"Нежные прикосновения этой стервы Дженифер"
Продолжение от:
1. http://www.proza.ru/2016/02/28/272
2. http://www.proza.ru/2016/02/28/335
3. http://www.proza.ru/2016/02/28/642
4. http://www.proza.ru/2016/02/29/495
5. http://www.proza.ru/2016/02/29/2456
6. http://www.proza.ru/2016/03/02/264
4 апреля 2003 года 14:00.
В этот, особенный день, сидят в некоем зале люди, собравшиеся сюда издалека, и давно друг друга не видевшие – но и таких совсем мало, а больше всего здесь людей прежде незнакомых, хотя и далеко не чуждых друг другу, а, напротив того, осознающих родственную связь, которая соединила всех званием – выпускники.
И вот сидят они все в этом переполненном зале, да не вполне сосредоточенно слушают, как докладчик и записные выступающие вешают всем им на уши развесистую лапшу про достижения юбилейной альма матер, про выдающихся выпускников, теперь уже всевозможных лауреатов, орденоносцев, разных там остепенённых творцов наук и успешных командиров производства.
А душа моя, пропускает эти общеизвестные факты, эту ритуальную хрень, мимо себя, а сама тает, тает, растекаясь по притихшему, битком, набитому залу. Я не вычисляю, кто там есть из высоких тех названых героев - повторюсь – мне давно известных далеко не понаслышке, а, более того - знакомых близко некоторой своей частью, и часть эта - без серьёзных исключений - ценится мною высоко; и всё же сливается моя душа сейчас не с ними и даже не со знатными техниками, мастерами, работягами, а вот с этими, не упоминаемыми ни на каких высоких собраниях, людьми в этом смысле не броскими. Но я-то знаю, что в каждом из них тоже впечатана щемящая сейчас моё сознание износостойкая матрица общей судьбы. Я по-прежнему люблю вас, девчонки! Я снова с вами, парни! Я же не расставался с вами никогда, где бы я не был за долгие годы разлук. А вот, чем я огорчён – ища в зале кого-нибудь из моих сверстников, однокурсников – их полным отсутствием.
Так, где же вы, ребята? Но нет никого.
Да что за беда? – вот ведь, сколько нас всех собралось здесь и сейчас!
Тут могла бы быть та девчушка, которая ещё совсем недавно – каких-то три десятка лет назад - порхавшая юбчонкой по улицам большого города, чтобы совсем скоро в брезентовых своих штанах, с рюкзаком за спиной, с молотком в руке и ремнём радиометра через плечо - с другой такой же девчонкой из другого такого же города - продираться сквозь заросли кедрового стланика, забираясь на своём маршруте по склону горы: всё выше и выше, ко приметно торчащему кекуру.
Им надлежит опробовать и задокументировать это удачно встреченное обнажение.
Нет в здешней округе никого - может быть на сотни километров,- кто бы мог прийти на помощь, если что случится в здешних диких местах. Надежда только на самих себя.
-Эй, кто там впереди по склону; может быть это человек? - говорит подружка в толстенных своих очках.
- Да ты что сдурела? Это же медведь спускается в нашу сторону!
- Бежим!!!
- Бежать нельзя!
А ноги уже самостоятельно – кажется, что выдвигаются из тела телескопическими сочленениями – гигантскими шагами уносят тебя прочь от опасности потерять свою расцветающую жизнь.
Отдышались – и снова вперёд, к долбанной этой скале.
А там новая напасть – гигантская птица сторожит своё гнездо. Вот она взмывает в воздух, набирает высоту и камнем падает на девчонок, чтобы – вот-вот, вот! - … да и отвернуть от их головушек, обдав бедных свистом воздуха, рассекаемых двухметровым размахом крыльев.
Как чётко видны тогда настороженные его когти, способные схватить и унести даже овцу!
А ты сама едва ли крупнее будешь того пресловутого животного, особенно сейчас, сжавшаяся в комок, но твёрдой своей рукой все же готовая нанести нападающему – результативный ли? – удар геологического своего молотка.
Или вот в лютую стужу, на пронизывающем ветру, голая твоя ладонь стынет от металла горного этого гадского компаса, а тебе надо, во что бы то ни стало, задать направление разведочной линии.
