***Л. А. Краснопольский Освобождение Новониколаевска от белых Л. А. КРАСНОПОЛЬСКИЙ — бывший военный комиссар 4-й Вяземской артиллерийской батареи 27-й Омской стрелковой дивизии 5-й Красной Армии. Участвовал в освобождении Сибири (в том числе Новониколаевска) от колчаковцев и интервентов в 1919–1920 гг. В настоящее время пенсионер.
Мне, как военному комиссару 4-й Вяземской батареи 27-й Омской дивизии, приходилось часто разговаривать с бойцами, и, помнится, впечатление от этих бесед оставалось всегда одно: люди рвутся вперед, уверенные в окончательной победе. В батарее еще оставалось много ветеранов, которые хорошо помнили тяжелые бои в междуречье Тобола и Ишима весной 1919 года. Красноармейцы знали обстановку на фронте не только на своем участке, но и у соседей. В курсе событий нас держали армейские газеты «Красный стрелок», а также «Солдатский вестник». 27-я Омская дивизия наступала вдоль Сибирской железной дороги прямо на Новосибирск (Новониколаевск), слева от нас на Томск продвигалась 30-я Иркутская дивизия, справа — 35-я Сибирская. Это были вполне надежные соседи, испытанные уже в совместных боях. 35-й дивизией командовал бывший командир одной из наших бригад К. А. Нейман, а 30-й — А. Я. Лапин, бывший командир нашей бригады, 26-й Златоустовской дивизии. Нейман воевал с нами от самой Казани, был отважным, инициативным командиром. Он принимал участие в освобождении Уфы зимой 1918 г. и Златоуста — летом 1919 г. Лапина мы знали по челябинским боям, его 3-я бригада не раз нас выручала. Пожалуй, это был самый молодой начальник дивизии — ему тогда едва исполнилось 20 лет. В 30-й дивизии служил тогда бывший каргапольский драгун, а ныне маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Наш командный состав был также известен каждому бойцу. О командире дивизии Блажевиче мы много слышали еще в 1918 году, когда он командовал лучшим в дивизии 242-м Волжским полком, а затем — 3-й бригадой. Будучи помощником начальника дивизии, Блажевич организовывал переход через Урал, принимал участие в освобождении Омска. Бывший подполковник царской армии, он с первых дней революции безоговорочно встал на ее сторону и честно сражался за революцию. С виду несколько суровый, Блажевич обладал сильной волей и был популярен в массах своей справедливостью: «Тверд и справедлив, требователен и отзывчив», — говорили о нем бойцы. Не меньшей любовью бойцов пользовался и комиссар дивизии старый партиец из подпольщиков А. П. Кучин, один из руководителей Уфимской большевистской организации, еще юношей участвовавший в революции 1905 года. Огромный опыт партийной работы, теснейшая связь с бойцами делали его авторитет среди красноармейцев непререкаемым. Вот такие руководители вели бойцов трех наших дивизий на Новониколаевск. Нам пришлось преследовать остатки 2-й армии Войцеховского и 3-й армии Каппеля. Каппелевцев мы знали еще по Казани, а «войцеховчиков» — по Челябинску. До нас доходили слухи, что к Томску вышла 1-я армия Пепеляева. Всех этих «китов» колчаковского войска мне пришлось увидеть при любопытных обстоятельствах. Как-то мы заняли одно село недалеко от Татарска. Я с разведчиками батареи остановился на ночлег у церковного старосты. Как водится, отогревшись, сели чаевничать. На стене я заметил три лубочных портрета, подошел полюбопытствовать. Гляжу — в полной славе и во всех регалиях Каппель, Войцеховский и Пепеляев. Ну, посмотрел — и к столу. Но хозяина мое любопытство, видимо, встревожило. Он незаметно вылез из-за стола, подошел к стене, на которой висели портреты, прислонился к ней и начал потихоньку, по-за спиной, срывать генералов с гвоздиков. Этот нехитрый маневр заметил наш батарейный весельчак Петя Суздальцев. — Папаша! Ты зачем там генералов трогаешь? Нехай на стенке повисят, мы их в Новониколаевске на фонарях повесим, как они наших вешали. В районе Омска пришлось задержаться на несколько дней. Нам, артиллеристам, надо было ставить орудие на сани: на колесах по снегу двигаться стало уже невозможно. За это время белые успели оторваться от нас, и мы догнали их только 19 ноября. 3-я бригада шла с первой линии вдоль железной дороги, непрерывно преследуя белых. На подходах к Татарску пришлось выдержать серьезный бой с белыми, которых поддерживали два бронепоезда. С одним из них померилась силами и наша Вяземская батарея. Мы заняли огневую позицию недалеко от железной дороги в перелеске. Голые ветки берез, конечно, были плохой маскировкой, но все же кое-как перелесок нас укрывал. Подход поезда был замечен издалека: его выдавал пар, отчетливо видный в сухом морозном воздухе. Мы не открывали огня, желая подпустить белый бронепоезд поближе. Командир батареи Гордеев разделил огонь батареи: один взвод вел огонь по бронепоезду, другой — фугасными снарядами по железнодорожному полотну, сзади него. Этот маневр огнем принес хороший результат. Белый бронепоезд принял бой с нашим взводом. Но как только белые заметили, что другой взвод накрыл у них в тылу железнодорожное полотно, — бронепоезд пустился наутек: белые побоялись оказаться в ловушке, если бы нам удалось разбить рельсовый путь. Татарск мы заняли без боя 23 ноября. По нараставшему сопротивлению белых чувствовалось, что они попытаются нас остановить. А карта подсказывала место, где можно было ожидать серьезного столкновения. Командовавший тогда 3-й бригадой Р. И. Сокк еще в Калачинске, постукивая пальцем по карте, пророчил: — Вот попомните мое слово: встретят нас колчаковцы где-нибудь у Барабинска огнем. В самом деле, узкое дефиле между озером Чаны и Васюганьем представляло удобный рубеж для обороны. Здесь именно, на узком участке ст. Тебисская — Юрты Тебисские, и встретили нас 29 ноября колчаковцы. Белое командование стянуло сюда свежие силы — отборную егерскую дивизию и морскую пехоту. Эти части в основном были укомплектованы кулацкими сынками, а морская пехота — юнкерами и гардемаринами военно-морских училищ, сбежавшимися к Колчаку еще в 1918 году. Колчак берег «морскую гвардию» до последнего момента. «Последний момент» настал — и в бой пошли самые отпетые колчаковские головорезы. Дрались они отчаянно, понимая, что для них возврата назад уже нет. Наши полки, шедшие в наступление на колчаковскую гвардию, отличались необыкновенным мужеством, твердой революционной дисциплиной. Полки 3-й бригады: 241-й крестьянский, в свое время сформированный на Волге из крестьянских партизанских отрядов и добровольцев — членов комитетов бедноты, 242-й Волжский и основном состоял из московских красногвардейцев Замоскворецкого района, 243-й Петроградский — из питерских печатников, этот полк у нас так и звали: «полк питерских печатников». Боевые традиции сражений на Волге, на Урале, под Челябинском были живы в этих полках. Завязался горячий шестичасовой бой. Обычно колчаковцы редко принимали штыковой удар — показывали спину. Здесь они сами не раз ходили в штыки. В этом бою произошел редкий в боевой практике случай: нашей батарее привелось бить по боевой артиллерии прямой наводкой. Дело обстояло так. Лихой атакой петроградцы захватили Юрты Тебисские. Наша батарея, как обычно, сопровождала свою пехоту «огнем и полозьями» (мы уже успели поставить орудия на сани). Мы с командиром батареи, ткачом Иваном Гордеевым, прискакали на окраину деревни и обмерли: прямо перед нами стояла тоже вырвавшаяся вперед белая батарея и вела беглый огонь по наступавшим с запада цепям волжцев. Сломя голову, полетел наш разведчик к пушкам с приказанием немедленно, на полном ходу, выйти на окраину деревни. Мы не стали дожидаться подхода всех орудий. Как только показалась первая пушка, которую вел орудийный начальник, вяземский бараночник