы стар, как Ринго Стар. Многие из его собратьев уже «вознеслись», а он все никак, и продолжает творить на бумаге черти что. Вот и сейчас, склонившись над листом формата «А 4», при свете изящной настольной лампы в виде «фиги» (кукиша), выводит импортным куриным пером каллиграфические каракули. Любитель вымучивания слов, их искажений, он создает, так называемые «неологизмы». По образованию - архитектор, поэтому имеет профессиональную тягу ко всяким балясинам, бельведерам, консолям и прочим излишествам. Питая слабость к музыке, притом серьезной, и дружа со многими известными композиторами, и исполнителями, решил посвятить им нечто вдохновенное

Ода скрипачам.
- Ой, страх!
Этот Ойстрах.

«И» идущее за «И»
Приведет нас к Изаи.

Порхает, легок, без оков,
Любитель пива Спиваков.

Часто игрою своею растроган
Сам Леонид Коган.

Хоть ты падай, хоть ты плач,
Коль смычком владеет Грач.

Очень мил соседке Нине
Этот дьявол-Паганини.

Поэт, работая, много курил, несмотря на запреты врачей, и поэтому вечно переполненную пепельницу называл «окурки табака», вспоминая о любимом блюде из цыплят.

Вот играет сам Менухин,
Словно муха бьется в ухе!

( Пожалуй, вышло не очень! Но оставим. Потом переделаю. Не надо прерывать процесс!)

Есть скрипач и Хейфец Яша –
Мировая гордость наша!

(Это лучше!)

Стерн еще есть Исаак,
Но не едет к нам никак.

(Похоже, ступор наступает. Надо завязывать и сделать перерыв.)

Поэт включил радио, где горланил хор волго-донских казаков знакомо-щемящую с детства песню:

«Муравьи, муравьи, не кусайте солдат!
Пусть солдаты немного поссат…»

В гневе выключил приемник. «Что за кощунственное изменение текста? Вот до чего довели новые вольные нравы! И вообще: эта пресловутая русская душевность с топором за пазухой! Ну и народец! Довелось нам с Пушкиным здесь родиться…»

Включил телик. Шла вульгарно-пошлая реклама.

«Этот сыр Эдамский
Вкусен. Верно!
В туалете дамском
Пахнет скверно.
В очередь за сыром
Встали дружно дамы.
Очередь наддала –
Выдавили рамы».

Гастрономический стишок вызвал у поэта шок: - Куда смотрит начальство? В гневе переключил канал и услышал сетование футбольного болельщика: «Что же, Джаваньоли, твой «Спартак» проиграл?» Значит, нынешний тренер однофамилец знаменитого писателя? Что творится, господа! Выключил с треском проклятый «ящик» и вспомнил, как недавно смотрел неплохой боевик с Брюсом Уиллисом в главной роли. А не посвятить ли ему стишок? Присел к столу.
Вот вчера я, как на грех,
Расколоть хотел орех.
Крепким оказался, гад.
Ну, и эдак! Ну, и так!

От ударов он звенел
Словно был железнотел.
От усилий я вспотел.
Он колоться не хотел.

Молотком я посильнее
Хряп по пальцу – тот синеет.
Я от злости весь не свой.
«Что ж ты крепкий-то какой!»

Не колите впредь орех,
Коль не светит вам успех.
Курам все пойдет на смех,
Опозоритесь при всех!

Кажется, достойно телевизионного конкурса «Минута позора». «Да, изменяет мне вдохновение. Кажется, мой Пегас давно угас!» Покопался в кипе исписанных листов. Нашел недавно написанное. Название глумливое – «Так не говорил Заратустра!»
Снится Ницше Заратустра.
Он сидит в пещере.
От безделья ест капусту.
Дух все крепнет в теле.

Дух настолько уж окреп,
Что на волю хочет.
Заурчало в животе –
Дух внутри хохочет.

«Выпустить его пора,
- думает пещерный житель.
- Ох, какая здесь жара!
Вот бы освежитель».

В задний дух прошел проход.
Спящий улыбнулся.
Сна прервался мерный ход.
Ницше вдруг проснулся».

- Ты гений тоже! – раздался над головой сиплый тенорок коллеги, долговязого, скелето-подобного, но живуче-живучего Иссущенко, к тому же еще и способного к осеменению (недавно в сотый раз женился).
- Как ты незаметно подкрался, Арсений!
- На то я и гений, чтобы всюду проникать как эльф. Дверь ты не запер по своей «борисо-пастернаковской» привычке. Только у тебя и спереть-то нечего. У того хоть «Живаго» без прописки проживаго…
- Да ты прав, - беззубым ртом покаялся хозяин.
-Я тоже намедни частушку сварганил, - похвалился гость. - Послушай, дружбан»

Тимофей пришел с трофеем –
Подстрелил он зайца.
А Иван принес в портфеле,
Как ни странно, яйца.

