Меньшиков и ТалмудПочитывал давеча Меньшикова. В смысле, не Александра Данилыча Меншикова, который, говорят, грамоты не разумел, несмотря на прочие свои неоспоримые достоинства, а Михаила Осиповича МенЬшикова, который, напротив, мужик был вполне культурный и даже литературно небездарный (как публицист, во всяком случае). Прежде я мало читал Меньшикова. Так, пара-тройка статей как-то на глаза попадались, из которых только и можно было составить впечатление, что о приличном слоге и достаточно живом уме. Но поскольку в те времена моим привычным литературным десертом были ребята вроде Аверченки или Дорошевича, и по ним я мерил бонтон журналистики, - никак особо не выделил творчество Михаила Осиповича. Отметил лишь, что написано явно лучше и глубже, чем у Л.Н. Толстого, но сей комплимент тогда для меня ничего не значил, поскольку я искренне не представлял, как можно писать плоше и площе (мои извинения почитателям таланта и философии титана). Сейчас, впрочем, после изрядного знакомства с теми образчиками современной публицистики, которые уж точно никому не стукнет в голову перечитывать через сто лет, планка моих притязаний к словесности и осмысленности вполне демократично сползла поближе к паркету – только б тараканами не слишком обильно устряпано было. Понятное дело, на таком некритическом уровне и Толстой попрёт без поллитры, а уж Меньшиков – и вовсе отдохновением показался, когда попал мне снова в руки. Прежде я слыхал о нём, будто он страшный ретроград, этакий газетный унтер Пришибеев, и Смердяков от публицистики, лакей лукавый для прогнившего режима, холоп сутулый треморной уваровской триады, что подагрически вскрипела в новый век… короче - закоснелый враг свободы и прогресса. Таковая репутация подкреплялась парочкой весьма язвительных (и как всегда уморительных) аверченковских фельетонов в адрес сего персонажа, что мне довелось читывать. Тем приятнее было моё открытие, когда я взялся за Меньшикова уже всерьёз и заглотнул аж пяток его мегабуковок, разных лет выпечки, от начала века и вплоть до Октябрьской Катастрофы. Разумеется, он эволюционирует за это время. Вероятно, и «хамелионничает» в процессе, подгадывая тон и стиль под специфику того или иного издания (как нынче делает, скажем, Радзиховский, не поминая уж всяких мелко плавающих «уклеек пера», готовых тыркнуться в любой пруд, где крошат хлеб, и сплясать какой угодно рыбий танец). Но что точно – Меньшикову не откажешь в здравомыслии, известной логичности и, в общем-то, искренности базовых его убеждений. Они же таковы, что «врагом свободы и прогресса» он мог бы считаться разве лишь в глазах радикальной интеллигентской молодёжи своего времени, но по нынешним меркам, при нынешнем засилье в СМИ патернализма всех сортов и всех гельминтологических типов, - он либерал похлеще Никонова. Безусловный адепт свободного рынка как единственной нравственной и устойчивой формы самореализации людей, вступающих меж собой в добровольные сделки и лишь тем могущих претендовать на свою долю общего богатства, одновременно преумножая его. Безусловный и страстный враг социализма, задолго до фон Хайека утверждавший, что социализм, при всей наружной благости и моральности своих основ, непременно ведёт ко всеобщему порабощению и оскотиниванию (но это, конечно, не умаляет достоинства труда фон Хайека, который детально разложил по полочкам, как именно сия концепция ведёт ко всеобщему порабощению, что блестяще подтвердилось и подтверждается эмпирически везде, где брались и берутся строить социализм). Единственное, до чего не дорос Меньшиков как философ консервативного буржуазного либерализма, так до того, что единственное лекарство от порабощения всеобщего (сиречь, от социализма, теократии, любой иной тоталитарной, патерналистской концепции) – это допустимость рабовладения частного. С тем, чтобы люди, желающие быть рабами (или поведшие себя так, что не могут быть никем иным) – получали такую возможность. А таких людей много. Пусть не большинство, но много. Ведь идеалистическая ошибка ранних либералов в том и заключалась, что они всех мерили по себе и наивно верили, будто все люди желают быть свободными и желают