Здравствуйте, Анушаван!

I

Как Вы справедливо заметили, для меня Бог – это не предмет отвлеченных умозрений, а Величайшая Святыня, это – не абстрактный и безликий Абсолют, а и живой Бог, Которому мы молимся и Который обращается к нам со страниц Библии, Он – надмирная, совершенная и свободная Личность – единый Бог от вечности существующий в трех Лицах, а каждая Его Ипостась есть Любимый, Любящий и сама Любовь. Бог есть единосущная и нераздельная Святая Троица: Бог Отец есть источник Божества – безначальный корень, из Которого произрастают два таинственных и прекрасных цветка – Сын и Святой Дух; от Отца предвечно рождается Сын и предвечно исходит Святой Дух, Которые совечны, равночестны и единосущны Отцу, у Них – одна воля и сила, одна святость и благость, одна премудрость и один замысел о сотворенном мире. В пророческих книгах Библии сказано, что Господь восседает на престоле славы, перед Ним трепещут многоокие Херувимы и шестикрылые Серафимы, воспевающие Творца в молитвенных гимнах и песнопениях. Богословствовать о Боге надлежит с трепетом и благоговением, опираясь на Божественное Откровение, запечатленное в Священном Писании и Священном Предании. Когда люди рассуждают о Боге, то они зачастую забывают, что Бог есть Сущий и Непостижимый – в своем абсолютном совершенстве Он выше всех наших мыслей и понятий, Он – всемогущий Вседержитель и Владыка Ангелов, властвующий над жизнью и смертью, Он – Единственный и Предвечный и нет равных Ему, величие Его несравненно, а премудрость и могущество Божие не знают границ, перед лицом Его вся вселенная с ее мириадами звезд и галактик – не более чем песчинка, но Он – вечный, неизменный и бессмертный Дух, самобытный и ни в чем не нуждающийся, возжелал быть Творцом неба и земли, Он воззвал все из небытия и создал все сущее, с вечной и совершенной любовью Он промышляет о созданиях Своих, от Него великолепие звездного неба и красота белых лилий, воспетая в Евангелии, Он – сама Благость, Жизнь и Любовь, Он есть Бог всеведущий – от вечности знающий все, Он – Спаситель погибающих и единственная Надежда отчаявшихся, Утешитель страждущих и праведный Судия всех живых и мертвых.
Для преподобного Силуана Афонского и князя Мышкина Бог есть Любовь – Живой, Любимый и Любящий Бог, а человек, сотворенный по образу и подобию Божиему, призван к любви – в евангельской любви к Богу и ближним заключен весь смысл христианской жизни и вся суть заповедей. Как православный христианин я не могу согласиться с Вашими мыслями о том, что «любовь расслабляет», ведь любовь – величайшая духовная сила во всех мирах и во всех веках, она выше всех добродетелей и есть совокупность всех совершенств. Любовь есть единственный истинный путь Богопознания – без любви невозможно познать Истину, невозможно достичь единения с Богом и спасения. Я думаю, что Вы совершенно правы, когда говорите, что невозможно научиться любви без Бога – только сила Святого Духа, изливающаяся в сердца людей, научает нас евангельской любви и уподобляет нас Иисусу Христу. «Любовь от Бога», как сказал апостол Иоанн Богослов, а без Бога невозможно обрести любящее и милующее сердце. Если мы любим Бога, то живем по заповедям Его и через любовь к Нему научаемся любить всех ближних – прощаем обиды и молимся за всех, прозревая образ Божий в людях. Философ-рационалист Рене Декарт сказал: «Я мыслю, следовательно, существую». Но как православный философ я бы сказал иначе: «Я люблю, следовательно, существую». Весь смысл жизни и вся ее ценность заключены в любви, а воплощение Абсолютной Любви – это Сам Христос. Для Достоевского Христос есть