Продал ушлый Тимофей
На базаре свой трофей.
А Иван стал яйца кушать,
Чтоб обмен веществ нарушить.

- Ну, каково? – заржал троянским конем поэт и, наконец, присел к столу, положа одну конечность на другую, напоминая своим остро-угловатым видом хищного насекомого богомола, изготовившегося к нападению на беззащитную гусеницу.
- Лихо, лихо, брат! Но как-то похабненько, - запищала «гусеница».
- А твой Заратустра не похабненько? Сейчас, брат, такой расклад! Называется - «ниже пояса». И поэт, как свидетель эпохи, должен идти в ногу тоже ниже… Эх, порой простота, хуже простатита, дружок!
- Да, истина, конечно, бескорыстенна, - согласился «Троекуров» - Вот так эпоха! Эпохолодало-то как!
- Теперь Тургенева знаешь, как называют?
- Как?
- Мастургеньев!
- Выходит по аналогии, что и ты у нас не Арсений, а Мастурсений.
- Ну, это уж хватил лишнего! Одно с другим не вяжется. Короче, не зная Заболоцкого, не суйся в Бродского!
- Это верно: не зная броду – не суйся в моду!
- Любит Абрам говорить о Брамсе! – расхохотался веселый гениальный гость.

Хозяин на мгновение напрягся и выдал экспромт:

- Прежде, чем пойдешь ты в тир,
Загляни в мужской сортир.
Очень развивает меткость
Тамошнего духа едкость!

- Браво, браво, дружище! Есть еще перепела в перепелицах! Кстати, а может, и нет! Ты слышал?

Из Парижа в Ленинград
Приезжал Мишель Легран.
Выступать был очень рад,
А затем махнул в Иран.

- Ты меня, если не Мирей мытьем, так катаньем! – засмеялась гусеница-поэт. – Французом хочешь удивить?
- Ах, не лай, ты, Менелай! – снова троянским конем заржал хищный «богомолец».

- Долго жил в Бухаре Нассредин,
Много он там наследил! – огрызнулся Троекуров. А гость, войдя в раж, посыпал как из рога Браззавиля:
- Любознательный Иван
Почитать лег на диван.
Яростный Иван читатель,
Детективов почитатель.
Но уснув под скрип пружин,
Он забыл про свой ужин.

Хозяин тоже не хотел сдаваться без боя, и начал, чуть не воя:

На выставку Пикассо
Огромный хвост у кассы.
В дверях и свалка, и возня.
Как привлекательна мазня!

- С каких пор Великого Кубиста не уважаешь? – возмутился Иссушенко и вздыбился своими остроконечностями. Стал похожим не на богомольца, а на скорпиона или фалангу, бегающую по потолку в общем вагоне поезда «Бухара – Ташкент».

-Восточный лекарь Ибн Сина
Лечил сверчка за печкой, - сказал невозмутимо Троекуров.
Не знал тогда он керосина –
Лечил при свете свечки.

- О бедном архитекторе замолвим мы словечко, - съязвил фаланга-скорпион.
Страдал он комплексом мемориальным,
Создал проект мимореальный,
сверчком подох за печкой.

- А пошел бы ты, - обиделся хозяин, - на Канары!
- От такого слышу! – хлопнул дверью и вышел Иссушенко.

- Я во всем ортодоксальный! – крикнул вслед Троекуров.
Взял билет в вагон я спальный
И, зайдя в буфет вокзальный,
скромно встал за столик сальный.
- Эй, прислуга! Стол протри! -
Крикнул я сурово.
Появилась с тряпкой грязной толстая корова.
- Эт меня штоль ты зовешь,
Не мужик, а дохла вошь?
- Попрошу не оскорблять,
Вытри столик, стара ****ь!
- Больно говорлив, соколик!
Перейди за тот вон столик.
- А я здесь стоять хочу
И с тобою не шучу.
- Хошь, шути со мной, миленок,
Только не обсерь пеленок!

Да, русской бабе сальце в рот не клади – в миг им закусит!

Георг Альба   27.06.2009 13:32   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «8 марта» (Роман Барнет)

