Элла Крылова - написанные рецензии
На странице отображаются рецензии, опубликованные 05.2024 в обратном порядке с 65 по 56
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «Моя новая книга СОЛЬ и МЁД» (Элла Крылова)
Элла Крылова, "Скорбные строфы"
Чебоксары, "Новое Время", 2019
"Скорбные строфы" — книга о вечной любви, побеждающей смерть. Стихи, которые писались на протяжении полутора месяцев, практически каждый день после ухода их адресата из жизни, посвящены московской поэтессой Эллой Крыловой горячо любимому и незабвенному мужу Сергею Гремяко, 15 апреля 2019 года ушедшему в Вечность. Это был необыкновенный брак, необыкновенная семья с разницей между супругами в 30 лет, о которой Элла скажет поэтически точно, ритмично и емко:
Мы были заметной парой,
нас знало все Бирюлёво,
здоровались продавщицы,
соседи и почтари.
Я баловалась гитарой,
и жили мы очень клево,
исписывала страницы,
кружило нас — раз-два-три.
И вот — апрель 2019 года, печальный финал, конкретный и жестокий приговор земному существованию, которое влачим все мы:
Как не роптать на Бога и судьбу?
Я видела любимого в гробу.
И образ сей в мозгу запечатлен,
должно быть, до скончания времен.
"Скорбные строфы" — это книга прежде всего о смерти и связанных с человеческой смертью прочих переживаниях, овеянных Духом и зафиксированных в духовной плоскости. Читая, я ловлю себя на мысли о том, что этой книги покамест лучше бы не было. Лучше бы ее адресат оставался живым, ведь это не так уж и много — 82 года. Мог бы прожить еще пару десятков лет на радость любимой жене и друзьям, устраивая дружеские встречи в уютной квартире, слушая бардов в исполнении Эллы, читая вслух стихи любимых поэтов. Но Богу было угодно распорядиться иначе. Книга "Скорбные строфы" создавалась по как минимум двум причинам: во первых, чтобы оживить в сознании образ ушедшего, воскресить его в памяти силой великой любви и, во вторых, выполнить свой долг перед ним, увековечить его для сочувствующих Элле Крыловой читателей под обложкой хорошо оформленной книги: твердый цветной переплет, фотографии Сергея Гремяко в разные периоды его жизни, а также совместные фотографии Сергея и Эллы.
Элла Крылова всегда была поэтом мистическим, и это ее свойство в "Скорбных строфах" проявляется с особой силой, все ее откровения и видения о Сергее растут из твердого убеждения: "Господь тебя, конечно, принял в рай". Поэтому зримо и ярко возникает в стихах образ замечательного райского домика, где ее ждут все дорогие ее сердцу умершие:
Домишко этот заселен уже.
Серёжа там на первом этаже.
А на втором там матушка и брат.
Там наши кисы, пруд и пышный сад.
("Post скриптum")
А вот одно из главных мистических озарений Эллы, которым питается вся ее книга памяти Сергея:
Любовь такая не проходит,
а просто в Вечность переходит.
Взираешь с Неба ты, любя.
Смотрю с любовью на тебя.
* * *
Утешает чаяние томное:
мы с тобою встретимся в раю.
Надежда на эту встречу заставляет известную московскую поэтессу продолжать жить во имя Серёжиной памяти и даже — в идеале — сделать музей творчества и настоящей любви из той квартиры, которая являлась их совместным жилищем. Как человек, как женщина Элла Крылова — о том красноречиво свидетельствует ее новая книга! — необычайно сильная. Во всяком случае, именно так я ее воспринимаю. Ведь можно было уйти в запой, сломаться, бросить к черту всякое творчество… Ан нет! Божественному зову творчества даже в этой ужасной ситуации (ведь потеряла она за последние годы и маму, и брата, и любимую кошечку Александру) Элла остается верна. Конечно, книга, вышедшая спустя всего лишь два месяца после смерти Серёжи, окрашена ощущением вселенского одиночества, непроходящей тоски, порою граничащей с отчаянием:
И зачем же тянуть мне лямку
жизни вдовьей, пустой? Сломали…
Да я с радостью в землю лягу!
Но обратите внимание, читатели, что, несмотря на эмоциональный разлад, царящий в душе поэтессы, Элле Крыловой свойственна удивительная поэтическая собранность, книга о смерти и связанной со смертью мужа душевной дисгармонией становится удивительно гармоничной как явление литературы, она источает тонкий духовный свет и отличается необыкновенной поэтической цельностью:
Пишу, чтоб не сойти с ума,
я эти горестные письма,
поскольку наступила тьма
и в жизни я не вижу смысла.
А писанина кровь души
пускает, чтоб не так вскипала.
И Муза мне велит: пиши,
чтоб слезы рукопись вобрала!