Ляхов, мы сразу же развернули орудие и открыли огонь прямой наводкой по белой батарее. Промахнуться было просто невозможно — и на белогвардейской батарее поднялась паника: номера начали разбегаться кто куда, рубили постромки, вскакивали на коней и удирали. А мы им вслед били и били. Разведчики не выдержали, поскакали на батарею, захватили несколько не успевших бежать беляков. Пленные рассказывали, что первым же снарядом был убит командир батареи и выведен из строя весь расчет правофлангового орудия. Огонь оказался настолько неожиданным, что на батарее поднялась паника, и ее захватила не пехота, а батарея же. Пехотинцы потом любовно подшучивали над нами: — А мы и не знали, что вы тоже в атаку ходить умеете, думали, что вы только сметану по хатам кушаете… В этом бою участвовал и комиссар нашего артиллерийского дивизиона латыш Барбар, появившийся на батарее в самый горячий момент. До своего ухода в дивизион он был комиссаром Вяземской батареи, и я именно от него принимал батарею в Петропавловске. — Понимаешь, — говорил он мне, — не мог усидеть в штабе, ведь дерутся мои ребята, с ними шел от самой Казани… Его присутствие подняло дух красноармейцев, и подчеркивало значение боя: раз сам комиссар дивизиона на батарее, значит, дело не шуточное. У нас в батарее бойцы в подавляющем большинстве являлись старыми артиллеристами. Естественно, что захваченные у белых новенькие пушки вызвали самый живейший интерес. Но, к сожалению, они оказались английскими, с нарезом прицела в ярдах и незнакомыми по системе. Правда, мы быстро нашлись: заставили пленных, пока еще тех не отправили в штаб полка, показать нам хотя бы наскоро, что к чему. Помню, интерес вызвала упаковка снарядов: не в лотках, как у нас, а в плетенных из прутьев на каждый снаряд футлярах. — Непрактично, — резюмировал общее впечатление орудийный техник. Ожесточенность сопротивления белогвардейцев объяснялась не только специальным подбором личного состава частей, дравшихся у ст. Тебисской, дело было и в том, что у них в тылу — от ст. Каргата и до самого Новониколаевска стояли десятки эшелонов, застывших без топлива. 3-я бригада наступала вдоль железной дороги. Батарея двигалась по тракту, шедшему безотрывно от нее. Нескончаемая лента перемешанных между собой теплушек, платформ, товарных и классных вагонов — все это наглядно показывало развал колчаковского режима. Вот платформы, груженные новенькими английскими пушками, на которых застыла еще заводская смазка. Дальше — вагон со снарядами, патронами, винтовками. Еще дальше украденные колчаковцами с уральских заводов станки. А там пошли вагоны с крупой, сахаром, мукой, готовым платьем, мехами, валенками, мебелью и колчаковскими деньгами… Наблюдались и страшные вещи. Подъезжаю к распахнутой настежь теплушке, заглядываю: вокруг давно погасшей печки скрючились трупы целой семьи — закоченели от мороза. Вот мчится навстречу наш разведчик, аж побелел с лица. — Ты куда так торопишься? — Товарищ военком, только я открыл дверь, а он как ударит меня по лицу… — Кто он? — Мертвец. — Какой мертвец, говори толком… Оказывается, вся теплушка набита трупами мертвых колчаковцев: куда собиралось колчаковское начальство увозить трупы, кто его знает. Открыл наш разведчик дверь, застывшая рука белого солдата высвободилась и стукнула бойца по лицу. Но были случаи и комические. Подходим мы, кажется, к Чулыму. Вечерело. Видим, плетется по дороге крестьянин с огромным мешком за плечами. Увидел, что мы на конях, взмолился: — Товарищи, дозвольте с вами подъехать, мне бы только вещички положить… — Какие вещички? — Да колчаковцы угнали меня в подводы, конь подох, так вот пешком иду домой, хомут там несу, седелку, кое-что из домашности… — Валяй, клади. Добрались до деревни, на отдых по знакомству завернули к этому попутчику. Втащил хозяин свой мешок в избу. — Ну, кажи, хозяин, какой такой твой хомут? Что-то больно тяжелый… Вытряхнул хозяин из мешка одну пачку: кажется, теплое белье. Развязал — солдатские набрюшники — такие стеганые куски фланели с завязками, которые Колчак выдавал своим солдатам, чтобы они не простужали животы, лежа на снегу в цепи. Тащит вторую связку — набрюшники. Третью - тоже набрюшники… Только на самом дне нашлась одна-единственная пара новеньких солдатских американских ботинок. Красноармейцы хохотали так, что пламя жировика колыхалось, а хозяин отчаянно ругался: — Черт бы взял этих колчаковцев, десять верст эту дрянь тащил, умаялся… — Не жадничай, хозяин, не тащи чужого. Быстрыми темпами мы приблизились к Новониколаевску. Бои шли за железнодорожные станции и населенные пункты. Стояла суровая сибирская зима с морозами, метелями и буранами. Хотя сибирские старожилы и говорили, что «зима нынче мягкая», но сибирский мороз есть мороз. Командовавший тогда 5-й армией Г. X. Эйхе поставил задачу: 27-й дивизии 16 ноября овладеть Новониколаевском, 30-й выйти к ст. Пузыревой через Колывань, 35-й занять с. Медведское. Начальник дивизии И. Ф. Блажевич решил сократить эти сроки, чтобы не дать колчаковцам опомниться от тебисского разгрома. Способность дивизии к быстрым маршам уже проверялась не раз, кроме того, люди испытаны в боях, их командиры опытны в военном деле. Командир 3-й бригады Р. И. Сокк служил в дивизии с 1918 года, славился горячностью и дерзостью в бою. Командир 1-й бригады В. А. Степанов — человек большой отваги, настойчивый и упорный. Командир 2-й бригады И. Д. Гусев долгое время командовал у нас же полком и отличался невозмутимым хладнокровием. В других полках имелись тоже замечательные люди. В 1-й бригаде были 235-й Невельский, 236-й Оршанский и 237-й Минский толки. Минский полк являлся по существу первым регулярным полком Красной Армии: он формировался прапорщиком-большевиком Ремневым еще летом 1917 года в минской тюрьме, куда Керенский сажал солдат-большевиков и сочувствующих им со всего Западного фронта. Освобожденные из тюрьмы 25 октября заключенные солдаты сразу же выступили как организованная боевая единица. Полк участвовал в ликвидации духонинской ставки в Могилеве, вел бои с гайдамаками в Киеве, бил белочехов в Пензе и Сызрани, под Казанью и на Урале. Во 2-ю бригаду входили 238-й Брянский, 239-й Курский и 240-й Тверской полки — полки, отбившие 10 сентября 1918 года Казань от белочехов и белогвардейцев. Между прочим, в период новониколаевской операции в 240-м Тверском полку у И. Н. Хабарова инструктором пулеметной команды служил теперешний Министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский. Обычно боевой порядок дивизии строился у нас на Восточном фронте так, что две бригады держались на линии фронта, а третья шла за ними в качестве дивизионного резерва. Такой же порядок соблюдался и в бригадах: два полка в первой линии, а третий в бригадном резерве. Так как бригады и полки «ходили» в резерве поочередно, то они могли передохнуть и «освежиться». Хуже приходилось нам, артиллеристам. Наши артиллерийские дивизионы оказались недоукомплектованными: вместо трех батарей в них находилось всего по две. Таким образом, отдыхать в резерве удавалось реже, чем пехоте. Когда же бригада шла в первой линии, батареи передавались от одного полка к другому и не имели возможности «перевести дух». Но это красноармейцев не смущало: бой так бой. Во время крупных операций обычный порядок менялся — в переднюю линию выводились все три бригады. Участки бригад сокращались, а насыщенность их войсками увеличивалась — пробивная сила дивизии возрастала. Это позволяло нам создать в нужном месте необходимый перевес сил. Так было и с новониколаевской операцией. До Новониколаевска оставалось 125 верст. Начальник дивизии Блажевич решил покрыть это расстояние в три дня, то есть делать в сутки по 40–45 верст. Такой темп движения был очень высоким. Теперь, конечно, когда вся армия у нас передвигается на автомашинах, пройти в сутки 40–50 километров не проблема. А тогда единственным средством передвижения служили солдатские ноги да «моторы в 1 HP», то есть безответные сибирские лошадки: невзрачные на вид, мохнатые, низкорослые, но чрезвычайно выносливые. Наш ветеринарный фельдшер вполне серьезно уверял, что у сибирских коней «двойное дыхание» — объем легких больше, чем у «расейских» лошадей. 