- Ну, скорее же!
Вездеход ждёт внизу, чтобы возвратить тебя в тепло. Там, в балке, на железной печке вечно кипит чай. Жаль только что он «бодрюнчик», какой любят буровики – но не чифир же ведь.
А что буровики? Не долог их век. Пройдет не так уж много лет, и они уйдут – кто от чифира этого; кто от водки; кто замёрзнет в пургу; кто утонет в реке; кто покончит с собой, устав от неустроенной своей жизни; кто останется жить, но уйдёт в мир иной – в суету городов и вновь приобретённых профессий.
Может быть, подольше этих работяг продержатся на белом свете начальники?
Только ведь и у них своя ложка горького мёда уготованной участи представать перед соотечественниками некими болванами, чьих обязанностью являлось изречение напыщенных обращений, состоящих, пусть из высокопарных, но, в общем-то пустых фраз.
Цитата:
«Советский народ тем и силён, что сплочён, а многие страны стонут от разорения, от их продажных правительств; ничего подобного у нас нет – мы боремся за пятилетку в четыре года, строим своим трудом новые заводы, механизации, понижаем себестоимость, а вся Европа стонет под игом Маршалла.
Наша партия и правительство идут навстречу геологу и ждут от него результатов. И вы должны идти в ногу со своим народом. А что же мы имеем? Коллектив здоровый и работать может, но в семье не без уродов. Идейный разброд и неразбериха. Политическое воспитание коллектива отсутствует, а отсюда грязь и склоки. При выезде все партии должны оформлять свои социалистические обязательства. Это стимул в работе.
Геолог, иди туда, ищи там, где можно скорее найти».
Так говорил представитель Первого Главного геологического управления на партхозактиве Сосновской экспедиции состоявшемся 6 и 7 мая 1948 года.
Из всех возможных для меня последствий пламенного обращения этого высокого представителя могу с уверенностью выделить одно только событие этих дней, случившееся на удалении около 20350 метров с азимутом 3,9 градуса от тайного этого собрания - в дремучей сибирской деревушке это произошло и не такие уж мудрёные подсчёты понадобится произвести, чтобы каждый желающий мог с большой степенью достоверности убедиться в том, что именно в эти дни совершено было зачатие автора этих строк - сейчас вот, напомню, тщащемуся не мытьём, так катаньем доказать урби эт орби свою причастность к знатным страницам отечественной истории.
Малосущественный - в масштабах рассматриваемой нами повести проистекающих оттуда лет - акт этот совершился под непосредственным воздействием всем известных событий действительно мирового масштаба.
Не вмешайся они в процесс прядения судеб двух, изначально проживавших независимо друг от друга, молодых деревенских жителей,
то:
-моя матушка также бы и пребывала в обычной - для любого наблюдателя - ипостаси просто одной из женщин, обративших в бабское своё состояние, весёлую, любознательную и, испытуемую природным умом, молодость - она легко проживала бы в законном браке с сельским учителем, ведущем своё происхождение из семьи, где случались не только музыканты, но и художники, не такие уж экзотичные для этих мест;
-да и батюшку моего сельчане знали тоже как отнюдь не унывающего парня, способного к технике, чуждого винопитию и сладкоежке - при этих качествах дело весьма успешно шло к свадьбе с девушкой, о которой я не знаю практически ничего - и это своё незнание умышленно лелею по причине совокупности неясных своих чувств, во глубину которых, при всей своей раскованности, я откровенно боюсь погрузиться;
-а уж я то был бы тогда вовсе и не я, а кто-то настолько другой, что страшно даже подумать о том- какое же место моей реинкарнации было бы тогда отведено на белом свете стечением обстоятельств?
Но, несмотря на столь веские доводы в пользу необходимости осторожно оперировать в среде детерминизма, высшие исторические соображения потребовали вырвать моего отца из привычной ему среды и поместить на долгие восемь лет в калейдоскоп событий, в которых он, с учётом действовавших в то время военно-тактических нормативов предназначался для того чтобы быть убитым, да при том что бессчетное количество раз, но вот, как-то извернулся, выжил, да, когда закончились бои, вернулся домой, но уже человеком, опустошённым в лучших своих качествах едва ли не до самого дна.
