Троянская война

                1. Пелей и Фетида

     Да, много приключений выпало на долю сына Эака Пелея! Но зато и прославился он на всю Грецию! Прежде уже рассказывалось о том, как Пелей и Теламон нечаянно убили своего сводного брата Фока , после чего должны были бежать с Эгины (http://www.proza.ru/2011/01/09/406). Упоминалось также, как во время Калидонской охоты Пелей случайно сразил копьем своего друга Эвритиона, предоставившего ему приют в богатой Фтии (http://www.proza.ru/2010/12/29/225). Теперь речь пойдет о том, что произошло с сыном Эака дальше.

    Пелей решил не возвращаться во Фтию, ведь родственники убитого могли потребовать его казни! Но куда же ему тогда податься?  «Отправлюсь-ка я в Иолк! – решил он. – Говорят, тамошний царь Акаст (http://www.proza.ru/2010/06/06/306) человек справедливый. Он не даст меня в обиду!» Путь его лежал через дикую горную страну. Тут во множестве водились хищные звери: волки, медведи и даже львы, но Пелей никого не боялся. Он был ловкий, сильный юноша и в случае чего мог постоять за себя! Как-то, притомившись,  царевич прилег отдохнуть под деревом. Вдруг послышался шум, треск, и на поляну выскочила прекрасная лань с высокими рогами. Бедняжка! Она была вся изранена и совсем обессилила, а следом за ней по пятам гнались два свирепых волка. Вот-вот они вцепятся ей в горло и загрызут! «Ах, вы кровожадные бестии! – возмутился Пелей. – Сейчас я вам покажу!» Он схватил свой лук и пустил в хищников две смертоносные стрелы. Волки, скрежеща зубами, рухнули на землю и испустили дух. Не очень-то они преуспели в своей охоте!

    Пелей отправился дальше и ночью увидел необычный сон. Ему привиделась прелестная девушка в короткой одежде и с луком за плечами. «Я Артемида! – сказала она. – Ты оказал мне большую услугу, защитив мою любимую лань! И за это вот тебе подарок!» С этими словами богиня протянула Пелею большой охотничий нож. «Не думай, что этот нож обычный, - продолжала она. – Он летит также далеко как стрела, и никогда не попадает мимо цели! С ним ты всегда сможешь иметь столько дичи, сколько пожелаешь!» Тут сын Эака проснулся и обнаружил возле себя нож, точь-в-точь такой, какой видел во сне! Славная вещица! Царь мысленно поблагодарил Артемиду и решил, как только представится случай, испытать ее подарок. Спустя некоторое время он увидел далеко впереди большого оленя. Лишь очень меткий лучник мог поразить его с такого расстояния. Но когда Пелей бросил волшебный нож, тот стремительно полетел вдаль, словно был выброшен из катапульты, и угодил оленю прямо в сердце. Пугливый зверь не успел даже головы повернуть. Вот какое замечательное оружие было теперь у Пелея!

    Вскоре сын Эака добрался до Иолка, явился во дворец к царю Акасту и попросил у него убежища. «Я не виновен в том, в чем меня обвиняют, - сказал он. – В убийстве, которое я невольно совершил, не было злого умысла. Все получилось случайно!» - «Я тебе верю!» – отвечал Акаст. Он очень радушно принял Пелея, совершил над ним очистительные обряды и назначил приличное содержание. Дочь Актора Полимела, узнав где находится ее муж, также перебралась в Иолк. Казалось, все сложилось как нельзя лучше. Однако, нет! Жена Акаста Астидамия прельстилась красотой сына Эака и захотела заполучить его себе в мужья. А чтобы ничего не мешало исполнению ее замыслов, она прежде всего решила извести Полимелу. Как-то, когда они остались одни, царица сказала ей: «Зря ты заявилась в наш город! Пелей тебя больше не любит. Он хочет жениться на моей дочери!» Несчастная Полимела поверила коварной лжи Астидамии и покончила с собой. Злую царицу ее смерть нисколько не расстроила – она ведь как раз этого и добивалась! Выждав некоторое время, она завела разговор с самим Пелеем и сказал: «Пора тебе подумать о новой женитьбе!» – «Может быть и пора! – согласился он. – Да кто за меня пойдет?» – «Женись на мне, а я сделаю тебя царем Иолка!» – предложила Астидамия. «Как же я могу на тебе жениться? – удивился Пелей. – Ведь ты уже замужем!» – «Невелика беда! – усмехнулась царица. – Прими только мое предложение, и мы скоро сживем моего муженька со свету!» - «Ах, ты ведьма! – с негодованием воскликнул сын Эака. – Как ты осмелилась предложить мне такое нечестивое дело? Акаст – мой благодетель и я никогда не причиню ему зла!» – «Смотри не пожалей о своем отказе! – злобно пригрозила ему Астидамия. – Я ведь, если захочу,  могу лишить жизни тебя самого!» Царица и в самом деле была на это способна! Она отправилась к мужу и сказала ему: «Какой гадкий человек этот Пелей! Ты сделал ему столько добра, а он предлагал мне убить тебя! И все ради того, чтобы завладеть твоим царством!» Акаст пришел от ее слов в ужас. «Что же теперь делать? – спросил он. – Я совершил над ним священные обряды и теперь не могу его казнить». - «Позови его поохотиться на гору Пелион и брось там одного без оружия! – посоветовала Астидамия. – Дикие кентавры разорвут нечестивца в клочки!»

    Акаст так и поступил. Собрав друзей, он отправился на охоту. Пелей поехал вместе с ним. Все охотники взяли с собой луки и копья. Только сын Эака снарядился в дорогу с одним ножом. «Как же ты собираешься бить дичь?» – спросили у него друзья царя. «Вот этим ножом! – отвечал Пелей. – Больше мне ничего не нужно». Придворные посчитали его за дурачка и стали смеяться над ним. «Давайте заключим уговор, - предложил им сын Эака. – Если я со своим ножом набью больше зверей, чем вы своими стрелами, то вся ваша добыча будет моей!» – «Договорились!» – согласились те.

    Добравшись до Пелиона, охотники устремились на поиски дичи. Пелей с помощью своего волшебного ножа очень скоро набил множество оленей, медведей и вепрей. Всех их он сложил в кучу, а сам отправился еще поохотиться. Тут явились друзья царя и были поражены количеством его трофеев. «Простак-то наш оказывается совсем не так прост! – сказали они друг другу. – Но ничего! Мы скажем, что вся эта добыча – наша! Пусть попробует доказать, что это не так!» Когда вернулся Пелей, охотники стали громко смеяться над ним. «Смотри, - говорили они, - сколько мы настреляли дичи, пока ты бегал по лесу со своим ножом!» - «Вы ошибаетесь! – возразил сын Эака. – Все эти олени, кабаны и медведи убиты мной!» – «А как ты это докажешь?» – спросил Акаст. «Пусть мертвые звери сами скажут, кто их хозяин!» – воскликнул Пелей, который заранее вырезал языки у всех убитых им зверей. Теперь он достал их из сумки и таким образом уличил обманщиков. Пришлось тем признать свое поражение.

    После охоты начался пир. Сын Эака выпил вина, и поскольку он очень устал, его сморил сон. Царь сказал друзьям: «Мне надоел этот выскочка! Давайте спрячем его нож и бросим зазнайку в лесу! Пусть сам выпутывается как может!» Охотники тотчас согласились на это бесчестное предложение.  Они закопали волшебный нож в навозной куче, оставили спящего Пелея в лесу и поспешно ускакали в Иолк.

    Когда сын Эака проснулся, то увидел, что его со всех сторон окружают дикие кентавры. Он потянулся за ножом, но увы, его нигде не было! А дело, между тем, принимало очень скверный оборот.   Со всех сторон к Пелею потянулись когтистые руки. Тут и пришел бы ему конец, но, к счастью, подоспел кентавр Хирон – тот самый, что воспитал в свое время отважного аргонавта Ясона. В отличие от своих собратьев, он был очень мудр и совсем не чурался людей. Хирон видел куда люди Акаста спрятали волшебный нож и вернул его сыну Эака. Когда оружие оказалось в руках царевича, кентавры сразу сбавили тон и поспешили убраться восвояси. Им совсем не хотелось попасть на вертел, на манер какой-нибудь бессловесной дичи! «Твои друзья сыграли с тобой злую шутку! – сказал Хирон. – Хорошо, что я оказался неподалеку!» Он отвел Пелея в свою просторную пещеру на берегу моря и сказал: «Живи у меня, пока не найдешь себе приюта получше!» Сын Эака с благодарностью принял его предложение. Они поселились вдвоем и были очень довольны друг другом. Юноша каждый день отправлялся на охоту и приносил много разнообразной дичи, а кентавр рассказывал Пелею занимательные истории. Он ведь жил уже не первую сотню лет и успел много повидать на своем веку.

    «Ты хороший человек, и я хочу оказать тебе услугу! – сказал как-то Хирон сыну Эака. – Неподалеку отсюда есть укрытая зарослями мирта пещера. Каждый день, в полуденную жару туда приплывает на дельфинах нереида Фетида – могучая и прекрасная морская богиня. Если сумеешь ее победить и удержать, то лучшей жены тебе не сыскать вовеки!» Пелею пришлось по сердцу это предложение, и он решил им воспользоваться. Хирон указал ему вход в пещеру, а потом сказал: «Скройся и жди пока Фетида не заснет. Потом смело хватай ее и держи изо всех сил! Она станет с тобой бороться. Будет превращаться то в огонь, то в воду, то в льва, то в змею! Однако ты не бойся и не выпускай ее из объятий! Если сделаешь, как я сказал, станешь ее мужем!»

       Пелей отвечал, что будет во всем следовать советам мудрого кентавра. Утром он пробрался в заветную пещеру и затаился в обсыпанных пестрыми ягодами зарослях мирта. Вот наступил полдень и послышался негромкий плеск – это приплыла прекрасная Фетида, дочь морского старца Нерея. Она выпрягла из колесницы дельфинов, пустила их порезвиться на просторе, а сама прилегла на прохладный песок и заснула. Пелей вышел из своей засады, набросился на богиню и крепко обхватил ее руками. Проснувшись, Фетида стала вырываться из объятий, однако сын Эака продолжал крепко держать ее. Чтобы напугать царевича, нереида превращалась в огонь, в воду, в львицу, в ужасную змею и наконец приняла образ скользкой отвратительной каракатицы. Даже смотреть на нее было противно, не то что прикасаться! Но Пелей знал, что на самом деле Фетида красивейшая из женщин и потому не отпустил ее. Он не сдался даже тогда, когда каракатица испачкала его с головы до ног клейкими чернилами. Почувствовав, что ей не удастся уйти, Фетида сказала: «Вижу, Пелей, никуда мне от тебя не деться! Ну что ж, раз сумел меня победить, значит будешь моим мужем! А теперь отпусти меня обратно в море, чтобы я могла попрощаться с сестрами и подготовиться к свадьбе!» – «Я отпущу тебя лишь тогда, - отвечал царь, - когда ты поклянешься исполнить свое слово и дашь в залог верности свое кольцо!» Пришлось богине выполнить и это условие.  Обожженный, мокрый, истерзанный, покусанный, измазанный чернилами, но чрезвычайно довольный, Пелей вернулся к Хирону и объявил о своей победе.

     А спустя несколько дней в доме Хирона сыграли блестящую свадьбу. Еще загодя явились лесные нимфы и украсили всю пещеру зеленью и цветами. Тритоны посыпали пол чистейшим белым песком, в котором сверкали крупные жемчужины. Угощение тоже было на славу. Столы ломились от всевозможных яств: жаренной дичи, рыбы и фруктов. Вакханки во главе с Селеном прикатили несколько бочек игристого вина из погребов самого Диониса, а куреты доставили с Олимпа благоуханную амброзию и сладчайший нектар. Свадьбу ведь решили сыграть по высшему разряду и ждали на нее всех богов и богинь!

    Первыми, еще до рассвета, явились целые толпы кентавров, украшенные гирляндами из трав. Они размахивали еловыми ветками и предсказывали новобрачным много счастья. Потом прискакали козлоногие сатиры. Их, правда, никто не приглашал, но они все равно явились. Известно, что эти господа большие охотники до выпивки.  Как же они могли пропустить бесплатную пирушку? Сразу после восхода солнца с громким шумом расступились воды и на берег из морских глубин поднялась  целая процессия. Впереди, блистая дивной красотой, ехала невеста, сопровождаемая своим отцом Нереем и владыкой морей Посейдоном. Морская царица Амфитрита следовала в особом экипаже, а за ней с пением шли Фетидины сестры-нереиды. Замыкали шествие шаловливые тритоны, громко гудевшие в свои раковины.  Земные обитатели тоже не ударили в грязь лицом. За кифарида был сам Аполлон. Оры и хариты водили хороводы. Музы нараспев читали стихи собственного сочинения. Наконец, под громкие крики явились главные олимпийские боги во главе с Зевсом и заняли двенадцать престолов в центре пещеры. Для такого случая им пришлось принять человеческий облик, но все равно любой мог видеть, что это самые настоящие небожители. Зевс, который был на свадьбе посаженным отцом, махнул рукой и торжество началось. Дочь громовержца Геба подала на столы богов амброзию, а его виночерпий Ганимед поднес каждому кубок с нектаром. Остальные гости потянулись за мясом и фруктами. Осушив свои кубки, сатиры принялись скакать и кувыркаться. Некоторые из них оседлали кентавров и устроили веселые скачки на перегонки с тритонами.

      Молодых, чинно сидевших за своим столом, буквально завалили подарками. Хирон преподнес  своему другу тяжелое копье, древко которого было вырезано Афиной из твердого как железо ясеня, а наконечник выкован из бронзы самим Гефестом. Другие олимпийцы подарили жениху золоченные доспехи, а Посейдон добавил к ним двух бессмертных коней – Балия и Ксанфа. Что касается Фетиды, то она получила от каждой богини богатое одеяние, да еще ожерелье в придачу! Все подаренные наряды были настолько изысканны, что в них без смущения можно было явиться на пир к самому Зевсу.

    Замечательная вышла свадьба! Все боги веселились от души. Одна только богиня раздора Эрида хмурилась и сердито кусала губы. Ведь никто не вспомнил о ней и не догадался позвать на торжество! Такое пренебрежение может задеть кого угодно, а Эриду оно так прямо вывело из себя. «Не хотят со мной знаться и не надо! – решила она. – Я сама найду способ напомнить о себе!» Незримая для всех она подошла к столу, за которым пировали богини, и бросила на него великолепное золотое яблоко. На яблоке было написано всего одно слово: «Прекраснейшей!», но оно содержало в себе тысячи поводов для ссоры. «Этот дар предназначен для меня! – заявила Афродита. – Я богиня красоты и потому имею на него все права!» – «Тоже мне причина! – тотчас возразила ей Гера. – Если бы все вещи соответствовали своим именам, мир был совсем другим!» - «Думаешь, ты красивее меня? – с оскорбительной улыбкой отозвалась Афродита. – От других я этого никогда не слыхала!» – «Это от того, что ты всегда слышишь одну только лесть!» – парировала Гера. «Вы обе не правы! – заметила Афина. - Красота тела – ничто, когда нет красоты ума! Согласитесь с этим и признайте, что я красивее вас обоих!» - «Ну уж нет! – возмутилась Афродита. – Ум – это ум, а красота – это совсем другое!» - «И насчет ума ты тоже не очень-то заносись! – посоветовала Гера. –  Есть среди нас особы не глупей тебя!»

    От благодушного настроения богинь не осталась и следа. Они подошли к Зевсу и потребовали, чтобы он разрешил их спор. «На мой взгляд вы все одинаково красивы! – дипломатично отвечал сын Крона. – Пусть выбор сделает кто-нибудь другой!» – «В таком случае назначь нам судью!» – попросила Гера. Однако Громовержец отказался. «Отложим пока это дело, - сказал он, - мы в гостях и должны прежде подумать о молодоженах!»  - «Вот-вот, - подхватил Нерей, - надо устроить будущее Пелея! Моя дочь не может быть женой изгнанника! Она должна стать царицей!» - «Если у меня появится войско, я сам устрою свою судьбу! – пообещал Пелей. – Дайте мне пять тысяч солдат, и Фетида завтра же будет царствовать!» - «Пять тысяч! – ужаснулся Зевс. – Где же мы столько наберем?» - «Когда-то, обратив муравьев в людей, ты дал моему отцу даже больше!» – напомнил Пелей. «И ты хочешь, чтобы я опять устроил этот фокус? - поморщился Громовержец. – Но ведь это уже было! Поэты скажут, что я повторяюсь!» – «Не беда! – отвечал Пелей. – Зато  ты окажешь мне большую услугу!» Пришлось Зевсу уважить просьбу внука. Он отправился в лес, разыскал дуб, по стволу которого ползало множество трудолюбивых насекомых, и ударил по нему своим жезлом. Послышался сильный треск. Муравьи посыпались вниз словно горох, и каждый, коснувшись земли, принимал человеческий облик. Не успел Пелей даже слова молвить – глядь, а перед ним уже стоят тысячи могучих воинов! И каких!  Все как на подбор молодцы, все  сжимают в руках копья и готовы хоть сейчас двинуться в бой! «Вот ваш царь! – сказал Громовержец, указывая на сына Эака. – Слушайтесь его во всем и постарайтесь оправдать его надежды!» Воины в ответ принялись стучать в щиты и трижды прокричали: «Слава царю Пелею!»

    Так завершилась эта необыкновенная свадьба, имевшая важные последствия для судеб всей Греции. Вечером боги и богини разъехались по своим дворцам. Все они остались довольны тем, как провели время. Сын Эака также не имел причины жаловаться.  Ведь он женился на прекрасной богине и в один день превратился из гонимого изгнанника в предводителя многочисленного войска! Соседние правители очень скоро ощутили эту перемену на себе.  Прежде всего Пелей напал на Иолк и легко овладел им, застигнув жителей врасплох. Он велел схватить злую Астидамию и казнить ее за вероломство. Акасту сын Эака сохранил жизнь, но прогнал его вон из страны. Власть над Иолком он передал сыну Адмета Эвмелу, правившему до этого в Ферах. (Таким образом, спустя много лет, потомки Кретея (http://www.proza.ru/2013/12/20/1584) получили обратно свой родной город, отобранный у них когда-то Пелием и Нелеем). Сам Пелей двинулся походом во Фтию. Актор, отец его первой жены Полимелы, к этому времени уже умер, не оставив наследников. Пришлось местным жителям подчиниться Пелею и признать его своим царем. Впрочем, они об этом нисколько не пожалели! Ведь сын Эака был человек добрый и справедливый. Он никогда не нарушал законов и всегда радел о процветании страны.   
   
                2. Суд Париса

     А теперь оставим ненадолго Грецию и отправимся в древнюю Трою. После того, как этот город захватили и разграбили воины Геракла, царем здесь стал сын Лаомедонта Приам (http://www.proza.ru/2013/12/23/1225). Он быстро восстановил Троянскую державу, вновь сделав ее могущественной и богатой. По прошествии нескольких лет царь  женился на фригийской принцессе Гекубе, которая родила ему многих сыновей и дочерей. Первым появился на свет Гектор, и прорицатели дружно предсказали ему великую судьбу. «Из этого малыша вырастить знатный боец и опора Трои!» – сказали они Приаму. «Так и должно быть! – отвечал тот. – Ведь он мой сын!» Однако со вторым ребенком все вышло в точности наоборот. Еще прежде его рождения стали появляться тревожные знамения. Однажды Гекуба призналась мужу: «Мне приснилось, что я родила  пылающий факел, который затем сжег весь город!» Встревоженный Приам позвал прорицателя Эсака и рассказал ему о страшном видении. «Царь! – воскликнул прорицатель. – Толкование у сна может быть только одно: твой второй сын станет причиной бесчисленных бед для троянцев. И если нашему городу суждено погибнуть, то это произойдет по его вине! Тебе следует избавиться от ребенка, как только он родиться!»  Приаму тяжело было согласиться на это, но он решил последовать совету знающих людей. Ведь сын  Лаомедонта всегда желал родному городу только добра, и не хотел подвергать его опасности!

    В положенный срок Гекуба родила прелестного мальчика. Царь позвал своего пастуха Агелая и велел ему: «Отнеси младенца в лес на склон Иды и брось там! Пусть его растерзают дикие звери!» Агелай так и поступил. Новорожденного оставили в лесу совсем одного, и родители оплакали его смерть. Однако малыш не погиб! Он попался на глаза медведице, которая стала кормить его своим молоком. Спустя несколько дней Агелай вновь оказался в лесу и обнаружил маленького царевича живым и здоровым. «Даже дикие звери не тронули бедняжку! – сказал он себе. – Неужели я буду более жестоким, чем они?» Он положил ребенка в котомку, принес к себе домой и стал воспитывать вместе с собственными детьми.

    Мальчику дали имя Парис (по-фригийски это значит «борец») и он его, право, заслужил. Уже в детстве сын Приама выделялся умом и красотой. Сделавшись старше, он всех сверстников превзошел силой и отвагой. Однажды на царское стадо напала шайка похитителей. Они думали легко завладеть добычей, но сильно просчитались. Парис храбро вступил в схватку, одних разбойников избил до полусмерти, других связал и отдал стражникам.  После этого подвига Париса прозвали Александром («защитником мужей»). Наблюдая за своим воспитанником, Агелай с гордостью говорил: «Погодите! Этот славный юноша еще себя покажет!» И он оказался прав! Вскоре имя Париса стало известно не только всем грекам, но даже бессмертным олимпийцам. С чего бы это? - спросите вы. А вот послушайте!

   Гера, Афина и Афродита после свадьбы Пелея совсем лишились сна и аппетита. Уж очень хотелось им узнать, кто из них самая красивая. Каждый день богини приступали к Зевсу, требуя рассудить их спор. Громовержец, предвидевший, что это дело кончиться крупной ссорой, долго отнекивался и отговаривался, но в конце концов должен был уступить их домогательствам.  «Ладно! – сказал он. – Раз вы настаиваете, я, так уж и быть, исполню ваше желание! Отправляйтесь в Троаду, разыщите там царского пастуха по имени Парис и попросите его стать вашим судьей» - «Охота тебе отправлять нас в такую даль!» – проворчала недовольная Гера. «В самом деле, – поддержала ее Афина. – Если ты не нашел для такого деликатного дела ни одного бога и решил поручить его смертному, то пусть это будет, по крайней мере, грек, а не варвар!» – «Ты глубоко не права, – возразил Зевс. – Парис – как раз тот, кто вам нужен!» – «Почему ты так в этом уверен?» – спросила Гера. «У меня есть основания, - заверил Зевс. – Знайте, что люди в тех местах живут простые и развлекаются как умеют. Между прочим они придумали стравливать быков и с великим азартом следят за их боями. Наш доблестный сын Арес большой любитель этой потехи. Он частенько бывает в Троаде (под видом смертного, разумеется) и не раз говорил мне, что Парис лучший во всей Азии знаток бойцовых быков». - «Да ты просто смеешься над нами! – возмутилась Гера. – По-твоему, судить о нашей красоте и разбирать достоинства быков одно и тоже?» - «А по мне пусть нас лучше рассудит пастух, чем какой-нибудь льстивый придворный! – заметила Афродита. – Он, по крайней мере, не будет юлить и честно скажет, как все есть на самом деле». - «Ты говоришь правильно, дочка, – улыбнулся Громовержец. – Парис юноша необразованный, но совсем неглупый. А если он вам не нравится, то управляйтесь сами как знаете. Другого судьи у меня для вас нет».