3-й бригаде, с которой шла наша батарея, было приказано 13 декабря занять Новониколаевск; 1-й бригаде — выйти на линию Нижняя Ельцовка — Березовка, 2-й бригаде, шедшей в резерве, — выдвинуться левее и выйти на линию Жеребцово — Локтинская. Простой взгляд на карту раскрывает практический смысл приказа: для проведения такой крупной операции, как освобождение Новониколаевска, вводятся в дело все силы дивизии с тем, чтобы после ее завершения перейти снова к обычному порядку — две бригады в первой линии Нижняя Ельцовка — Локтинская, а наша 3-я бригада, которой приказывалось решать главную задачу, переходила в Новониколаевске в резерв. В ночь на 11 декабря 3-я-бригада взяла ст. Дупленскую, захватив более 500 пленных, 20 пушек, более 30 паровозов и до 1000 вагонов. К Дупленской мы подошли ночью и начали с того, что открыли сильный артиллерийский огонь по поселку. Били шрапнелью на высоких разрывах, чтобы не вызвать в селе пожаров. В селе у колчаковцев началась паника. Пехота атаковала село, а конные разведчики всех трех полков бригады пошли на захват станции. Мы с командиром батареи увязались за разведчиками — на батарее вполне управлялся помощник командира старый фейерверкер конной артиллерии поляк Корженевский, опытный артиллерист. На станции горели подожженные отступающими колчаковцами эшелоны. Потрясающее зрелище представлял зажатый между двумя пылавшими эшелонами с обмундированием и сеном горевший колчаковский санитарный поезд: в нем горели и люди. Как выяснилось, поджег его колчаковский поп — духовник поезда. Мы с командиром вскочили на перрон и наткнулись на любопытную сцену. Вид у нас обоих был внушительный: косматые папахи, барнаульские полушубки, шашки наголо, наганы, по паре гранат на поясе. А тут, на перроне, сидит на чемодане закутанная в платки женщина, а рядом — какая-то мужская фигура. Пригляделись — офицер: на плечах светлеют полоски погон. — Бросай оружие! Айда в поселок, в крайнюю хату. Там явишься к коменданту полка. А туда уже от станции брели понурые фигуры колчаковцев — без оружия и без конвоиров. Для них война была уже кончена. И вот, бывают же в жизни случаи! Уже под Минусинском весной 1920 года я встретил в одном из полков нашей 2-й бригады этого самого взятого на Дупленской колчаковца в качестве командира взвода. Его после проверки в тыловых органах послали в дивизию заслуживать доверие боевой работой, что он и сделал уже на Западном фронте, воюя вместе с нами против белополяков. На другой день, 12 ноября, бригада уже дралась на улицах Казакова, где действовал 243-й Петроградский полк Н. М. Уварова. Здесь тоже взяли несколько сот пленных и 3 пушки. Горячий бой разгорелся на ст. Коченево, где 242-й Волжский полк С. С. Вострецова встретился снова с колчаковскими егерями. Ожесточенные схватки кипели на улицах поселка. Нашей батарее, которую послали на поддержку пехоты, пришлось бить вдоль улицы прямой наводкой. Особенно трудно было взять вокзал, где засели белогвардейцы. Укрывшись за стенами, они били на выбор, а их пулеметы не давали подойти к зданию. Пришлось пустить в дело пушки, развалить угол здания — лишь тогда они начали выбегать с поднятыми руками. К утру 13 декабря в Коченево подтянулась резервная 2-я бригада и развернулась влево, на Крохалевское направление. С рассветом 13 декабря вся дивизия двинулась вперед. К вечеру этого же дня 3-я бригада Сокка, совершив глубокий обход с северо-запада, вошла в город. Боевой пыл колчаковцев значительно остыл, и они оказывали слабое сопротивление. Правда, при встречах с нами вспыхивали короткие перестрелки, но скоро затихли: колчаковцы бросали оружие. Серьезную стычку пришлось иметь только батальону волжцев под командой Андерсона у железнодорожного моста, который белые пытались взорвать. Смелая атака волжцев спасла мост. Нам, артиллеристам, не пришлось даже и пострелять: мы просто въехали в город. 14 декабря Новосибирск стал снова советским. Больше 30 тысяч солдат и около 2 тысяч офицеров, штабы 2-й и 3-й колчаковских армий почти в полном составе остались в городе безоружными в качестве пленных. Захваченные нами трофеи трудно и подсчитать: более 200 орудий, в том числе вся тяжелая артиллерия Колчака, 2 бронепоезда, 5 броневиков, около 1000 пулеметов, более 50000 винтовок, 5 миллионов патронов и 3 миллиона снарядов. Были также захвачены все интендантские артиллерийские и инженерные склады фронта, огромное количество разного имущества. К большой радости, досталось нам и значительное количество медикаментов. Эти трофеи для нас представляли огромную ценность: начиналась эпидемия сыпного тифа, оставленная колчаковцами. Характернейшую, прямо-таки символическую, сцену пришлось мне видеть на Новониколаевском железнодорожном узле. В распахнутой настежь теплушке, на целой горе ценных бумаг, высится фигура нашего красноармейца в валенках, полушубке, папахе и с винтовкой. Это — теплушка из эшелона с фондами колчаковского министерства финансов. Красноармеец, согнувшись, перебирает разноцветные акции и облигации — лианозовские, манташевские, волжско-камские: буквально миллионы попирает своими валенками! — Ты что тут делаешь, товарищ? — А вот гляжу, не попадется ли тут какой завалящей газетки на самокрутку. Вот каков был символический финал крушения колчаковского режима: миллионные фонды в одну ночь превратились в груду разноцветных бумажек, не стоящих больше ни гроша. В тот же день, 14 декабря, 1-я бригада нашей дивизии уже занимала линию Нижняя Ельцовка — Березовка, а 2-я — линию Жеребцово — Локтинская. 3-я бригада остановилась в Новониколаевске, выйдя в дивизионный резерв. Приказ начальника дивизии бойцы выполнили в точности и в срок. Колчак и на этот раз успел удрать, предусмотрительно, как и в Омске, прихватив с собой эшелон с награбленным золотом. Как-никак, а 29 вагонов золота и 7 вагонов серебра представляли солидный капитал. Но Колчак ехал на восток уже навстречу своей гибели. В Иркутске его ждало восстание трудящихся, суд и расстрел. Последнюю серьезную попытку сдержать наступление колчаковцы сделали на ст. Тайга. Они хотели прикрыть беспорядочное бегство колчаковского воинства и дать возможность остаткам разгромленной в Томске пепеляевской армии выйти на железнодорожную магистраль. Здесь 1 и 2-й бригадам пришлось столкнуться с дивизией белополяков полковника Рымши и Боткинской дивизией из калпелевского корпуса. Эта дивизия, как и Ижевская, представляла в армии Колчака весьма своеобразное явление. Начало ее было положено на Боткинском заводе в 1918 году, когда эсерам удалось увлечь отсталую часть рабочих и поднять их на защиту Учредительного собрания. Дело в том, что Боткинские казенные заводы находились в несколько особом положении, рабочие обеспечивались лучше, чем на других уральских заводах. Многие из них имели крупные земельные наделы, сдававшиеся часто в аренду окрестным малоземельным крестьянам. Царская администрация, состоявшая почти целиком из бывших офицеров, старательно удаляла с заводов мало-мальски ненадежных в политическом отношении рабочих, заменяя их покорными и малосознательными людьми. За время войны