Несчастные наши отцы-фронтовики, нам выпало любить вас в вашем тяжёлом пьянстве и скрытых страданиях израненной, а может быть, и убитой, души!
Любезный же моей матушке, супруг - напротив того, был мобилизован, когда первая уже волна наших воинов была рассеяна по обширным, оставленным на милость неприятеля, пространствам отчизны; и, в малоизвестной ярым нашим патриотам, смоленской мясорубке,- в первом же в его жизни бою,- был, натурально, убит.
Так что в смысле предпосылок для моего рождения всё складывалось удачно.
И в то время как я, в свойственной каждому манере, вызревал в материнской утробе, добавляя матушке ко множеству послевоенных бытовых проблем, ещё и увеличивающуюся тяжесть бремени, побуждённые призывом пламенного представителя главка, мои предшественники - коллеги по оружию специальных знаний - решительно бросались на штурм земных тайн, дабы надыбать то, что должно быть найдено во что бы то ни стало.
Цитата:
- "Для меня, - говорит некий, вполне для нас доисторический, ветеран Т-н - годы 1948-1949 ознаменовались тем, что геологическую партию, где я работал начальником, перевели в разряд экспедиции; ей был передан старый лётный состав (в те годы в геологии была своя авиация) и добавлен для транспортных полётов связной самолёт.
Базой экспедиции определялся районный центр Чара. А всего в районе проживало 2800 человек
Началось планомерное изучение слабо исследованной ранее площади, и через год в районе уже работало 13 поисковых партий целенаправленных на поиски урана.
Полёты в Кодарском хребте производились с большим риском для экипажей из-за сильно расчленённого рельефа. Каждый самолёт отрабатывал отдельную, ему отведённую площадь, чтобы лётчик вживался в рельеф и местность.
В нашей работе сильно помогал ионизационный прибор.
Особенно по ионизации резко выделялась долина р. Средний Укокан, в верхнем её течении, имея эти данные, лётчик Ш. и предложил нам вариант облёта с её верховьев, начинавшихся с двух ледниковых каров на высоте более 2400 м.. Стенки каров были почти отвесные, причём северные их стороны сильно изрезаны, с остроконечными пиками.
Идея Ш. нами была поддержана, и я с оператором Л. вылетел в 3:30 утра на рекогносцировку. Самолёт набрал высоту 2800 м. и лётчик начал планировать в правый кар.
На стенках кара были видны ярко-желтые красноватые налёты, протягивающиеся по стене полосами. Ионизация возросла молниеносно. Резко зафиксирован был очаг в каре и далее по ледниковой морене до крутого её спуска в долину. Одновременно росла и радиоактивность.
Немедленно был сформирован наземный отряд, для которого в местном колхозе с трудом нашлось 15 оленей и 3 лошади.
Путь к верховьям был трудный. Лошади, как оказалось, были плохо подкованы и на половине пути их пришлось оставить. Через шесть дней пути отряд подошёл к большому языку ледниковой морены, круто спускающейся в долину. Здесь отряд оборудовал свой лагерь, так как дальше двигаться с грузом было нельзя из-за большой крутизны склона и нагромождения крупных глыб.
Сделав краткий отдых, отряд двинулся в район правого кара, где на стенках были визуально отмечены ярко-желтые налёты. Невероятно, но с первых же шагов была зафиксирована резко повышенная радиоактивность отдельных глыб.
Проработав не более 2-х часов все наши приборы в начале все зашкалили, а потом вышли из строя.
Геолог Т. направил на базу записку и две пробы.
… Оперативно информация ушла руководству, главк направил в Чару комиссию с представителями Минсредмаша. После короткого посещения объекта, комиссия МВД решила принять участок для проведения эксплуатационно-разведочных работ.
В считанные дни декабря было создано рудоуправление, и к концу декабря началась заброска по воздуху грузов и 6000 заключённых.
Для чего областном центре было сосредоточено до 60 самолётов ЛИ-2. Небольшой наш аэродром вёл приём самолётов. Прибывший контингент заключённых направлялся в район работ, где развёртывались палаточные лагеря.
