Рецензия на «Жизнь после смерти» (Светлана Бестужева-Лада)

"Поговорим о странностях любви, - написал гениальный А.С.Пушкин и добавил категорически, - Иного я не мыслю разговора…". Значит, "зри в корень", всё дело – в любви.
В.В.Маяковский, "лучший, талантливейший поэт" своей эпохи, обращался к Пушкину: "Я люблю Вас, но живого, а не мумию…".
А величайший гений всех времен и народов однажды начертал, как всегда мудро: "Любовь побеждает смерть".
Приведенные высказывания дают ключ к попытке автора реанимировать (виртуально) А.С.Пушкина. Нельзя не оценить смелость этой инициативы. Сразу же отметим талантливую завязку повести, её вязкую фабулу, неожиданные неувязки и довольно ожидаемую развязку.

Допустим, автора подвигла на сочинение мистической повести ЛЮБОВЬ к Поэту, желание продлить его творческую жизнь. Есть ли тут некая странность? Пожалуй, да. Любовь автора к Пушкину слишком требовательна. Поэт был далек от идеала еще в первой серии его жития. "Тоже моралист выискался!" – это мягкий упрек за всеядное отношение поэта к дамам. Светлана Игоревна далее отмечает "его позорный, трусливый отказ поехать в Петербург", когда Пушкин испугался зайца, что перебежал ему дорогу. "Как потом они (друзья поэта - ГФ) еще продолжали считать его «певцом свободы» - невероятно, немыслимо! Ведь он предал их, если называть вещи своими именами".

Возможно, автору более по душе Пушкин – "борец с самодержавием"? Тот Пушкин, что в оде "Вольность" в 1817 году написал, будто провидя бессудную казнь царской семьи ровно через век и один год:
"Самовластительный Злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу".

Нет, с фрондой было покончено! Пушкин во "второй жизни" представлен верным подданным "рыцаря монархии", едва ли не фаворитом Николая Первого, конформистом и даже единомышленником императора! Он ведет скучное существование, не влюбляется, не пишет стихи, не следит за литературной жизнью, за 40 лет еле вымучил 4 тома Российской истории (Н.М.Карамзин за вдвое меньший срок написал 12 томов)…

Конечно, перед автором повести стояла чрезвычайно трудная задача. Где взять конгениальные слова Пушкину для исторического труда во второй серии его жизни? Решение нашлось и оригинальное, и лукавое. Пушкин говорит словами, взятыми в кавычки, что совершенно правильно, потому что это – попробуйте догадаться – его собственные слова! Фразы взяты из кишиневской статьи 1822 года, которая при жизни Пушкина не публиковалась и поныне широкому читателю малоизвестна. Её условное название – "Заметки по русской истории 18-го века". Только отрывок из этой статьи, приведенный в повести, не поддерживает концепцию автора. Отрывок никак не получил бы одобрения императора Николая Павловича, напротив, вызвал бы страшную бурю, поскольку в нем было и ограничение самодержавия, и осуждение "сластолюбия хитрой женщины"- бабки Государя - Екатерины Второй. Император не разрешил публиковать даже невинные выписки Пушкина к истории Петра Великого. Но, в конце концов, Пушкин "за белых или за наших"?
- Он был уже выше политики, скорее всего, за просвещенную конституционную монархию…
Из необычных ляпов впечатляют "император Николай Александрович" и "горячая арабская кровь"…Страшно подумать, какой эффект эта кровь может произвести в 21 арабской стране!

Пушкин в конце реальной жизни сказал Данзасу: "Меня не испугаешь. Я жить не хочу!" Светлана Игоревна предположила, что поэт всё же осуществил бы одну свою мечту: "Мой идеал теперь – хозяйка,\\ Мои желания – покой…". "Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит…". Но покой, выходит, обернулся бы пустотой, кладбищенской тишиной. Автор показала, что унылая вторая серия жизни Пушкина была бы ему ни к чему. Однако концепция эта - ошибочна, она опровергается биографиями многих писателей, которые успешно творили до глубокой старости.

С пожеланиями успехов,

Г.Фридман   22.05.2011 10:11   •   Заявить о нарушении