самостоятельно распоряжаться своей свободой в конкурентной экономической борьбе. А это не так. Для многих людей – сущая пытка самим думать, что им делать и самим нести ответственность за свой выбор. Они мечтают о хозяине. Ну так и негуманно отказывать им в праве заиметь его. Но только – не государство, которое бы, поработив их, продолжало бы изображать их вольными гражданами и от их имени гнуть всех остальных, кто не хочет быть рабом. С другой же стороны, при легальном частном рабовладении, те, кто хотел бы и показал себя достойным прибрать к рукам чужую свободу – получали бы такую власть и служили опорой государству, которое им эту власть гарантирует хотя бы юридически (а уж технически её и сами хозяева обычно неплохо обеспечивали, когда у них развязаны руки, лишь очень редко, в экстремальных случаях прибегая к помощи правительственных сил) . Таким образом, частное рабовладение необходимо хотя бы затем, чтобы отделить реально свободных людей – от экзистенциальных рабов, алкающих лишь халявы, но никак не свободы, и не оскорблять достоинство первых формальным равенством со вторыми, и не принуждать вторых к непосильной для них гражданской ответственности (причём, не только за свою судьбу, но и за судьбы узаконений), вместо этого убирая сих последний в то комфортно-бесправное сословье, хотя бы на время, где им место, где они не будут так опасны, как они есть в своём нынешнем качестве, как вымученная «вэлфарная» пародия на вольных граждан. Этого Меньшиков не понимал и не мог бы принять, поскольку для понимания необходимости частного рабовладения как conditio sine qua non либеральной демократии – требуется осмысление того периода торжества и краха социализма, который Меньшиков физически не застал. Нет, он был убеждённый противник рабства, как и все тогдашние интеллигенты во всех прогрессивных странах. Хотя и то хвала ему, что он понимал абсурдность лозунга «свобода-равенство-братство», осознавал, что свобода исключает равенство, а тем более – братство. И вот по поводу отмены крепостного права – тоже у него часто сквозит здравое сомнение: такой ли уж это праздник либерализма был, как пишут восторженные идеалисты? Уж за одно сомнение – пять баллов, по тем-то временам. Очень здравые высказывает взгляды на устройство армии, что призывное войско, набранное из неохочих полумятежных дилетантов, не расположенных к военном делу и не желающих в него вникать просто потому, что не мыслят его делом своей жизни, что надеются «дембельнуться» как можно скорее – это рецепт национального самоубийства, а не гарант крепости государства. И это блестяще подтвердилось. Ибо умным людям давно, с античности было ясно: рабство – замечательная и очень продуктивная штука во всех отношениях, от полевых работ до научной и творческой деятельности. Во всех – кроме одного: рабами не должны быть люди, имеющие оружие и способные его применять. Это единственная сфера, которую можно доверить лишь профессионалам, которые либо добровольно, по найму завербовались в солдаты, либо, на крайняк, взяты по рекрутчине и так обтёсаны, «манкуртированы», за пять-десять-пятнадцать-двадцать лет службы среди старших коллег, что просто не мыслят иного бытия до отставки в том возрасте, когда уж не до революциев. В целом, на меня довольно благоприятное впечатление произвёл Меньшиков. Нынешние националисты, за редкими исключениями, зря делают, что собственные памфлеты выстругивают, сучковатые больше, чем задористые (и обиженка – так и прёт). Лучше б – его цитировали, поскольку он давно уже сказал всё, что они ещё даже не успели подумать. Причём, гораздо изящнее и логичнее оно звучит, чем то жалостливое мычание недоенной коровы, какое обычно только и могут выдавить из себя нынешние мелкотравчатые, мелкокопытные «националисты». И про жидов – в том числе. Но это, пожалуй, единственная тема, где Меньшиков всё же изменяет своему вкусу и такту, даёт волю эмоциям (видимо, очень уж достала его «вольнодумная» пресса, включая Аверченку). В этом вопросе он предстаёт жидоедом зоологическим, далеко переплёвывающим тот естественный антисемитизм, что был присущ многим культурным европейцам той поры, включая наших