высочайший нравственный идеал, Он – единственно верная проверка нашей совести, а все нам надлежит уподобиться Иисусу Христу и стать «христоликой личностью», как писал преподобный Иустин Попович, относящий к числу «христоликих героев» Достоевского и князя Льва Мышкина: «Сострадательный князь Мышкин до самозабвения страдает из-за грехов своих друзей и знакомых; с безграничным смирением он обходится со всеми». В лице князя Мышкина Достоевский изобразил «положительно прекрасного человека», он – русский романтик и идеалист, возвращающийся в загадочную и неведомую ему Россию из Швейцарии, он – романтик, бегущий с Запада, как Чайльд-Гарольд Байрона, он – славянофил, верящий в великое будущее России и критикующий католичество с его соблазнами и отступления от Истины Христовой, он – русский интеллигент, не знающий печальных реалий «русской жизни» с ее ужасами, которые он не сможет вынести, он – эпилептик, как и сам Достоевский, блестящий каллиграф и прозорливец, умеющий проникать своим взором в души людей, он – беззащитный праведник и «юродивый Христа ради», сталкивающийся с миром греха, наживы, похоти, лжи и взвинченных страстей, он – самый чуткий и самый уязвимый, возлюбивший сострадательной любовью измученную и оскорбленную Настасью Филипповну и пытающийся спасти ее, возлюбивший романтической любовью, как пушкинский «рыцарь бедный», Аглаю, рядом с которой он чувствовал себя блаженным и счастливым, в конечном счете, он – русский Дон Кихот. Всей душой рад, что Вы глубоко прочувствовали образ князя Мышкина в его экранизированной версии – в свое время и я смотрел превосходный сериал по роману «Идиот» Достоевского, как и фильм «Идиот» советского режиссера Пырьева с выдающимся актером Яковлевым в главной роли – до сих пор не могу забыть его пронзительного, сострадательного и грустного взора, словно вобравшего в себя тоску и грусть всех миров.
Для Вас музыка Моцарта и Бетховена стала встречей с Богом и «прикосновением к иным мирам», как говорил старец Зосима в романе «Братья Карамазовы» у Достоевского. В свое время Бетховен сказал, что музыка – это величайшее искусство и целое откровение, превосходящее мудрость философов и ученых. Выдающий русский философ Евгений Трубецкой, мученически пытавшийся разрешить проблему теодицеи, слушал Девятую симфонию Бетховена и ощутил, что возносится выше всего мира, выше всех звезд и скорбей – возносится душою к Богу – он испытал опыт соприкосновения с Божественным. Человек есть существо музыкальное, а музыка – это бесценный Божий дар. Господь дарует творческие таланты музыкантам и композиторам, которые призваны творить во славу Божию, но чтобы расслышать мелодию или аккорд, трогающие сердце, нужно иметь духовную чуткость, а это – нелегкая задача, ведь мы окружены гнетущим шумом нашей повседневной суетной жизни с ее неизбывными житейскими заботами, и подчас мы не слышим «звуков небес», довольствуясь лишь «песнями земли». Святитель Григорий Нисский возвышенно писал о том, что весь мир, сотворенный Богом, есть музыкальное произведение – «первообразная и истинная музыка», «складно и чудно сложенное песнопение». По словам святого Дионисия Ареопагита, Премудрость Божья «творит из всего единую симфонию и гармонию». Если диссонанс в величественной симфонии есть грех – изобретение падшего Люцифера, нарушившего первозданную гармонию, то сама гармония – от Бога, она порождена творческой силой Божественной Любви – той самой любви, что по изящному выражению итальянского поэта Данте «движет солнце и светила». Весь мир Божий таинственен и музыкален, о чем поведал в стихах русский поэт Тютчев:

Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.

Руслан Игнашкин   10.08.2023 08:34   Заявить о нарушении

II

Если говорить о Чехове, то он – не только великолепный стилист и драматург, тончайший психолог и талантливый писатель, но и глубокий мыслитель и исследователь души человеческой, равный Шекспиру и Достоевскому, ведь в своих пьесах «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры» и «Вишневый сад», равно как и в рассказах «Человек в футляре», «Попрыгунья», «Скучная история» и «Тоска» он задается вековечными философскими вопросами – о жизни и ее смысле, о смерти и ее неотвратимости, о счастье и о том, что значит быть человеком, он размышляет о добре и зле, мыслит не отвлеченно как Сократ, Платон и Аристотель, а образно и экзистенциально – в художественных образах и сценах раскрывая драму человеческого бытия. Все литературные персонажи Чехова философствуют, а его произведения наполнены именами философов и отсылками к их книгам – от Платона и Марка Аврелия до Шопенгауэра, от книги Екклесиаста до Шекспира и Достоевского, их тревожит вопрос о смысле жизни и ее высшей цели. Задаваясь вопросом о смысле жизни, чеховская Маша говорит: «Мне кажется, человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста... Жить и не знать, для чего журавли летят, для чего дети родятся, для чего звезды на небе...». На протяжении всей жизни в душе Чехова разворачивалась драматичная борьба веры и сомнений – не столь вулканическая как у Достоевского, скорее тихая и сокровенная, но не менее животрепещущая, ведь он сам писал в декабре 1901 года: «Нужно веровать в Бога, а если веры нет, то не занимать ее места шумихой, а искать, искать одиноко, один на один со своей совестью...». Обладая научным складом аналитической мысли, Чехов не был рационалистом и скептиком, как его порой хотят представить, он мучительно жаждал веры в Бога, бился над разгадкой жизни и смерти, но в то же время признавался в марте 1892 года в письме Леонтьеву-Щеглову, что с юных лет испытал религиозный надлом в вере – по причине принуждения и попрания его личной свободы: «Я получил в детстве религиозное образование и такое же воспитание – с церковным пением, с чтением Апостола и кафизм в церкви, с исправным посещением утрени, с обязанностью помогать в алтаре и звонить на колокольне. И что же? Когда я теперь вспоминаю о своем детстве, то оно представляется мне довольно мрачным; религии у меня теперь нет. Знаете, когда бывало, я и два моих брата среди церкви пели трио «Да исправится» или же «Архангельский глас», на нас все смотрели с умилением и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими каторжниками». Размышляя о вере и неверии, Чехов как-то обмолвился: «Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец». В прекрасной статье Б. М. Эйхенбаума очень тонко подмечено о Чехове: «Акафист – это скрытый пафос его творчества… Чехов нес на себе тяжелый крест эпигонства и мечтал об акафисте». Как русский писатель Чехов прекрасно чувствовал религиозную поэзию акафиста, что отразилось в лиризме его рассказа «Святой ночью». Известно, что Чехов с недоверием относился к «интеллигентскому богоискательству», но вместе с тем, он говорил: «До тех пор, человек будет сбиваться с направления, искать цель, быть неудовлетворенным, пока не поймет, не отыщет своего Бога. Жить во имя детей или человечества нельзя. И если нет Бога, то жить не для чего, надо погибнуть». Чехов тосковал и рвался к правде, мучился над важнейшими вопросами бытия, он написал великолепный монолог библейского царя Соломона и желал написать произведение по книге Екклесиаста, за что литературный критик А.В. Амфитеатров назвал его «русским Екклесиастом». По глубокомысленному суждению религиозного философа и богослова С.Н. Булгакова, Чехов не сатирик «сгущающий краски» и обличающий пороки людей, а певец мировой скорби, отсюда – неоспоримая правота Вашего замечания о том, что у Чехова рыдает вся Россия, а еще шире – все человечество. Вспомните надрывную речь дяди Вани – отчаянный крик его исстрадавшейся души, горький плач о потерянной жизни: «Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел... из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский... Я зарапортовался!». В чеховской повести «Скучная история» умный и уважаемый человек – профессор Николай Степанович осознает свою обреченность на смерть – он неизлечимо болен и жить ему остается не более полугода, а самое страшное, что перед лицом смерти его жизнь предстает мелочной, обыденной и неприглядной, лишенной вечного смысла.
Как художник Чехов наделен острым драматическим чутьем, а сцена для него – отражение жизни во всей ее полноте, ведь его герои не только объясняются в любви, мечтают и философствуют, но и живут самой обычной и неприметной жизнью – мастерски изображая «обычную жизнь» и пристально вглядываясь в ее реалии, он раскрывает трагизм и пошлость обывательского существования. В своих произведениях Чехов выступает как реалист, тонко подмечающий «трагизм мелочей жизни», как ироничный романтик, своим острым пером изобличающий пошлость – эту страшную язву, разъедающую души людей и общественную жизнь. С блеском остроумия и литературным изяществом, с беспощадной правдивостью Чехов обрисовал тоскливую картину мещанской обыденщины, но при этом он оставался лириком и христианским гуманистом – с тихой грустью и глубокой тоской вглядываясь в нашу жизнь, он видел усталые и больные, разочарованные и грустные человеческие лица, относясь к своим героям не только с иронией, но и с состраданием – «надо быть милосердным». Когда я читаю пьесы и рассказы Чехова – особенно «Дядю Ваню» и «Тоску», то ощущаю, как с их страниц веет поразительная жалость к людям, невыразимая грусть о жизни и сострадание ко всем тем, кому тяжело жить, а в надеждах на счастье и вере в иную жизнь, в мечте о небе в алмазах и о полноте жизни во всех ее возвышенных порывах мне видится тихое чаяние Царства Небесного, где не будет смерти и скорбей. Литературные герои Чехова ищут смысл жизни, они тоскуют и мечтают, разочаровываются и страдают – пошлая и суетная жизнь не оправдывает их надежд и разбивает их мечты, они мечутся и страшатся жизни и смерти – страшно, когда не можешь понять зачем живешь и что ожидает нас после смерти.