Маргарита МЫСЛЯКОВА, Запорожье
Элла Крылова 31.03.2024 22:16 • Заявить о нарушении
Элла Крылова, "Скорбные строфы"
Чебоксары, "Новое Время", 2019
"Скорбные строфы" — книга о вечной любви, побеждающей смерть. Стихи, которые писались на протяжении полутора месяцев, практически каждый день после ухода их адресата из жизни, посвящены московской поэтессой Эллой Крыловой горячо любимому и незабвенному мужу Сергею Гремяко, 15 апреля 2019 года ушедшему в Вечность. Это был необыкновенный брак, необыкновенная семья с разницей между супругами в 30 лет, о которой Элла скажет поэтически точно, ритмично и емко:
Мы были заметной парой,
нас знало все Бирюлёво,
здоровались продавщицы,
соседи и почтари.
Я баловалась гитарой,
и жили мы очень клево,
исписывала страницы,
кружило нас — раз-два-три.
И вот — апрель 2019 года, печальный финал, конкретный и жестокий приговор земному существованию, которое влачим все мы:
Как не роптать на Бога и судьбу?
Я видела любимого в гробу.
И образ сей в мозгу запечатлен,
должно быть, до скончания времен.
"Скорбные строфы" — это книга прежде всего о смерти и связанных с человеческой смертью прочих переживаниях, овеянных Духом и зафиксированных в духовной плоскости. Читая, я ловлю себя на мысли о том, что этой книги покамест лучше бы не было. Лучше бы ее адресат оставался живым, ведь это не так уж и много — 82 года. Мог бы прожить еще пару десятков лет на радость любимой жене и друзьям, устраивая дружеские встречи в уютной квартире, слушая бардов в исполнении Эллы, читая вслух стихи любимых поэтов. Но Богу было угодно распорядиться иначе. Книга "Скорбные строфы" создавалась по как минимум двум причинам: во первых, чтобы оживить в сознании образ ушедшего, воскресить его в памяти силой великой любви и, во вторых, выполнить свой долг перед ним, увековечить его для сочувствующих Элле Крыловой читателей под обложкой хорошо оформленной книги: твердый цветной переплет, фотографии Сергея Гремяко в разные периоды его жизни, а также совместные фотографии Сергея и Эллы.
Элла Крылова всегда была поэтом мистическим, и это ее свойство в "Скорбных строфах" проявляется с особой силой, все ее откровения и видения о Сергее растут из твердого убеждения: "Господь тебя, конечно, принял в рай". Поэтому зримо и ярко возникает в стихах образ замечательного райского домика, где ее ждут все дорогие ее сердцу умершие:
Домишко этот заселен уже.
Серёжа там на первом этаже.
А на втором там матушка и брат.
Там наши кисы, пруд и пышный сад.
("Post скриптum")
А вот одно из главных мистических озарений Эллы, которым питается вся ее книга памяти Сергея:
Любовь такая не проходит,
а просто в Вечность переходит.
Взираешь с Неба ты, любя.
Смотрю с любовью на тебя.
* * *
Утешает чаяние томное:
мы с тобою встретимся в раю.
Надежда на эту встречу заставляет известную московскую поэтессу продолжать жить во имя Серёжиной памяти и даже — в идеале — сделать музей творчества и настоящей любви из той квартиры, которая являлась их совместным жилищем. Как человек, как женщина Элла Крылова — о том красноречиво свидетельствует ее новая книга! — необычайно сильная. Во всяком случае, именно так я ее воспринимаю. Ведь можно было уйти в запой, сломаться, бросить к черту всякое творчество… Ан нет! Божественному зову творчества даже в этой ужасной ситуации (ведь потеряла она за последние годы и маму, и брата, и любимую кошечку Александру) Элла остается верна. Конечно, книга, вышедшая спустя всего лишь два месяца после смерти Серёжи, окрашена ощущением вселенского одиночества, непроходящей тоски, порою граничащей с отчаянием:
И зачем же тянуть мне лямку
жизни вдовьей, пустой? Сломали…
Да я с радостью в землю лягу!
Но обратите внимание, читатели, что, несмотря на эмоциональный разлад, царящий в душе поэтессы, Элле Крыловой свойственна удивительная поэтическая собранность, книга о смерти и связанной со смертью мужа душевной дисгармонией становится удивительно гармоничной как явление литературы, она источает тонкий духовный свет и отличается необыкновенной поэтической цельностью:
Пишу, чтоб не сойти с ума,
я эти горестные письма,
поскольку наступила тьма
и в жизни я не вижу смысла.
А писанина кровь души
пускает, чтоб не так вскипала.
И Муза мне велит: пиши,
чтоб слезы рукопись вобрала!