кадровый состав рабочих сильно изменился — сюда нахлынули кулацкие сынки, спасавшиеся от мобилизации на фронт. Нельзя также забывать и того, что в момент восстания летом 1918 года большевики Боткинской партийной организации были почти поголовно мобилизованы в Красную Армию. Вот почему некоторая часть рабочих ушла к белым. В ходе боев воткинское ядро дивизии таяло, но в нее вливались на пополнение колчаковские головорезы, запятнанные тяжкими преступлениями перед революцией. Уцелевшие в дивизии воткинцы тоже понимали, что за измену рабочему классу им не простят. Поэтому Боткинская дивизия дралась с отчаянием обреченных. Бои за ст. Тайга (ст. Тайга Томской железной дороги, на территории Кемеровской области) длились два дня — 22 и 23 декабря — и носили ожесточенный характер. Руководил ими только что назначенный начальник нашей дивизии В. К. Путна — человек большой воли, широкой инициативы, недюжинного таланта. В дивизии его хорошо знали и как боевого командира славного 228-го Карельского полка. Бои за Тайгу были горячие и упорные. Вспоминая о них, теперешний Министр обороны СССР Маршал Советского Союза, а тогда пулеметный инструктор 240-го Тверского полка, Р. Я. Малиновский говорит: «Жарковато было под станцией Тайга — там нам пришлось серьезно подраться». Тайгу освободили 23 декабря, а 28 декабря дивизия заняла Мариинск (Мариинск входит в Кемеровскую область), в районе которого она и остановилась, будучи выведена в армейский резерв. Дальнейшее преследование колчаковцев было передано 30-й и 35-й дивизиям. Преследуя колчаковцев, мы выполняли не только боевую работу. Приходилось попутно вести и большую политическую и организационную работу, помогать оформлению органов Советской власти на освобождаемой территории. Правда, мы, политработники боевых частей, поневоле ограничивались только митингами и беседами с крестьянами. Но комиссары тыловых частей и особенно политотдел дивизии, имевшие в своем распоряжении больше времени, брались за работу основательно: создавали сельские и волостные революционные комитеты, организовывали деревенскую бедноту, а кое-где и прямо проводили выборы в Совет. В политотделе существовала так называемая «крестсекция» — крестьянская секция, главной задачей которой и было работать с населением. Правда, опыта не всегда хватало. Помню, когда мы уже свернули от Тайги к югу и фактически вышли из боя, на место стоянки нашей батареи приехал инструктор крестсекции. Собрал я крестьянский сход, открыл собрание и дал слово инструктору. Тот вытащил довольно большие печатные тезисы и от слова до слова прочел их крестьянам. Так как этот документ предназначался для политработников, то в нем содержались и методические указания. Инструктор читал все подряд, и у него получилось: Если крестьяне будут спрашивать о земле, отвечать так-то… Если крестьяне будут спрашивать о церкви, отвечать так-то… Политотдел обильно снабжал нас такими тезисами — и своими, и армейскими, напечатанными в типографии и на пишущей машинке — на самые разнообразные темы. Политической работой в дивизии руководил ее военный комиссар А. П. Кучкин. Он прекрасно понимал значение печатного слова в агитации и пропаганде. Бывая в частях, он всегда расспрашивал, регулярно ли мы получаем литературу, как часто проводим «громкочтение газет», как используем присылаемые тезисы. Был и еще один — чисто походный — способ политработы: передача наиболее важной политической информации из политотдела комиссару бригады, а от него комиссарам частей. Ночью, когда боевая работа связи ослабевала, начиналась информация о наших успехах на фронте, о боевых действиях на других фронтах, о наиболее важных фактах из жизни страны. Такая информация была, конечно, предельно короткой, но от этого ее действенность не уменьшалась. Зимняя стоянка в районе Мариинска оказалась для нас очень тяжелой: в частях вспыхнула жесточайшая эпидемия сыпного тифа. Сыпнотифозные заболевания начались еще в Омске. Когда же мы перевалили за Обь — эпидемия разразилась со всей силой. Колчаковцы, отходя, бросали на произвол судьбы огромное число своих сыпнотифозных больных, не имевших сил двигаться. Помню, когда мы заняли Тайгу, я с командиром батареи зашел на вокзал, погреться чайком в буфете. На полу лежали тифозные больные вперемежку с уже умершими. Больные стонали, бредили, просили лить. Хоронить умерших просто было невозможно — их жгли. В Мариинске я видел такой страшный костер. Клали ряд бревен, потом ряд трупов, потом опять ряд бревен — и так до конца, обливали керосином и зажигали. Даже теперь вспомнить об этом страшно. Тиф косил людей беспощадно. Однажды мне пришлось одновременно выполнять обязанности военного комиссара, командира и начальника хозяйственной части батареи, да еще с помощью ветеринарного фельдшера лечить больных красноармейцев: комбат, начхоз и лекпом в это время лежали в жесточайшем тифу. Эпидемию удалось остановить только к весне 1920 года, когда наша дивизия перешла в Минусинский уезд, где сразу получила крупное пополнение за счет молодых бойцов — не старше 35 лет — из партизанской армии Кравченко и Щетинкина. Восточный поход дивизии закончился. Тогда, сорок лет назад, мы не занимались глубоким анализом событий, не задумывались над тем, как и почему огромная хорошо вооруженная, отлично снабженная армия Колчака так быстро рассыпалась под нашими ударами. Думать об этом не приходилось — мы дрались. Сейчас причины стали для нас вполне ясны. Главной из них была высокая политическая сознательность наших бойцов, знавших, за что и почему они воюют. А высокую сознательность несла в красноармейскую массу наша Коммунистическая партия. Коммунистов у нас в дивизии по тем временам было много — более 600 человек. В нашей батарее партийная ячейка состояла из 11 бойцов и командиров — именно они являлись цементом, связывающим весь коллектив. Партия сделала Красную Армию непобедимой. Коммунистическая партия создала неразрывный союз рабочих и трудящихся крестьян, который и сейчас является опорой Советского государства. На своем горьком опыте крестьяне тогда убедились в том, что только рабочий класс может защитить их от эксплуатации богачей. Весь трудовой народ поддерживал Красную Армию. Наша дивизия пришла в Новониколаевск сильно поредевшей — ее ряды пополнили трудящиеся города и крестьяне окрестных деревень, влившиеся к нам добровольно в ходе боевых действий. Вот откуда росла мощь красных полков, разгромивших колчаковскую армию. Оглавление
Расположение остановочного пункта Большедорожное на современной карте По истории Гражданской войны в Сибири написано большое количество работ историков. Среди них труды В. И. Шишкина, Ю. А. Фабрики, В. Г. Кокоулина, В. И. Баяндина. Эти работы являются широкими и всеобъемлющими по охвату. Наша же статья посвящается частному случаю, ранее в литературе не описанному. Таким образом, в оборот историков вводится новый материал. Памятник жертвам Гражданской войны на месте пос. Большедорожного. Фото автора В 2018 г. прошли конференции историков, посвященные 100-летию Гражданской войны в Сибири. Одной из них была конференция в Государственном архиве Новосибирской области. После нее под редакцией В. Г. Кокоулина стал издаваться журнал «Сибирский архив», в котором значительная часть статей посвящается истории Гражданской войны в Сибири и, в частности, на территории нынешней Новосибирской области. Это говорит об актуальности и востребованности данной темы в среде историков и не только. Благодаря опубликованным изысканиям или попыткам изысканий историческое сообщество и клубы стали искать на местности в наших краях места боевых действий и братские могилы. К сожалению, архивы