Розанова, Шульгина, даже Достоевского. «Естественный» - поскольку на тот момент европейские ашкеназим, за исключением немногих ребят, вырвавшихся в европейское культурное пространство и сроднившихся с ним, и обогативших его, представляли собой не очень приятное зрелище, прямо скажем (честно говоря, хасиды и сейчас производят впечатление в лучшем случае «фриков», в худшем – «помойтесь, ребята!») Самое, впрочем, забавное в том антисемитизме европейских мыслителей – то, что они принимали за возвышение еврейства, с целью обрести власть над миром (как водится), на самом деле было началом его, еврейства, краха как более или менее единой религиозно-этической общности. И чем больше нарушалась многовековая изоляция еврейства от окружающих европейских народов, недвусмысленно доказавших к девятнадцатому веку своё превосходство над «путями Талмуда» - тем больше становилось евреев, откалывавшихся от своей диаспоры с её тёмными и мутными путями. И они были не агентами влияния некоего единого жыдовского центра – они были ренегатами. И сионизм, как движение за восстановление еврейского государства, обусловлен был именно тем, что с изменением условий, практически невозможно уже было сохранить еврейские общности в Европе: они размывались естественным путём, путём исхода наиболее деятельных и башковитых евреев «в иофетяне». Что до самого Талмуда как проповеди еврейского превосходства над прочими народами (гоим) – так я почитывал Талмуд в английском сончиновском переводе. Не весь, конечно, но вот эти «избранные» места, где так или иначе провозглашается превосходство жыдов над гоями. И хотя порой жидоедские ресурсы несколько перевирают первоисточник, сложно (да и не хочется) отрицать: да, в Талмуде есть нападки на гоев, как они не люди вовсе. Но вот что занятно… Да тут уместней вопрос, почему вдруг аморайи вавилонские бросились объяснять настойчиво своей пастве, что нельзя слишком сближаться с иноверцами, кои скоты суть… Уж не от того ли, что молодые евреи пятого века от Р.Х. – болт начали класть на соблюдение изоляции своей диаспоры в персидских пенатах? И, кстати, где оно, некогда обильная еврейская диаспора в Персии? И где она – в Хазарском каганате, на месте его? Впрочем, ладно, судьбы еврейских диаспор среди культурных соседей,– это слишком большая тема, чтобы охватить её в такой скромной заметке. Я лишь к тому, что нужно чего-то очень сильно не понимать в этом мире, чтобы предполагать, будто хоть какой-то народ, хоть еврейский, целенаправленно засылает своих выдвиженцев для занятия ключевых позиций у других народов, чтобы те подчинялись воле некоего «ядра», вместо того, чтобы признать очевидное: усиленный исход наиболее деятельных и предприимчивых «жидков» в лоно других цивилизаций означал крушение еврейского «ядра», а не его какую-то целенаправленную и злобную активацию. Ну и вот чего нельзя простить правой русской интеллигенции – так это параноидального вИдения еврейской экспансии в отечественное культурное пространство. «Ахтунг, ахтунг! В таком-то году в таком-то университете было всего 3% евреев, а нынче – 12% Ей-богу, вот если б, когда я учился на филфаке МГУ, мне так же потрясали перед носом статистикой прироста числа абитуриентов-блондинов из Питера, с многозначительным видом, мол, «мы-то всё понимаем», – я бы тоже, может, в какую-нибудь революцию пошёл. Даже если изначально никак не отождествлял себя с социальной группой «блондины родом из Питера» - вот при таких стрёмных делах поднапрягся бы и протащил бы в верховную власть кого-то из «наших», из «питерских», из «светленьких». Конечно, это было совершенно невозможно в наше время, поскольку на президентском троне в России давно сидит лысый толстяк из Тамбова, как всем прекрасно известно, но от жыдов начала века – вполне можно было ожыдать, что они напрягутся и поддержат любую силу, которая заверит, что больше не будут слишком явно вести и оглашать учёт брюнетов из западных провинций. Вопрос: надо ли было их напрягать, такой нескрываемой враждебностью, когда далеко не все из них были врагами (или могли бы стать друзьями)? © Copyright: Артем Ферье, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