Маргарита МЫСЛЯКОВА, Запорожье
Элла Крылова 31.03.2024 22:16 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Моя новая книга Гранит со слезой» (Элла Крылова)
Александр Балтин
ГРАНИТ, ОБРЕТАЮЩИЙ ГОЛОС
Эстетика, как оправдание бытия; поэзия, как высота красоты, феноменальную возможность слова открывающая, словно показывает предельный вариант эстетики, противостоя каверзам и кошмарам реальности; и… даже мера собственной опустошённости предстаёт песней поэта:
Я не знаю, о чём написать.
Я уже обо всём написала.
Но опять соблазняет тетрадь
белизною. И это немало.
А боль бывает такая, что и на граните выступают слёзы: преодолима ли стихом?
Ведь белизна чистого поля бумаги сейчас оживёт волшебным образом, и тайны слёз, выступающих на граните, раскроются…
Новая книга Эллы Крыловой называется «Гранит со слезой»: субстанции совмещаются – камень горит слёзною болью, и двойственность, амбивалентность собственных ощущений спутывается тугими узлами:
Здесь до сих пор лежит Серёжа,
на нашей маленькой кровати,
и за столом сидит он тоже,
и помогает мне так кстати.
А я его ругаю матом,
а я зову его проклятым...
Муж, унёсший с собой тайну, оставивший квадратное одиночество вместо себя, муж, жизнь с которым палила сложностью и играла огнём счастья – вот же искры летят, бьют они с проводов строк в читательское сердце: уже не чужое, уже сопричастное творчеству, в котором растворяется поэт.
Только не немота!
Голос может сорваться, как жизнь, но всё равно – взовьются стихи, полетят прекрасные бабочки…
Каков узор их крыльев?
О, он сложен, в нём, как в старинном восточном ковре, закодирована жизнь…
Код её.
Вечно расшифровывая оный, творит поэт словесный сад:
Я с Богом не закончу спор.
Пусть говорят, что от искуса.
Нам с детства – смертный приговор,
так чем мы хуже Иисуса?
Разойдутся сложные тропы спора: он вибрирует напряжением, вплетается волокнами в ткань бытия, он бесконечен…
Сулит ли смерть выход?
…она таится везде: проглядывая даже из недр самой большой радости, давая свои мелодии там, где ожидались совершенно другие, жизнь скомбинирована с нею…
Прозаические пассажи перемежают регулярный рифмованный стих, книга – таким образом – приобретает более выпуклое, объёмное звучание:
Я выросла в лесу…
Льются исповедальные ленты: о! здесь и лес будто приобретает иное значение, отливая дантовским, или… деревья рифмуются с космосом, и Чижевский, кажется, улыбается, взирая с неизведанных высот с бездну новой книги Эллы Крыловой.
Полюс собственного голоса открывается новыми оттенками красок.
В мире нет пустяков!
Каждая деталь его напитана сокровенным значением, поэтому:
И вновь весна надеждой поманила:
а может быть, всё сложится не так,
как было!
Зелёный лист на ветке – не пустяк.
Ноты надежды отменяют слёзы… Нет, они опять проявятся, ведь космос жизни столь разнообразен.
Поэтический же космос, предлагаемый Эллой, открывает читателю высоту за высотой, и так интересно это вертикальное погружение в метафизическое небо!
11 марта 2024, Москва
Элла Крылова 14.03.2024 23:13 • Заявить о нарушении
Александр Балтин
ГРАНИТ, ОБРЕТАЮЩИЙ ГОЛОС
Эстетика, как оправдание бытия; поэзия, как высота красоты, феноменальную возможность слова открывающая, словно показывает предельный вариант эстетики, противостоя каверзам и кошмарам реальности; и… даже мера собственной опустошённости предстаёт песней поэта:
Я не знаю, о чём написать.
Я уже обо всём написала.
Но опять соблазняет тетрадь
белизною. И это немало.
А боль бывает такая, что и на граните выступают слёзы: преодолима ли стихом?
Ведь белизна чистого поля бумаги сейчас оживёт волшебным образом, и тайны слёз, выступающих на граните, раскроются…
Новая книга Эллы Крыловой называется «Гранит со слезой»: субстанции совмещаются – камень горит слёзною болью, и двойственность, амбивалентность собственных ощущений спутывается тугими узлами:
Здесь до сих пор лежит Серёжа,
на нашей маленькой кровати,
и за столом сидит он тоже,
и помогает мне так кстати.
А я его ругаю матом,
а я зову его проклятым...
Муж, унёсший с собой тайну, оставивший квадратное одиночество вместо себя, муж, жизнь с которым палила сложностью и играла огнём счастья – вот же искры летят, бьют они с проводов строк в читательское сердце: уже не чужое, уже сопричастное творчеству, в котором растворяется поэт.
Только не немота!
Голос может сорваться, как жизнь, но всё равно – взовьются стихи, полетят прекрасные бабочки…
Каков узор их крыльев?