оказались довольно скудными на конкретные документы, которые можно было бы привязать к конкретным местам и конкретным населенным пунктам. Места боев в большинстве своем оказались забытыми, как забытыми оказались и места братских могил. Место, где располагался пос. Большедорожный, вид со спутника. Здесь в 1919 г. произошел ожесточенный бой между красными и белыми Поселок Большедорожный был основан в 1909 г. столыпинскими переселенцами. Поселок был небольшой, значительная его часть довольно рано прекратила свое существование. По некоторым данным, в 1927 г. там располагалось всего четыре двора. Поселок находился в 20 км от Чулыма и в 5 км от поселения Кабинетного. До сих пор там сохранился остановочный пункт Большедорожное, где сейчас проживает всего один человек. Поселок находился на стыке двух крупных магистралей, или транспортных артерий. В центре поселка проходил Московский тракт, а рядом с поселком, пересекая тракт по диагонали, проходила Транссибирская железнодорожная магистраль. Такое положение стало для Большедорожного решающим и роковым. Так выглядит сейчас место поселка и боя. Фото автора Историки не могли долгое время найти место этого боя: не было абсолютно никаких источников, как, впрочем, и зацепок. В 2016 г. я нашел это место по рассказам жителей села Кабинетного. Историки и историко-патриотический клуб «Тайфун» в 2017 г. нашли его только благодаря интуиции и месту пересечения старого Московского тракта с Транссибом. После этого рядом был установлен памятник в виде двух перекрещенных штыков. Надпись на нем гласит: «Жертвам Гражданской войны 1918–1922. На этом месте 9 декабря 1919 г. произошел бой между отступавшими частями 13-й Сибирской дивизии адмирала А. В. Колчака и частями 5-й армии красных командарма Г. Х. Эйхе». На памятной плите записаны такие слова: «Всё общество на красных – белых поделив, В надежде отстоять свою Россию, Все находили сил прилив. Сын на отца пошел, забыв свои истоки. Мы стержень потеряли – таковы войны итоги». Фрагменты снарядов и гильзы, найденные поисковиком Тимофеем Вагановым Благодаря активизации поисковых клубов и добропорядочных индивидуальных поисковиков появилась возможность взглянуть на историю того боя в отсутствие архивных источников. C 2017 г. на месте Большедорожного ведутся поисковые работы по нахождению артефактов времен того боя, а также по поиску братской могилы убитых здесь людей. За несколько лет работы найдено множество военных артефактов. Среди находок имеются крупные осколки орудийных снарядов разного калибра. Белочехи с пушкой Маклена. Фото из Интернета Найденные военные артефакты можно разделить на несколько групп. 1. Фрагменты стрелковых боеприпасов – гильзы и пули. Среди них в большом количестве встречаются гильзы производства различных стран. Боеприпасы к винтовкам Лебель, Мосина, Бердана, Ли-Энфилд, Веттерли-Витали, Маузер, Гра, Арисака, Манлихер. Попадаются, но нечасто, пули от пистолетов Маузер, Кольт, Смит и Вессон. Обилие различных видов боеприпасов и их количество говорит о крупных масштабах интересующего нас сражения. Пулями и гильзами было усеяно практически всё поле боя в Большедорожном на протяжении нескольких километров. Также стоит сделать вывод, что в том бою использовались уже устаревшие на тот момент винтовки: Бердана, Гра, Веттерли. Ими вооружались сторожа и егеря. Найдено большое количество фрагментов от головных взрывателей и, собственно, от самих снарядов русских 45-миллиметровых пушек, а также фрагменты и осколки от крупнокалиберных 76-миллиметровых пушек. Встречались фрагменты снарядов от японского Гочкиса и американской пушки Маклена. Все эти находки свидетельствуют о широком применении различного вооружения при иностранной интервенции. 2. Фрагменты гранат и пулеметных лент. Найдены фрагменты гранат Миллс и перетяжки от лент пулемета Максим, пулемета английского производства фирмы Кейнох. 3. Фрагменты одежды, пряжки, пуговицы. Найдены пуговицы-орлянки Российской империи, несколько ременных блях с орлами, одна из которых была в идеальном состоянии, что свидетельствует о том, что ее вместе с одеждой выдали непосредственно перед боем. Также найдены латунные пряжки от ремней и подсумков амуниции солдат Антанты. 4. Осколки, оплавки. Весьма интересной находкой стали сплавленные запекшиеся патроны. Пули и гильзы с частями железа слились воедино, что свидетельствует о пожарах, масштабах и ожесточенности боевых действий в Большедорожном. Находки поисковика Тимофея Ваганова Трудно посчитать, сколько потерянных винтовок найдено на территории Большедорожного за всю историю после того боя. Отшельник, единственный житель остановочного пункта Большедорожного, сообщил о находках советского времени рядом с бараками у станции при распашке огородов: «Находили мы тут много чего, когда пахали. И винтовки были, и пистолеты были. Оружия около трех штук. Ну, они и ржавые были, и тогда это никого не интересовало». Поисковики из клубов находили две целых винтовки: Мосина и Арисака. Сейчас они находятся в разных музеях местного значения. Во время отступления раненые колчаковцы выронили эти винтовки в снег. Так они и потерялись на сто лет. Также был найден медный котелок, пробитый осколком и потому брошенный. Фрагмент японской винтовки Арисака, найденной на поле боя. Фото автора Как это было… Имеющиеся на сегодняшний день в нашем распоряжении сведения позволяют сделать следующую реконструкцию боя в Большедорожном. Из Омска при поддержке интервентов в спешном порядке эвакуировались войска адмирала А. В. Колчака. Их путь лежал по Транссибу на восток в сторону Новониколаевска. Вместе с Колчаком двигались на восток интервенты, части 13-й Сибирской дивизии и гражданские беженцы. Время от времени белые совершали небольшие контратаки относительно наступавших им на хвост красных. Бои произошли во многих местах: в районе Кормиловки, Калачинска, Татарска, Чанов, на станции Тебисской, под Барабинском и Убинском, на станции Кокошино, в районах Каргата и Чулыма. Адмирал Колчак приветствует свои войска в Омске. Фото из Интернета Во время отступления появилось еще одно удобное место для контратаки – перекресток Транссиба и Московского тракта рядом с поселком Большедорожный. Именно здесь части Колчака и дали красным один из боев Новониколаевской операции. В это самое время началась сильная метель – начиналась суровая сибирская зима. Л. А. Краснопольский – бывший военный комиссар 4-й Вяземской артиллерийской батареи 27-й Омской стрелковой дивизии 5-й Красной армии пишет в своих воспоминаниях: «У них (у белых. – В. Ц.) в тылу от ст. Каргата и до самого Новониколаевска стояли десятки эшелонов, застывших без топлива. Наблюдались и страшные вещи. Подъезжаю к распахнутой настежь теплушке, заглядываю: вокруг давно погасшей печки скрючились трупы целой семьи – закоченели от мороза. Пять эшелонов, в некоторых из которых были беженцы и раненые, встали в пробку на железнодорожном перегоне Кабинетное – Дупленская и Дупленская – Коченево». В настоящее время историками при содействии Русской православной церкви найдены братские захоронения этих раненых и беженцев, замерзших насмерть в неотапливаемых вагонах на тех железнодорожных перегонах. Солдаты армии Колчака, 1919 г. Фото из Интернета Тем временем, пока эшелоны беженцев пытались двигаться на восток, колчаковцы пригнали на Большедорожный два бронепоезда и перегородили на Транссибе Московский тракт, чтобы красные не прошли. Также были заняты все дома в поселке. Это было сделано с целью подготовки обороны и укрытия от огня. В скором порядке были вырыты полукруглые окопы, контуры которых сохранились на местности в настоящее время. Была