    Пришлось Гере и Афине подчиниться. Принарядившись, богини отправились в путь и внезапно явились перед Парисом, который пас коров на вершине Иды. «Юноша! – сказала Гера. – Знай, что мы три блаженные небожительницы, а ты избран самим Зевсом быть судьей в очень важном деле. Выбери среди нас самую прекрасную и вручи ей яблоко». – «Это немыслимо! – отвечал сын Приама. – Вы все одинаково прекрасны». – «Такой ответ нас ни в коей мере не устроит! – возразила Афина. – Если тебе трудно решить сразу, мы можем являться к тебе поочередно, а ты гляди повнимательнее». Афина и Афродита отошли в сторону, а Гера, оставшись с глазу на глаз с судьей сказала: «Юноша! По всему видно, что ты мечтаешь о высокой доле. Если назовешь меня прекраснейшей, я сделаю тебя царем Азии». – «Благодарю, госпожа, - отвечал Парис, - но эта честь для меня непомерно велика». Отпустив Геру, он подозвал Афину и спросил, что она может ему предложить. «Я могу сделать так, - отвечала дочь Зевса, - что ты будешь выходить победителем из всех битв и поединков». – «Это прекрасный дар, - согласился юноша, - но я не вижу смысла проводить всю жизнь в сражениях и драках». Наконец подошла Афродита. Она лучше всех поняла душу Париса и потому пообещала ему то, отчего он никак не мог отказаться. «Милый мальчик! – сказала она с нежной улыбкой, - если ты назовешь меня прекраснейшей, я сделаю так, что тебя полюбит самая обольстительная из смертных женщин. Ты понял, кого я имею в виду? Я говорю о Елене Троянской!» (http://www.proza.ru/2013/12/26/1261) Услыхав эти слова, Парис весь покраснел от удовольствия. «Неужели ты на самом деле сможешь это устроить?» – спросил он. «Клянусь священными водами реки Стикс! – поклялась Афродита. – Елена забудет свой дом, семью. Она оставит мужа, бросит дочь и устремиться вслед за тобой, туда, куда ты скажешь. И это случиться также верно, как верно то, что день сменяет ночь!» – «Тогда, - воскликнул сын Приама, - я признаю прекраснейшей тебя!» И он вручил Афродите заветное яблоко. Знай в ту пору Парис, к каким бедам приведет его решение, он, возможно, действовал бы более осмотрительно. Нечего и говорить, что Гера и Афина с тех пор сильно его возненавидели. Это, впрочем, было еще не самое страшное. Беда заключалась в том, что свою нелюбовь к Парису богини перенесли на всех троянцев и сделались с тех пор их злейшими врагами.

                3. Парис и Елена

     Каждый год Приам устраивал пышные погребальные игры в память о своем втором сыне. Он ведь был уверен, что тот погиб. Победитель получал в награду лучшего быка из царских стад. Когда приблизилось время очередных состязаний, царские слуги как обычно пришли к Агелаю и потребовали: «Дай нам вон того быка! Он крупнее всех остальных и будет хорошим призом для победителя». – «Батюшка! – сказал Парис. – Мы не можем отдать этого быка. Это наш лучший боец! Ему нет равных во всей Азии». – «Ты говори да не заговаривайся! – отвечали ему слуги. – Бык принадлежит царю, и он сам решает, как ему с ним поступить». Когда быка увели, Парис в негодовании топнул ногой. «Остынь, сынок, – посоветовал  Агелай. – Помни, что ты всего лишь пастух, приставленный к чужому стаду». – «Я не могу смириться с тем, что мой лучший бык пойдет на забаву какому-то бездельнику! – возмущенно проговорил Парис. –  И знаешь, как я поступлю? Я отправлюсь в Трою, приму участие в играх и сам получу его как награду». Агелай пытался отговорить своего воспитанника от этого замысла, но тот стоял на своем. В конце концов старик решил отправиться с ним в город. Он боялся, что горячий Парис попадет в какую-нибудь неприятную историю.

     На игры съехались атлеты, не только из Троады, но также из многих соседних областей. Среди них выделялись своей силой и красотой девять сыновей Приама: Гектор, Деифоб, Гелен, Паммон, Полит, Антиф, Гиппоной, Полидор и Троил. Они, конечно же, рассчитывали на победу, однако сильно просчитались! Сразу после заезда колесниц перед троном Приама начались кулачные бои. Парис смело вошел в круг и одержал победу сначала над могучим Деифобом, а потом над Паммоном. Вслед затем было состязание в беге. Парис принял в нем участие и оставил позади всех соперников, даже великого Гектора! По требованию сыновей, Приам объявил еще один забег. На этот раз Парису пришлось соревноваться с лучшим троянским бегуном Энеем, сыном Анхиза. Но даже тот не смог вырвать у него победу! Посрамленные третий раз подряд, царевичи не на шутку рассердились. «Этот пастух слишком много возомнил о себе! - воскликнул Деифоб. – Его победа станет нашим позором». - «Следует проучить выскочку, чтоб другим неповадно было!» - согласился с братом Гектор. Обнажив мечи, оба сына Приама бросились на Париса. Несчастного ожидала неминуемая смерть, но он успел припасть к алтарю Зевса и стал громко молить о пощаде. Агелай в свою очередь упал на колени перед Приамом. «О великодушный царь, – воскликнул он. – Не дай свершиться великому преступлению! Ведь этот юноша тебе не чужой он -  твой давно пропавший сын». – «Что ты несешь, – закричал Приам. – Мой сын умер еще в младенчестве!» – «Нет, государь, - возразил старик. – Волею богов он остался жив, и вот доказательство моих слов». Тут Агелай достал маленькую погремушку, бывшую когда-то в корзине с новорожденным, и протянул ее Приаму. Царь позвал Гекубу, которая немедленно опознала игрушку, а потом по нескольким родимым пятнышкам и самого Париса. «Это наш сын! – задыхаясь от счастья промолвила она. – Сколько слез я пролила, оплакивая его. Но теперь никто не отнимет у меня моей кровиночки, даже если все прорицатели Азии станут хором требовать его казни!» И царица обняла изумленного Париса.

    Новоявленного царевича с почетом препроводили во дворец. Счастливый Приам отпраздновал возвращение сына большим пиром и благодарственным жертвоприношением богам. Все троянцы гуляли и веселились на празднике, славя Париса, который пришелся им очень по душе. Одни только прорицатели  продолжали твердить об исходящей от него угрозе. «Оставьте меня в покое, – рассердился наконец Приам. – Пусть лучше падет Троя, чем погибнет мой прекрасный сын!»

      Царь не желал слушать предостережений, а между тем прорицатели говорили чистую правду! Возвращение Париса должно было обернуться для города большой бедой. Ведь царевич не собирался отказываться от прекрасной Елены, и Афродита не забыла о своей клятве. Однажды богиня явилась Парису и сказала ему: «Я рада переменам в твоей судьбе, доблестный сын Приама! Однако главная перемена ожидает тебя впереди. Ты должен жениться на Елене Спартанской». - «Я готов!» – пылко отвечал Парис. «Тогда прикажи построить себе корабль, и смело пускайся в путь», – велела Афродита.

     Парис так и поступил. Когда корабль был готов, он отплыл на нем в Спарту. Никто не знал о цели его путешествия. Лишь ближайшим друзьям Парис загадочно намекнул о своем намерении отомстить грекам. Как мы помним, те увели в полон его тетку Гесиону, и обида эта все еще оставалась неотомщенной. Никто не стал удерживать Париса, одна только дочь Приама Кассандра пророчески заметила: «Брат мечтает жениться, но этого нельзя допустить. Огонь его брачного  факела спалит весь наш город!» На ее слова тогда не обратили внимания, поскольку троянцы считали Кассандру дурочкой и не верили ее предсказаниям.

    Благополучно переплыв море, Парис привел свой корабль в устье Эврота и отправился прямиком в Спарту. Царь Менелай принял троянского царевича очень радушно. Он ведь не ждал от него никакого зла! Еще более обрадовалась его приезду Елена. Афродита незримо находилась подле своего друга и постаралась сделать его неотразимым. Никогда еще Елена не видела такого красавца! Впрочем, красота Елены подействовала на Париса ничуть не меньше. Пусть он был влюблен в дочь Леды еще прежде своего с ней свидания, теперь он полюбил ее в тысячу раз сильнее. Во время прогулки, когда они остались наедине, Парис тотчас открыл царице свои чувства. «Ах, почему я не был здесь десять лет назад! – воскликнул он. – Я бы ни за что не позволил тебе выйти замуж за Менелая (http://www.proza.ru/2011/06/01/259). Только я один во всем мире достоин быть твоим супругом!» Хотя горячность гостя напугала Елену, ей было очень приятно услышать его признание. Она ведь тоже полюбила Париса! «Мой брак был устроен моим отцом, – тихо промолвила она. – Но будь я свободна, я бы выбрала тебя».

    С этой минуты Парис и Елена жили только своей любовью. А поскольку им покровительствовала сама Афродита, обстоятельства складывались для них самым благоприятным образом. На другой день прибыл корабль с Крита, отправленный тамошним царем Идоменеем. Что же случилось? «Произошло ужасное несчастье! – сообщил Менелай гостю и жене. – Недавно скончался Катрей - мой дед со стороны матери. Я должен отправиться на его похороны». Парис изобразил на лице сочувствие, в то время как душа его наполнилась ликованием. Теперь ничто не мешало исполнению его замысла! Менелай поспешно собрался в путь, взошел на корабль и, прощаясь с женой, наказал ей: «Будь внимательна к нашему гостю и старайся угадывать все его желания!» – «Я  сделаю все по твоему слову», – пообещала царица.

    Едва корабль Менелая скрылся вдали, Парис заключил Елену в объятия и стал уговаривать ее бежать вместе с ним в Трою. «Ах, что ты такое говоришь?» - в смятении твердила она, но сил сопротивляться у нее уже не было. Ведь Афродита находилась поблизости и сумела совершенно сбить ее с толку. Хотя Елена и старалась бороться с нахлынувшей любовью, разве могла она противиться могучей богине? А Парис между тем продолжал ее упрашивать. Он говорил, как счастлива будет Елена на его родине, рассказывал о великолепной Трое и напоминал о том. что он следующий по старшинству сын Приама после Гектора и вполне может сделаться царем. Каждое слово Париса лишало Елену сил. Бедняжка забыла обо всем на свете, даже о своей маленькой дочке Гермионе, и готова была исполнить любое желание Париса. Тот проводил Елену на свой корабль, а затем вернулся во дворец Менелая, чтобы завладеть его сокровищами. «Все, чем обладает Атрид, по праву должно принадлежать мне, – заявил сын Приама царским рабам. – Я знаю, что он явился в этот дворец нищим, а золото получил в наследство от Тиндарея. А раз Елена теперь моя жена, значит и приданное ее должно последовать вместе с ней в Трою!» Его люди взломали в спартанском дворце все сундуки и кладовки, погрузили захваченное добро на повозки и отвезли на корабль.

    Так, завладев прекрасной Еленой и всеми ее богатствами, Парис возвратился в Трою. Здесь была отпразднована пышная свадьба. Дочь Леды очень приглянулась троянцам. Все славили ее божественную красоту и восхищались ловкостью Париса. Никто не осуждал царевича. Напротив, многие считали, что своим поступком он отомстил грекам за пленение Гесионы. С сын Приама поступил куда благороднее Геракла! Ведь сестру Приама увезли в Грецию насильно, как рабыню, а Елена последовала за Парисом добровольно, подчиняясь зову взаимной любви!

                4. Подготовка к войне

     Однако Менелай смотрел на это дело совсем другими глазами. Возвратившись с Крита в свой разоренный и опозоренный дом, он обвинил Париса в черной неблагодарности. Нечего сказать, хорошо он отплатил ему за гостеприимство! Охваченный горем и досадой Менелай поспешил в Микены к брату Агамемнону. «Это дело касается не только меня, но всех греков! – заявил он. – Мы должны объединиться и примерно покарать Париса за его вероломство». – «Я тоже так думаю! – отвечал Агамемнон. – Но прежде, чем начинать войну, попробуем решить дело миром». Царь снарядил в Трою своих послов. Они явились к Приаму и потребовали у него вернуть Елену вместе со всеми ее сокровищами. «Я не могу развести Париса с его женой, - возразил Приам, - поскольку этот брак свершился по их взаимному согласию. И выкупа вы не можете от нас добиваться. Троянцы ведь ничего не получили за свою царевну Гесиону».

     Привезенный из Азии ответ сильно раздосадовал Агамемнона и он стал энергично готовиться к войне. Во все греческие царства были отправлены глашатаи. Обходя одного за другим всех героев, послы говорили им, что поступок Париса оскорбил всю Грецию, и что до тех пор, пока его преступление не будет должным образом наказано, никто не может быть спокоен за безопасность своих жен. Братья-Атриды также не сидели сложа рука. Они объехали всех прежних женихов Елены, которые дали когда-то клятву на окровавленных членах принесенной в жертву лошади, и всех их призвали принять участие в походе на Трою. Одним из первых присоединился к ним правивший в Пилосе Нестор. Он так разгневался на Париса, что сам решил отправиться на войну, хотя и был уже почтенным старцем.   О своей готовности поддержать Менелая объявили царь Аргоса Диомед (http://www.proza.ru/2011/06/19/292), царь Крита Идоменей, царь Мелибеи Филоктет, царь Саламина Аякс Телмонид (http://www.proza.ru/2011/01/09/406) и царь Локриды Аякс Оилид. Но этого было недостаточно!

     «Мы должны призвать в наши ряды царя Итаки Одиссея, – сказал Атридам Нестор. – Его хитроумие сослужит нам хорошую службу». - «Едва ли это возможно, – отвечал Менелай. – Ходит слух, что Одиссей тронулся умом». – «Надо убедиться в этом собственными глазами» – возразил Нестор. В сопровождении Агамемнона, Менелая и эвбейского принца Паламеда он отплыл на Итаку. Сын Нелея не верил в то, что Одиссей действительно сошел с ума, и он был совершенно прав. Узнав, что Артиды собирают рать для войны с троянцами и требуют исполнения клятвы от всех прежних женихов Елены, царь Итаки решил любым путем уклониться от участия в походе. В самом деле, с какой стати он должен был воевать за Менелая? В верности своей собственной жены Пенелопы царь нисколько не сомневался, а за другими женщинами, считал он, пусть присматривают их мужья! И вот, притворившись помешанным, Одиссей запряг в плуг вола на пару с ослом, начал пахать свои поля и засеивать их солью. Каждый, кто заставал царя за этим нелепым занятием, приходил к заключению, что тот спятил. Один только хитрый Паламед заподозрил неладное. Чтобы убедиться наверняка в безумии Одиссея, он вырвал из рук Пенелопы ее маленького сына Телемаха и бросил его на борозду. Пожелай Одиссей и дальше изображать свое помешательства, ему пришлось бы переехать плугом сына! Конечно же, он не смог этого сделать и остановил упряжь.

     После того как его хитрость была разоблачена, Одиссей также присоединился к участникам похода. Но оказалось, что требуется привлечь на свою сторону еще одного героя. Мудрый прорицатель Калхас, без которого Агамемнон не начинал ни одного серьезного дела, сказал ему: «Греки не смогут одолеть троянцев, если в их войске не будет пелеевого сына Ахилла». - «Значит мы должны заполучить его любой ценой!» – отвечал Агамемнон. Цари взошли на корабль и отправились во Фтию. А мы, прежде чем двинуться следом, возвратимся на несколько лет назад и расскажем о том, как протекала семейная жизнь Пелея и Фетиды.

                5. Ахилл

     Через год после свадьбы у Фетиды родилось двое сыновей. Пелей был несказанно этому рад, однако по прошествии недолгого времени дети умерли. «Не печалься муженек! – сказала Фетида. – Я рожу тебе новых сыновей, лучше и краше этих!» И в самом деле, спустя год на свет появилось еще двое мальчиков. На вид они были крепкие и здоровый, однако, увы, их ожидала та же судьба – они умерли спустя несколько месяцев! А затем их участь разделила третья пара близнецов, родившаяся после смерти двух первых. Все это наконец показалось Пелею подозрительным. «Что-то здесь не так! – решил он. – Моя жена меня обманывает». Однако царь не подал виду, что перестал доверять Фетиде.
Прошел еще год, и дочь Нерея родила седьмого мальчика. Он был самый замечательный из всех: красивый, крупный и крепенький. Настоящий богатырь! Отец назвал его Ахиллом и решил во что бы то ни стало сохранить ему жизнь. Вечером Пелей отправлялся на свое ложе и прикидывался спящим, а сам незаметно наблюдал за женой. И он, право, старался не зря! Однажды поздно ночью Фетида тихонечко встала с кровати, взяла из люльки маленького Ахилла и незаметно выскользнула из спальни. Пелей неслышно последовал за ней. Царица вошла в дворцовую залу, распеленала младенца и натерла все его тело благоуханной амброзией. Потом она подошла к очагу и бросила крошку прямо в огонь. Вот ужас! С громким криком Пелей вбежал в зал и выхватил сына из очага. Тот нисколько не пострадал, только его правая пятка почернела от копоти. «Так вот, чем ты занималась  втайне от меня все эти годы! – с негодованием промолвил царь. – Ты не мать, а детоубийца!» – «Глупец, – отвечала ему богиня. – Я выжигала в наших детях смертную природу! Шестеро старших мальчиков уже обрели бессмертие и теперь живут на Олимпе. Ахилл тоже мог быть в их числе, но ты помешал мне закончить ритуал. По твоей вине он когда-нибудь умрет!» С этими словами возмущенная Фетида оставила мужа и вернулась в морской дворец своего отца.

    Пришлось Пелею одному растить сына. Когда мальчику исполнилось шесть лет, его отдали на воспитание кентавру Хирону. Тот кормил Ахилла мозгами медведей и печенью львов. От этого сын Пелея вырос могучим богатырем и неукротимым воином. Еще будучи совсем юным, он шутя убивал самых свирепых львов и кабанов. Бег его был таким легким и быстрым, что он без собак мог нагнать любого оленя. Хирон обучил Ахилла владению копьем и мечом, искусству верховой езды и умению править колесницей. Вместе с тем, юноша искусно играл на кифаре, пел и даже знал толк во врачевании. Когда Ахиллу стукнуло шестнадцать, во Фтию из Опунта, что в Локриде, переехал его дальний родственник Патрокл, сын Менетия. Принц был несказанно рад его появлению, и вскоре молодые люди сделались неразлучными друзьями. На охоте, в играх, на стадионе они всегда были вместе, и даже к трапезе приступали только вдвоем, лежа друг против друга. «Когда придет время отправляться на войну, - не раз говорил Ахилл, - мы всегда будем сражаться рядом, плечом к плечу, а если случится погибнуть, то умрем в один день!» Вот какая дружба установилась между сыном Пелея и Патроклом!

    Между тем, Фетида не переставала заботиться об Ахилле и все время помнила о нем. Когда разнеслась весть о готовившемся троянском походе, дочь Нерея пришла в сильное волнение. Явившись к Пелею, она поведала ему о судьбе, уготованной их сыну. «Его ожидает одно из двух, - со вздохом  сказала она. – Если Ахилл воздержится от военных подвигов, он проживет в безвестности долгую и спокойную жизнь. А если мальчик отправиться под Трою, он обретет громкую славу, но погибнет совсем молодым!» – «Пусть Ахилл сам выберет свой путь!» – предложил Пелей. Однако Фетида не согласилась. «Я не допущу его гибели! – воскликнула она. – Ты не дал мне сделать нашего сына бессмертным, так пусть, по крайней мере, он до конца проживет отпущенный ему богами срок».

    Забрав Ахилла из Фтии, мать переодела его в женское платье и перенесла на остров Скирос. Здесь правил Ликомед, тот самый, что когда-то предательски убил Тесея (http://www.proza.ru/2011/05/22/220). Но Ахиллу царь не причинил никакого зла. Он дал ему в жены свою дочь Деидамию и позволил жить на женской половине дворца. Облаченный в девичий наряд, Ахилл прял  вместе с царевнами шерсть и вышивал на пяльцах. Никто и подумать не мог, что под обликом юной девушки скрывается один из самых доблестных героев Греции! Так, благодаря хитрости Фетиды, сподвижники Агамемнона долгое время не могли напасть на след ее сына. Даже Пелей не знал, где он скрывается. Наконец прорицатель Калхас открыл место заключения Ахилла.  Но как его оттуда вызволить? Исполнить это непростое дело Агамемнон поручил Одиссею, Нестору и Аяксу Теламониду. Они приплыли на Скирос под видом купцов и разложили перед царевнами свои товары: роскошные материи, золотые ожерелья, серьги и затканные золотом  покрывала. Посреди всего этого великолепия, способного прельстить любую женщину, хитрый Одиссей положил меч, шлем, щит, поножи и панцирь. В то время как девушки с восторгом рассматривали золотые украшения и богатые ткани, Ахилл, стоявший среди них, не спускал глаз с оружия. Этим он себя и выдал! Чтобы окончательно убедиться в справедливости своей догадки, Одиссей прибег к новой хитрости. По его знаку вдруг раздался звук боевой трубы и звон оружия. Это его спутники ударили мечами в щиты и издали военный клич. Царевны в страхе бросились наутек, а Ахилл схватил меч и кинулся навстречу врагам. Тут и все остальные увидели, что перед ними переодетый юноша!

     Одиссей поведал Ахиллу о готовящейся войне, и тот с радостью согласился участвовать в походе против Трои. Ведь воинские подвиги и схватки с врагами  были ему гораздо больше по душе, чем прядение шерсти и вышивание! Принц поспешил во Фтию, оставив в доме тестя свою жену Деидамию. Уже после отъезда Ахилла она родила сына Пирра, названного позже Неоптолемом.

                6. Первый поход греков в Азию

   На подготовку к войне ушло несколько лет. Наконец, все герои, пожелавшие принять участие в борьбе с троянцами, собрались в Авлиде – небольшом городке на берегу Беотии. Кого здесь только не было! Никогда еще греческие царства не выставляли такой огромной рати. Если бы кто-то пожелал перечислить всех участников похода, ему пришлось бы изрядно потрудиться. Судите сами. Фиванцы и беотийцы снарядили сорок кораблей во главе с Ферсандром, сыном Полиника. Царь локров Аякс, сын Оилея, также привел сорок кораблей. Афинянами руководил Менестей, сын Питфея. Он привел с собой пятьдесят кораблей. Царь Саламина Аякс, сын Теламона, выставил двенадцать кораблей. Совсем немало для такого крошечного острова! Самую большую рать, как и следовало ожидать, собрали жители Арголиды. Аргивянами командовали  Диомед, сын Тидея, и его друг Сфненел, сын Капанея. Вместе  они привели восемьдесят кораблей. Могущественные микенцы во главе со своим царем Агамемноном, сыном Атрея, прибыли в Авлиду на ста кораблях. Спартанский царь  Менелай привел из Лаконики шестьдесят кораблей. Царь Пилоса Нестор, сын Нелея, имел под своим началом девяносто кораблей. С ним вместе в поход отправились два сына: Антилох и Фрасимед. Жителей Итаки и соседних островов вел Одиссей, сын Лаэрта. Под его началом находилось двенадцать кораблей. Над критянами главенствовали царь Идоменей, сын Девкалиона, и его воевода Мерион, сын Мола, которые привели восемьдесят кораблей. Из фессалийских царей самым могущественным был правитель Фтии Пелей. Его сын Ахилл выступил в поход, предводительствуя ратью мирмидонов на пятидесяти кораблях. Царь Филака Протесилай начальствовал над сорока кораблями. (Протесилай был сыном того самого Ификла, которого в свое время излечил от немоты прорицатель Меламп (http://www.proza.ru/2010/06/20/270)). Царь лапифов Полипет, сын Тесеева друга Пирифоя и Гипподамии, привел сорок кораблей, царь Иолка и Фер Эвмел, сын Адмета - одиннадцать кораблей, а царь Мелибеи  Филоктет – семь. Кроме перечисленных выше, в поход отправилось много других вождей, так что общее число кораблей превысило тысячу. На каждом из них размещалось от пятидесяти до ста воинов. И всей этой огромной армией командовал Агамемнон!   

