Сегодня проверял школу. На скамейке сидели двое и пили что-то из баночек. Я подошел и по-немецки сказал: "Извините, но вы на школьной площадке, здесь запрещено употребление алкоголя".
Они на английском пытались мне сказать, что это энергетический напиток.
- Вот кантри а ю фром? - спросил их я.
- Украина, - ответили они.
- А-а, понятно, - перешел на русский я. Объяснил ситуацию, а потом спросил, мол, из какого города они? 48-летний мужчина сказал, что из Харькова, а 36-летний - из Мариуполя.
- Мариуполь совсем разрушен?
Мужики говорили хорошо по-русски, но украинский говор в них чувствовался. Они сразу сказали, что больше русскоговорящие, чем говорят на украинской мове.
36-летний парень тяжело вздохнул, и начал рассказ. Зимой было вообще труба, квартире было плюс 1, холодно спать даже в пальто, боишься, что свалится на тебя потолок... Да, топить нечем и не на чем. А потом его дом разнесла ракета, поэтому позже жил временно у невесты. Но и в этот дом попал мощный снаряд. Подъезд сложился как гармошка. "Я ночевал у своей невесты, вышел утром, а через десять минут влетел российский боезапас, - говорил он, и было видно, что ему трудно и больно вспоминать. - Погибла невеста, ее родители. Я вернулся. Из окон торчали обрубленные ноги, на дорожке валялись разорванные тела, кишки, и страшно, что были детские головы. Страшно идти по дороге - везде неразорвавшиеся снаряды или мины. Машина соседа задела такой снаряд - и взлетела в воздух. Все в салоне мгновенно погибли. Мариуполь - это руины. Били по школам и больницам. Мы выносили больных в подвалы, но не всех можно было спасти. Двух рожениц задавило стеной... В первые месяцы было страшное мародерство. Ведь ничего нет - ни торговли, ни поставок продуктов, ни газа, ни электричества. Люди громили склады и магазины, брали еду, чтобы выжить. Это нужно через себя перешагнуть, чтобы начать мародерничать, не думайте, что все это давалось нам просто... Самое страшное, что при обстрелах первыми покинули город милиция и пожарники, ушла армия... Остались мы, гражданские... В нашем городе жили 200 тысяч человек. А теперь все дворы - это кладбище. Некому было вывозить трупы на официальные кладбища, хоронили прямо у развалин, никаких документов, никаких свидетельств, даже не знаем, кого закапываем в землю..."
Второй, 48-летний: "Много людей задохнулось в подвале. Во время обстрела люди бегут в подвал и там спасаются от взрывов. Дом завалило, начался пожар, тяжелый дым стал спускаться со всех щелей вниз. И мои родители задохнулись... В городе страшный запах. Вначале не понимал, что это. А потом дошло: это горит человеческая плоть. И плюс тошнотворный запах разложившихся тел. Признаюсь, мне было страшно, когда начинается артобстрел, потому что не знаешь, куда упадет снаряд. Даже по звуку не поймешь, он летит к тебе или дальше. Старики - они обречены. И я иногда корю себя, что не мог им помочь. Старые люди медленно передвигаются, им не уйти от обстрела, а ты не можешь никак им помочь, ускорить их движение. Тут мысль, самому бы успеть в бомбоубежище... Это страшный моральный выбор - спасти себя или старого человека... Я шел по улице, когда откуда-то прилетела пуля и пробила голову женщине, что шла в пяти метрах позади меня. Я повернулся, а у нее нет черепной крышки - разорвало голову... Я до сих пор вижу эту страшную картину... А потом бабахнуло рядом со мной, меня взрывной волной треснула о машину, с тех пор у меня контузия", - кстати, он говорил действительно с трудом.
Мужики готовы были мне многое рассказать, но я должен был идти дальше, на новый объект. Но они мне скинули фото разрушенного Мариуполя. Туда пришел "русский мир"...