В зимнюю стужу Крайнего Севера началась колоссальная работа.
В 1949 году вышло постановление Совета Министров СССР, подписанное Сталиным о выделении для премирования первооткрывателей 200 тысяч рублей.
Премии получили семь наших работников, так же в списки были включены неизвестные нам лица из министерств, которых мы никогда и в глаза не видели.»
Но, довольно этих воспоминаний – всех не переслушаешь.
Теперь чувствую, как пробирается в моё рассеянное внимание информация о том, что за полвека своего существования одна только наша альма матер подготовила около полутора десятков тысяч специалистов.
Не армия, конечно, но больше дивизии бойцов малозаметного фронта – это точно!
Так препарирует услышанное моё прихотливое сознание.
И зачем же столько то?!
Сейчас разберёмся.
Конечно, для самих нас, рядовых участников интересных тех событий, из раскиданных во множестве медвежьих углов, болотных трясин, да горных ущелий - задача эта представляется не из легких.
А кто же способен в том помочь; может быть - Пушкин?!
Нет, давайте-ка найдем более высокий в этом деле авторитет. Кто более всего сведущ в славных страницах недавней истории родимой сторонушки?
Это - по обычаю тех лет – товарищ Сталин; а вот его и спросим!
Воодушевленные этим своим простодушным намерением мы застаём дорогого вождя в кремлёвском кабинете.
Нам нет нужды давать здесь словесный портрет хозяина кабинета – едва ли найдётся кто, даже и в наше младолиберальное время, сохранивший девственное своё неведение относительно личности вождя всех времён и народов..
Не имеет значение и детали интерьеров, вмещающих неустанно работающего вождя; не знаем мы даже то, есть ли на его рабочем столе календарь.
Но мы и без этого ориентируемся, что сегодня:
28 сентября 1942 года.
Пришельцы – мы – уже достаточно подготовлены к встрече, введены в курс обстановки в стране на сегодняшний день, отчего неловкость за неактуальность интересующей нас темы ещё более усиливается.
К тому времени со страной случилось вот что:
Цитата:
«в летне-осенней кампании 1942 года войскам была поставлена невыполнимая задача: полностью разгромить врага и освободить всю территорию страны. Основные военные события произошли на юго-западном направлении:
-с 12 по25 мая - поражение Крымского фронта, катастрофа в Харьковской операции;
-с 28 июня по -24 июля - Воронежско-Ворошиловградская стратегическая оборонительная операция;
-с 17 июля по 18 ноября - Сталинградская стратегическая оборонительная операция;
- с 25 июля по 31 декабря - Северо-Кавказская стратегическая оборонительная операция – в результате которых противник продвинулся на 500—650 км в глубь территории страны, вышел к Волге, овладел частью перевалов Главного Кавказского хребта.
Вместе с тем ряд крупных операций произошёл на центральном направлении:
-с 30 июля по 23 августа Ржевско-Сычёвская операция слившаяся с контрударом войск Западного фронта в р-не Сухиничи, Козельск ( с22 по 29 августа), достигнутым результатом которых стало 228 232 человека потерь;
- а также на северо-западном направлении: Любанская наступательная операция с 7января по 30 апреля), слившаяся с операцией по выводу из окружения 2-й ударной армии с 13 мая по 10 июля), оказавшейся в окружении в результате первой операции; общие потери — 403 118 человек»
И вот в этой, далеко не благостной обстановке, мы застаём любимого вождя, готовым к принятию какого-то судьбоносного решения.
- Не всё ещё потеряно, братья и сёстры - как бы говорит он нам – ведь вот как правильно пишет этот Флёров:
«государство, первое осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать всему миру свои условия»!