Руслан Игнашкин   10.08.2023 08:34   Заявить о нарушении

III

Я разделяю мысль Августина Блаженного о том, что именно люди с их свободной волей определяют свою историческую эпоху, ведь каждая эпоха – отражает духовное состояние людей и целых народов, их деяния, нравы и воззрения на мир. Мы живем в кризисную и переломную эпоху, проходим через «великий водораздел» истории, более грандиозный и значительный, чем переход от античности к Средним векам, на наших глазах решается вопрос о судьбе России и всего человечества – наше время есть время поиска смыслов, и здесь я согласен с А. Прохановым, писавшим: «Смыслы добываются не в мозговых штурмах политологов, не в дискуссионных клубах политиков. Смыслы добываются откровениями отдельных богооткровенных людей, которым вдруг открываются врата в те небесные сферы, где обитают смыслы. Смыслы – обитатели высоких лазурных пространств, которых достигает религиозное сознание мыслителей. Смыслы, как самородки, хранимые в глубинах небес». Видя, что Россия стоит на перепутье, я молюсь, чтобы она избрала верный путь – путь духовного и культурного возрождения, веруя, подобно А. Проханову, что «сила русской словесности, русской живописи, русской музыки, русского подвижничества вернут человеку возвышенные помыслы, честное служение, благородство устремлений и поступков». Но в мечте Проханова об идеальном государстве – о царстве справедливости на земле, «где нет насилия, гнета, тьмы, попирания сильным слабого, богатым бедного» и «побеждена смерть», я вижу мечтательный утопизм, соблазн ереси хилиазма и противоречие Священному Писанию, где сказано, что в мире, лежащем во зле, никогда не будет воздвигнуто царство счастья и правды, а всемирная история завершится не идиллической картиной всеобщего счастья, а царством Антихриста – «сына погибели», который будет выдавать себя за Мессию и создаст всемирную теократию, которая рухнет в момент второго пришествия Иисуса Христа во всей Его Божественной силе и славе. В последний день мира преобразится вселенная – будет новое небо и новая земля, воскреснут все усопшие, а живые преобразятся, совершится Страшный Суд и одни – дьявол и его аггелы, Антихрист и все нераскаянные грешники – пойдут в геенну огненную и тьму кромешную, а иные – все праведные и кающиеся, все верные Богу – воссияют в лучах Божественного Света и войдут в Царство Небесное. В фильме «Русская симфония» режиссер Константин Лопушанский – ученик А. Тарковского, опираясь на «Краткую повесть об Антихристе» В.С. Соловьева, художественные прозрения Ф.М. Достоевского и философские раздумья Н.А. Бердяева, сумел в драматичных образах и сценах – пусть и чрезмерно сюрреалистичных – не только передать душевные метания и тернистый путь русского интеллигента к Богу, но затронул страшную тайну «Антихристовой подмены» – мечта о царстве справедливости и всеобщего счастья на земле может обернуться царством Антихриста. С юношеских лет я ощущаю себя наследником великой русской духовной культуры – Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Достоевского, равно как – преподобного Сергия Радонежского и