создана линия обороны от наступления красных. Красные, как и предполагали колчаковцы, наступали по Московскому тракту с юго-запада и запада. Прибытие бронепоезда на станцию, 1919 г. Фото из Интернета Битва разразилась 9 декабря. Судя по наличию находок, протяженность поля боя в длину вдоль Московского тракта составляла 1,5 км, ширина – 300–400 м. Для Сибири периода Гражданской войны это было довольно крупное столкновение. Большинство находок сделано в центре поселка на месте бывших домов, по которым стреляли и из которых тоже, в свою очередь, стреляли. Не исключено, что красные могли быть кавалеристами и взять поселок с наскока. Бои на железнодорожной станции, 1919 г. Фото из Интернета Окопы расположены полукругом в виде подковы, выступом выдаваясь в сторону предполагаемого обстрела. На месте окопов никаких военных находок, настрела гильз обнаружено не было, что весьма примечательно. Сами окопы неглубокие, 30–40 см в глубину. За окопами в сторону поселка в пятидесяти метрах располагается березовый околок. В нем насчитывается 20–30 воронок от снарядов глубиной до полуметра и диаметром до метра. Вполне возможно, что окопы в мерзлой земле не успели докопать, когда начался обстрел. Красные начали стрелять с артиллеристских позиций по незадачливым солдатам армии Колчака, которые в это время были заняты рытьем траншей. Солдаты стрелять из недокопанных траншей не смогли и побежали в укрытия. Укрытиями послужили дома, сараи и прочие постройки в Большедорожном. Красные наступали стремительно. Согласно вещественным находкам, в этом бою были использованы практически все виды стрелкового оружия, известные на тот момент. Это весьма красноречиво говорит о больших масштабах той бойни. Раненые у вагона-лазарета, 1919 г. Фото из Интернета Л. А. Краснопольский оставил воспоминания о Новониколаевской операции и, в частности, о войне в интересующих нас местах. Он писал: «Быстрыми темпами мы приблизились к Новониколаевску. Бои шли за железнодорожные станции и населенные пункты». Стояла суровая сибирская зима с морозами, метелями и буранами. Хотя старожилы и говорили, что «зима нынче мягкая», но сибирский мороз есть мороз. Краснопольский описывает и конкретные бои. Вот, например, его описание боя на станции Дупленской, что находится неподалеку от Большедорожного: «В ночь на 11 декабря 3-я бригада взяла ст. Дупленскую, захватив более 500 пленных, 20 пушек, более 30 паровозов и до 1000 вагонов. К Дупленской мы подошли ночью и начали с того, что открыли сильный артиллерийский огонь по поселку. Били шрапнелью на высоких разрывах, чтобы не вызвать в селе пожаров. В селе у колчаковцев началась паника. Пехота атаковала село, а конные разведчики всех трех полков бригады пошли на захват станции». Судя по таким описаниям, можно составить представление о тактике красных при продвижении к Новониколаевску. Сначала они тихо подкрадывались к поселению, занятому колчаковцами, потом с установленных артиллеристских позиций обстреливали его, вызывая панику. Далее верхом на лошадях врывались в поселок и захватывали его после ожесточенного столкновения с противником. Можно предположить, что 9 декабря 1919 г. красные таким же образом действовали в Большедорожном: перехитрили и упредили белых, после чего те вынуждены были в спешке отстреливаться и отступать дальше на восток. В районе станции Кабинетное бои продолжились. В связи с событиями, наше описание которых основано преимущественно на вещественных источниках, появляется целый круг вопросов, ответы на которые еще предстоит найти историкам. Один из таких вопросов касается убитых и раненых во время боя в Большедорожном. До сих пор доподлинно неизвестно их количество и судьба. Раненых могла увезти в лазареты каждая из воюющих сторон. Л. А. Краснопольский так описывает судьбу одного эшелона с ранеными: «Потрясающее зрелище представлял зажатый между двумя пылавшими эшелонами с обмундированием и сеном горевший колчаковский санитарный поезд: в нем горели и люди. Как выяснилось, поджег его колчаковский поп – духовник поезда». Эти сведения могли быть и ошибочными. Довольно абсурдно звучит формулировка о том, что колчаковский священник сжег эшелон с ранеными. Клад пуль от винтовки Лебель-Бертье под дерном. Их было найдено 1500 штук. Фото автора Относительно убитых – еще более интересный и важный вопрос. Братских могил в тех местах найдено крайне мало. Но это не говорит об их отсутствии. Краевед Александр Мироненко выяснил, что убитых во время здешних боев не возили отпевать в церквах. Стало быть, их хоронили прямо на месте, вероятнее всего, в братских могилах. После боя в Большедорожном могло быть захоронено около сотни человек, а может быть и больше. Другой вопрос заключается в том, почему могилы не увековечили. И тут стоит обратиться к статье М. Н. Кукиной «Сравнительная характеристика памятников, посвященных событиям Гражданской войны на территории Новосибирской области» (электронная газета «Интерактивное образование». 2018, № 80). Автор этой статьи делает следующий вывод: «Возможно, при возведении в годы советской власти памятников событиям и людям периода Гражданской войны акцент делался на погибших коммунистах для убеждения будущих поколений в легитимности этой власти на данных территориях, а также для демонстрации вклада коммунистов в партизанское и повстанческое движение против режима Колчака. При этом повстанческому движению приписывался идеологический, а не социальный, не экономический характер». Эхо войны с Большедорожного. Фото автора Именно этот факт объясняет отсутствие братских могил в эпицентрах столкновений и гибели людей. Советская власть не хотела ставить памятники колчаковцам – классовым врагам, а значит – грабителям, убийцам и разбойникам. Список идеологических штампов можно продолжать до бесконечности. Теперь же эти места массовых захоронений забыты. Стоит больших трудов их поиск. Архивы в этом плане дают крайне мало информации. Многие документы утеряны и уничтожены. Единственный и верный способ их поиска – разведывательные работы на местности в рамках исторических и военно-патриотических клубов. Сплавленные в пожаре войны патроны. Фото автора Даже оплавленные и запекшиеся патроны свидетельствуют о больших масштабах боя в поселке Большедорожном. Очень странно, что его забыли и никак нигде не отразили. В настоящее время ведутся и будут активно вестись работы по поиску мест боев, братских могил, конкретных сведений о событиях Гражданской войны в Новосибирской области. Бляха артиллериста, найденная у пос. Большедорожного. Фото автора В заключение можно констатировать, что многие частные случаи конкретных боев на территории Новосибирской области являются белыми пятнами истории, документов и источников по ним сохранилось крайне мало. Также из-за идеологической подоплеки не сохранились и места братских могил. Задачей историков является их поиск. Проведенная мной работа показывает, как в отсутствие документов можно работать на местности с вещественными источниками. Благодаря обширной работе на местности можно моделировать ход боевых действий и их масштабы. Находки поисковика Александра Мироненко. Надпись на знаке гласит: «Бог тебя храни» Напоследок хочется рассказать об одной интересной находке на месте боя. Это серебряный значок белогвардейца с надписью: «Богъ тебя храни». Сохранил ли Бог этого человека? К сожалению, мы уже никогда не узнаем об этом.