    Перед отплытием предводители войска собрались у алтарей под сенью столетнего платана, чтобы принести жертвы богам и молить их о счастливом плавании. И вдруг в разгар жертвоприношения из-под  алтаря Зевса выполз огромный голубой змей с кроваво-красными пятнами на спине. Извиваясь кольцами, он стал быстро подниматься по стволу платана и дополз почти до вершины. На самой верхней ветке дерева было гнездо, в котором жила воробьиха с восемью птенцами. Змей набросился на птиц и пожрал их одну за другой. Последней он проглотил воробьиху-мать и в тоже мгновение замер, обратившись в камень. Цари в изумлении наблюдали за этой картиной и не знали как ее истолковать. Однако вещий Колхас тотчас открыл смысл знамения. «Радуйтесь герои! – воскликнул он. – Боги возвещают нам удачу! Девять долгих лет придется нам осаждать крепкостенную Трою. Однако на десятый год град Приама падет и мы возвратимся на родину с великой славой!» Слова прорицателя вдохнули в сердца греков мужество! С громкими криками они поднялись на корабли и вышли в море.

     Но увы, первый поход в Азию окончился неудачей! Добравшись до противоположного берега, греки высадились в Мизии – области, лежащей к югу от Троады. Однако сподвижники Агамемнона подумали, что уже достигли цели своего путешествия и принялись опустошать страну. Правивший в Мизии царь Телеф быстро собрал войска и внезапно напал на пришельцев. Ну и бой тут разгорелся! Среди многих других от руки Телефа пал фиванский царь Ферсандр. Так и не довелось ему увидеть Трои! Но как ни отважны были мизийцы, они не могли противостоять могучему Ахиллу и его мирмидонам. Сын Пелея ранил Телефа, а затем обратил в бегство его воинов. Греки одержали победу, однако их ошибка вскоре открылась. Каково им было узнать, что вместо ненавистных троянцев, они бились со своим старым союзником!

    Дальше – хуже! Заключив мир с Телефом, Агамемнон вновь вывел флот в море. Однако тут подул сильный встречный ветер. Потом разразилась жестокая буря. Одна за другой сверкали молнии. Грозные волны вздымались подобно горам. Корабли греков разметало и отнесло обратно к берегам Греции. Лишь спустя много недель потрепанный флот вновь собрался в Авлиде. Первая попытка достичь Трои окончилась неудачей.

      Любопытно отметить, что свидетельства греческих мифов о начале Троянской войны  совпадают с одним фрагментом из Анналов хеттского царя Тутхалияса IV (http://proza.ru/2013/10/21/362), правившего в 1244-1220 гг. до Р.Х. Хетты в XIII веке до Р.Х. населяли области в глубине полуострова, однако часто под их властью находились также прибрежные районы  Малой Азии. В упомянутых Анналах есть рассказ о нападении "царя страны Аххиява", который после сражения с хеттами должен был отступить назад. Историки считают, что речь здесь скорее всего идет об Агамемноне и его подданных – ахейцах.

                7. Ифигения

    Неудачи продолжали преследовать греков и после их возвращения на родину. Все уже было готово к новому плаванью, однако корабли никак не могли покинуть Авлиду из-за сильного встречного ветра. День за днем, неделя за неделей он дул от берегов Азии, и не было никакой надежды на то, что погода в ближайшее время перемениться. В лагере греков воцарилось уныние. «Боги не желают нашей войны с Троей! – говорили они. – Следует разойтись по домам и забыть об этом предприятии!»   Наконец Одиссей в сопровождении Менелая отправился в шатер к Агамемнону и сказал ему: «Наша задержка неспроста! По всему видно: на нас гневается какое-то божество. Должно умилостивить его, иначе все войско разбежится по домам!» - «Пусть Калхас объявит нам волю богов!» – согласился Агамемнон. Он ведь не знал, какое страшное известие принесет ему прорицатель!

    Явившись по зову царя, Калхас с тяжелым вздохом проговорил: «Мне ни к чему гадать и вопрошать оракулы! Воля богов мне давно известна! Встречный ветер наслала на нас грозная Артемида. И он будет дуть до тех пор, пока Агамемнон не исполнит одной своей давней клятвы!» – «Не знаю, что ты имеешь в виду! – удивленно возразил ему Атрид. – Но готов исполнить любой обет, если мне о нем напомнят!» – «Скажи нам, государь, - спросил Калхас, - в тот год, когда ты вновь обрел свое царство, изгнав с помощью лакедемонян Эгисфа, не обещал ли ты чего-нибудь богине?» - «Я обещал посвятить ей самое прекрасное существо, которое появится на свет в моем царстве в течение года! – вспомнил Агамемнон. –  Вскоре после этого одна из моих овец родила золоторунного ягненка, и я принес его в жертву Артемиде! Так что клятва давно исполнена!» - «Увы, царь, - печально промолвил прорицатель, - богиня так не считает! В ту же пору, еще до исхода года, у тебя родилась старшая дочь Ифигения. Она и есть то прекраснейшее существо, которое ты должен был принести в жертву!» - «Но это полнейший вздор! – воскликнул потрясенный Агамемнон. – Я не собираюсь лишаться дочери из-за того, что мои слова были истолкованы таким нелепым образом!» – «Как знаешь, государь, - сказал Калхас, - но пока Ифигения не умрет на жертвеннике, ветер не переменится, так что судьба войска и всей войны в твоих руках!»

    Поначалу Агамемнон даже слышать не хотел ни о каком жертвоприношении. Однако Менелай и Одиссей стали дружно убеждать его в том, что это совершенно необходимо. Тысячи людей, говорили они, бросили своих жен и детей, откликнувшись на наш призыв! Как же можно теперь обмануть их ожидание? Тем более, что богиня все равно добьется своего. Несчастный отец вынужден был наконец согласиться с их доводами. «Но что я скажу жене? – спросил он. – Она никогда не пришлет в Авлиду дочери, если узнает, зачем она нам понадобилась!» – «Мы ее обманем! – решил Одиссей. – Пошли ей сказать, что сосватал Ифигению за Ахилла и хочешь перед отплытием сыграть их свадьбу!» Агамемнон последовал его совету. Он вызвал слугу, велел ему поспешно отправиться в Микены и вызвать Ифигению и Клитемнестру в Авлиду для бракосочетания. Однако царь поступил так только для виду, чтобы обмануть Менелая и Одиссея. В тот же день он послал в свою столицу другого вестника с противоположным наказом: Клитемнестра должна запереться в городе и никуда не выпускать дочери. Впрочем, из этой затеи ровно ничего не вышло. Менелай и Одиссей подозревали царя в неискренности и потому внимательно наблюдали за его шатром. Заметив второго гонца, они велели его задержать, так что в Микенах ничего не узнали об отмене приказа.

      Исполняя повеление мужа, Клитемнестра поспешила в Авлиду и привезла с собой прекрасную Ифигению. Царевна с радостью и смущением ожидала встречи со знаменитым женихом. Бедняжка даже представить не могла, какая страшная судьба ожидает ее на самом деле! Ах, как тяжело было Агамемнону встретиться с женой и дочерью! Понурый и молчаливый, проводил он их в свой шатер, а потом бросился к Менелаю и стал со слезами умолять его о пощаде. Отчаяние брата глубоко тронуло младшего Атрида. «Я не хочу строить свое счастье на твоем горе! – сказал он. – Но кроме меня в эту тайну посвящены Одиссей и Калхас. Если они согласятся молчать, я также не пророню не слова!» Обещание Меналая вдохнуло в сердце Агамемнона надежду. Он отправился разыскивать Калхаса, а тем временем к его шатру пришел могучий сын Пелея. Клитемнестра радушно приветствовала его как жениха своей дочери. «Право, не пойму, о чем ты говоришь?» – отвечал изумленный Ахилл. «Но разве мой муж не сосватал за тебя нашу дочь?» – еще более удивилась Клитемнестра. «Даже речи об этом не было!» – заверил ее сын Пелея. Не зная, что ей думать, царица позвала раба Агамемнона и строго потребовала у него разъяснений. «Госпожа! – отвечал тот. – Известие, посланное с гонцом, было ложным! Я об этом знаю лучше других, ведь именно мне надлежало отвести тебе подлинное. Оно гласило: «Запрись в цитадели и ни в коем случае не присылай нашей дочери в Авлиду! Ее хотят принести в жертву для укрощения гнева богини!» Однако из-за происков Одиссея мне не удалось покинуть лагерь, и приказ царя до тебя не дошел».

    Клитемнестра пришла в ужас. Да и как иначе? Она спешила в Авлиду, предвкушая счастливый брак дочери, а вместо этого должна была увидеть ее смерть и погребение! Когда вернулся Агамемнон, жена осыпала его гневными упреками. «Что толку теперь браниться?» – вздохнул сын Атрея и поведал о том, что случилось в его отсутствие:  Одиссей рассказал остальным вождям о разговоре с Калхасом, теперь все греки узнали в чем причина задержки и  требуют как можно скорее принести Ифигению в жертву Артемиде! «Сегодня наша дочь умрет! – сказал царь. – Ее уже ничто не спасет!» Клитемнестра вскрикнула и залилась слезами, а Ахилл побледнел от гнева. «Клянусь моим дедом Нереем, я не допущу этого преступления!» – пообещал он.  Выйдя на улицу, юноша объявил грекам, что Ифигения – его невеста, и он никому не позволит прикоснуться к ней даже пальцем! Воины отвечали на это громким ропотом. «Не слишком ли много ты берешь на себя, сын Пелея? – грозно спросил Одиссей. – Слов нет, ты очень силен, но в одиночку тебе все равно не справиться со всем войском. Лучше отойди в сторону и не мешай нам исполнять волю богов!»  Однако  юноша не внял совету и поклялся, убить всякого, кто посмеет войти в шатер. Увидев, что  могучий Ахилл не думает уступать, греки поспешно вооружились и со всех сторон двинулись на него. Вот-вот должен был начаться кровавый бой, но тут перед ними появилась сама Ифигения. «Отпустите ваши копья и мечи! – потребовала она. – Да не прольется из-за меня ни одной капли крови! Если великая дочь Зевса требует моей смерти, я с радостью исполню ее желание! Ведь таким образом я приближу час нашей победы!»

   Прекрасная и величественная как богиня, Ифигения прошла сквозь ряды воинов и встала рядом с жертвенником. «Делай свое дело!» – приказала она Калхасу. Агамемнон громко зарыдал и закрыл голову плащом, чтобы не видеть гибели дочери. Ах, как он корил себя за прошлое безрассудство! Да что толку! Ведь ничего исправить было уже нельзя! Калхас украсил голову девушки венком и велел ей молиться. Потом он взял сосуд со священной водой и жертвенную муку с солью, окропил водой Ифигению  и жертвенник, посыпал ее голову мукой и громко воззвал к Артемиде, моля ее послать войску благополучное плаванье к троянским берегам. Все замерли. Калхас взял в руку жертвенный нож и занес его над дочерью Агамемнона, чтобы поразить ее в грудь. И тут свершилось великое чудо! Едва нож коснулся девушки, она исчезла, а вместо нее, обагряя кровью алтарь, забилась в предсмертных судорогах сраженная Калхасом лань. Все греки вскрикнули как один человек, а прорицатель весело сообщил Агамемнону: «Радуйся царь! Богиня приняла твою жертву! Радуйтесь воины! Вам обещано счастливое плавание до самой Трои!» И действительно, не успели жрецы сжечь лань на жертвеннике, как ветер переменился и стал попутным. Лагерь охватила веселая суматоха. Все бросились сворачивать шатры и грузить свои вещи на корабли. На другой день греческий флот вышел в море.

    Что касается Ифигении, то ее судьба долгое время оставалась для греков загадкой. Только спустя много лет, уже после смерти Агамемнона и Клитемнестры, ее брат Орест встретился с Ифигенией в одной далекой варварской стране. Но о том, при каких обстоятельствах это случилось, и что за этим последовало, будет рассказано в своем месте.

                8. Филоктет

    Рассекая волны, греческие корабли быстро мчались по морю. Но прежде, чем направиться в Троаду, Калхас велел подвести флот к берегам острова Лемнос. Неподалеку от него располагался в те времена маленький островок Хрисы. «Мы должны здесь высадиться, – сказал прорицатель Агамемнону. –  Следует принести жертву на жертвеннике, который сложил перед своим троянским походом Геракл! Только в этом случае нас ждет победа!» – «Пусть все будет так, как ты говоришь!» – согласился царь. Герои сошли с кораблей на остров и разбрелись в разные стороны, разыскивая заветный жертвенник. Филоктет наткнулся на него первым. Он стал созывать соратников, как вдруг из кустов выползла змея и ужалила его в ступню! Бедняга Филоктет с криком упал на землю. Подняться на ноги он уже не смог. Пришлось отнести несчастного к кораблям. Змеиный яд глубоко проник в тело и доставлял ему нестерпимые страдания. Однако хуже всего оказалось распространявшееся из раны нестерпимое зловоние. Оно настолько угнетало спутников Филоктета, что те не могли ни о чем больше думать!

     «Мы должны избавиться от мелибейца! – решил наконец Одиссей. – С ним война под Троей превратиться для нас в сплошную муку!» Все цари согласились с ним. Ночью, когда флот проплывал мимо Лемноса, спящего Филоктета осторожно снесли на скалистый берег, положили рядом с ним его лук со стрелами, пищу, одежду и тихонько уплыли прочь. Греки не знали тогда, что без помощи отравленных стрел Геракла им никогда не овладеть Троей, и что по прошествии десяти лет они чуть ли не на коленях будут умолять о помощи своего товарища, бесчеловечно брошенного ими на диком лемносском берегу в самом начале войны!
               

                9. Первые девять лет осады Трои

    Итак, больше ничего не мешало грекам начать войну с троянцами.   Но прежде, чем нападать на врага, они решили предпринять еще одну попытку уладить дело миром. Кто знает, быть может, вид огромного флота заставит Приама трезво взглянуть на вещи? Пока греки отдыхали после морского перехода  на острове Тенедос, Агамемнон отправил для переговоров в Трою Менелая и Одиссея. Оба царя  выступили с речами перед собранием горожан и дружно убеждали их одуматься. Ведь, право, неразумно, навлекать страшные бедствия на всю страну, прикрывая вероломство одного человека! «Верните Менелаю то, что было украдено из его дома Парисом, и греки завтра же покинут Азию!» – пообещал Одиссей. Увы, его слова не произвели на троянцев никакого впечатления! Царские сыновья не пожелали идти на уступки, и оттого война между двумя народами сделалась неизбежной. Возвратившись на Тенедос, Одиссей сказал Агамемнону: «Мы предлагали этим людям честный мир, но они не захотели нас слушать». – «Тем хуже для них! – отвечал Атрид. – Их безумие станет когда-нибудь причиной их гибели».

     На другой день прорицатель Калхас совершил гадания на внутренностях животных и предрек вождям победу в сражении. «Не мешает вам также знать, - прибавил он, - что тот из греков, кто первым коснется ногой троянской земли, непременно будет убит!» Его слова заставили всех крепко задуматься. Тем временем троянцы высыпали из города и готовились помешать высадке врага. Греческие корабли подошли к берегу, однако воины не торопились их покидать.  Никто ведь не хотел быть убитым. Хитроумный Одиссей и здесь нашелся, как помочь делу – он опустил на песок свой щит и соскочил на него с корабля. Следом, увлеченный его примером, за борт выпрыгнул царь Филака Протесилай. Могучий Гектор бросился ему навстречу и сразил своим копьем. Как и предвещали гадания, несчастный стал первой жертвой этой войны, но зато его имя навсегда сохранилось в памяти потомков!

   Греки смело ринулись вперед,  и повсюду закипел бой. Тут троянцы не по рассказам, а на деле узнали, с какими славными героями предстоит им отныне вести войну! Они познакомились с обоими Аяксами, с Диомедом, с ловкими сыновьями Нестора, с метким Тевкром и удачливым Одиссеем. Но более всех навели на них страху неистовый Ахилл и его друг Патрокл. Спасаясь от сына Пелея, троянцы в беспорядке отступили к городу и укрылись за его крепкими стенами. Поле битвы осталось за греками, которые занялись  строительством лагеря. Вытащив на берег свои корабли, они расположились большим станом между горами и морем. На противоположных его концах поставили  шатры Ахилл и Аякс Теламонид, а в центре устроил свою ставку Агамемнон. Перед его шатром оставили большую площадь для народных собраний.

    За этой работой греки не забывали о войне и постоянно беспокоили осажденных своими нападениями. Все те, кто, забыв об осторожности, оставлял город, вскоре лишились жизни или свободы. Так погиб младший сын Приама Троил. Рассказывают, что юный царевич выехал в поле, чтобы выгулять своих лошадей. Неподалеку от храма Аполлона, его настиг и сразил копьем суровый Ахилл. Пришлось царю оплакивать своего ребенка, и сколько таких мрачных траурных дней ему предстояло пережить в будущем!

   Греки трижды пытались взять Трою штурмом, однако не смогли прорваться за ее неприступные стены. Тогда они занялись опустошением окрестных земель. В первую очередь были захвачены и разрушены все города Троады. Затем, поскольку к осажденным постоянно прибывала помощь от других азиатских народов, война распространилась на соседние области. Постепенно в нее были втянуты племена киконов, пеонов, пафлагонцев, мисийцев, фригийцев, меоницев, карийцев  и ликийцев. Вот сколько людей сражалось и умирало каждый день за прекрасную Елену!  Но кто из них был самым доблестным? Прежде всего следует упомянуть ликийского царя Сарпедона. По матери он приходился внуком знаменитому Беллерофонту (http://www.proza.ru/2013/12/20/2008), тому самому, что убил страшную Химеру, а отцом его был сам Зевс! Когда Сарпедон был еще маленьким мальчиком, его дядья Исандр и Гипполох затеяли спор из-за ликийского престола. В конце концов они согласились, что царем станет тот, кто сумеет пустить стрелу через золотое кольцо, укрепленное на голове ребенка. Но кому суждено быть этим ребенком? Ни один из царевичей не желал жертвовать своим сыном, и спор между ними стал разгораться с новой силой. Тогда их сестра Лаодамия, чтобы прекратить распрю, привязала кольцо к голове маленького Сарпедона. Ее благородство до глубины души поразило братьев. Они оба решили отказаться от трона в пользу Сарпедона, а в соправители ему дали сына Гипполоха Главка. Этот Главк также прибыл под Трою в составе ликийской рати и сражался под началом своего двоюродного брата. 

    Из других союзных царей самым выдающимся был правитель дарданов Эней. Его родитель Анхиз приходился троюродным братом Приаму. Что до матери, то ей была сама Афродита! Через несколько лет после начала войны, Ахилл и Патрокл во главе своих мирмидонцев принялись разорять Дарданию. Эней, который пас стада на склонах Иды, был врасплох застигнут врагами и спасся только благодаря быстроте своих ног. Он ведь был первый бегун в Троаде, и даже стремительный сын Пелея не сумел его догнать. Но на этом беды Энея не кончились. Вскоре Ахилл и Патрокл узнали, что Эней укрылся в Лирнессе у царя Эвена. Они подступили к городу и легко овладели им. В бою пал Эвен со своими сыновьями Эпистрофом и Мином. Жена последнего – прекрасная Брисеида – стала пленницей Ахилла. Сам Эней вновь сумел ускользнуть от смерти. С ратью дарданов он отправился в Трою и с тех пор сражался на стороне Приама. 

    За первые девять лет войны Ахилл и его мирмидонцы захватили и разрушили множество азиатских городов. Самым известным из них считались Фивы Гипоплакийские, располагавшиеся у подножья горы Плак, в Мизии. Царствовавший тут  Этион приходился  отцом жене Гектора Андромахе. Но, увы, могучий сын Приама ничем не смог помочь тестю! В бою с Ахиллом и Патроклом были убиты сам Этион и семеро его сыновей.   Из богатой добычи, захваченной в этом городе, Агамемнону досталась нежная Хрисеида – дочь жреца Хриса, служившего Аполлону на острове Сминфос. На десятый год осады эта девушка стала причиной жестокой ссоры, вспыхнувшей между царем Агамемноном и пылким Ахиллом. Вот как это случилось.
   
                10. Гнев Ахилла

    Благочестивый Хрис явился однажды в греческий стан и предложил уплатить за свою дочь богатый выкуп. Все цари согласились уважить удрученного горем отца, лишь один Агамемнон остался глух к его мольбам. «Старец! – сурово сказал он, - твоя дочь навсегда останется моей рабыней и состариться в неволе! Да и сам ты простишься со свободой, коли осмелишься вновь явиться к нашим кораблям! Ступай прочь и не гневи меня своими просьбами». Что оставалось делать несчастному? Покинув вражеский лагерь, он со слезами стал молиться Аполлону: «О сребролукий бог! Услышь верного слугу, много лет сжигавшего перед тобой тучные бедра и украшавшего твой храм. Прошу тебя! Отомсти аргивянам мою обиду». Аполлон тотчас откликнулся на мольбу Хриса. Он и сам был очень рассержен тем, как грубо обошелся Агамемнон с его верным жрецом. Невидимый для всех бог явился к стану греков и стал одну за другой посылать в него свои смертоносные стрелы. Из-за этого среди осаждавших быстро распространились  заразные болезни. Страшный мор  свирепствовал девять дней, и все это время в лагере не затухали погребальные костры.

    Но вот настал десятый день, и по призыву Ахилла все греки собрались на сходку перед шатром Агамемнона. «Скорбная участь ожидает всех, если не удастся смягчить сердце Аполлона, - сказал сын Пелея. –  Пусть вещий Калхас сообщит нам: в чем причина его гнева?» - «Ответить на это нетрудно! – откликнулся прорицатель. – Бог сердится за бесчестье, которому подвергся его служитель Хрис! Пусть повелитель мужей Агамемнон вернет ему дочь. Тогда жрец принесет благодарственную жертву, и мор прекратиться». Слова Калхаса сильно не понравились Атриду. Грозно насупившись, он промолвил: «Если бог требует отпустить девушку, я верну ее отцу. Но пусть ахейцы сегодня же возместят мне потерю! Вы же видите – я остаюсь без награды». – «Где мы возьмем для тебя другую награду? – спросил Ахилл. – Дождись, когда падет Троя, тогда и возместишь утраченное». Его предложение было здравым и уместным, но надменный Агамемнон не желал ждать. «Хитро ты умствуешь, доблестный сын Пелея, но меня твои слова не обманут! – воскликнул он. –  Не было такого и не будет, чтобы я оставался без награды. Если не вернете мне цену рабыни, я сам возьму в ваших шатрах то, что мне причитается по праву».

     Дерзость царя вывела Ахилла из себя. «Жадный и бесчестный владыка! – крикнул он. – Вот твоя благодарность за наш нелегкий труд! Целыми днями мы бьемся за тебя и твоего брата, а ты вознамерился нас ограбить. Да лучше мне вернуться в родную Фтию, чем сносить твою беспримерную наглость». – «Что ж беги, - сердито отвечал ему Агамемнон. – Ступай хоть сейчас. И не думай смущать меня своими угрозами. Раз Аполлон требует вернуть Хрисеиду, я отдам ее отцу. Но взамен уведу из твоего шатра прекрасную Брисеиду! Так я поставлю тебя на место.  Впредь будешь знать, насколько моя власть выше твоей». Каково было слышать это сыну Пелея? «Трусливый Атрид! – гневно отвечал он. - Буйствуй, раз чувствуешь свою силу. Но помяни мое слово: я буду не я, если не заставлю тебя пожалеть об этом». С этими словами сын Пелея швырнул на землю скипетр и поклялся, что не вступит больше в битву с троянцами. «Придет время, - продолжал он, -  когда все греки станут умолять меня вернуться на поле боя, а ты истерзаешься душой, упрекая себя за то, что оскорбил Ахилла. Тогда ты поймешь сколь многим был мне обязан!»