Словно бы обрадовавшись счастливой находке, вождь решительно достаёт из папки подготовленный к подписанию документ и размашисто накладывает свою державную роспись:
Документ:
"Сов. секретно
Распоряжение Государственного комитета обороны
№ 2352сс
28 сентября 1942 г., Москва, Кремль
Об организации работ по урану
Обязать Академию наук СССР (акад[емик] Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива. Для этой цели:
1. Президиуму Академии наук СССР:
а) организовать при Академии наук специальную лабораторию атомного ядра2;
б) к 1 января 1943 года в Институте радиологии3 разработать и изготовить установку для термодиффузионного выделения урана-235;
в) к 1 марта 1943 года в Институте радиологии и Физико-техническом институте4 изготовить методами центрифугирования и термодиффузии уран-235 в количестве, необходимом для физических исследований, и к 1 апреля 1943 года произвести в лаборатории атомного ядра исследования осуществимости расщепления ядер урана-235.
2. Академии наук УССР (акад[емик] Богомолец) организовать под руководством проф[ессора] Ланге разработку проекта лабораторной установки для выделения урана-235 методом центрифугирования5 и к 20 октября 1942 года сдать технический проект казанскому заводу «Серп и молот» Наркомата тяжелого машиностроения.
3. Народному комиссариату тяжелого машиностроения (т. Казаков) изготовить на казанском заводе подъемно-транспортного машиностроения «Серп и молот» для Академии наук СССР к 1 января 1943 года лабораторную установку центрифуги по проекту проф[ессора] Ланге, разрабатываемому в Академии наук УССР.
4. Народному комиссариату финансов СССР (т. Зверев) передать к 1 ноября 1942 года Академии наук СССР один грамм радия для приготовления постоянного источника нейтронов и 30 граммов платины для изготовления лабораторной установки центрифуги.
5. Обязать Народный комиссариат черной металлургии (т. Тевосяна), Народный комиссариат цветной металлургии (т. Ломако) выделить и отгрузить к 1 ноября 1942 года Академии наук СССР следующие материалы по спецификации Академии наук:
а) Наркомчермет – сталей разных марок 6 тонн,
б) Наркомцветмет – цветных металлов 0,5 тонны, а также обязать НКстанкопром выделить два токарных станка за счет производства.
6. Народному комиссариату внешней торговли (т. Микоян) закупить за границей по заявкам Академии наук СССР для лаборатории атомного ядра аппаратуры и химикатов на 30 тысяч рублей.
7. Главному управлению гражданского воздушного флота (т. Астахов) обеспечить к 5 октября 1942 года доставку самолетом в г. Казань из г. Ленинграда принадлежащих Физико-техническому институту АН СССР 20 кг урана и 200 кг аппаратуры для физических исследований.
8. Совнаркому Татарской АССР (т. Гафиатуллин) предоставить с 15 октября 1942 года Академии наук СССР в г. Казани помещение площадью 500 кв.м для размещения лаборатории атомного ядра и жилую площадь для 10 научных сотрудников.
Председатель Государственного комитета обороны И. Сталин»
Вот так вот, простенько, в строго деловой манере - начав буквально с поисков двух токарных станков - совершился первый шаг из так непредсказуемо начавшейся тщательно приготовляемой войны, на которую уже было потрачено столько усилий, таких чудовищных потрясений пришлось пережить народу, носителю высокой миссии, да вот оказавшемуся было в прострации из-за коварства столь тщательно лелеемого козла отпущения.
И что из того, что место рождения этого судьбоносного документа – на смерть перепуганная столица.
Но миссия её историческая - да будет продолжена!И она уже началась - вот только что:
«государство, первое осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать всему миру свои условия»
Вот она, некая точка бифуркации наших времён, от которой вся жизнь в нашем сообществе пошла, как капля воды с водораздела, по своей неотвратимой траектории туда; а куда - мы уже почувствовали на себе. И не будет никак иначе. Теперь, что бы мы ни делали, всё-равно нам предстоит скатываться в уготованное избранным предопределением русло. Хотя, может быть, где-то далеко–далеко, нам, разделённым таким вот образом с руслом здравого смысла, удастся все же слиться в единый поток; а, может быть - и нет, не суждено.
Вот так то вот!
Теперь эти слова - диктовать всему миру свои условия - обрели свою крылатость и будут подогревать озабоченный наш рассудок, сколько бы мы не прятали их смысл в свои надёжные тайники, потому что все наши устремления направлены только на одно - чтобы весь мир догадывался, предчувствовал, а, если надо, то и почувствовал нечто, зловредно трепыхающееся у нас за душой.