И лишь недавно известный новосибирский историк, доктор исторических наук Александр Посадсков (ГПНТБ СО РАН) внес ясность в этот вопрос. - Александр Леонидович, почему до сих пор о пребывании адмирала Колчака в Новониколаевске было так мало известно? - В советское время историки этим мало интересовались. Например, писатель Константин Урманов написал повесть "Верховный правитель", где сообщил, что адмирал добирался от Омска до нашего города целый месяц, тогда как на это ушла всего неделя. И ни о чем другом, кроме как о банкете, якобы устроенном адмиралом в офицерском клубе, сказано не было. Надо признаться, что источников информации у нас очень мало. Когда Колчак выехал на восток, то вся информационная ситуация была нарушена. Как ни странно, в тот период в Новониколаевске белогвардейских газет практически не издавалось. Редакции двух самых крупных из них – "Военные ведомости" и "Русская речь" – с приближением красных войск поспешили ретироваться из города. Филиал колчаковского официоза – новониколаевское издание "Нашей газеты" – также закрылся в конце октября. Так что узнать о том, что происходило в городе, можно, читая, например, "Алтайский день", который выходил в Барнауле, или томскую "Сибирскую жизнь". В архивах тоже мало что сохранилось – известно, что во время отступления документы бросали в пути целыми обозами. В архивном фонде Новониколаевской городской думы и городской управы, например, нет никаких протоколов заседаний этих учреждений, начиная с сентября 1919 г. – по-видимому, все они полетели в думские печи, как только красные приблизились к городу. Кое-что есть в мемуарах. Например, все даты продвижения эшелона Колчака можно проследить по неопубликованным воспоминаниям генерал-майора Павла Рябикова. Это был очень информированный человек, возглавлявший в штабе Колчака разведку и контрразведку, – и очень экзотический персонаж: щеголь с роскошными усами, всегда курил умопомрачительные английские сигары, ездил в дорогих авто… Курировал, помимо прочего, и всю военную пропаганду. Именно он называет точную дату прибытия Колчака в Новониколаевск – ночь с 19 на 20 ноября – и точную дату отъезда – ночь с 4 на 5 декабря. Получается, что адмирал пробыл в нашем городе ровно две недели. - Вернемся к 19 ноября 1919 года… - В этот день в Новониколаевск прибыли пять литерных поездов и один блиндированный состав, в котором хранился золотой запас России. Но прибытие Верховного правителя России первые сутки хранили от горожан в строжайшей тайне. В Новониколаевске Колчак находился дольше, чем в каком-либо еще городе по дороге на восток. Интересно, что по законам белой России верховная государственная власть принадлежала не правительству, а главе государства, то есть Александру Васильевичу Колчаку. И значит, "столицами" белой России становились все станции, где останавливался Колчак, в том числе и наш город. - А действительно ли Новониколаевск был "белым"? - Иркутск традиционно считался эсеровским, Барнаул – меньшевистским, Красноярск – большевистским, Томск – "профессорским", а вот Новониколаевск действительно считался тогда, летом и осенью 1919 г., оплотом белой власти. Надо сказать, что еще в августе белые предприняли меры, чтобы организовать на линии Новониколаевск – Барнаул – Томск рубеж сопротивления красным. Из чего они исходили? В Новониколаевске были серьезные экономические силы, которым никакой
- А где жил адмирал во время пребывания в Новониколаевске? - Судя по отрывочным воспоминаниям участников тех событий, все-таки Верховный правитель находился в своем поезде. Но, естественно, он не проводил там все время. Например, 21 ноября Колчак выступил в городской думе с большой речью. Главная мысль была такая: "Падение Омска не является крахом, а лишь этапом борьбы". Выступление адмирала приняли очень хорошо. Назвали его "бодрым". Что касается того самого банкета, то его дали офицеры в честь Верховного главнокомандующего русской армией. И проходил банкет в офицерском Собрании – это здание нынешнего Дома офицеров, которое в те времена было двухэтажным Домом инвалидов. По военным делам адмирал Колчак бывал в здании гарнизонного командования, где сейчас находится штаб Сибирского округа МВД, и в районе так называемых "красных казарм". Разговоры о том, что Колчак ночевал у городского головы, подтверждений пока не имеют. - Что же все-таки предпринимал Верховный правитель адмирал Колчак, находясь в Новониколаевске? - Вопреки расхожему мнению о том, что адмирал решил покориться судьбе, Колчак предпринял в Новониколаевске ряд очень активных действий. Например, уже через день после своей программной речи в городской думе он отправил в отставку премьер-министра Петра Вологодского и назначил новым главой Совета министров министра внутренних дел Виктора Пепеляева, который был сторонником жестких мер. Именно в Новониколаевске Колчак учредил Верховное совещание из высших представителей военного командования и гражданской власти с задачей помогать Верховному правителю "в объединении деятельности власти на фронте и в тылу", и тут же адмирал предложил принять целый ряд законопроектов. Один из них – об освобождении офицеров и солдат от всех видов налогообложения – был просто беспрецедентным. Прошло несколько дней, и 25 ноября Колчак издает приказ N 228, в котором объявляет о призыве народного ополчения на добровольческой основе. В этот же день появилось "Воззвание Верховного правителя" к населению. С одной стороны, Колчак признавал: "Наши успехи сменились неудачами, и теперь мы переживаем тяжелое время отхода армии нашей в глубь Сибири", но тут же говорил и о другом: "Вступайте добровольцами в армию, организуйте отряды самообороны". Впервые адмирал очень жестко расставил акценты по отношению к тем, кого называли "имущим населением": "Пора понять, что никакие пространства Сибири не спасут вас от разорения и позорной смерти. До сих пор вы думали, что правительство, что армия будут вас защищать без всякого участия с вашей стороны. Помогите ей своим достоянием, деньгами, одеждой, продовольствием, забудьте о чужой помощи, и никто кроме вас не будет вас защищать и не спасет". А подытожил Верховный правитель так: "Я объявляю Родину нашу и все русское национальное дело в опасности". Если бы Колчак хотел как можно быстрее сбежать на восток, наверное, он не пытался бы предпринять такие энергичные действия, как в Новониколаевске. Другое дело, что было уже поздно: и Красная армия наступала, и Верховное совещание без главных министров, которые в тот момент находились в Иркутске, себя не проявило. Расчет на приток десятков тысяч крестьян-добровольцев также не оправдался. Поэтому Верховный правитель в конце ноября решает как можно быстрее выехать в Иркутск. И в ночь на 5 декабря 1919 года Александр Васильевич Колчак покинул наш город. Буквально на другой день, 6 декабря, в городе вспыхнуло восстание Барабинского полка белой армии, направленное против власти Колчака. Возмездие шло за белым правителем по пятам. Но это уже другая история…