    Рассерженный герой удалился в свой шатер. Агамемнон велел спустить на воду корабль и посадил в него Хрисеиду. Греки, возглавляемые Одиссеем, благополучно доставили девушку к ее отцу. Тот весело обнял дочь, принес богатые жертвы и стал просить Аполлона положить конец  болезням в греческом лагере. И поскольку воля его была соблюдена, бог внял просьбе Хриса.

    Между тем Агамемнон не забыл о своей угрозе и велел глашатаям забрать у Ахилла Брисеиду. После того, как царские слуги увели ее из шатра, сын Пелея в слезах отправился к берегу моря и стал звать свою мать. Фетида словно легкое облачко быстро поднялась на поверхность. «Что случилось с тобой, мой любимый сын? – участливо спросила  она. - Открой мне причину своего горя». - «Ах, матушка, - отозвался Ахилл, - царь Агамемнон жестоко оскорбил меня перед всем воинством: отнял у меня прекрасную Брисеиду и теперь властвует над нею! Заклинаю тебя твоей любовью - будь моей заступницей. Взойди на Олимп и упроси всемогущего Зевса, чтобы он в грядущих сражениях дал победу троянцам. Пусть они разобьют греков и прогонят их до самых судов. Тогда дерзкий Атрид поймет, как несправедливо он со мной обошелся. Сделай, как я прошу, и Зевс не сможет тебе отказать. Он помнит твою верность. Ведь именно ты привела на Олимп великана Бриарея и спасла его от козней других богов, задумавших лишить Громовержца власти!» - «Милый сын, –  отвечала Фетида. – Зря ты не послушался меня и отправился на эту войну. Твоя жизнь и без того коротка, зачем отягчать ее горем и страданием? Однако, пусть будет по твоему. Я сделаю все, что смогу».

   Через двенадцать дней, когда Зевс возвратился с пиршества у блаженных эфиопов, дочь Нерея вознеслась на Олимп и припала к его ногам. «О, повелитель! – попросила она. – Если ты не забыл услуги, оказанной тебе когда-то бедной Фетидой, снизойди к моим просьбам и исполни одно мое желание. Помоги мне отомстить за сына! Знаешь сам, как краток его век. Однако и те дни, что ему остались, он должен проводить в муках и слезах: царь Агамемнон незаконно отнял у него заслуженную награду – прекрасную Брисеиду – и владеет ею! Заставь его раскаяться в содеянном. Пошли победу троянцам - пусть они одолевают греков до тех пор, пока царь не почтит  сына великим почетом и не возвысит его над всеми».

   Выслушав Фетиду, Громовержец долго молчал, наконец, вздохнул и заметил: «Нелегкое дело возлагаешь ты на меня, дочь Нерея. Сама знаешь, как ненавидит Гера всех троянцев. Их торжество станет для нее страшным ударом. Но в память о том, что ты для меня сделала, я исполню твое желание – с этого дня удача отвернется от греков.  Отныне и до тех пор, пока не возвратится на поле боя Ахилл, они будут терпеть неизменные поражения. Тяжкими муками заплатит Агамемнон за свою надменность. Ступай спокойно - твой сын будет отомщен!»
 
                11. Поединок Менелая с Парисом

      В ту же ночь, возбуждая боевой дух Агамемнона, Зевс послал ему ложный сон: Атриду привидилось, что боги даруют грекам победу, и что  сегодня он должен непременно овладеть Троей. То-то царь  обрадовался, когда проснулся! Как только наступило утро, он вывел из лагеря все греческое воинство и подступил к городу. Осажденные, возглавляемые Гектором, также вооружились и двинулись на врага. Обе рати сошлись на поле боя, но не успели еще вступить в битву, как вдруг из рядов троянцев выбежал Парис и громко крикнул грекам: «Коли есть среди вас храбрец, пусть выйдет вперед и померится со мной силой!» Едва голос Приамова сына долетел до Менелая, он, словно лев, увидевший добычу, спрыгнул со своей колесницы и бросился на обидчика. Его грозный вид смутил Париса и, поспешно отступив назад, он спрятался среди друзей.

     Гектор, видевший позор брата, пришел в сильный гнев. «Злополучный! – воскликнул он. - Лучше бы ты не родился или погиб холостым! Что ж ты бежишь от поединка? Или всей твоей смелости хватает лишь на то, чтоб воровать чужих жен?» – «Ты прав, Гектор, и хула твоя справедлива! – отвечал пристыженный Парис. – Но вот что я придумал: вели битве прекратиться. Пусть исход войны решится в поединке между мной и Менелаем. Кто из нас победит, тот и будет владеть прекрасной Еленой!» Речь брата пришлась Гектору по душе. Выйдя вперед, он остановил сражение и передал грекам предложение Париса. Прямодушный Менелай без колебания принял вызов. «Горько, что из-за нашей с Парисом ссоры пало столько славных героев, – промолвил он. – Если для общего мира нужна моя или его смерть, значит кто-то из нас должен умереть!»

    Троянцам и грекам было приятно слышать подобные речи. Всем опостылела бесконечная война, и каждый из сражавшихся был бы рад ее скорейшему окончанию. Принеся жертвы богам-олимпийцам,  предводители уговорились о заключении перемирия. Одиссей и Гектор отмерили место для поединка. Затем кинули жребий, и первый удар выпал Парису. Размахнувшись, он бросил свое копье и угодил в щит Менелая, однако не смог его пробить – копейное жало согнулось, ударившись о медную бляху. «О Зевс! – воскликнул Менелай, - помоги мне повергнуть в прах моего недруга. Пусть все видят, как боги карают вероломство!» С этими словами он мощно сотряс копье и ударил им Париса. Острие пробило щит, насквозь пронзило панцирь и рассекло хитон у бедра троянского царевича. Только чудом избежал тот смерти! Атрид же, выхватив меч, грянул им по шлему противника, но не смог разрубить его – меч разлетелся на куски.  Вот досада! Охваченный гневом Менелай ухватил оглушенного врага за гриву, что развивалась над шлемом, и поволок его в сторону греческого строя. Тугой ремень сдавил Парису горло. Тут и настал бы сыну Приама конец, но его спасла Афродита. Незримо приблизившись к сражавшимся, она разорвала крепкий воловий ремень, окружила своего любимца темным облаком и быстро перенесла его во дворец. Оглянулся Менелай – а Париса нигде нет! В руках у него лишь вражеский шлем!

    Тем временем, Гера и Афина с досадой наблюдали за тем, что творилось на земле. Они ведь мечтали истребить всех троянцев до последнего и совсем не хотели, чтобы дело закончилось миром. Но на то и дано богам могущество, дабы разрушать замыслы смертных! Стремительная Афина быстро перенеслась с Олимпа в Троаду. Приняв образ юноши, она подошла к ликийскому лучнику Пандару и шепнула ему на ухо: «Дерзай, Пандар, ибо такого случая может больше никогда не представиться! Пусти стрелу и убей Менелая. Этим ты доставишь великую радость всем троянцам, а пуще других – Парису». Ликиец легко дал себя уговорить. Незаметно прицелившись, он выстрелил из лука и угодил стрелой прямо Атриду в бедро. Рана, впрочем, оказалась легкой, вреда от нее Менелай не получил никакого, но богиня добилась своего! Мечты о мире были тотчас забыты. 

                12. Подвиги Диомеда

     Пылая гневом, греки взялись за оружие, и с новой силой закипела неистовая битва. Сами боги не остались от нее в стороне! Арес и Аполлон устремились на помощь к троянцам, а Афина - к грекам. Прежде других она дала крепость и силу могучему Диомеду. Воодушевляемый богиней, он, словно бурный поток, ворвался в ряды троянцев. Никому не удавалось отразить ударов его смертоносного копья! Один за другим падали вокруг Диомеда убитые им троянские герои. Только ликийцу Пандару поначалу посчастливилось больше других - изловчившись, он пустил издалека свою стрелу и  ранил отважного аргосца в плечо. Но разве можно остановить того, кого подымает на бой сама Афина? Явившись перед Диомедом, она сказала ему: «Смело иди вперед, бесстрашный сын Тидея! Я пробудила в твоей груди яростный дух твоего отца (http://www.proza.ru/2011/04/21/389), никто из смертных ныне не сможет противостоять тебе!» Забыв о ране, Диомед вновь устремился на трояцев и стал истреблять их, словно лев, режущий  трусливых овец.

    Тут бы Пандару оставить героя в покое.  Но нет, - жажда подвигов неудержимо гнала его навстречу смерти. Вскочив на колесницу к царевичу Энею, ликиец подскакал к Диомеду и крикнул: «Раз не берут тебя стрелы, попробуй, Тидид, моего копья!» Говоря так, он мощным ударом пронзил его щит.  «Ранен насквозь!» - радостно воскликнул Панадар, но, увы, смельчак рано торжествовал победу: крепкая аргосская броня задержала пику, не дав ей вонзиться в тело. «Жалкий бросок! –  заметил Диомед. – Мой, надеюсь будет лучше!» Сказал - и поразил Пандара копьем прямо в лицо. Вот это удар! От такого не спрячешься и не увернешься. Смертоносная медь прошла сквозь зубы, отсекла язык и застряла в подбородке. Ликиец мертвым рухнул на землю, а Эней спрыгнул с колесницы, чтобы защитить его тело. Прикрывшись круглым щитом и выставив вперед копье, он ожидал нападения. Сын же Тидея, быстро наклонившись, поднял с земли камень. Тот был настолько огромный, что его не смогли б сдвинуть даже два человека! Но Диомед швырнул его во врага с такой силой, что камень раздробил тому все бедро! Бедный Эней! Он без чувств свалился на землю и, без сомнения, погиб бы жалкою смертью, если бы не его мать Афродита. Обвив сына руками, она хотела вынести его в безопасное место, да не успела. Диомед, хоть и признал богиню, ранил ее в руку возле самой кисти. «Скройся, Зевесова дочь, удались от брани! – сердито крикнул он. – Хватит с тебя тех побед, что одерживаешь над слабыми женщинами!» Пришлось бедняжке оставить раненного и спасаться бегством на Олимп. Хорошо, что Аполлон был уже поблизости. Трижды нападал на Энея Диомед, и трижды отбрасывал его могучий бог. Когда же тот устремился на противника в четвертый раз, Аполлон грозным окликом заставил его отступить: «Опомнись, гордый Тидид! - воскликнул он. – Отступись и не мечтай равняться с богами. Никогда не будут подобны друг другу бессмертные небожители и влачащиеся по праху смертные». Пришлось Диомеду удалиться ни с чем. Аполлон перенес бесчувственного Энея в свой храм, в одно мгновение излечил  рану и вновь возвратил его в битву здоровым и невредимым. Воистину, блаженны те, о ком пекутся всесильные боги!

     Тем временем Арес разжег ужасную битву и сам повел троянцев в наступление. Несчастным, оказавшимся на его пути, не поздоровилось. Неукротимый вояка одного за другим, убил многих  героев и прогнал бы греков до самых кораблей, не приди к ним на помощь богиня Афина. Отыскав аргосского царя, который прохлаждал на ветру свою рану, дочь Зевса с укором заметила ему: «Нет, Диомед, не похож ты на своего отца! Тот никогда не отступал перед врагами, сколько бы их на него не ополчалось». Царь, узнавший богиню, возразил: «Разве под силу человеку смирить бессмертного бога? Кто же решиться напасть на самого Ареса?» - «Отбрось всякие сомнения! – отвечала Афина. – Я сама стану твоей помощницей и защитницей!» Поднявшись рядом с героем на его колесницу, богиня устремила ее против Ареса. Напрасно тот бросил в Диомеда свою пику. По воле Афины, она пролетело мимо цели,  но зато копье Диомеда угодило сыну Зевса прямо вниз живота! О, как ему это не понравилось! Вырвав из раны копье, Арес завопил так, словно девять или десять тысяч мужей, с криком идущих в битву, а затем, окутанный черным облаком, быстро вознеся на Олимп. Так укротил бесстрашный Диомед ярость самого бога войны!
               
                13. Поединок Гектора с Аяксом

    После бегства Ареса битва продолжалась с прежним ожесточением. Увлекаемые вперед Гектором, Парисом и ликийским царевичем Главком, троянцы настойчиво теснили врага. Горько то было видеть Афине! Вновь устремилась она на помощь грекам, но Аполлон, стоявший на окраине поля под могучим столетним дубом, задержал сестру. «Куда ты стремишься, полная волнения? – спросил он. – Вновь хочешь воспламенить греков? Право, оставь это и послушайся моего совета: давай прекратим битву и положим на сегодня конец истреблению народов». – «Пусть так и будет, - согласилась Афина. – Но как нам развести сражающихся?» – «Мы внушим Гектору вызвать на единоборство храбрейшего из ахейцев! – сказал Аполлон. – А там дело уладиться само собой». Так они поступили.

     Сын Приама Гелен, обладавший даром прорицания, тотчас прозрел желание богов. Подбежав к брату, он сказал ему: «Гектор! Мне был голос свыше, повелевающий прекратить битву. Останови сражение и вызови на поединок храбрейшего из греков». Гектор охотно откликнулся на этот призыв – вышел на середину поля и задержал троянцев. Агамемнон также велел грекам остановиться. Когда все успокоились, могучий сын Приама воскликнул: «Храбрые ахейцы! Если есть среди вас кто, готовый вступить со мной в единоборство, пусть выйдет вперед и исполнит свое желание». Поначалу никто не отозвался. Все знали, как страшен в бою Гектор и потому не дерзали вступать с ним в схватку один на один. Но потом, пристыженные упреками Нестора, поднялись сразу несколько героев. Пришлось бросать жребий, и тот указал на Аякса Теламонида.

     Царь Саламина устремился вперед и, быстро пройдя сквозь ряды, встал пред Гектором. «Начинай, Приамид! – грозно крикнул он, - и ты узнаешь, есть ли среди ахейцев другие герои, кроме Ахилла». В ответ Гектор с размаха метнул в Аякса свое копье. Он вложил в бросок всю свою недюжинную силу, но пика его все равно не смогла пробить огромный как башня семислойный щит Аякса. Шесть воловьих шкур рассекла она, а в седьмой застряла! Могучий Теламонид ответил ударом на удар и послал в противника свое копье. Воистину, то был достойный ответ! Пролетев сквозь щит, бурная пика пронзила Гектору доспехи под самыми ребрами и рассекла хитон. Хорошо что Приамид успел отпрыгнуть в сторону и тем избегнул неминуемой гибели.

    Вырвав из своих щитов копья, соперники опять устремились навстречу друг другу. Гектор уметил копьем в середину щита Аякса,  но пробить его не сумел - лишь погнул острие. Зато Аякс легко пронзил копьем щит приамова сына и слегка поранил ему шею. Что оставалось делать Гектору? Лишившись копья, он поднял с земли огромный камень и швырнул его в Теламонида. Верно тому бы не поздоровилось, не сумей он уберечься от удара! Но Аякса как и раньше спас его огромный щит – с грохотом ударился о него валун и отскочил, не причинив вреда. Теламонид не желал отставать от соперника – схватил с земли еще более огромный камень и с такой силой швырнул его в троянца, что проломил насквозь его щит и сбил героя с ног.  Гектор выхватил из ножен свой огромный меч и хотел уже броситься на Аякса, но тут глашатаи простерли между ними жезлы и остановили поединок. «Хватит! – воскликнули они. – Оба вы равно любезны богам и отважны: все в этом уже убедились. Однако приближается ночь и пора закончить сражение». - «Я готов вам покориться, - отвечал Аякс. – Но вызов исходил от Гектора. Он и должен принять решение». Сын Приама не стал настаивать. «Кончим на нынешний день борьбу и наш поединок, – сказал он. – Но прежде почтим друг друга дарами на память». Тут Гектор вручил Аяксу свой меч, а тот подарил ему драгоценный пурпурный пояс. Всех обрадовал ничейный исход поединка. Греки и троянцы с ликованием встретили своих героев и с громкими криками проводили их, одни – до лагеря, а другие – до города. Так завершилась в этот день грозная сеча.

                14. Троянцы теснят греков

     Вечером греческие цари собрались в шатре  Агамемнона и устроили веселый пир. Все славили храброго Аякса Теламонида, а могущественный Атрид в награду за доблесть почтил его лучшим куском мяса. Но едва гости утолили голод, мысли у них вновь обратились к делам. И тут как всегда к месту пришлось слово мудрого Нестора. Поднявшись, он напомнил вождям о том, что сегодняшний день унес жизни многих героев. Тела их лежат по берегам Ксанфа, а души не могут найти успокоения в царстве Аида. Следует воздержаться завтра от битвы, свести с побоища трупы и достойно похоронить их. А после надобно построить высокую стену вокруг лагеря, чтобы была надежная защита для кораблей. Вожди одобрили совет старца.

     Утром следующего дня, договорившись о перемирии, греки и троянцы собрали с поля боя своих убитых и предали их огню. Затем осаждавшие насыпали над местом сожжения большой холм. Близ него они воздвигли стену с высокими башнями и воротами и устроили перед ней глубокий ров, окруженный частоколом. Вот какое великое дело свершили греки всего за один день! И, право, они старались не зря, так как ахейское войско ждали впереди жестокие испытания. Громовержец не забыл о своем обещании Фетиде и теперь решил исполнить ее просьбу. На рассвете он созвал богов, строго запретил им оказывать помощь грекам или троянцам, а сам  перенеся в Троаду и, усевшись на вершине Иды, стал наблюдать за битвой, разгоревшейся у стен Трои. Зрелище было замечательное!  Вот рати  быстро двинулись друг против друга и сошлись на середине поля. С грохотом сшиблись щиты, засверкали мечи, смешались вместе победные крики и предсмертные стоны, обильно полилась кровь.
 
     До полудня Зевс не мешал сражению идти своим чередом, но едва Гелиос достиг середины неба, он метнул ослепительную молнию в ряды греков и наслал на них сильный страх. Где уж здесь думать о славе?  Все обратились в бегство, спеша укрыться за стенами лагеря. Один только Нестор, чей конь был ранен стрелой Париса, не мог последовать за остальными. Несчастный старец! Он мог погибнуть, сраженный Гектором, но на помощь ему поспешил могучий Диомед. Приняв Нестора в свою колесницу, царь Аргоса быстро помчался навстречу Гектору и метнул в него копье. Увы! Копье угодило в грудь возницы Эпиопея, а сын Приама остался невредим. Не взирая на неудачу, сын Тидея готов был продолжить поединок, однако Зевс с громом метнул молнию прямо перед его колесницей. «Друг Диомед! – дрожащим голосом промолвил тогда Нестор. – Поворачивай коней и спасайся бегством. Разве ты видишь, кого нынче прославляет громомечущий Зевс?» Отважному Тидиду тяжело было послушаться этого совета, но разве мог он идти против воли самого Громовержца? Пришлось ему вслед за другими отступить к стене. Здесь, воодушевляемые Агамемноном, греки остановились и упорно бились до самого вечера. Нелегко им пришлось в этот день! Но вот, наконец, наступила ночь, и битва затихла. Троянцы были утомлены ратными трудами, и только великий Гектор горел неукротимой жаждой подвигов. Созвав горожан, он запретил им возвращаться на ночь в город и повелел ожидать рассвета в поле. «Сегодня боги не дали нам окончательной победы, - сказал он, - но завтра мы ворвемся в лагерь ахейцев и сожжем их корабли!»

                15. Агамемнон ищет примирения с Ахиллом

     Всю ночь троянцы пировали в своем стане. Среди греков, напротив, царили уныние и грусть. Агамемнон созвал на совет вождей и с тяжелым вздохом сказал им: «Видно, придется нам вернуться на родину, не разрушив Трои. Ничего не поделаешь, если так угодно Зевсу!» - «Царь, оставь эти неразумные речи! – гневно возразил ему Диомед. -Если хочешь спасаться – беги! Мы возьмем Трою без твоей помощи. Не знаю как остальные, но мы с моим другом Сфенелом не уйдем отсюда, пока не повергнем город Приама в прах». - «Ты верно начал свою речь, сын Тидея, но только не довел ее до конца, - отозвался Нестор. – Нам должно думать не о бегстве, а о примирении с Ахиллом!» – «Правильно ты вещаешь, старец, - согласился Агамемнон. – Никогда бы мы не дошли до такой беды, будь с нами могучий Ахилл! А раз я сам виноват в ссоре с ним, то сам ее и заглажу. Ступайте к сыну Пелея и передайте: коль скоро он согласится позабыть свой гнев и вновь вступит в бой с троянцами, я верну ему Брисеиду, а в придачу к ней дам другие великие дары. Я пошлю к нему в шатер десть больших слитков золота, семь новых, не бывавших в огне треножников, десять блестящих медных лоханей, двенадцать могучих коней и семь прекрасных невольниц. Все это он получит немедленно, а после падения Трои пусть изберет себе сверх прочей добычи еще двадцать самых красивых пленниц. Но и это не все! Если боги допустят мне возвратиться в Грецию, я выдам за Ахилла свою дочь и дам за ней в приданное семь богатых городов. Вот как я намерен вознаградить Ахилла за обиду!» - «Что ж, великий Атрид! – воскликнул Нестор. – Ты предлагаешь не презренные дары. Любой, получив их, мог бы считать себя удовлетворенным. Так давайте, друзья, изберем достойных мужей и отправим их к сыну Пелея: пусть уговорят его примириться с царем».

    По совету Нестора послами избрали хитроумного Одиссея, могучего Аякса Теламонида и очень любимого Ахиллом старца Феникса. И вот, добравшись по берегу моря до шатра Пелеева сына, они завели с ним разговор о прекращении вражды. «Благородный Пелид, – промолвил Одиссей. – Тяжкое время настало для ахейцев. Зевс покровительствует Гектору, и тот, похваляясь своей силой, страшно свирепствует в битве. Сегодня он отогнал греков до стены, а завтра грозит ворваться в самый лагерь. Забудь о своем гневе, выйди в бой против сына Приама и положи конец его дерзости. Все ахейцы вечно будут славить тебя за этот подвиг». Продолжая свою речь, сын Лаэрта поведал о раскаяние Агамемнона и подробно перечислил все дары, обещанные им. Однако он напрасно тратил свое красноречие! Ахилл не пожелал мириться. «Пусть не прельщает меня Агамемнон своими обещаниями и дарами! – сердито сказал он. – Я его знаю, и он ничем меня не уловит. Завтра же, загрузив корабли, я отправлюсь в родную Фтию. А Атриды пусть сами воюют с Гектором. Посмотрим, как у них это получится». Тщетно почтенный Феникс присоединил свой голос к голосу Одиссея и умолял сурового Ахилла забыть обиду – тот оставался непреклонным. Тогда, поднявшись с места, Аякс обратился к Одиссею: «Сын благородный Лаэрта! Поспешим возвратиться. Надо возвестить ахейцам ответ Пеллида, хотя он их и не обрадует. Скажем им, что Ахилл, охваченный дикой гордостью, думает лишь об одном себе. Просьбы друзей и мольбы всего войска – для ничто!»