Припоминается в этой связи одна история, рассказанная - не помню уж - кем то из писателей. Сбежал, значит, увечный солдат из госпиталя к подружке. И та подружка, ему – давай займёмся любовью по-французски! И вот летит после этого солдатик на всех парусах обратно в госпиталь, а душа поёт: - я извращенец! И хочется радостью этой поделиться: и с каждым встречным, и с соседями по палате, и с врачом своим лечащим.
Я – извращенец!
А чему радуешься, дурачок?
По сравнению с тем, что совершают над тобой некие, специально озабоченные люди, – твои с шаловливой подружкой забавы – совсем как невинная забава, этакая пезйанская пастораль.
Чудесный дар предвидения. Вызовы, угрозы и риски
Вот, допустим, окно. С этой его стороны - я; мне надоели эти мои стены; обстановка тяготит; и раздражает что капает из крана вода; а за стеной подвыпивший сосед скандалит с женой, и, с полным своим удовольствием, орёт их ребятёнок – выйдет из него оперный певец, и никак иначе.
С другой стороны – вид блеклого дня; там прошелестел частый дождичек, но тучи ещё не разошлись, и тропинка в ближний лесок не вполне просохла. А в лесу - комары, мокрые ветки деревьев хватают всякого, кто забредёт на их территорию, да скрывают в чаще серого волка; или таится угроза поскользнуться тебе на тропинке; и тогда сломаешь себе что-нибудь, а то и вовсе - глаз проткнёшь, подвернувшейся к этому случаю веткой.
Вызывает тебя твоя скука на безрассудство, да и источает угрозы вид живых просторов.
А ты нерешителен.
Но до поры, до времени, когда отрываешь себя от чар окна, привычно собираешься в дорогу; и вот ты уже там, где надо действовать: то есть ступать своей уверенной ногой, взором своим ясным замечать всё вокруг. А там – всё нормально: там легко дышится, легко набегает на тебя дорожка, а виды реального мира и глубоки, и близки; и понятны голоса прежде тревожащих вызовов; и в любой миг доступна тебе твоя способность ответить на любую угрозу - потому что ты свой здесь, ты не чужд этому миру, более того – ты его неотъемлемая частица.
Из всей этой обыденной коллизии можно единым движением мысли извлечь сразу несколько универсальных категорий, образующих, элементарным своим построением, грани основополагающего тетраэдра, в котором надо очень постараться, прежде чем назовёшь, где верх, а где низ, так уверенно, что все признают твою правоту; а, если и признают, - то это будет их ошибка; потому что как раз тут-то ответа и нет. Его нет вообще, потому что вопрос – кто внизу, а кто сверху - лишён смысла:
- это, прежде всего, твой интерес, а, с другой стороны – ответная на него реакция окружающей среды;
- от неё, среды, проистекают её вызовы тебе, как, впрочем, и всем нам;
- которые ты волен определять как угрозы или же - как соблазны: а что именно – уж тебе решать.
Как ты решишь, и на что ты решишься – это, повторюсь, твоё дело. Но не плохо бы подготовить себя на предмет возможных последствий собственного выбора на примере самых простых ситуаций.
Проблема Филофея
Филофей проживает в некоем населённом пункте - не в городе, нет; да и селом его не назовёшь; а деревня ведь деревне рознь: есть деревенька вымирающая и умирающая уже напрочь, а есть такие, что ещё держатся, хотя на поклон к начальству - если напрямки - надо полдня топать ножками через чащи и топи, то под гору, то в гору, а - если тебе идти затруднительно, и есть такая механическая оказия то и пары часов достаточно, чтобы, объехав кругаля многие километры сельских дорог, можно оказаться в месте, названном центром энского сельского муниципального образования.
Но разговор начат не о том, как мы дошли до такого уровня своего развития, что легко можем не только такое вот название придумать, но и обучить население его выговаривать.
И даже не о том, что – как это справедливо заметили два профессора в своём докладе "Проблемы информационного обеспечения управления"
Цитата:
- "до сих пор не систематизирована информация даже о населённых пунктах России; общий «Список населенных мест» никогда не был сделан – ни в Российской империи, ни в СССР, ни в РФ."