pbs990 40 Жертвы колчаковского террора в Ново-Николаевске в 1919 г. 8 янв в 18:54 В Ново-Николаевске и его окрестностях, так же как в Омске и других городах, было обнаружено огромное количество трупов расстрелянных и растерзанных озверелыми колчаковцами мирных жителей и пленных красноармейцев. — Надо показать эти жертвы господам из английской миссии, — высказал как-то мне свою мысль корреспондент газеты «Правда» А. Сергеев (Д. Михайлов), сопровождавший 27-ю дивизию. Упомянутая миссия находилась при Колчаке. На станции Аяш она была захвачена в плен. Я как начальник гарнизона города арестовал ее и посадил в тюрьму. Англичане доказывали, что я не имею права сажать их в тюрьму, так как они неприкосновенны. Но я в дипломатии ничего не понимал и действовал по своему разумению: раз враг и попал в плен — сиди в тюрьме, пока я не получу указаний от моего правительства. В Ново-Николаевске находился также шведский консул. Его я не арестовал, поскольку он представлял нейтральное государство. К сожалению, вел он себя далеко не нейтрально: стал ежедневно приходить ко мне и настаивать на том, чтобы я выпустил из тюрьмы английскую военную миссию. Он довольно прилично говорил по-русски, посвящал меня в дипломатические премудрости и доказывал, что я не имею права держать англичан в тюрьме. Из вежливости я выслушивал его, но каждый раз отказывал ему в просьбе. Он приходил снова и снова. Мне эта высокая фигура в темном пальто с котиковым воротником, окаймлявшим сытое лицо с черными усиками, изрядно надоела. И, когда однажды утром он опять появился в моем кабинете, я не стал его слушать, а сказал, что, если он не перестанет ходатайствовать об освобождении английской миссии, то я и его арестую. Мое предупреждение, видимо, подействовало, и он перестал ко мне ходить. Адрес его квартиры в Ново-Николаевске я на всякий случай записал и дал указание моим людям присматривать за ним, установить его связи в городе. Англичане говорили, что они посланы своим правительством к Колчаку как представители Англии. Вот этим-то «представителям» мы решили показать, кого они поддерживали в расправе с русскими рабочими и крестьянами, какого лютого зверя их правительство вскармливало. Англичан посадили на автомобили и в сопровождении А. Сергеева, начальника особого отдела 27-й дивизии Н. Шипова, начальника политотдела дивизии М. Креховой (Цифринович заболел тифом и остался в тылу), коменданта города Абрамова, начальника 51-й дивизии В. К. Блюхера, только что прибывшего со своим штабом в Ново-Николаевск, военкома 51-й дивизии А. Макарова, меня, председателя Ново-Николаевского ревкома, представителя иностранной прессы и других отправили осматривать места расправы колчаковцев с мирным населением и пленными красноармейцами. На кладбище мы осмотрели большую квадратную яму. В ней было свалено множество изуродованных трупов. Вокруг ямы — тоже трупы. Один из них — труп молодой женщины. Платье на ней изорвано в клочья, волосы вырваны, все тело в крови, в ссадинах. Англичане морщатся, отворачиваются, закрывают свои носы кенгуровыми воротниками шуб. Они о чем-то говорят друг с другом и отходят от ямы. Еще три ямы осмотрели на окраине города. Все они также были заполнены трупами. На другой окраине нам показали кустарник — здесь новые жертвы. Людей привозили сюда, кололи, рубили и бросали, не закопав. ...Двор на окраине города. Здесь — сотни замученных. Вот труп с притиснутой к позвоночнику грудной клеткой. Палачи, видимо, раздавили несчастного какой-то большой тяжестью. Вот трупы женщин, страшно изуродованных, скорчившихся от истязаний. Невдалеке лежит большебородый крестьянин с обнаженным мозгом. Не выдержали нервы одного из представителей английской миссии, и он снопом повалился на землю. Другой его коллега бросился в снег, горстями стал хватать его и прикладывать к голове. Остальные убежали в ближайшую избу и попросили воды. Сидя в кабинетах Колчака, в предоставленных им в городах великолепных квартирах или комфортабельно обставленных пульмановских вагонах, представители английского империалистического правительства не хотели видеть ничего такого, что бы им могло испортить аппетит. Они не желали слышать орудийных выстрелов и пулеметной трескотни. Они затыкали уши от воплей и стонов беззащитных людей, замученных озверелыми палачами из колчаковской контрразведки. Но обо всем этом они знали и благословляли любые методы захвата, грабежа и разбоя, лишь бы уничтожить ненавистную им власть русских рабочих и крестьян. Придя в себя, члены английской миссии поклялись, что об этих зверствах расскажут всему миру, чтобы ни одно культурное государство не поддерживало больше Колчака и других белых генералов. Эту клятву корреспондент «Правды» Сергеев зафиксировал на бумаге в виде акта, который подписали и англичане. Содержание его было передано по радио. Вот этот акт: «Акт освидетельствования трупов жертв колчаковского террора Мы, нижеподписавшиеся представители военных и гражданских властей гор. Ново-Николаевска, осмотрев трупы жертв колчаковских зверств в количестве нескольких десятков, свезенных с различных концов гор. Ново-Николаевска, свидетельствуем, что ни одного трупа нет без признаков ужасных, мучительнейших истязаний. Следы сабельных и штыковых ударов, ударов нагаек, содранная кожа, сплющенные черепа, продавленные груди, сплющенные лица, отрезанные уши и носы, отрубленные конечности, кандалы и веревочные петли имеются на каждом из осмотренных трупов, с коих сделан фотографический снимок. Никому из присутствующих здесь иностранных подданных ни разу не приходилось видеть следов подобных пыток и убийств. За члена Реввоенсовета 5 (подпись неразборчива). Далее следуют подписи взятых в плен иностранцев: первая подпись — неразборчива, но против фамилии написано на английском языке: «Подполковник королевских инженерных войск. Британская железнодорожная миссия в России». Вторая и третья подписи также неразборчивы, против фамилий написано: «Британская железнодорожная миссия». Четвертая подпись — «X. Г. Смис — капитан королевских инженерных войск. Британская железнодорожная миссия». Далее следуют: «Юнейдер — переводчик при Британской железнодорожной миссии в России. Источник: Кучкин А. П. В боях и походах от Волги до Енисея (Записки военного комиссара). М.: Наука, 1969. С.237-240. Материал подготовил Ярослав Козлов. Уважаемым читателям интересующихся темой белого террора будет также интересно ознакомиться и с другой публикацией. Так, в сети интернет на различных сайтах под заголовками Красный террор широко распространена фотография - «Пермь. Станция Георгиевская. Труп женщины. Три пальца правой руки сжаты для крещения». Подробнее см.: Ярослав Козлов. Как белый террор выдается за красный. https://vk.com/wall-162646481_2644 Ранее Ярослав Козлов осуществил поиск и подготовку к размещению в группе следующего материала по белогвардейскому террору: 4 января 1919 г. Красная армия освободила г. Борисоглебск. О жертвах белого террора в Борисоглебске Публикация содержит фотоматериал, см.: https://vk.com/wall-162646481_2532 В домике вблизи станции, где жила семья стрелочника Погорелова, озверевшие бандиты расстреляли и изрубили женщин и детей. На глазах у Е. Л. Погореловой были уничтожены её малолетние дети. Затем бандиты расстреляли и мать Подробнее см.: Жертвы белогвардейских бандитских банд. Публикация содержит фотоматериал. https://vk.com/wall-162646481_1751 Азовский лагерь смерти. Статья о созданном в начале 1919 г. белыми в Азове концентрационном лагере для военнопленных. см.: https://vk.com/wall-162646481_90 Лагерь смерти. Азов в годы гражданской войны. см: https://vk.com/wall-162646481_85 Ратьковский И. С. Система белых концлагерей в период гражданской войны. см.: https://vk.com/wall-162646481_86 Колчаковские застенки: Вениамин Вегман. "В Сибири ужас и смерть"...;И. М. Напольский Три недели на "баржах смерти". Из воспоминаний врача. см.: https://vk.com/wall-162646481_84 Павленко А. П. Белый террор в Западной Сибири детскими глазами (воспоминания О. И. Остяковой). см.: https://vk.com/wall-162646481_81 Роль Чехословацкого корпуса в "белом терроре". см.: https://vk.com/wall-162646481_80 Поезд смерти. 4-е изд. Куйбышев: Куйбышевское издательство. 1936. 253 с. Белый террор колчаковцев в рабочем поселке Муромцево. см.: https://vk.com/wall-162646481_132 Памятники жертвам белого террора в Новосибирской области. см.: https://vk.com/wall-162646481_135 https://vk.com/clubklio © Copyright: Юрий Николаевич Горбачев 2, 2021.
Другие статьи в литературном дневнике: |