    Вернувшись в шатер Агамемнона, герои поведали о своем неудачном посольстве, и многих их рассказ поверг в глубокое уныние. Однако доблестный Диомед сумел рассеять мрачные мысли соратников. «Лучше нам было оставить Ахилла в покое, – заметил он. – Сын Пелея и без того горд сверх всякой меры, а ты, Агамемнон, своими чрезмерными обещаниями только разжег его самомнение. Забудем о нем! Хочет он возвращаться на родину – пусть возвращается. Пожелает сражаться – пусть сражается. Мы же, друзья, будем отныне рассчитывать только на свои силы и на помощь бессмертных богов!» Смелая речь аргосского царя понравилась вождям и они все согласились с ним.

                16. Битва при кораблях

     На рассвете по воле Зевса вновь вспыхнула ужасная битва. В самом ее начале грозный Агамемнон сразил мечом приамова сына Антифа. Вслед за тем он убил еще многих троянцев, однако и сам понес от них немалый урон. Один из противников, Коон, ударил царя копьем в руку и нанес глубокую рану возле локтя. Атрид тотчас  отомстил обидчику, срубив ему мечом голову, но жестокая боль в руке заставила его покинуть сражение.

    Между тем, Гектор воодушевил троянцев и повел их в наступление. Под натиском врага греки поддались назад. Страшная угроза нависла над их лагерем. Видя это, храбрый Одиссей сказал Диомеду: «Стань возле меня, могучий сын Тидея. Вместе да отразим нападение Гектора! Мы покроем себя нестерпимым позором, если уступим ему свои корабли». – «Я готов, друг! – отвечал аргосец. – И хотя Гектору помогает сам Зевс, глядишь, наше мужество одолеет его дерзость». С этими словами он швырнул  копье и угодил прямо в шлем Приамида. Острие не смогло пробить прочной меди, но от сильного удара Гектор едва не лишился чувств. Вскочив на колесницу, он ускакал прочь и тем спасся от неминуемой гибели. «Снова ты избежал смерти, пес! – гневно вскричал Диомед. – Опять защитил тебя Аполлон! Будь у меня среди бессмертных богов хоть один покровитель, ты не ушел бы так легко от моего копья!» Он наклонился, чтобы снять доспехи с убитого троянца, и в это мгновение Парис ранил его стрелой в ногу. Терзаемый болью, сын Тидея поднялся на колесницу и ускакал в лагерь. Одиссей остался один среди троянцев и долгое время бился окруженный ими, словно лев среди собак. Наконец, получив рану копьем под ребра, сын Лаэрта стал звать на помощь. И он не зря надеялся на своих соратников! Услышав крики, тотчас явился на выручку славный Аякс Теламонид. Он прикрыл раненного щитом, а Менелай, приняв Одиссея на свою колесницу, вывез того из битвы.

     Аякс занял место царя Итаки и вступил в тяжелый бой с рвущимися вперед троянцами. Нелегко было ему сдерживать их натиск! Враги, опасаясь приближаться к могучему герою,  издалека поражали его в щит копьями и постепенно теснили к стене. Вместе с Аяксом отступили в лагерь остальные греки. Так получилось, что теперь они, а не троянцы оказались в положении осажденных. Но зато греков прикрывал от противника широкий ров и высокая стена.  Чтобы сподручнее было вести бой, Гектор разделил троянцев на пять отрядов, и все они двинулись на штурм. Первой колонной предводительствовал сам Гектор, второй – храбрый Парис, третьей – их братья Гелен и Деифоб, четвертой – благородный Эней, а пятой – ликийские цари Сарпедон и Главк.

    Свирепая битва закипела вокруг стен. Такой не бывало с самого начала войны. Часть троянцев во главе с Асием, сыном Гиртака, подступила к высокой башне, прикрывавшей лагерные ворота. Через них поспешно отступали греки, еще остававшиеся в поле. Асий надеялся ворваться вслед за бегущими внутрь ахейских укреплений. Но у ворот наступавших встретили два могучих лапифа - доблестный Полипет, сын Пирифоя, и подобный самому Арею Леонтей. Они принялись разить троянцев и нанесли им такой урон, что впору было подумать о бегстве. К тому же греки, засевшие на вершине башни, сбрасывали на головы врагов огромные камни. Пришлось Асию отступить, ничего не добившись.

    Видя это, Сарпедон обратился к Главку и сказал ему: «Ударим, друг, на врага впереди всех ликийцев и пусть будет одно из двух - либо мы победим, либо погибнем с великой славой!» Главк охотно откликнулся на его призыв. Вместе они двинулись на приступ той башни, которую оборонял царь Менестей со своими афинянами. Заметив двух прославленных героев, грозно наступавших против него, он  не на шутку встревожился. Да, плохо бы ему пришлось, не подоспей на выручку могучие сыновья Теламона! Аякс принялся кидать в троянцев огромные камни, а Тевкр пустил меткую стрелу, ранил Главка и заставил того выйти из боя. Однако Сарпедон не отступил. Ухватившись могучей рукой за один из зубцов, он  обрушил часть стены. Тогда Аякс метнул в ликийского царя копье и пробил насквозь его щит. Крепкая броня задержала смертоносное острие, но устрашенный сын Зевса поспешно отпрянул назад. Биться один на один с Аяксом показалось ему слишком опасным.

    Зато Гектору Зевс дал удачу. Он наслал со стороны Иды сильную бурю, которая несла тучи пыли прямо в лицо грекам и мешала им отбиваться от противника. Троянцы подступили к самой стене, стали срывать с нее зубцы и расшатывать бревна, служившие опорами башен. А Гектор, подхватив с земли огромный камень, швырнул его со всей силой в запертые ворота. Такого удара не смогли выдержать даже крепкие дубовые доски! Ворота разлетелись в щепки, и сын Приама первым ворвался в ахейский лагерь.

    Оставив стену, греки отошли в глубь своего стана. Однако отступать дальше им было уже нельзя. Если враги захватят и сожгут корабли, как смогут они переплыть через море и вернуться на родину? Построившись вокруг Аяксов, плотно сдвинув щиты и выставив вперед копья, греки отважно встретили Гектора и идущих за ним троянцев. Вновь завязалась кровавая битва. Царь Крита Идоменей сразил своим копьем Асия. Не спасли того ни храбрость, ни быстрые кони! Но в тот же миг явился мститель за убитого: Деифоб метнул в Идоменея копье, но промахнулся и попал в другого ахейца. «Славно ты умеешь биться, сын Приама! – крикнул ему критянин. – Подойди поближе и испытай на себе, каков удар у потомка Зевса!» Деифоб остерегся в одиночку выйти против знаменитого героя и позвал себе на помощь Энея. Царевич примчался на зов и стал воодушевлять на бой троянцев. С обоих сторон летели копья и стрелы. Не просто было уберечься от них. Вскоре герой Мерион ранил Деифоба, заставив его удалиться с поля боя, а Менелай схватился с Геленом. Сын Приама пустил в него стрелу, но не смог пробить крепких доспехов. В ответ Атрид поразил его копьем в руку. Тут уж Гелену стало не подвигов – он едва успел бежать волоча за собой застрявшее в ране копье.

    Гере тяжело было видеть, как ненавистные троянцы теснят своих соперников. Вздыхая, она потихонечку бранила Зевса, а потом решила: «Нельзя позволять Громовержцу так жестоко обращаться с греками! Пусть я не могу переубедить мужа, зато сумею его перехитрить! Погружу-ка я его в крепкий сон, и тем временем пошлю ахейцам победу!» Затея казалось опасной, но ведь Гере не впервой было разрушать замыслы Громовержца. Не откладывая дела на другой раз, она тотчас приступила к исполнению задуманного - перенеслась на Лемнос и разыскала там бога сна Гипноса. «Послушай, дружок! – сказала Гера, - исполни мое желание: усыпи Зевса на вершине Иды, а я за это отдам тебе в жены юнейшую из моих харит Пасифею!» Гипносу боязно было идти против воли самого Громовержца, но уж больно хотелось жениться. Он согласился и, незаметно перелетев на Иду, уселся в образе птицы на вершине высокой ели. Затем, улучшив удобный момент, Гипнос наслал на владыку богов глубокий сон. С Иды он отправился к Посейдону и сказал ему: «Не теряй времени, сын Крона! Пока Зевс спит, окажи помощь грекам – пусть они изгонят троянцев из своего лагеря».

     Посейдон не заставил просить себя дважды. Он еще не забыл, как трудился на постройке троянских стен и потому сильно недолюбливал жителей Трои. Оказавшись на поле боя, он вдохнул в греков такое мужество, что даже получившие раны герои – Диомед, Одиссей и Агамемнон забыли о своих страданиях и бросились строить полки, а бесстрашный Аякс вступил в бой с самим Гектором. Сын Приама первым бросил копье, но не смог пробить крепких доспехов на теле Теламонида. Аякс же, схватив с земли огромный камень, поразил им Гектора прямо в грудь. Тот пал на землю, словно вырванный с корнем дуб. Кровь хлынула у него изо рта и Гектор лишился сознания. Хорошо, что друзья были рядом и успели вынести его из битвы!  Троянцы, потеряв вдруг своего предводителя, стали в беспорядке отступать, теснимые греками, и остановились только тогда, когда оказались за валом, окружавшим греческий стан.

   Но тут проснулся Зевс, и положение вновь переменилось. Рассерженный самовольством  Посейдона, Громовержец отправил к брату вестницу богов Ириду. Она предстала перед ослушником и передала ему приказ владыки богов: «Непокорный! Выйди из боя, или я сам явлюсь к стенам Трои и повергну тебя во прах своими перунами. Будешь знать, как перечить моему слову!» Хоть и горько было Посейдону слышать такие высокомерные слова, пришлось ему подчиниться. Едва он скрылся в пучине моря, Зевс велел Аполлону: «Шествуй, возлюбленный сын, и вновь воздвигни для битвы могучего Гектора. Пусть он ударит на ахейцев и гонит их до самых кораблей». Аполлон словно ястреб бросился с вершины Иды, встал перед сыном Приама и воскликнул: «Дерзай, Гектор! Вернись на поле боя и ополчись на ахейцев! Сам Зевс посылает меня к тебе на помощь!» Сказал, и вдохнул в Гектора страшную, необоримую силу. Словно застоявшийся конь, тот вскочил на ноги и бросился в гущу сражения. Его появление вселило великую радость в души троянцев, но повергло в ужас греков. Трудно им было бороться с охваченным яростью сыном Приама, ведь тому помогал сам Аполлон. Где уж тут держать строй! Откатившись далеко назад, греки собрались с мужеством только у самых кораблей.

    Вновь разгорелся свирепый бой. Троянцы нападали на ахейцев со своих колесниц, а те поражали их с высоты судов. Аякс и его брат Тевкр бились в первых рядах, один копьем, а другой убивая врагов из лука. Каждая стрела младшего Теламонида несла смерть, но едва он приготовился выстрелить в Гектора, тетива лопнула  и лук выпал из его рук. «Горе нам! – воскликнул герой. – Сам Зевс защищает Приамова сына!» – «Оставь свой страх! – отвечал его доблестный брат – Нет лука, значит рази неприятеля копьем. Вспомни ахейскую храбрость!» И обратившись к грекам, Аякс громким голосом воодушевлял их на битву. «Мужайтесь, друзья! – кричал он. – Пусть сердца ваши наполнятся благородным стыдом. Война равно губит храбрых и трусливых. Но лучше пасть, отражая врага лицом к лицу, чем бесславно умереть, пораженным в спину!» С огромным шестом в руках, Теламонид перепрыгивал с корабля на корабль, и везде, где он появлялся, греки начинали теснить троянцев. Самый жестокий бой разгорелся вокруг судна Протесилая. Каждого, кто бросался к нему  с факелом в руках, Аякс убивал своим огромным копьем. Так уложил он двенадцать троянцев. Но вот выступил вперед сам Гектор и ударом меча обрубил острие Аяксова копья. Пришлось сыну Теламона уйти. Троянцы быстро окружили корабль, забросали его факелами, и тот запылал, охваченный со всех сторон огнем. Заметив, поднимавшийся к небу столб дыма, греки пришли в отчаянье. Казалось, их гибель неизбежна! Но тут явилась нежданная помощь с той стороны, откуда ее уже не чаяли получить.

                17. Подвиги и смерть Патрокла

     Хотя Ахилл сердился на Агамемнона и не участвовал в сражении, участь греков была ему совсем не безразлична. Еще утром он отправил в лагерь своего друга Патрокла узнать, как идут у них дела. Обойдя шатры героев, тот вернулся расстроенный, со слезами на глазах. «Что с тобой, друг Менетид? – спросил Ахилл. – К чему твои слезы? Пришли дурные вести из Фтии? Или, быть может, ты тужишь о наших соратниках?» -  «Плохо их дело, Пелид! – отвечал ему Патрокл. – Ранен стрелой Диомед. Мучаются ранами Одиссей и Агамемнон. Множество доблестных ахейцев нашли смерть от рук троянцев, а те, что остались в живых, бьются из последних сил у самых кораблей!» – «Трудно им приходится без меня!» – заметил Ахилл. «Если не поможем грекам, все они погибнут! – сказал сын Менетия. – Заклинаю нашей дружбой, Ахилл, позволь мне одеть твои доспехи и вступить в битву во главе мирмидонцев. Со свежими силами мы ударим на уставшего врага. Никто не сможет остановить нас. А может быть, приняв в битве меня за тебя, троянцы испугаются и отступят?» - «Что ж, - согласился сын Пелея. – Если таково твое желание, милый Патрокл, отрази троянцев от нашего стана и возвращайся назад. Только не удаляйся далее лагерной стены и не дерзай без меня нападать на самый город».

     Сын Менетия быстро облачился в доспехи своего товарища, те самые, что получил когда-то в подарок на своей свадьбе доблестный Пелей. Взял он также знаменитый меч Ахилла. Но тяжелое копье - дар кентавра Хирона – Патрокл оставил в шатре. Оно  было настолько тяжелым, что сражаться им мог один лишь Ахилл. Тем временем Пелид обошел шатры мирмидонцев и построил их для битвы. Все его воины были, как на подбор, отважными молодцами и подобно хищным волкам жадно стремились в битву. Ярко блестели на солнце их медные щиты и шлемы, грозно сверкало оружие. Как только Патрокл взошел на колесницу и дал знак к нападению, мирмидонцы с громким криком бросились вперед и врубились в вражеский строй.

    Вид нападавших поверг троянцев в ужас. Они ведь решили, что это сам Ахилл вышел против них со всем своим воинством. Патрокл, не давая врагам опомниться, принялся убивать всех, кто сгрудился возле горящего корабля Протесилая. Много троянских воинов нашлись здесь свою смерть, а другие ударились в позорное бегство. Быстро погнали их перед собой воспрянувшие духом греки. Даже Гектор не мог уже переломить хода сражения и вместе со всеми покинул вражеский лагерь.

   Грозный Патрокл, забыв о наказе Ахилла, перелетел на стремительных конях через ров, помчался в погоню за бегущими и поражал их без счета своим смертоносным копьем. Никто не решался напасть на него. Только царь Сарпедон, устыдившись повального бегства, задумал начать поединок, да и тот сделал это себе на беду. Первым бросил копье Патрокл и убил Сарпедонова слугу Фразимела. Ликийский царь в ответ сразил своим копьем пристяжного коня в Патрокловой колеснице. Вновь сошлись герои, и опять копье Сарпедона пронеслось мимо цели. Зато Патрокл, изловчившись, ударил сына Зевса прямо в грудь около сердца. Рухнув на землю, тот громким голосом закричал царю Главку: «Друг! Обойди всех ликийцев и подними их на жестокую битву. Вечный позор ожидает вас, если позволите врагу похитить мои доспехи». Патрокл, наступив ногой на грудь умирающего, вырвал копье, а вместе с ним исторг и жизнь. Тут и пришел Сарпедону конец!

    А что же Главк? Терзаясь жестокостью горестью, он глядел на умирающего героя, но не мог ему ничем помочь, так как страдал от раны, полученной в бою за стену от стрелы Тевкра.  «Помоги мне, сребролукий Аполлон! – воскликнул он. – Уврачуй мою рану, чтобы я мог достойно отомстить за погибшего друга!» Услышал Аполлон его мольбу, быстро унял жестокую боль, удержал кровь, хлеставшую из раны, и вернул царю прежнюю силу. Почувствовав облегчение, Главк стал созывать на помощь троянских героев. Тотчас явились к нему Эней и Гектор. Но на подмогу к Патроклу уже пришли могучие Аяксы. Страшный бой закипел вокруг тела Сарпедона. Без счета падали с обоих сторон убитые, но в конце концов греки взяли вверх и оттеснили троянцев к самым городским стенам. Торжествующий Патрокл сорвал с тела Сарпедона дорогие доспехи и отослал их в лагерь. Несчастный! Он не знал, что его собственная жизнь уже подошла к концу. 

     Приняв образ Азия, брата Гекубы, Аполлон явился к Гектору, который стоял в своей колеснице вблизи Скейских ворот, и сказал ему: «Рано ты оставил битву, сын Приама! Обратись назад, напади на Патрокла.  Ведь именно тебе, а не ему уготовил победу Аполлон». Гектор, воспрянул духом и велел своему вознице Кебриону гнать коней навстречу Патроклу. Увидав Приамида, тот бросил в него огромный камень, но промахнулся и угодил прямо в голову возничего. Бедняга рухнул замертво, а Гектор, соскочив на землю, вступил в жестокий бой с греками. Не легко было справиться с Патроклом, но Аполлон, как обещал, пришел троянцам на помощь. Невидимый для всех, он приблизился к герою сзади и ударил его по спине своей могучей рукой. У Патрокла потемнело в глазах. Бессильный он застыл перед врагами, не в силах пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Тут дарданец Эвфорб нанес сыну Менетия первую рану пикой в спину, а Гектор вонзил, свое копье прямо ему в живот! Патрокл рухнул на землю и, умирая, сказал торжествующему победителю: «Не долго продлиться твоя радость, сын Приама! Смерть протянула уже к тебе свои руки. Я ухожу в Аид первым, а ты последуешь за мной». – «Многие из ваших предвещали мне скорую кончину, - надменно отвечал Гектор. – Да мало кто остался из них в живых. Ступай и ты вслед за остальными». Вырвав копье из тела убитого, он бросился ловить его бессмертных коней, однако возничий Автомедонт успел умчаться прочь.
 
    Тем временем Менелай бросился к телу Патрокла, горя желанием защитить его хотя бы мертвого от гнева троянцев. Первым попытался подойти к убитому Эвфорб, мечтавший завладеть его знаменитыми доспехами. Менелай сразил его ударом копья в шею. Но затем вернулся пылавший гневом Гектор, от которого ускользнули ахиллесовы кони. Вид Приамова сына поверг Атрида в трепет. Он ведь далеко уступал ему силой и потому не решился начать с ним единоборство. Поспешно отступив, Менелай разыскал могучего Аякса и сказал ему: «Друг Теламонид, сюда! Вступим в битву за сраженного Патрокла. Может быть, мы сумеем вернуть Ахиллу хотя бы его нагое тело». Тем временем Гектор сорвал с убитого доспехи и уже хотел отрубить ему мечом голову, да не успел – появился стремительный Аякс и заставил его отступить. Впрочем, Гектор тоже не собирался сдаваться. Быстро облачившись в доспехи Ахилла, он стал созывать героев и разжег вокруг тела Патрокла страшную сечу. Никто не желал поддаваться противнику. Порой успех в бою склонялся на сторону троянцев, и они увлекали труп Менетиева сына в свою сторону. Однако греки немедленно бросались вперед и вырывали его из рук врага. И так происходило много раз. Вся земля вокруг пропиталась кровью павших. Наконец Менелай и Мерион, подхватив Патрокла, вынесли его к лагерю, а оба Аякса, сдвинув щиты, прикрывали их отход. Так с немалым трудом ахейцам удалось спасти от поругания тело своего товарища.

                18. Умерщвление Гектора

    Несчастный Ахилл! Когда ему сообщили о смерти друга, он едва не лишился от горя рассудка. Охваченный рыданиями, он упал на землю и в отчаянии рвал на себе волосы. Фетида, услыхав его плач, быстро поднялась из морской пучины. «Что еще приключилось, сынок? О чем ты плачешь? – спросила она. – Ведь Зевс исполнил все твои пожелания!» – «Матушка! – отвечал Ахилл, - какая может быть от этого радость, если погиб мой любимый Патрокл? Гектор убил его и похитил доспехи, подаренные отцу богами. Теперь я должен вступить в битву и жестоко отомстить убийце!» Узнав эту печальную новость, Фетида залилась слезами, а потом сказала: «Воздержись от битвы, сынок, хотя бы до завтрашнего утра! Я попрошу Гефеста, что бы он сделал тебе новые доспехи!» Простившись с сыном, богиня вознеслась на Олимп, а Ахилл остался оплакивать безвременно погибшего друга.

    Гефест охотно согласился помочь герою и за ночь изготовил огромный, крепкий щит, сверкающие латы, тяжелый шлем с пышным гребнем и гибкие оловянные поножи. Утром Фетида принесла все это сыну. Теперь Ахилл мог вступить в сражение с Гектором! Он тотчас созвал на сходку всех греков и сказал Атриду: «Царь Агамемнон! Горько, что боги не смогли удержать нас от ссоры. Насколько лучше для всех нас было бы жить в мире. Но не будем жалеть о прошлом, а лучше обратимся к настоящему. Всем вам теперь объявляю, доблестные ахейцы, что больше не держу никакого гнева на сына Атрея. Пусть только он быстрее строит полки и ведет нас на бой с ненавистными троянцами!»

    Сердца греков при этой вести наполнились бурной радостью. Все поняли, что врагов ждет неминуемое поражение. Ведь никто из них не мог сравниться мощью с Ахиллом! И в самом деле, едва сын Пелея появился на поле боя, троянцы обратились в позорное бегство. Чтобы хоть как-то помочь горожанам, Аполлон возбудил  против Пелида дарданца Энея. Заметив его, храбро идущего навстречу, Ахилл насмешливо спросил: «Неужели, Анхизид, ты отважился на поединок со мной? Или забыл, как я гнал тебя по Идейским горам? Спасли тебя тогда Зевс и быстрые ноги. Надеюсь, сегодня никто не помешает мне отправить тебя в царство Аида!» - «Зря ты надеешься напугать меня словами, Ахилл! – смело отвечал Эней. – Чем попусту болтать, приступим лучше к битве». Тут он бросил во врага копье, но не смог пробить его прочный пятислойный щит. Ахилл ответил ударом на удар. Его копье проломило щит дарданца,  и наверняка сразило бы того на месте, не успей Эней уклониться в сторону. Впрочем, и это не спасло бы его от смерти, не приди на помощь царевичу Посейдон. В мгновение ока он перенес Анхизова сына на самый край поля и строго сказал ему: «Кто надоумил тебя, Эней, биться с Ахиллом? Оставь эту вздорную мысль и впредь держись от него подальше, если не хочешь прежде времени распроститься с жизнью!»

    Когда противник неожиданно исчез, Ахилл пришел в ярость. «Боги спасли Анхизида от моего копья! – воскликнул он. – Однако посмотрим смогут ли укрыться от него остальные». И он бросился истреблять ненавистных врагов. Среди прочих попался на глаза Ахиллу юный сын Приама Полидор. Отец запрещал ему участвовать в битвах, но тот не послушался его слов. Ахилл ударил юношу тяжелым копьем в спину и, пробив насквозь его тело, выгнал окровавленный дрот из живота. У бедняги подломились ноги. Он мертвый пал на землю, а троянцы в ужасе кинулись в городские ворота. Мечты о подвигах вмиг вылетели у них из головы. Да и какие могли быть здесь подвиги? Лишь одна мысль владела всеми – поскорее укрыться за высокими стенами!