Ну и что? Для нас же важно то, что Филофей жил (да и по сю пору пусть проживает даже там, где не знает никто - так, во всяком случае, мне даже удобнее для продолжения рассказа).
А жил он в своей избёнке просто. Ни замков, ни запоров не имело его жилище. Правда, ставенки были, но и те закрывать на ночь забывал, случись поддать крепко у кого-нибудь на поминках.
Но золотые эти времена кончились и именно тогда, когда пришла радость, в образе, полузабытой уже дочери, объявившейся некогда из темной своей неизвестности.
Пробыла она у отца недолго и укатила восвояси, оставив после себя дорогой подарок - флакон одеколона.
Парфюмерией Филофей отродясь не пользовался, а тут - нет, нет, да и отвернёт колпачок, принюхается, отстраняясь от горлышка, к исходящему из бутылочки запаху; но навернутся на глаза непрошеные слёзы, и спешит закрыть фигурную бутылочку Филофей, чтоб подольше, значит, сохранялась дорогая память.
Беда пришла нежданно.
Возвратился однажды Филофей с перекура на - весенней уже - завалинке дома дружка своего Федотыча, ступил, значит, в горенку, и сразу же почуял неладное: в воздухе стоял густой аромат дорогого ему одеколона. Глянь, а бутылочка-то – вон! - валяется в углу, да вся пустая. И ничего-то ведь другого не взяли, разбойники!
Венька - стервец! - опохмелился.
Где это видано было раньше - дикалон пить, а сейчас всё можно.
И ведь, попробуй, докажи в милиции, что так, мол, и так - выпил Вениамин Петрович Зятьев. Да и где она, эта милиция?
Приладил Филофей к дверям железную накладку со скобой, заказал почтальону, приносившему деду пенсию, купить замок, да и стал запирать дверь.
Но, словно притягивал замок этот лихую напасть, стали ломать приметный этот запор недобрые люди, а попав, таким решительным образом, во внутрь избёнки, удивлялись царящей там бедности, но с собой, для фарту, всё же чего-нибудь да прихватывали: - да хоть бы ту же ложку!
Возмущался Филофей наглости разбойничьей, но страдал больше всего от того, что вскипало уже в нем безрассудство: а ни подсыпать ли в бутылку, - со, специально для этого купленной, водкой, - яду крысиного; да и поставить на виду, вместе со стаканом и закуской какой ни есть: - мол, не допил, да отлучился по срочному делу.
Подумает так Филофей, а самого аж в жар бросает - нельзя так, грех!
А что делать!?
Оставим же Филофея дозревать тяжёлыми своими мыслями, этаким помидором на своём подоконнике, и посмотрим, как нечто подобное разрешается в продвинутом обществе.
-Что за дела? - берет быка за рога уверенный человек; сразу видно - специалист.
-Дык вот, напрягают, басурмане!
-Нет проблем! Будем мочить?
-Что ты, что ты - попугать только!
-Сильно!
-Да, нет - только покараулить.
-Ладно, пришлём товарища. С ним и договоритесь.
А как же - хоть это и непредвиденные расходы - да ведь покой дороже!
И вот - который уже день и ночь - на лестничной площадке стоит бессменный охранитель. Хорошо! Да все же жалко служивого:
-Зайди, милок, хоть на кухоньку, обогрейся.
-Может, чайку?
- А, то - борщеца?
- Что же ты, милок, неловко так спишь - на табуреточке? Пойди, приляг на диванчике, отдохни!
Молчит, Охрана, со всем соглашается; только вот с тех пор что-то на площадку - ни ногой; а молчание его - натянутое какое-то, словно недоволен чем-то, да высказаться не может.
Наконец, заговорил!
- Ты это, хозяин, разнообразь рацион, а то заладил одно: борщ, борщ, борщ? И, это - храпишь сильно; сдерживай себя - когда спишь!
Возвращается однажды хозяин домой, глянь - а на постели его Охрана располагается. Заметил он усталого хозяина, головушку свою едва оторвал от подушечки и руку протягивает вошедшему:
-Тут, это, письмо тебе.