Иосиф открыл глаза: день безнаказанно бродил по кабинету, заглядывая во все закоулки, под стулья и даже под диван, шарил по книжным полкам шкафа, отражаясь от стекла зайчиком на потолке. Пылинки радостно плясали в веселых лучах, приветствуя день. Тяжелый табачный дух по-прежнему висел в воздухе.
«К чему бы такой странный сон? Может от духоты? Что за намек? Что ли форточку открыть… Удоды, царь Соломон. Тяжело птичкам носить короны, а хотелось… Жаль, что не с кем поделиться. Ведь никому не расскажешь. Власик глуп, хоть и по-собачьи предан. Разве, что Адьке? Но он далеко…»
Вождь медленно встал, потянулся, осмотрел себя. Опять спал одетым! Подошел к окну и приоткрыл скрипучую форточку. Наглый воздух бесцеремонно ворвался, распространяя подзабытую прокуренными легкими свежесть. Иосиф глубоко вздохнул. Так, что голова на мгновенье закружилась. Такое уже случалось и ранее. Отвык от свежего воздуха совсем: в кабинете да в кабинете, меняя папиросы на трубку и наоборот. Попробовал сделать что-то подобное зарядке. С трудом, крякая, присел. В коленях захрустело. Сделал какие-то манипуляции руками. Левая, вечно полусогнутая плохо подчинялась, напоминая об одной неудачной экспроприации в младые годы, там, в Тифлисе - какой-то банк брали. Еще немного помучавшись, попробовал поворачиваться в разные стороны. Почувствовав, что потеет, бросил физкультурные эксперименты. «Зачем идти против собственного тела, если оно не желает? Каждому свое, как говорится, да и не к лицу вождю так корячиться, как физкультурник на Красной площади. Вдруг Власик увидит? Нэ солидно! Лучше закурить. Привык натощак. Лучше взбадривает! Куда трубка подевалась? (Пошарил там-сям.) Нэту? Вот те на! Где? Ну, где же? Власика, черта, крикнуть или сразу охрану на ноги поднимать, да и кто мог спереть ночью? Кто мог сюда осмелиться проникнуть? (Наклонился, пошарил под кроватью) Вот она! Закатилась проклятая. Перед сном положил на тумбочку, а во сне, наверное, рукой и смахнул. Хорошо еще, что не раскололась… Может все-таки не курить натощак? Врачи-сволочи говорят, что вредно! А, если врут специально, чтобы.… Ах, вот! Чуть не забыл. Надо насчет спичек позвонить, устроить разнос: почему тухнут? Не есть ли это прямое вредительство делу социализма? Ведь и вправду в этом злой умысел прослеживается. Но удобно ли самому звонить наркому легкой промышленности? Не слишком ли велика честь? Позвоню на Лубянку Николаю Ивановичу. Он пускай по своим каналам провентилирует этот вопрос. Правильно, правильно! Ежов сразу здесь усмотрит заговор и вредительство. И будет прав!»
Вождь, наконец, задымил, поборовшись, некоторое время с «контрреволюционными» спичками и убедившись в их преднамеренном нежелании гореть (заговор налицо!), потянулся к телефонному аппарату.
- Николай Иваныч? Это я. (…) По какому поводу? (…) Вы знаете такой романс «Мой костер». (…) Причем «костер?» Притом, что там такие слова: «Мой костер в тумане блэщет, искры гаснут на лэту…» Дальше нэ важно! Так вот, спички, которые выпускает наша промышленность, тоже, как те «искры», «гаснут на лэту». (…) Почему гаснут? Хочу вас спросить. Я замучился, раскуривая трубку, – гаснут и все тут! Как можно такие выпускать? Кто у нас по легкой промышленности? (…) Ага, он! Вот я вам и поручаю спросить у него: нэ вредительство ли это? (…) Вот, вот! Желаю успеха! О результате доложите лично мнэ! Всего хорошего!
Одна трубка лязгнула, упав на рычаг; другая, жалобно всхлипнув при очередной затяжке, вновь погасла. Начал раскуривать. Спички продолжали «бойкот».
- Как распустились! А все потому, что слишком цацкаюсь с ними; слишком добр и мягок… С Ивана Грозного, надо брать пример или, на худой конец, с Ильича! Как, бывало, он картавил, брызгая слюной: «Каать, каать и еще раз каать, батенька!»
День, словно испугавшись последних слов, стал сереть. За окном и в кабинете потемнело. Вовремя подоспевшие тучи упрятали легкомысленное солнце на всякий случай от возможного гнева Вождя.

.Рецензия к рассакзу "Трубка"

Георг Альба   26.06.2009 22:04   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Трубка» (Роман Барнет)

Блеск и очарование! Скромно замечу, что тоже касался темы трубки и связанных с ней проблем, а также и судьбы Мандельштама, Блюмкина и других в своём романе "Копьё Судьбы". Прятно, что не одинок во Вселенной тематических параллелий и совпадений. Стишок тоже очаровательный. Наконец-то в море графоманской Прозы ру засветил маяк хорошего языка и едко-ярких мыслей!

Георг Альба   26.06.2009 21:54   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Кончать глядя на то как трахают жену» (профиль удален)

"В купе люкс"... грамотнее сказать не "в поезде", а "поезда". Два раза "В" в одном предложении!

Георг Альба   13.06.2009 12:22   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Как мне порвали целку» (профиль удален)

Правильнее сказать "сломали",а не "порвали". Надо называть вещи своими именами.

Георг Альба   13.06.2009 11:35   •   Заявить о нарушении