    Только Гектор задержался в поле возле Скейской башни. Никто бы не посмел обвинить Приамида в трусости, но даже его смутил грозный вид Ахилла.  Тот  приближался страшный как Арес. Глаза его метали искры, а острие смертоносного копья грозно блистало на солнце. Право, это зрелище могло нагнать страху на кого угодно! Словно робкая голубка при виде сокола Гектор бросился прочь. Ахилл устремился следом. Трижды обежали они вокруг города. Гектор не мог укрыться от преследователя, а тот никак не мог его настигнуть. Наконец боги решили прекратить эту бессмысленную погоню. Они ведь знали, что часы Гектора сочтены, и что жизнь его подошла к концу. Зевс отправил на поле боя Афину. Явившись перед Ахиллом, она сказала: «Встань и отдохни, благородный сын Пелея. Я сама остановлю Приамида и пришлю его к тебе для боя». Ахиллу радостно было это слышать. Ни о чем другом он и не мечтал!

    Чтобы подбодрить Гектора, Афина приняла образ Деифоба.  «Брат! – сказала она. – Забудь свои страхи! Смело ступай биться с сыном Пелея, а я буду поблизости и помогу тебе». Увидев, что у него теперь есть поддержка, Гектор воспрянул духом и пошел навстречу противнику. «Не будем откладывать поединка, – сказал он. – Но давай дадим друг другу клятву, что победитель не станет бесчестить тела побежденного. Обещаю, если боги даруют мне победу, выдать твой труп мирмидонцам. Пообещай и ты, также честно поступить со мною». – «Оставь эти праздные разговоры, убийца! – сердито крикнул Ахилл. – Никогда не бывало союза между львами и людьми. Точно так же немыслимы уговоры между мной и тобой». И он метнул в Приамида свое копье. Гектор быстро приник к земле, и оно, пролетев над его спиной, вонзилось в землю. Афина незаметно для Гектора вернула копью Ахиллу. А Гектор с усмешкой сказал: «Неважный удар! Теперь поглядим, каков будет мой!» С силой бросив свою пику, он уметил в самую середину щита Ахилла. Но где ему было пробить щит, созданный бессмертным богом! Копье отскочило в сторону. Ахилл приготовился к новому удару. «Деифоб! Подай мне копье!» – велел Гектор, но не услышал ответа: никого рядом с ним не оказалось. «Вижу теперь, как обманули меня боги! – печально промолвил он. – Нет возле меня любимого брата и вообще нет никого. Лишь одна черная погибель! Но разве я когда-нибудь боялся смерти? Вот и сегодня встречу ее со всей отвагой лицом к лицу». Выхватив нож, он устремился на Ахилла, однако тот успел ударить его копьем в шею и поразил насмерть. Сын Приама рухнул на землю, а Ахилл, торжествуя, сказал ему: «Несчастный! Неужели, умертвив Патрокла, ты думал укрыться от моей мести? Нет! За твое злодеяние не будет тебе покоя ни здесь, ни на том свете! Патроклу я устрою пышные похороны, а твой труп растерзают птицы и звери!» – «Заклинаю тебя, - попросил умирающий, - не ругайся над моим телом. Проси за него любой выкуп у моих родителей, только не бросай без погребения».

    Но напрасны были его мольбы! Даже смерть врага не насытила ярости Ахилла. Быстро проколов ему на ногах сухожилия и продев сквозь них ремни, он привязал труп Приамида к своей колеснице, а потом, волоча за собой, объехал вокруг Трои. За все десять лет осады троянцы не видели более скорбного зрелища. Их Гектор, их могучий защитник, повержен жестоким врагом, а тело его подвергнуто страшному поношению! Возвратившись в лагерь, Ахилл бросил труп Гектора возле ложа, на котором лежал мертвый Патрокл.

    На следующий день греки приступили к похоронам павшего героя. Они привезли со склонов Иды множество дров и сложили на берегу моря высокий костер. На вершину его поставили ложе с Патроклом. Чтобы тело быстрее сгорело его покрыли жиром принесенных в жертву овец. Вокруг костра расставили большое количество сосудов с медом и елеем. А чтобы Патроклу не было одиноко в царстве мертвых, Ахилл обезглавил четырех быстроногих коней, двух свирепых псов и убил двенадцать троянских юношей. Всех их он бросил в костер. Пусть в преисподней знают как велика была его любовь к другу! Когда все было готово, к дровам поднесли огонь. Свежий ветер быстро раздул пламя, и к утру костер полностью прогорел. Тогда греки собрали кости Патрокла, сложили их в золотую урну и торжественно погребли под высоким могильным курганом. Так совершились похороны сына Менетия!
 
    А что же Гектор? Неужели его тело растерзали мирмидонские псы, а кости растащили вороны? Конечно нет! Бессмертные боги, и прежде других Аполлон, не могли позволить такого неслыханного надругательства. Зевс призвал к себе Фетиду и строго сказал ей: "Все обитатели Олимпа негодуют на Ахилла, и я более других огорчен его бесчеловечной жестокостью. Если в нем еще остался страх перед богами, пусть немедленно отдаст тело Гектора родственникам, дабы те могли прилично похоронить его". Пришлось Пелееву сыну унять свой гнев и согласиться на выкуп. Той же ночью боги внушили Приаму мысль отправиться к Ахиллу и молить его  о нисхождении. Старик так и поступил. С помощью Гермеса он незаметно для всех прошел через греческий лагерь, явился перед Пелидом и горестным плачем смягчил его сердце. Ахилл велел омыть тело Гектора, одеть его в новый хитон и уложить на повозку отца. На рассвете царь возвратился во дворец. Плачем и стенаниями встретили его троянцы, но зато теперь они могли почтить героя пышными похоронами. Девять дней горожане свозили с Иды дрова, а на десятый, торжественно  сожгли тело Гектора и насыпали над его костями высокий курган.

                19. Ахилл и Поликсена

    У Приама и Гекубы, помимо десяти сыновей, было еще четыре дочери. Двух старших – Креусу и Лаодику – уже выдали замуж; первую – за дарданского царевича Энея, вторую -  за знатного юношу Геликаона, сына Антенора. Младшие - Поликсена и Кассандра - пока что сидели в девушках, но они-то и были самыми замечательными из всех. Кассандра  умела предсказывать будущее, а Поликсена имела такое отважное сердце, что ей мог позавидовать любой мужчина.

    После смерти Гектора во дворце троянского царя водворились печаль и уныние. Каждое утро женщины собирались в большой зале для занятия рукоделием, но любое дело валилось у них из рук. Гекуба и Андромаха плакали весь день напролет. Глядя на них, другие женщины тоже начинали сморкаться и утирать глаза платками. Наконец Поликсена не выдержала и  возмутилась. «Довольно! – воскликнула она. - Кто мы? Доблестные троянки или пугливые деревенские клуши? Наши братья и мужья каждый день умирают в боях с греками, а мы только льем слезы и причитаем!» – «Разве наше дело думать о битвах, сестрица? – возразила Креуса. – И чем, по-твоему, мы могли бы помочь мужчинам?» – «Своей беспощадной местью! –  промолвила Поликсена. – Не знаю как вы, но я твердо решила погубить Ахилла!» Женщины вскрикнули от изумления. «Охота тебе трепать языком и поминать здесь это ненавистное имя! – рассердилась Лаодика. – Сам Гектор пал от его рук, а уж он был воин не чета тебе!» – «Не все воины погибают в бою, - заметила Поликсена. – Некоторых смерть застает среди мирных дел. Не верите мне, спросите о кончине Ахилла у сестрицы Кассандры!» – «Ахилл умрет от козней женщины!» – тотчас отозвалась Кассандра и залилась безумным смехом. «Теперь я вижу, откуда ветер дует, – покачала головой Гекуба. – Кассандра – блаженная, ее речи – вздор и бессмыслица. Чем слушать ее, лучше занимайся своим вышиванием. Глядишь, толку будет больше». - «А мне, матушка, -  в сердцах сказала Поликсена, - глупость Кассандры в сто крат милее вашей доморощенной мудрости. Знайте - если Ахиллу суждено погибнуть от козней женщины, то этой женщиной буду я!» И она выбежала прочь из комнаты…

    Вот какие разговоры велись в Трое, на женской половине дворца. А под стенами города между тем происходили новые схватки и сражения. Ведь боги не сразу отвернулись от троянцев, но продолжали иногда посылать им на помощь союзников. Сначала с берегов Понта явилось войско отважных амазонок во главе со своей царицей Пенфесилией. Могучие воительницы нагнали на греков порядочный страх, оттеснив их до самых кораблей. Но потом Ахилл победил в поединке Пенфесилию, убил многих ее подруг, и осаждавшие с лихвой вернули все утраченное. Затем к Приаму прибыла армия эфиопов, которыми предводительствовал сын богини Эос (Утренней Зари) по имени Мемнон. Своей силой он был почти что равен Ахиллу и потому сумел доставить грекам гораздо больше неприятностей, чем амазонки. Среди других Мемнон убил сына Нестора Антилоха. Он загнал осаждавших в самый их лагерь и уже собирался сжечь корабли, однако был сражен копьем Пелида.

   Пылая яростью, Ахилл погнал оробевших врагов обратно в город. Многих троянцев он убил, а некоторых связал и отправил под конвоем к своим кораблям.  После боя он стал расспрашивать пленных, о том, что творится в стане осажденных. Ведь греческим царям важно было знать обо всех их делах. Тут один из юношей, оставшись с Ахиллом наедине, сказал ему: «Доблестный сын Пелея! Ты привык относится ко всем троянцам как к своим врагам. Тебе невдомек, что в городе есть твои доброжелатели». – «Кто же это?» – удивился герой. «Не далее как вчера, - продолжал пленник, - одна из дочерей Приама по имени Поликсена призналась в симпатии к тебе. Если ты явишься ночью к Дальней крепостной башне, царевна сама поведает о своей любви». Ахилл захотел проверить правоту его слов. Едва стемнело, он тихонько покинул лагерь и вскоре добрался до башни, о которой говорил ему троянец.

    Долгое время все было тихо. Миновало уже часть ночи. Ахилл собирался отправиться в обратный путь, когда разглядел на вершине башни девушку в белых одеждах. Это была Поликсена. «Ахилл! – позвала она. – Наконец-то я могу разговаривать с тобой. Сколько раз, замирая от тревоги, я искала тебя глазами в гуще битвы. Женщины, стоявшие вокруг меня на стенах, проклинали и поносили день, когда ты появился на свет. Лишь одна я тихонько молила богов послать тебе защиту». – «И ты старалась не напрасно! – сказал герой, - как видишь, я жив и невредим, на горе всем трояцам». Ахилл был польщен и приятно удивлен тем, что, вопреки всеобщей ненависти,  дочь Приама так горячо полюбила его. Когда наступил рассвет, он заметил красоту принцессы, и это также доставило ему большое удовольствие.

   С тех пор их свидания стали повторяться каждый вечер. Поликсена говорила герою о своей любви, а он внимал ей со все большей благосклонностью. Однажды Ахилл сказал: «Жаль, что ты можешь общаться со мной только с высоты стены». Поликсена помолчала, а потом предложила: «Мы могли бы встретиться неподалеку отсюда, в храме Аполлона, но обещай мне, что ты придешь на свидание один». Ахилл с радостью дал требуемую клятву. В следующую ночь служанки обвязали царевну веревкой и незаметно спустили ее со стены. Встретив Ахилла в храме, Поликсена заключила его в объятия и одарила сотней горячих поцелуев. «Какое счастье припасть к твоей груди, – сказала она. – Я боялась, что смерть унесет тебя прежде, чем мы успеем обменяться поцелуями. Неблагоразумный! Почему ты совсем не щадишь своей жизнь? Разве мало среди греков героев? Отчего самые опасные дела достаются именно тебе? Если ты погибнешь, я не переживу этого!» И принцесса горько зарыдала.

    Пелеева сына глубоко тронуло горе Поликсены, и он поспешил ее утешить. «Не горюй так! – сказал он. – На самом деле меня не так-то просто убить. Мое тело неуязвимо для копий и стрел!» – «Как так?» – удивилась принцесса. «Очень просто! – объяснил Ахилл. – Когда я был еще младенцем, моя матушка очень хотела сделать меня бессмертным и не раз, опустив в огонь, выжигала из  тела смертную природу. К несчастью, отец не дал ей довести дело до конца, так что полного бессмертия мне не дано. Но все-таки она успела сделать немало! Меня нельзя поразить ни в голову, ни в грудь, ни в спину. Смерти подвержена лишь одна моя правая пятка. Если в нее попадет стрела или копье, я сразу умру. Но кому придет в голову целиться в подобное место?» – «Ты хорошо сделал, что открыл мне свою тайну, – обрадовалась дочь Приама. – Теперь не буду сокрушаться о тебе, как прежде!»

    Ахилл и Поликсена договорились вновь встретиться в храме следующей ночью. Возвратившись во дворец, царевна разыскала двух своих старших братьев – Париса и Деифоба. «Постарайтесь незаметно укрыться в храме Аполлона, и я предам в ваши руки Ахилла!» – сказала она. Услыхав, какие доверительные отношения установились между ней и сыном Пелея, братья согласились. Однако они не были уверены, что смогут своими силами справиться с могучим Ахиллом и привели с собой в засаду многих троянцев. С ними среди прочих был также ликиец Главк. Братья не зря беспокоились, поскольку Пелид отправился на свидание с возлюбленной не один. Правда, он позвал всего двоих товарищей – Аякса Теламонида и Одиссея, - но зато каждый из них стоил целой сотни воинов.

    Когда стемнело, Ахилл вошел в храм, где его уже ждала Поликсена. Они обменялись поцелуями, и царевна сказала: «Любимый! Я так редко вижу твое лицо! Позволь мне зажечь небольшой факел, чтобы я могла насладить глаза лицезрением твоей красоты». На самом деле свет нужен был ей лишь для того, чтобы спрятавшийся за статуей Аполлона Парис мог сделать удачный выстрел. Ахилл об этом не догадывался и согласился на ее просьбу. Несчастный! Теперь уже ничто не могло отвратить от него неминуемой гибели. Заключив Пелида в объятия, дочь Приама развернула его спиной к статуе. Парис тихонечко извлек из колчана стрелу, положил ее на тетиву, тщательно прицелился и пустил пернатую прямо в правую пятку Ахилла! «Всесильные боги! – воскликнул тот, почувствовав сильную боль. – Что это со мной?» – «Надеюсь, что это пришла, наконец твоя смерть! – крикнула Поликсена, отталкивая его от себя. – Или ты надеялся, убив стольких троянцев, остаться в живых?» - «Коварная! – прошептал холодеющими губами Ахилл. – Ты обманула меня, чтобы отомстить». – «А ты хотел, чтобы я полюбила убийцу моих братьев? – отвечала царевна. - Ненавистный! Об одном я жалею: что здесь нет тех сотен и сотен троянских женщин, близких которых ты убил! Вид твоих мук мог вдохнуть надежду в их охладевшие сердца!» – «Не долго тебе хвастаться своей победой, – с трудом проговорил умирающий. – Пусть я не увижу гибели Трои, я все равно заполучу после победы свою награду. И этой наградой будешь ты!» Тут Ахилл умер, не успев объяснить значение своих слов. Их страшный смысл стал понятен Поликсене гораздо позже.

     Троянцы окружили поверженного врага и шумно радовались его смерти. «Погоди! – пригрозил Главк, наступая на грудь Ахилла, - мы еще и не то устроим! Припомним тебе, как ты ругался над телом нашего Гектора!» Он уже хотел проколоть ноги Пелеева сына и привязать его к колеснице, когда в храм ворвались Аякс с Одиссеем. Они ведь находились неподалеку и слышали каждое слово, а троянцы об их присутствии даже не подозревали. «Трусливое отродье! – крикнул сын Теламона, - бегите прочь и спасайте свои жалкие души! Не воображайте, что после смерти Ахилла у греков не осталось больше героев!» С этими словами он вонзил копье в живот Главку и поверг того на землю мертвым. Троянцы в ужасе бросились наутек, Аякс поднял на плечи тело Ахилла и понес его в лагерь. Одиссей шел сзади, готовый убить всякого кто приблизиться. Ему не пришлось долго ждать нападения. «Их всего двое! – воскликнул Деифоб. – Нельзя позволить им уйти с телом Ахилла!» – «Догоним их и убьем!» – поддержал брата Парис. Но легче было сказать, чем исполнить! Словно стая волков троянцы несколько раз набрасывались на Одиссея, а тот, подобно льву, отражал их удары своим грозным копьем. И хотя сыновьям Приама очень хотелось завладеть головой Пелида, пришлось им оставить эти мечты и возвращаться в город с пустыми руками.

    Когда герои принесли в лагерь бездыханное тело Ахилла, греков объяла глубокая скорбь. Однако их печаль не шла ни в какое сравнение с великим горем Фетиды! Узнав о кончине сына, богиня вместе с сестрами всплыла со дна моря и начала такой  безутешный плач, что многим сделалось просто не по себе. Семнадцать дней ахейцы оплакивали Ахилла, а на восемнадцатый сожгли его на огромном погребальном костре. Когда дрова прогорели, Фетида велела достать из кургана урну с останками Патрокла, и положила в нее кости сына. Так завещал сам Ахилл, который не хотел расставаться с другом даже после смерти.

                20. Безумие Аякса

    К несчастью,  гибель Пелеева сына стала причиной новой большой ссоры между греческими царями. После Ахилла остались замечательные доспехи, изготовленные, как мы помним, самим Гефестом. Кто станет теперь их хозяином? «Пускай оружие достанется тому из героев, кто более других потрудился, защищая тело моего сына!» - решила Фетида. «Я вырвал его из рук врагов и вынес на своих плечах! – воскликнул Аякс. – По справедливости, оружие Ахилла должно принадлежать мне». – «Не хочешь ли ты сказать, - отвечал Одиссей, - что проделал все это в одиночку, без меня? Или не я отразил сонмы троянцев, окруживших тебя со всех сторон?» - «Что с того? – возразил сын Теламона. – Готов признать - ты убил многих, но все это были безродные крестьяне и ремесленники. Они и оружия толком держать не умели. А я сразил ликийца Главка – самого доблестного из всех нападавших». - «Вот как! – возмутился Одиссей. – Твое заблуждение происходит от того,  что ты слишком рано повернулся к врагу спиной! Иначе ты успел бы заметить еще многих достойных противников. Взгляни на мой щит – в нем застряла дюжина стрел Париса. Не будь меня, все они торчали бы из твоей спины». Мудрый Нестор попытался остановить ссору. «Давайте доверим решение спора самим троянцам, – предложил он. – Кого они признают достойнейшим, тот и получит доспехи». Агамемнон согласился с ним. Тотчас призвали нескольких пленных. Один из них сказал: «Доблесть Аякса выше всяких похвал. Только благодаря его силе и смелости тело Ахилла избежало поругания». Но другой не согласился с ним. «То что сделал сын Теламона, мог сделать любой раб или носильщик, - сказал он. - Подлинную доблесть проявил Одиссей. Ведь именно он принял на себя всю мощь нашего удара». Остальные троянцы поддержали его мнение, и доспехи были вручены Одиссею.

    Гордый Аякс был жестоко уязвлен своим поражением. «Меня обманули, - твердил он всем и каждому. – Одиссей с Агамемноном подкупили пленных, и те сказали, что от них требовали. Да и когда это бывало раньше, чтобы побежденные судили победителей?» Увидев, что толку от его жалоб немного, Теламонид решился на отчаянный поступок. «Я отомщу Одиссею за его коварство, – сказал он себе. – Ночью, когда все лягут спать, я проберусь в его шатер и изрублю его на куски. А потом пойду к Атридам и убью их обоих». Вот какое страшное дело задумал он со зла! И не сносить бы Одиссею головы, не вступись за него богиня Афина. Она помутила Аяксу разум, так что тот вместо людей Одиссея бросился рубить своим мечом быков, пасшихся в поле за лагерем. Половину он уложил на месте, других пригнал в свой шатер, словно пленных, и здесь учинил ужасную бойню. На рассвете разум стал понемногу возвращаться к несчастному, и он увидел, что вместо людей всю ночь воевал с бессловесными тварями. «Боги всевышние! – воскликнул Аякс в отчаяние. – За какой грех вы довели меня до такого позора? Все мои подвиги когда-нибудь забудутся, но то, что случилось сегодня, запомниться навсегда. Уличные мальчишки будут дразнить меня помешанным мясником, а женщины станут хихикать за моей спиной. Но лучше смерть, чем такое унижение». Схватив свой меч, Аякс устремился на берег моря. Здесь он укрепил клинок в расщелине острием вверх и бросился на него грудью… Когда, недолгое время спустя, Тевкр отправился искать брата, он нашел лишь его бездыханное тело. Так нелепо погиб сын Теламона, величайший и славнейший из всех греческих героев после Ахилла. 
 
                21. Оракулы Трои

     Лишившись враз двух своих лучших воинов, греки приуныли. Оно и неудивительно! Ведь осада тянулась уже десять лет, а конца ей все не было видно. Однажды прорицатель Калхас сказал Агамемнону: «Мне открылся оракул, что Трою невозможно захватить без помощи стрел Геракла. Надо разыскать Филоктета и привезти его в наш лагерь». Исполнить это непростое дело царь получил Одиссею и Диомеду. Поднявшись на корабль, они отправились к Лемносу, на берегах которого греки оставили когда-то страдавшего от змеиного укуса царя Мелибеи. «Друг Тидид, – сказал Одиссей своему спутнику. – Нет сомнений, что Филоктет очень зол на всех греков, но особенно он должен ненавидеть меня, ведь именно я предложил ссадить его на берег». -  «Мы скверно поступили с ним, – согласился Диомед, - боюсь, он не захочет нам помочь». – «Тогда нам придется обойтись без его согласия, – решил Одиссей. – Иного выбора у нас просто нет». И он рассказал Диомеду о том, как он думает обмануть Филоктета. Прямодушному сыну Тидея были совсем не по душе коварные замыслы царя Итаки, но он должен был принять его план, поскольку не видел другой возможности исполнить возложенное на них поручение.

    Между тем Филоктету было за что ненавидеть Одиссея! Десять лет, проведенных им на Лемносе, оказались сплошным бесконечным кошмаром. Место укуса мучительно болело, каждый шаг доставлял страшные страдания. А ведь Филоктету приходилось ежедневно ходить на охоту. Жил он, словно отшельник, в прибрежной пещере, летом страдал от жары, а зимой мучился от холода. Во всем, что с ним случилось, Филоктет винил неблагодарных Атридов, а пуще них - Одиссея. Будь у него возможность, он с удовольствием подверг бы их всех самой мучительной смерти.

    По прибытии на остров, Диомед отправился к пещере Филоктета и поздоровался с ним. «Приветствую тебя, благородный сын Тидея, – отвечал ему царь Мелибеи. – Какая злая судьба загнала тебя в наши края?» Диомед отвечал так, как научил его Одиссей. «Я поссорился с Агамемноном и его братом! – сердито сказал он. – Их высокомерие сделалось просто невыносимым. Пусть воюют дальше одни, а я возвращаюсь в родной Аргос». Его слова были очень приятны для ушей несчастного изгнанника. Он одобрил его планы, а потом стал просить Диомеда отвезти его на своем корабле в родную Мелибею. «Изволь!» – согласился тот.