Читает получатель - что за притча: непорядок выявлен в его частном хозяйстве:
"Акт проверки:
- дверь с низкой степенью защиты - заменить;
- отсутствуют металлические решётки на окнах - установить;
- отсутствует пожарно-охранная сигнализация - установить;
- смену постельного белья охранителю производить не реже чем раз в неделю;
- рацион питания охраны привести в соответствие с ФАО и ВОЗ;
- Во время отдыха охранителя запрещается: есть, пить, петь, справлять естественные надобности (рекомендуется не мешать несению службы своим присутствием);
- с началом зимнего сезона приобрести охранителю форму одежды разработанную известным модельером;
-уважайте труд охранителя;
- жалоба на охранителя – есть изощрённая форма экстремизма;
- долой экстремизм!
-охранитель наше всё!"
Соглашусь с каждым, что последний этот эпизод - ну просто фантасмогоричен.
Но, подумайте и вы над тем, как бы обозвать то, что реально происходит с каждым из нас, когда вполне доброжелатель объясняет тебе, почему те же военные расходы сегодняшнего мирного времени неприлично растут, а на вооружении совсем уж внутренних войск появилась уже и артиллерия, бронетехника и авиация. И, когда все аргументы - на предмет того, что ловить карманников на бронетранспортере – как то не очень сподручно - уже исчерпаны, а в глазах слушателя всё ещё не обнаруживается согласия, тогда - хлоп на стол! – высокий документ: доктрина, называется. Что, доктрина, почему, доктрина? Тогда продолжим прерванное.
Снова про вызовы и риски.
Что бы там ни говорили учёные мужи (да и женщины, допустим, тоже) но, только кажется мне, что народ наш на широко объявляемые угрозы реагирует очень уж специфически, словно бы игнорируя необходимость внутренней мобилизации, а, порой, и вовсе уходя в загул. Оставляя таким образом современные иерархическим структуры один на один с главным вызовом эпохи, который проистекает из того обескураживающего факта, что общество, интересами которого неизменно они до крайности озабочены, всё больше истаивает, исчезает и порой кажется что его и вовсе нет. А есть особые частицы животного мира, которые поступают всё более своевольно, пренебрегая законами не только дикой природы, но также и правилами игры, которые устанавливают элиты для своих неразумных соплемёнников. И тогда во весь рост встаёт единственная из угроз, способная потрясти сильных мира сего. У них, правителей наших, или – если угодно – элит, крепнет подозрение, что поляна, - с которой эти насекомые существа, постыдно одного с ними вида, собирают для пастырей своих вожделенный нектар - поляна эта становится всё более беззащитна перед готовностью насекомых легко признать в хозяине любого, кто окажется в силе – вместо того чтобы умереть за суверенитет того, кто был безусловным их хозяином вот только что.
Как же так – вскипает, в сознании бывшего владыки, обида – вот ведь вы любили меня, а теперь любите его, так же как некогда любили того, другого?
И что же теперь делать?
Да, как всегда,- нагнать страху на муравейник, зная наперёд, что народец этот твой неразумный терпеливо приметит любое твоё изуверство, и, если уж испугается перспективы продолжения этих кар, да только лишь до первого случая малейшего с твоей стороны послабления.
А вот жупел внешнего врага – вот он-то действует на них ещё безотказно.
Наивные рассуждения! - скажут на первом этапе моего вразумления, на сей счёт сугубые специалисты, горя нетерпением раздавить меня, дилетанта в этом вопросе - схваткой дискуссии, обещающей быть молниеносной.
-Да– быстро и кротко вымолвлю я, да простодушно разведу руками, и глаза этак потуплю долу - только не бейте.
Разумеется, они простят оступившегося на тернистой дороге познания, и наперебой начнут вводить неофита в курс проблемы, в своей запальчивости выбалтывая, то, что следовало бы скрыть от широкой аудитории.
А разве есть иной способ узнать, какое же место отведено нам, непосвящённым в дерзновенные планы яйцеголовых особей рода человеческого.
Далее http://www.proza.ru/2016/03/04/242