Андрея Рублева, святого Серафима Саровского и старца Силуана Афонского, я верю, что у премудрого Бога есть замысел о каждом человеке и народе – в том числе существует замысел и о России с ее исторической миссией, но Россия не должна затмевать в нашем сознании Царство Небесное, а «русскую мечту» нужно проверять Евангелием и испытывать правдой Божьей. Христос сказал, что царство Его не от мира сего – Он призвал нас не к созданию всемирной теократии – не к воздвижению очередной Вавилонской башни, а к жизни по Евангелию, к исканию Царства Небесного и правды его. Я прекрасно понимаю масштаб личности А. Проханова и значение его творчества, его скорбь о России и его горячую веру в «русскую мечту», сверкающую как комета в полуночном небе, но как православный христианин я вижу, что в его патетичных и поэтичных раздумьях образ «вечной и небесной России» подменил собой Царство Небесное. Когда я читаю талантливые и пылкие, но порой чрезмерно экзальтированные статьи Проханова с его мечтой о царстве справедливости и благоденствия на земле, то я задаюсь вопросом: не подменяет ли Проханов имперской «русской мечтой» христианское чаяние Царства Небесного, понимает ли он грозный смысл пророчеств Апокалипсиса? Скажу более определенно, Проханову и идеологам Изборского клуба нужна великая империя, а я прежде всего ищу Царство Небесное и правду его – мою душу никогда не прельстит блеск и величие земных царств.
На мой взгляд, Вы заблуждаетесь, утверждая, что русские религиозные философы, изгнанные из России в 1922 году на «философских пароходах», были не нужны перед лицом исторических испытаний, потрясших Россию в двадцатом веке, наоборот – они, равно как и самоотверженные священнослужители – например, священномученик Серафим Звездинский, были жизненно нужны России. Живя в современной России и не имея никаких жизненных перспектив, я ощущаю себя «лишним человеком», отверженным и обреченным, каковым чувствовал себя великий поэт Лермонтов в России девятнадцатого столетия, каковыми оказались русские религиозные мыслители во дни большевицкой власти. Великая историческая трагедия России заключается в том, что мы не научились ценить своих гениев – зачастую их начинают ценить лишь после того, как смерть оборвет их жизни. Но я рад, что могу общаться с Вами и рассуждать о Боге и искусстве, о Достоевском и Чехове, о святителя Иоанне Златоусте и преподобном Силуане Афонском, размышлять о России и ее культурно-исторической миссии, о духовном своеобразии русской культуры и грандиозной картине нашей великой, многострадальной, драматичной и более чем тысячелетней истории. Я понимаю боль Вашего сердца о судьбе России и разделяю Ваше горячее желание возрождения отечественной культуры – нам всем нужно научиться жить духовной жизнью, беречь душу от пошлости и цинизма, нам всем нужно устремлять душу ввысь к Богу через молитву, творчество и любовь.
Желаю Вам и Вашим близким – жене и дочери – здоровья и житейского благополучия, зоркости Вашим очам, мира Вашим душам и Божьего благословения во всех благих делах!

Руслан Игнашкин   10.08.2023 08:40   Заявить о нарушении