     Филоктет с трудом поднялся на ноги и, тяжко стеная, пошел вслед за аргосцем к его кораблю. «Давай я помогу нести стрелы», – предложил Диомед. Филоктет доверчиво отдал ему тяжелый колчан. Одиссею только это и было нужно! Заметив, что его враг лишился оружия, он выскочил со своими людьми из засады и схватил несчастного за руку. «Придется тебе, друг, отправиться с нами под Трою, – сказал он. – Разве ты забыл, что когда-то пообещал во всем помогать Менелаю? Клятвы следует выполнять!» Филоктет понял, как его провели и заплакал от бессильной ярости. «Вероломные ахейцы! – воскликнул он, - как вы смеете попрекать меня клятвопреступлением, когда сами обошлись со мной так бесчеловечно?» Обратившись затем к Диомеду, он сказал: «Ловко придумал Одиссей подослать тебя ко мне. Он знал, что из всех царей я поверю тебе одному. Но как ты мог дойти до такой низости, что стал орудием его жульнических проделок? Не осталось видно на свете ни честных людей, ни друзей!»

     Диомеду было горько слышать его упреки. «Ты прав, Филоктет! – согласился он. – Я не должен был принимать участия в этом недостойном спектакле. Но еще не поздно все исправить. Держи свои стрелы, и первую из них можешь пустить мне в сердце!» И царь бросил к ногам Филоктета колчан с отравленными стрелами. Увидев, что страшное оружие вернулось к его хозяину, греки бросились наутек, и Одиссей впереди всех. Он хорошо знал, как мучительна смерть от стрелы Геракла. Филоктет прицелился в Диомеда, который, спокойно стоял перед ним, скрестив на груди руки, но потом передумал стрелять, повернулся и молча побрел в свою пещеру…

    Когда Тидид вернулся на корабль, Одиссей встретил его упреками. «Стрелы уже были у тебя в руках! – сетовал он. – Как ты мог отдать их? Ты же знал, как много они для нас значат!» – «Ты большой хитрец, сын Лаэрта, - заметил Диомед, - но есть вещи, которых тебе не понять. Успокойся! Филоктет уже наполовину наш, а завтра он будет нашим полностью». И действительно, все случилось так, как он ожидал. Утром Филоктет пришел на корабельную стоянку, вызвал к себе обоих царей и сообщил им: «Сегодня ночью я видел во сне Геракла. «Сын Пеанта, - сказал он мне, - ступай в Азию и исполни то, что давно назначено судьбой. Троя должна во второй раз пасть под моими стрелами. Там же, на берегах Геллеспонта, ты обретешь исцеление от своей болезни». Сам я никогда не стал бы мириться с вероломными Атридами, но коль скоро этого хочет Геракл, я готов подчиниться!»

    Одиссей и Диомед были несказанно рады тому, что их деликатное поручение так успешно подошло к концу. Они привезли Филоктета в греческий лагерь под Троей. Когда больной заснул, врач Махаон очистил его рану от омертвелых тканей, залил ее вином, приложил лечебные травы и камень змеевик. Средство оказалось успешным. Рана на ноге перестала болеть и вскоре совершенно затянулась. С этого времени Филоктет начал участвовать в битвах и доставил своими стрелами много зла троянцам. Одной из первых его жертв стал Парис. Случилось так, что оба лучника сошлись друг с другом во время очередного сражения. Парис выстрелил первым, но промахнулся. Зато стрела Филоктета попала сыну Приама в руку и пригвоздила ее к луку. Вторая стрела выбила ему глаз, а третья – отравленная желчью гидры – поразила Париса в лодыжку. Рана оказалась для него смертельной! Несчастного отнесли в город, однако яд с каждым мгновением проникал все глубже в тело, доставляя царевичу невыносимые страдания. Ночью он потихоньку ушел из дворца в лес и там умер в страшных муках. На другой день его тело нашли пастухи, среди которых Парис вел когда-то веселую, беспечную жизнь. Они оплакали своего бывшего товарища, предали его огню и торжественно похоронили прах под высоким курганом.

       Таким образом, окончил свою жизнь главный виновник войны. Но сама война с его смертью не прекратилась. Младшие братья Париса – Деифоб и Гелен – тотчас начали спор о том, кто из них должен стать мужем прекрасной Елены. Ведь возвращать ее грекам они ни за что не хотели! Дочь Леды между тем горько оплакивала Париса и совсем не хотела вступать в новый брак. «Доблестные троянцы, – говорила она. – Вам выпала редкая возможность закончить войну с честью и без потерь. Мой муж умер! Ничто больше не задерживает меня в вашем городе. Позвольте мне уйти к Менелаю вместе с моим приданным, и греки покинут вашу страну». Однако сыновья Приама не желали даже слышать об этом. «Оставь эти вздорные речи! – воскликнул Деифоб. – Мы десять лет бились за тебя, не щадя своих жизней. Тысячи троянских юношей умерли с твоим именем на устах. Теперь ты не можешь от нас уйти. У нас общий долг и общая судьба. Скажи лучше за кого из нас ты готова выйти замуж?» – «О чем ты говоришь, деверь! – ужаснулась Елена. – Славный Парис скончался всего несколько дней назад. Мое сердце разрывается от тоски и горя. Мой долг – облечься в траур, запереться в своих покоях и там, вдали от людей, оплакать его смерть. А ты понуждаешь меня готовиться к свадьбе. Никого из вас я не желаю видеть и ни за кого не хочу выходить замуж!» Так говорила дочь Леды, и слова ее одобрило большинство троянцев. Но Деифоб не стал ее слушать – уж очень хотелось ему поскорее жениться на прекрасной Елене. Он позвал Приама и потребовал, чтобы тот разрешил их спор. «Она должна стать женой самого доблестного!» – решил царь и присудил награду Деифобу. Пришлось Елене против воли готовиться к новому замужеству. Бедняжка! Она плакала и умоляла оставить ее в покое, но все ее мольбы были тщетны. Спустя короткое время сыграли свадьбу, и Елена стала женой Деифоба.

      Ничего хорошего, впрочем, из этого не получилось. Гелен смертельно обиделся на отца и брата. Сразу после свадьбы он оставил родной город и поселился на склонах Иды. Узнав об этом, Калхас очень обрадовался. «Замечательно, что Гелен рассорился с троянцами, – сказал он Агамемнону. Ведь он прорицатель и знает тайные оракулы, защищающие Трою. Если он откроет их нам, город обречен». Агамемнон отправил к Гелену Одиссея и тот сумел быстро с ним сговориться. «Я согласен помогать грекам своими советами, - сказал сын Приама, - но с одним условием: вы пообещаете относится ко мне как к своему союзнику и не причините мне никакого зла». Одиссей охотно дал царевичу требуемую клятву, и Гелен продолжал: «Древние оракулы коротки и ясны. Троянские стены, возведенные Посейдоном и Аполлоном, несокрушимы. А та часть стены, которую построил Эак, может быть разрушена лишь его сыном и правнуком. Первая часть этого пророчества исполнилось, когда в город вступил сын Эака Теламон, теперь пришло время исполниться остальному». – «Я знаю только одного правнука Эака, - сказал Одиссей, - это юный сын Ахилла, Неоптолем!» – «Значит, он должен явиться под Трою и стать одним из вас, – заметил Гелен. – Но это не все! Помимо стен Трою защищает древний Палладий, дарованный богами нашему предку Илу при основании города (http://www.proza.ru/2010/06/18/266). Его следует выкрасть из города и доставить в ваш лагерь. Если будут исполнены два эти условия, Трою ожидает скорая гибель!»

    Агамемнон был чрезвычайно доволен поездкой Одиссея. «Сын Лаэрта, – сказал он, - доведи начатое тобой до конца. Плыви на Скирос и уговори Неоптолема принять участие в войне. Конечно, он еще очень молод, но мы примем его как равного. Он встанет во главе мирмидонцев и получит такое же место в совете, как все остальные вожди». – «Скажи ему также, - добавил Менелай, - что я готов выдать за него свою дочь Гермиону. А это немало, ведь она моя единственная наследница». Одиссей отправился в путь, благополучно добрался до Скироса, где жил вместе со своей матерью Деидамией юный сын Ахилла, и передал ему приглашение Агамемнона. Царевич не смог устоять перед таким соблазнительным предложением. Особенно после того, как Одиссей преподнес ему  великолепные доспехи погибшего отца. Распрощавшись с матерью и дедом Ликомедом, Неоптолем отплыл в Троаду. Осаждавших очень воодушевило его появление.   В первом же бою Неоптолем убил могучего мисийского царевича Эврипила. Все понимали - такой подвиг по плечу только выдающемуся герою.  Греки радовались и говорили, что доблесть Ахилла не сгинула с его смертью, но вернулась к ним в лице его собственного сына.

    Однако, предстояло  исполнить еще одно трудное дело – выкрасть из Трои чудесный Палладий. Тут Агамемнон вновь прибег к помощи Одиссея. Да и кому еще он мог его поручить? Только один сын Лаэрта, обладавший замечательным хитроумием и ловкостью, мог справиться с этой непосильной задачей. Одиссей решил пробраться в осажденный город, а чтобы никто его не узнал, попросил Диомеда отстегать его кнутом. Окровавленный, грязный, одетый в лохмотья, он прошел в Трою под видом беглого раба. Никому даже в голову не приходило, что перед ним царь Итаки! Лишь Елена, случайно увидев Одиссея с крыши дворца, поняла, кто он есть на самом деле. Тихонько окликнув героя, она позвала его в свои покои и начала расспрашивать о Менелае. «Скажу тебе по правде, сын Лаэрта, - призналась она, - ни о чем я так не жалею, как о том, что оставила когда-то своего первого супруга. Конечно, прошлого не вернуть, но с тех пор, как убили Париса, я мечтаю  только об одном: уйти от постылого Деифоба и  вернутся обратно в милую Спарту». - «В твоем желании нет ничего невозможного, царица! – отвечал Одиссей. – Помоги мне в моем предприятии, а я помирю тебя с мужем». Елена с радостью согласилась. Узнав, зачем Одиссей пробрался во вражеский город, она сказала: «Палладий храниться в храме Афины  внутри цитадели. Ворота крепости хорошо охраняются, но если ты воспользуешься старинным водостоком, то легко обманешь стражу». Елена рассказала, как отыскать начало потайного хода, а потом предложила: «Завтра, когда стемнеет, приходи к Дальней башне с кем-нибудь из надежных друзей. Я спущу вам веревку и помогу перебраться через городскую стену. Затем вы проникните по водостоку в крепость, выкрадите Палладий и вернетесь тем же путем обратно». Одиссей согласился принять ее помощь. Вечером он возвратился в греческий лагерь и сообщил Менелаю: «Твоя жена по-прежнему помнит тебя и готова рискнуть жизнью, чтоб доказать свою любовь». Атриду было приятно это слышать. «Передай ей: пусть потерпит еще немного, – наказал он. – Скоро мы ее освободим!»

    С наступлением темноты Одиссей и Диомед были у Дальней башни. Елена спустила им веревку, по которой оба героя пробрались в город. Потом они поднялись по потайному ходу на вершину Троянского холма, где троянцы тщательно сберегали древний Палладий (изображавший, как мы помним, богиню с прялкой и копьем в руках). Поначалу все шло благополучно, но когда отважные смельчаки выносили статую из храма, их заметила одна из жриц. Что тут началось! Послышались крики, топот ног, забегали люди и замелькали факелы. «Славный мы подняли переполох», – усмехнулся Диомед. «Твоя правда! – согласился Одиссей, - будет потом, что вспомнить!» Цари выхватили мечи и напали на стражников. Одних они убили, других обратили в бегство, распахнули ворота крепости и поспешно понесли изображение Афины к Дальней башне. Несколько раз их пытались задержать, но  герои, ловко орудуя мечами, неизменно уходили от погони. На их счастье троянцы не сразу догадались, что случилось. Многие бросились на стены, опасаясь ночного штурма. Наконец до всех дошла весть о воровстве, но было уже поздно – Диомед с Одиссеем благополучно спустились по веревке с башни и бежали с Палладием в лагерь.

                22. Троянский конь

    Все оракулы, предвещавшие скорое падение Трои, исполнились, однако город продолжал упорно обороняться. Агамемнон не скрывал своего разочарования. «Гелен  не открыл нам всей правды, – сказал он однажды. – Этот хитрец водит нас за нос!» – «Он сказал все, что знал, – возразил Одиссей. – Боги уже отступились от троянцев, но они не могут воевать вместо нас! Мы сами должны отыскать способ, как пробраться в город». – «Что же здесь можно придумать? – развел руками Атрид. – За десять лет мы перепробовали все возможное и невозможное». – «Ошибаешься! – не согласился Одиссей, - есть одна вещь, которой мы до сих пор не пользовались, и мне кажется, пришло время прибегнуть к ее помощи». – «Что же это такое?» – удивился Агамемнон. «Хитрость!» – отвечал сын Лаэрта и загадочно улыбнулся.

    Любое дело, за которое брался Одиссей, он непременно доводил до конца! Так и на этот раз, пообещав Агамемнону, изыскать какой-нибудь ловкий способ обмануть троянцев, он не успокоился до тех пор, пока не исполнил свое намерение.  Уединившись в своем шатре с искусным мастером Эпеем, царь Итаки долго обсуждал с ним какой-то план. Затем на берегу моря закипела работа. Эпей приказал рубить на склонах Иды деревья, очищать стволы от ветвей, свозить в лагерь и пилить их на доски. Целая сотня работников, вооружившись пилами, топорами и другими инструментами, взялась сооружать из них остов какого-то огромного существа. Спустя несколько дней стало ясно над чем они трудятся. «Боги праведные! – воскликнул Агамемнон, - да ведь это же конь!» - «И не маленький, клянусь потрохами моей кобылы!» – заметил Аякс Оилид. Он был бравый вояка и любил крепкие выражения. Однако, зачем Одиссею понадобился деревянный конь? Никто не мог ответить на этот вопрос, а сам он только лукаво посмеивался.
 
      Наконец работа была завершена. Тогда сын Лаэрта позвал всех греческих вождей в шатер Агамемнона. «Доблестные ахейцы, – сказал он, - война слишком затянулась. Пора положить ей конец!» – «Это было бы неплохо! – проворчал Идоменей. – Но есть одна небольшая загвоздка: троянские стены. Они слишком высоки и неприступны!» – «Десять лет мы топчемся возле них, - воскликнул Сфенел, - а все без толку». – «Быть может, нам потому и не везло, что мы всегда приступали к ним снаружи?» - предположил Одиссей. «Ты прав, - усмехнулся Диомед. –  Дела пошли бы гораздо лучше, окажись мы внутри города! Вся беда в том, что нас туда никогда не пригласят». - «Пусть демоны разорвут меня на куски, если я буду ждать чьего-то разрешения, – буркнул Аякс. – Троянцы заслужили хорошей трепки. И, клянусь Зевсом, они ее получат! Объясните мне, как войти в город, и я отправлюсь туда без всякого приглашения». - «Позвольте Одиссею сказать, что он придумал, - попросил Нестор. – Все мы знаем царя Итаки! Он не стал бы загадывать загадку, не зная на нее ответа». Вожди замолчали и устремили свои взгляды на Одиссея. «Сдается мне, что отгадка стоит в нашем лагере и зовется деревянным конем, - заметил Тевкр. – Однако я ума не приложу как связать одно с другим». – «На самом деле все очень просто, - отвечал сын Лаэрта. – Мой конь не простой! В его боку есть потайная дверца, но сделана она так искусно, что снаружи ее совершенно не видно. Следует избрать дюжину отважных героев, которые заберутся внутрь коня и укроются там в полном вооружении. Царь Агамемнон объявит утром, что дурные оракулы вынуждают его срочно оставить Троаду. Неподалеку от берега лежит большой остров Тенедос. Если флот укроется за ним в засаде, троянцы ничего не заподозрят и решат, что мы навсегда покинули их землю. Они выйдут из города, заинтересуются нашим конем и будут недоумевать, зачем мы его оставили. Тут к ним подойдет мой человек и скажет, что это подношение греков Афине. Если троянцы поверят, все дальнейшее пойдет как по маслу. Питая глубокое почтение к богине, они не захотят бросить коня на берегу и внесут его в город. Ночью мы тихонько выйдем наружу, перебьем стражу и откроем ворота. Тем временем греки незаметно возвратятся обратно под стены Трои. Коль скоро путь будет открыт, они ворвутся в город и нападут на спящих троянцев. Не думаю, что те смогут оказать нам достойное сопротивление».

    Вот это план, так план! Царям понравилась задумка Одиссея и они  немедленно приступили к ее осуществлению. Прежде всего избрали храбрецов, вызвавшихся исполнить самую трудную часть предприятия.  Возглавил смельчаков сам Одиссей. Он первым поднялся в коня по веревочной лестнице. За ним последовали Диомед, сын Нестора  Фрасимед, Сфенел, Аякс, Филоктет, Менелай, Тевкр, Неоптолем, царь лапифов Полипет, Мерион и Идоменей. Мастер Эпей плотно закрыл отверстие, через которое вошли герои, так что теперь нельзя было даже заподозрить, что внутри находятся воины. Остальные вожди как ни в чем не бывало разошлись по своим палаткам. Никто кроме них не знал о хитроумном замысле Одиссея. И это было очень разумно! Ведь если тайна становится достоянием многих ее невозможно сохранить. На рассвете Агамемнон велел сжечь все постройки в лагере. Греки поднялись на корабли и отплыли в открытое море.

     Можно представить, как изумились троянцы, наблюдавшие за спешным отступлением греков, походившим на настоящее бегство. Увидев, что враги скрылись вдали, они гурьбой высыпали из города и отправились бродить по местам, где в течение стольких лет располагался лагерь осаждавших. В другое время их внимание могли привлечь тысячи любопытных вещей, но сейчас наибольшее изумление вызвал огромный деревянный конь, возвышавшейся на площадке, где прежде проходили войсковые сходки. Ну и махина! По высоте он был вровень с городскими стенами. Сбоку виднелась надпись: "Благополучно отплыв домой, греки посвятили это благодарственное приношение Афине". Когда о находке сообщили царю, Приам вместе с сыновьями отправился поглазеть на необычную статую. «Раз конь посвящен Афине, - сказал Деифоб, - надо ввести его в город и установить в цитадели». – «Едва ли это будет разумно, - возразил его младший брат Гиппоной. – Богиня слишком явно благоволила грекам, чтобы быть теперь нашей защитницей. Лучше сожжем его!» – «Оставь эти кощунственные речи! – воскликнул Приам. – Никто не смеет оскорблять собственность Афины». Впрочем, царь сам не знал на что ему решиться.

    Вдруг явились троянские пастухи и привели к Приаму связанного грека. Оказывается, он прятался в кустах неподалеку от лагеря. «Кто ты, незнакомец?» – строго спросил Деифоб. «Мое имя Синон, - со слезами отвечал пленник, – и я жертва чудовищной несправедливости. Десять лет я промыкался на этой проклятой войне среди крови и лишений. Но богам мало было тех бед, что я пережил – они решили доконать меня окончательно. Третьего дня, когда Агамемнон повелел нам готовиться к отплытию, прорицатель Калхас стал требовать искупительной жертвы. Дескать, иначе не видать нам попутного ветра! Жребий указал на меня, и сегодня я, словно баран, должен был кончить жизнь на жертвеннике. К счастью, мне удалось распутать веревки и бежать». – «Отчего вы так спешно покинули наши края?» – удивился Приам. «Всему виной Одиссей и Диомед! – объяснил Синон. – Калхас сказал, что они унесли из Трои Палладий против воли богов и сильно прогневали Афину. А без помощи богини нет надежды на победу. Агамемнон почел за лучшее отвести армию в Грецию и ждать там благоприятных предзнаменований. Но я точно знаю: ничего он не дождется, кроме позора. Едва греки увидят родную землю, они разбегутся прочь из его армии. Попробуй собери их потом вновь!»

   Троянцы с удовольствием слушали речи пленника. Они ведь не знали, что Одиссей специально оставил Синона на берегу, дабы тот искусной ложью ввел врага в заблуждение. Все, что он говорил было выдумкой от начала до конца. Но горожане об этом не догадывались и верили каждому его слову. Когда Деифоб спросил о коне, Синон рассказал придуманную Одиссеем байку, что греки, соорудив его, хотели таким образом умилостивить Афину. «Но почему он так велик?» – поинтересовался царь. «Это сделано специально, дабы вы не смогли втащить его в город! – заметил Синон. – Калхас предсказал: в том случае, если троянцы бросят священную статую в небрежении или, паче чаяния, причинят ей какой-то вред, богиня вновь прогневается на них. Но если статуя окажется в городе она будет защищать их также, как раньше защищал Палладий».

   Слова Синона показались Приаму убедительными. «Поставьте коня на катки, - велел он, - и перевезите его в город!» Исполнить его приказание оказалось очень не просто. Конь был такой огромный, что не мог пройти в ворота. Царь приказал  разобрали часть стены, протащить коня, а потом вновь заложить пролом. Но даже оказавшись за линией укреплений, конь четыре раза застревал на узких улицах города. Горожанам то и дело приходилось расширять проходы и сносить мешавшие проезду дома.  В конце концов общими усилиями коня втащили в цитадель и поставили прямо перед дворцом Приама. Царица и царевны поднялись на  крышу, чтобы насладиться необычным зрелищем. Все смеялись и шутили. Одна только Кассандра, устремив на коня безумный взгляд, закричала: «Смерть! Кровь! Огонь! Берегитесь, несчастные! Это чудовище по самую глотку набито огнем и смертью!» – «Охота тебе каркать!» – рассердился Деифоб. Он позвал служанок и приказал им: «Уведите сестру в ее покои, а то она испортит нам весь праздник». Кассандру тотчас убрали с крыши. Больше никто не мешал всеобщему веселью, и оно продолжалось до поздней ночи.

         Когда опустилась темнота, уставшие от пиров и танцев, троянцы разошлись по домам и крепко уснули. Тишину не нарушал даже лай собак. В полночь, как раз перед тем как на небе появилась полная луна, Синон поднялся на могилу Ахилла и зажег факел. Это был сигнал грекам, скрывавшимся у Тенедоса. Те уже находились на пути к берегу. Отвечая Синону, Агамемнон велел запалить на палубе своего корабля заранее приготовленные сосновые щепки. В тоже время сидевшие внутри коня герои открыли потайную дверь, спустились на дворцовую площадь и устремились по  ночным улицам прямо к городским  воротам. Сын Лаэрта много раз бывал в Трое и без труда нашел путь в ночной темноте. Внезапно напав на стражников, греки всех их перебили в коротком бою. Затем они распахнули ворота и впустили тех, кто приплыл от Тенедоса. Итак, план Одиссея удался как нельзя лучше.

     Наступил последний, самый страшный  день в истории Трои! Рассвирепевшие ахейцы ни кому не давали пощады. Врываясь в дома, они убивали  спящих и выбрасывали их трупы в окна. Вдоль всех улиц в свете пожаров видны были груды окровавленных тел. С воплями метались женщины и дети. Однако не все защитники погибли во сне! Кое-где троянцы сумели оказать достойное сопротивление, а самый жестокий бой разгорелся вокруг дворца Приама. Укрепившись на крыше, осажденные во главе с Энеем метали во врагов копья, черепицу, мебель, посуду и все, что попадалось под руку. Но эта горстка храбрецов уже не могла переломить ход предрешенной богами битвы.  Могучий Неоптолем пробился к дубовой, обитой медными листами двери, ударил по ней огромным топором и снес ее с косяка. Поток нападавших хлынул внутрь, и дворец наполнился сражающимися людьми.   

   А что же Приам? Вместе с женой, невестками и дочерьми он укрылся во внутреннем дворцовом дворике. Здесь под высоким густым лавром находился большой алтарь Зевса. К нему приникли молившие о пощаде женщины и плачущие дети. Несчастный старик сжимал в руках копье и не знал на что ему решиться: то ли остаться на месте, то ли броситься в гущу сражения. Тут с криком вбежал во двор  его юный сын Полит, преследуемый по пятам разъяренным Неоптолемом. Бедняга хотел найти защиту у алтаря, но безжалостный сын Ахилла вонзил ему в спину копье и поверг мертвым к ногам отца. Сердце Приама едва не разорвалось от горя. «Гнусный убийца! – крикнул царь. – Пусть боги покарают тебя за злодейство!» Слабой старческой рукой он бросил в Неоптолема копье, однако оно отлетело от щита нападавшего, не причинив тому никакого вреда. Сын Ахилла мощной рукой схватил Приама за седые волосы и поволок к алтарю. «Глупец! – сказал он. – Ступай в Аид и сам расскажи моему отцу, как горит Троя!» С этими словами Неоптолем вонзил в грудь царя меч, а потом отрубил ему голову.

   Тем временем Менелай с Одиссеем вломились в чертоги Деифоба. Царевич вступил с ними в упорный бой, но был в конце концов умерщвлен копьем Атрида. Грозный, весь залитый кровью Менелай вбежал в спальню Елены. «Преступница! – грозно воскликнул он. – Весь этот ужас - по твоей вине. Умри и ты вместе со всеми!» Он замахнулся копьем и готов был уже нанести смертельный удар, но сын Лаэрта успел отвести его руку. «Остановись, безумец, если не хочешь навлечь на себя вечного позора! – сердито промолвил Одиссей. – Клянусь Афродитой,  причини ты Елене хоть маленький вред, я сам ославлю тебя на весь мир как варвара и бесчувственную деревенщину!» Менелай замер на месте, а Елена бросилась на пол, с плачем обхватила его колени и стала молить о пощаде.  «Или ты ослеп? – продолжал Одиссей, - Протри глаза и взгляни на роковую красоту своей жены! В каких преступлениях ты вздумал ее обвинять? Вся вина Елены лишь в том, что она родилась на горе троянцам.  Возвращайся с ней в Спарту и благодари богов, что они сделали тебя супругом прелестнейшей из женщин». Слова его вразумили Менелая. Старая любовь вновь вспыхнула в его сердце, и царь, торжествуя, повел замиравшую от страха Елену к своему кораблю.

    На улицах города продолжалась ужасная резня. Были убиты все сыновья Приама и даже его малолетний внук Астианакс, сын Гектора. Но многие из тех, кого возглавил отважный Эней, сумели пробиться из города и нашли спасение в лесах Иды. Эней вынес из захваченного города своего престарелого отца Анхиза и маленького сына Аскания. Погибла только его жена Креуса - одна из дочерей Приама. Другая царская дочь Лаодика, нашла свою смерть под развалинами рухнувшего храма, третья – Поликсена – стала рабыней Неоптолема, также как вдова Гектора Андромаха. Четвертая дочь Приама, блаженная Кассандра, спряталась в святилище Афины. Тут и обнаружил ее Аякс Оилид. Грубо схватив царевну за волосы, он хотел вытащить ее на улицу, но она припала к изваянию богини и ни за что не хотела следовать за ним. Рассвирепев, Аякс рванул несчастную с такой силой, что священная статуя упала на пол храма и разбилась. С этого ужасного святотатства начались несчастья греков, омрачившие радость их победы.

   На другой день захваченный город обратился в руины. Клубы дыма и зарево огромного пожара были видны на огромном расстоянии. По этим признакам все окрестные народы узнали о гибели Троянского царства, являвшегося на протяжении многих лет самым могущественным государством приморской части Азии.

                23. Была ли на самом деле Троянская война?

    Главным событием истории Ахейской Греции стала воспетая в эпических песнях десятилетняя осада ахейцами Трои - сильнейшего города на берегах Малой Азии. Насколько мифы соответствуют здесь действительности?  Вопрос этот всегда занимал не только историков, но и людей, далеких от исторической науки. Современный уровень наших знаний с большой степенью вероятности позволяет ответить на него утвердительно. Уже много лет идут  крупномасштабные раскопки на месте древней Трои. Установлено, что  здесь существовали в разное время и последовательно сменяли друг друга несколько поселений. На роль Трои Приама и Гектора, с наибольшим основанием может претендовать Троя VII (точнее, первый период существования этого города, к которому относится слой VII-а). Этот город возник на развалинах Трои VI и погиб спустя несколько десятилетий от сильного пожара. В пользу того, что причиной его разрушения стало вражеское нашествие говорят многие факты: в домах, на улицах, у стен обнаружены скелеты людей, умерших насильственной смертью, жилища разграблены и сожжены. Археологи открыли, что в последний период существования Трои в стенах города, повсюду, где только возможно, где имелось хотя бы небольшое свободное пространство, было построено множество небольших домиков, в каждом из которых под полом находился склад продовольствия, хранившегося в небольших глиняных кувшинчиках. Все это наводит на мысль о том, что в городе вдруг резко увеличилось население. Не свидетельствует ли это о его осаде?

    Но, вместе с тем, остается еще очень много вопросов. Прежде всего, не до конца ясно, действительно ли Троя VII погибла в героическую эпоху. Древние греки по-разному датировали время Троянской войны. Современные историки склоняются к тому, чтобы принять самую раннюю из этих датировок. Согласно ей, осада началась в 1218, а закончилась полным уничтожением города в 1209 г. до Р.Х. Между тем, не исключена возможность того, что Троя VII была разрушена значительно позже. Некоторые археологи относя ее гибель к XI в. до Р.Х., то есть, к тому периоду, когда героическая  эпоха уже завершилась. Кроме того, Троя VII очень мало похожа на просторный, богатый и многолюдный город, образ которого рисуют нам мифы. В древности она представляла из себя небольшую крепость, приблизительно  200 м в поперечнике, и включала в себя лишь несколько десятков домов. Общее число ее постоянных жителей не могло превышать двух-трех сотен человек. Никаких построек вне крепостных стен, позволяющих предположить существовании большого ремесленного города, пока не найдено. Конечно, многие могут усомниться в том, что осада такого незначительного укрепления могла быть той самой, воспетой поэтами, Троянской войной. Но  не будем торопиться!  Возможно, дальнейшие раскопки доставят больше сведений о древней Трое и тогда будут найдены факты, подтверждающие легендарные предания.

                24. Возвращение победителей

     Греки стали собираться в обратный путь. Но прежде им пришлось исполнить еще одно печальное дело. Однажды Неоптолем созвал на совет всех вождей и сказал им: «Сегодня ночью я видел во сне Ахилла. Он простирал ко мне руки и со слезами требовал оставить ему Поликсену. Я должен принести ее в жертву на могиле отца!» Агамемнон нахмурился и возразил: «Мы пролили достаточно крови, чтобы считать Ахилла отомщенным. Сын Пелея, как бы он не был велик, не имеет никаких прав на живых женщин!» Отказ царя сильно задел Неоптолема. Одиссей поспешил вмешаться в спор и прекратил ссору. «Могучий Атрид! – заметил он. – В то время, когда Ахилл был нам нужен, мы готовы были завалить его подарками! Неужели мы откажем ему теперь в такой малости, только потому, что он умер?» Другие вожди поддержали царя Итаки. Агамемнону пришлось уступить. На следующий день все греки сошлись к кургану Ахилла. Поликсена не позволила прикоснуться к себе ни одному прислужнику. Гордая и спокойная, как истинная царевна, она поднялась на вершину, сама обнажила грудь и без страха подставила ее под кинжал Неоптолема. Через мгновение ее горячая кровь обагрила могильную землю… Для несчастной Гекубы смерть дочери стала последним испытанием в ее многострадальной жизни. Она не перенесла этого удара, и вскоре скончалась. Из
всего большого семейства Приама в живых осталась одна Кассандра, доставшаяся при разделе добычи Агамемнону.

   Впрочем, боги уготовили жестокие испытания не одним только троянцам! Победителей-греков также ожидали впереди многочисленные беды. Не успела закончиться война, как между прежними союзниками стали возникать разногласия и ссоры. Начало им положили сами братья-Атриды. Менелаю не терпелось поскорее отправиться в путь, Агамемнон же всячески медлил с отплытием. «Мы не можем пускаться в плаванье, пока над нами тяготеет гнев Афины, – говорил он. – Надобно прежде богатыми жертвами смягчить богиню, чтобы она простила нам святотатство Аякса». Менелая сердили эти бесконечные отсрочки. «Пусть Аякс сам улаживает свои дела с богами, – воскликнул он. – Нас они не касаются». Многие герои были согласны с ним. И вот часть греков решила немедленно отправиться на родину, а другие остались с Агамемноном.

    Раньше других Троаду покинули Нестор, Диомед, Неоптолем, Идоменей, Филоктет, Менелай и Одиссей. Однако, последний сопровождал товарищей только до Тенедоса. Тут сын Лаэрта предложил спутникам направиться к берегам Фракии и напасть на земли киконов. Предприятие это обещало верный успех, но никто не захотел в нем участвовать. Одиссей двинулся в путь один, со своими двенадцатью кораблями. С этого момента начались его необычайные приключения, о которых будет подробно рассказано в своем месте. Остальные продолжали путь и без каких либо затруднений достигли Греции. Не повезло лишь одному Менелаю - ему пришлось изрядно постранствовать по свету, прежде чем он увидел милую Спарту!

   Нестор, всегда бывший образцом честности, осторожности, доброты, вежливости и почтительного отношения к богам, благополучно вернулся в Пилос, где счастливо дожил до смерти, ни с кем не воюя, и окруженный смелыми, разумными сыновьями. Никто из его соратников-царей, принимавших участие в Троянской войны, не мог похвастаться подобным счастьем - всем им довелось испытать жестокие превратности судьбы.

    Неоптолем, возвратившись в Грецию, хотел поначалу направиться во Фтию, но узнал, что его дед Пелей уже не правит в этой стране. Конец его долгому царствованию положили смуты и мятежи. Как только стало известно о смерти Ахилла, против старика выступили сыновья Акаста. В отместку за то, что он когда-то изгнал из Иолка их отца, они прогнали сына Эака из Фтии. Пелей бежал на остров Икос, лежавший у берегов Эвбеи, и здесь умер. Неоптолем не осмелился вступить в войну с Акастидами и решил поискать для себя новую родину. Сын Приама Гелен, вместе с ним оставивший Троаду, уговорил юношу плыть в страну молоссов, располагавшуюся к западу от Фессалии. Неоптолем последовал его совету и не просчитался! Высадившись на берег со своими мирмидонцами, он легко победил царя молоссов и завоевал все его владения. Затем Неоптолем женился на вдове Гектора Андромахе, которая родила ему сына Молосса. Управляя обширным царством, сын Ахилла вполне мог считать себя счастливым. Но беспокойный нрав увлек его к новым рискованным предприятиям, завершившимися для Неоптолема бесславным концом.

   Диомед, добравшись до родного Аргоса, не смог вновь утвердиться на престоле. Оказалось, что за время его долгого отсутствия огромную силу в городе набрал сын Эгиалея Кианипп. Провозгласив себя царем, он сумел убедить аргивян, что имеет несравнимо больше  прав на этот титул, чем сам Диомед. Ведь он являлся прямым потомком древних аргосских царей по мужской линии, в то время как сын Тидея – только по женской! «Я был слишком мал, когда погиб мой отец, - говорил Кианипп, - из-за этого меня оттеснили от власти. Но теперь я возмужал и готов с оружием в руках отстаивать свои права!» Пришлось Диомеду покинуть Арголиду и пуститься на поиски новой родины. Случилось так, что ветер отогнал его суда к берегам Италии. Эта страна чрезвычайно понравилась ахейцам. Они захотели остаться тут навсегда. Диомед поселился в области, которая носила название Давнии, женился на дочери здешнего царя и основал со своими спутниками город Брундизий.
 
    Нечто подобное приключилось с критским царем Идоменеем и царем Мелибеи Филоктетом. Жена Идоменея Меда, устав от многолетнего ожидания, вышла замуж за своего министра Левка. Тот захватил власть и не пустил на остров прежнего царя. Идоменей отправился странствовать по свету. В конце концов он осел со своими спутниками на юге Италии,  в области, носившей название Калабрия. Неподалеку поселился Филоктет, изгнанный из родного города восставшими подданными. Он основал на берегу  два города – Петелию и Кримиссу.

   Так сложилась судьба спутников Менелая. Теперь следует рассказать о тех греках, которые остались в Троаде вместе с Агамемноном. Принеся богатые жертвы Афине, но нисколько не смягчив ее гнева, они также отправились в путь и благополучно добрались до берегов Эвбеи. Здесь возле Герейского мыса на них обрушилась страшная буря. Множество кораблей погибло, разбившись о скалы. Корабль Аякса Оилида, бывшего, как уже говорилось, главным виновником этого ужасного несчастья, утонул, но сам он сумел таки добраться до берега. Произошло это, конечно, не по воле случая, а по желанию Посейдона, решившего помочь бедолаге. Но тут Аякс сам все испортил! Вместо того, чтобы смиренно поблагодарить богов за спасение, он воскликнул: «Смешно сказать! Сколько невинных людей пошло ко дну, а я спасся назло всем богам! Видать руки у них коротки, чтобы добраться до меня». Услыхав эти кощунственные слова, Посейдон в гневе ударил трезубцем по скале, на которой стоял локриец, и расколол ее на куски. Аякс вновь был увлечен в бушующую пучину, и на этот раз уже не смог выплыть на поверхность.

    Остальным царям тоже пришлось не сладко! Буря разметала  афинский флот и отнесла корабль Менестея к островку Мелос. Вообразив, что все его спутники погибли, он побоялся вернуться на родину и занял пустующий мелосский трон. Лишившись таким образом своего прежнего правителя, афиняне вспомнили о сыновьях Тесея. Царем был  провозглашен старший из них Демофонт.

   Сын Теламона Тевкр вернулся на Саламин, но не смог наследовать царскую власть после своего брата Аякса. Он отправился на Кипр, где основал город, названный в память о родном острове Саламином.

   Сам Агамемнон, с трудом избежавший бури, добрался до Микен. Однако, увы, тут его ждала совсем не та встреча, которой он заслуживал! Вместо славы и почета он обрел раннюю смерть от рук своей неверной жены Клитемнестры.

                25. Странствия Менелая

     Брат Агамемнона Менелай  пережил на обратном пути из-под Трои множество приключений и не раз был на волосок от гибели. Когда греческий флот огибал располагавшийся на востоке Аттики мыс Суний, умер кормчий царя Фронтис. Опечаленный Менелай, распрощавшись с Нестором и Диомедом, причалил к берегу, чтобы совершить погребальные обряды и почтить друга подобающей тризной. Исполнив все необходимое, он вновь пустился в дорогу. Вот показались уже берега Лаконики! Путешественники предвкушали скорое возвращение. Но их радость оказалась преждевременной. В тот момент, когда корабли огибали далеко выступавший в море мыс Малеи, на них внезапно налетела свирепая буря. Среди бела дня наступила кромешная темнота, засверкали молнии, по морю заходили огромные как горы волны. Сильный ветер погнал корабли прочь от Греции к берегам скалистого Крита. Здесь, неподалеку от Феста, все они разбились о прибрежные утесы.

   Сам Менелай чудом избежал смерти. Из множества кораблей, у него осталось всего пять. С ними он добрался до Кипра и прожил здесь некоторое время. Спутники и жена уговаривали царя пуститься в обратный путь, но он отказался. «Я не меньше вас тоскую по милой родине, - сказал он, - но подумайте сами: с чем мы вернемся домой? Все сокровища, захваченные нами под Троей погибли. Или после стольких трудов вы хотите провести остаток дней в бедности?». Лакедемоняне сознавали справедливость его слов и подавленно молчали. «Нам следует отложить возвращение, - продолжал Менелай, - и, закупив разных товаров в Финикии, отправиться с ними в Египет. Я слыхал, что страна эта чрезвычайно богата золотом. С выгодой сбыв там наш груз, мы не только вернем потерянное, но сможем еще обогатиться!»

   Греки признали его совет разумным. Около года они провели в Сидоне. Распродав остатки троянской добычи и приобретя то, что имело хороший спрос в Египте, Менелай пустился в новое плавание. Его суда вошли в устье Нила и поднялись вверх по реке к стовратным Фивам - тогдашней египетской столице. Роскошь и богатство, царившие тут, были изумительны! Здешний царь Полиб и его жена Алькандра узнали, что Менелай не обычный купец, но один из могущественных правителей Греции, и радушно приняли его в своем дворце. Мужественный сын Атрея пришелся по душе Полибу, а прекрасная Елена очень полюбилась Алькандре. Несколько лет они прожили у них в гостях, не зная ни в чем нужды и получив множество дорогих подарков. Тем временем их спутники вели успешную торговлю с египтянами. Наконец все было распродано. Загрузив свои корабли золотом, драгоценными камнями, слоновой костью, черным деревом, изумительными по красоте прозрачными тканями, дорогими благовониями и другими заморскими диковинками, Менелай двинулся в обратный путь. Теперь он был сказочно богат, и ему оставалось молить богов лишь об одном – чтобы они послали ему попутный ветер. Но как раз в этом ему и было отказано!

   Миновав устье Нила, греки вышли в открытое море и добрались до лежавшего у берегов Египта острова Фарос. Однако здесь им пришлось остановиться, поскольку сильный встречный ветер не давал продвинуться вперед. День проходил за днем, путники съели все свои припасы и с трудом кое-как перебивались рыбной ловлей, а погода все не менялась! Что же делать? Расстроенный Менелай бродил по пустынному берегу и однажды встретил у кромки воды незнакомую девушку. Это была Идофея, дочь морского старца Протея. «Не сладко тебе приходится на нашем острове, странник!» – заметила она. «Правду ты сказала богиня! – согласился Менелай. – Мои спутники вконец измаялись, да и сам я, признаться, в отчаянье! Какое-то божество не дает мне вернуться на родину и уже какой год держит вдали от милой Спарты. Скажи мне, кто из бессмертных затаил на  меня обиду?» – «Это мне не известно, отвечала Идофея. – Но каждый день из моря на этот берег является мой отец – вещий старец Протей. Ему ведомы все тайны моря. Если ты найдешь способ внезапно захватить его, то сумеешь узнать, все, что тебе нужно!» – «Разве мне по силам одолеть могучего бога?» – спросил  сын Атрея. «Сделай так, как я скажу, и добьешься своего, - пообещала морская дева. – Знай: когда солнце проходит половину своего пути, Протей поднимется из морских глубин и вместе с ним множество тюленей. Все они ложатся спать в просторной пещере неподалеку отсюда. Приходи завтра поутру с тремя сильными товарищами. Я покрою вас тюленьими шкурами, и отец примет вас за своих тюленей. Как только он заснет, вы дружно накиньтесь на него. Протей начнет жестоко рваться из рук, станет принимать различные образы, но вы, не робея, крепко его удерживайте, пока он вновь не обернется человеком. Тогда отпускайте старца и задавайте ему свой вопрос!»

    Ближе к вечеру Идофея вернулась обратно в море, а Менелай поспешил к своим кораблям, рассказал спутникам о том, что ему удалось узнать, и отобрал из их числа трех самых сильных. На следующее утро они вновь отправились на вчерашнее место. Богиня уже поджидала их с четырьмя тюленьими шкурами. Проводив греков в пещеру, она велела им лечь в отрытые в песке ямы и покрыла каждого его шкурой. А чтобы их не мучил нестерпимый смрад, исходивший от тюлений, она смазала им ноздри благоуханной амброзией. В полдень из моря поднялось множество тюленей и все улеглись спать друг подле друга. Следом явился сам Протей. Он пересчитал тюлений и, не заметив засады, задремал. Тогда по знаку Менелая греки разом набросились на него и вцепились со всех сторон. Что здесь началось! Сначала Протей превратился в огромного льва, потом в страшного дракона, а затем стал принимать образы пантеры, вепря, быстрого ручья и дерева. Но, поняв, что все его чародейство напрасно, старец в конце концов опять сделался человеком: «Ладно, Менелай! – сказал он. – Раз ты сумел так ловко меня перехитрить, можешь спросить о том. что тебя волнует». – «Ты и сам знаешь, Протей, что я поневоле оказался на твоем острове. – отвечал царь. - Поведай, кто из богов закрыл мне обратный путь и не пускает на родину?» – «Этот вопрос не трудный, и я охотно разрешу твое затруднение, - отозвался Протей. - Гневается на тебя ни кто иной как сам Зевс, а с ним вместе все олимпийские боги! Посуди: они послали вам редкую удачу, ибо, находясь в чужой стране, вы в течении многих лет не знали ни трудов, ни опасностей. Ты же, отправляясь в обратный путь, не почтил их гекатомбой! Придется вам воротиться в Египет и принести в жертву олимпийцам сто быков! Лишь тогда они пошлют попутный ветер!»

    Услышав ответ мудрого старца, Менелай глубоко вздохнул. Ведь ему совсем не хотелось возвращаться в Египет и откладывать свидание с родной землей. Однако идти против воли богов он не мог и потому сказал: «Все, что ты повелел, мы исполним, но поведай мне напоследок о моем брате – как идут у него дела?» – «Лучше тебе было не знать этого! – вздохнул Протей. – Но раз ты меня спросил, знай: брат твой давно  умерщвлен своей женой Клитемнестрой! Она убила его на пару с коварным Эгисфом, который властвует теперь в Микенах и владеет всеми царскими сокровищами!»  Нежданная весть повергла Менелая в страшное горе. Упав на землю, он горько зарыдал. «Не стоит так убиваться, сын Атрея, - заметил ему Протей. Слезами горю не поможешь! Лучше подумай, как самому возвратиться в отчизну. А мстителем за Агамемнона, не сегодня так завтра, выступит его юный сын Орест. Он сумеет с ним поквитаться, уж поверь мне!» Тут старец погрузился обратно в море, а Менелай с товарищами отправился к своим кораблям.

    На следующее утро греки вновь отправились в путь, достигли Египта и принесли в жертву богам сто больших быков. Они еще не успели закончить свой труд, как поднялся свежий попутный ветер. Он наполнил паруса кораблей, и те полетели по волнам, словно легкокрылые птицы. Вот, наконец, показалась Лаконика! Суда подошли к устью Эврота. Отсюда царь и царица быстро домчались на колеснице до Спарты. Услыхав об их возвращении, весь народ с радостными криками высыпал на улицы. Ведь со времен падения Трои прошло уже восемь лет, и мало кто надеялся увидеть Менелая и Елену живыми! Во дворце их встретила совсем взрослая красивая девушка – их дочь Гермиона. Она бросилась на грудь матери, а та, обнимая ее, прошептала: «Ни о ком, моя крошка, я так не скучала, как о тебе. Жестокая богиня помутила мне рассудок, а то бы я никогда тебя не оставила». Вокруг царило радостное оживление. Слуги вносили в комнаты привезенные из далекого Египта сокровища и шумно радовались богатству и могуществу их господина. Менелай и Елена поднялись на крышу дворца. Отсюда открывался прекрасный вид на живописные окрестности столицы. Со слезами на глазах Елена долго смотрела на знакомые ей с детства дорогие места. Потом она прижалась к мужу и сказала: «Мне потребовалось объехать множество стран, повидать тысячи людей и испытать бессчетные опасности, чтобы понять - для счастья мне нужны всего  только три вещи: ты, моя дочь и горячо любимая родина! Все остальное – лишь туман и бред! Такое чувство, словно я провела долгие годы в кошмарном сне и только теперь проснулась. Доброе утро, любимый! Мне хочется прожить еще много-много лет бок о бок с тобой, растить внуков и никогда больше не уезжать из Спарты!» – «Да будет так!» - воскликнул Менелай, потому что и сам он не желал для себя ничего иного!


               
Блистательная Эллада  http://www.proza.ru/2013/04/08/322