О, он сложен, в нём, как в старинном восточном ковре, закодирована жизнь…
Код её.
Вечно расшифровывая оный, творит поэт словесный сад:
Я с Богом не закончу спор.
Пусть говорят, что от искуса.
Нам с детства – смертный приговор,
так чем мы хуже Иисуса?
Разойдутся сложные тропы спора: он вибрирует напряжением, вплетается волокнами в ткань бытия, он бесконечен…
Сулит ли смерть выход?
…она таится везде: проглядывая даже из недр самой большой радости, давая свои мелодии там, где ожидались совершенно другие, жизнь скомбинирована с нею…
Прозаические пассажи перемежают регулярный рифмованный стих, книга – таким образом – приобретает более выпуклое, объёмное звучание:
Я выросла в лесу…
Льются исповедальные ленты: о! здесь и лес будто приобретает иное значение, отливая дантовским, или… деревья рифмуются с космосом, и Чижевский, кажется, улыбается, взирая с неизведанных высот с бездну новой книги Эллы Крыловой.
Полюс собственного голоса открывается новыми оттенками красок.
В мире нет пустяков!
Каждая деталь его напитана сокровенным значением, поэтому:
И вновь весна надеждой поманила:
а может быть, всё сложится не так,
как было!
Зелёный лист на ветке – не пустяк.
Ноты надежды отменяют слёзы… Нет, они опять проявятся, ведь космос жизни столь разнообразен.
Поэтический же космос, предлагаемый Эллой, открывает читателю высоту за высотой, и так интересно это вертикальное погружение в метафизическое небо!
11 марта 2024, Москва
Элла Крылова 14.03.2024 23:13 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Моя достоевщина» (Элла Крылова)
Александр Балтин
«МОЯ ДОСТОЕВЩИНА» Э. КРЫЛОВОЙ КАК ПОЭЗИЯ БЕЗДН
Достоевский велик: достоевщина ужасна: она втягивает в себя, заставляя вихриться таким лабиринтам, какими не хочется идти; она ест твой мозг, и... она необходима, как глубоководное погружение в себя, с той мерой самопознания, которая не может обойтись без боли.Достоевщина у каждого своя: а коли речь о человеке, значительно одарённом, она умножается на корень квадратный бытия, какое поэт выводит из своей жизни.
Раны болят – основное их свойство, поэтому:
Все битвы выиграны, и что?
Остались ноющие раны.
Их пятьдесят, а может, сто,
ран не считают ветераны.
Награды прибавляют боль,
позолочённые заплаты.
Зато ты сам себе король,
не просто инвалид треклятый.
Новая книга Эллы Крыловой называется «Моя достоевщина», и книга кипит и бурлит: эмоции, скрученные в стихи туго, как гнёзда, мысли, наполняющие строки густотой мёда, чувства…даже остывающие оставляют ощущения высоты пепла…
Всё сгорело?
Или всё начинается?
Полюса сходятся, и хоть космос их тяжёл, схождение необходимо…
…мощно рисуется портрет человека: выхваченный из толпы стихом уже менее подвержен смерти, и портрет поэт пишет красками силы, веры, стойкости, и много их в палитре:
Татьяна из зачуханного Орска
перебралась в огромную Москву –
семья её в деньгах нуждалась остро,
знавала Таня голод наяву.
В Москве работает на двух заводах,
растит двух дочек, мужу варит борщ.
А в голубых глазах – рассвет свободы,
и кошелёк её уже не тощ.
Открытая широкая улыбка
вписалась в хмарь столичной суеты,
как в ночь – луна, мерцающая зыбко.
И незачем теперь сжигать мосты
и спорить с веком.
О, с веком необходимо спорить, выдвигая аргументы человечности, поскольку он – век – опровергает их, всё настойчивее требуя превращения человека в маленький винтик глобального денежно-прагматично-эгоистичного мира…
С веком спорит и поэт, выводя свои формулы верного существования: и формулы эти – от гармонии и света.
И безнадёжность, холодными шипами прокалывая стихи, не столь безнадёжна, коли четырёхгранник четверостишия выверен совершенно:
Меня убивает время.
Чужая пришла эпоха.
Эх, если бы ногу в стремя!
Бежать? – но повсюду плохо.
Книга Крыловой комбинированная: открывается прозой…
Время шумит, что противопоставить?
Мудрость:
Мудрость живёт в тишине. Но и на базарной площади она остаётся собой.
Сухой и точный блеск афоризмов Крыловой поэтичен: это вполне стихи – одностишия мысли.
Потом засверкает мозаика жизни: пестро и разнообразно, насыщенно и трагично, прозаично и поэтично…
Снова заиграют мелодии стихов: тонкие исследования себя в различных ситуациях, постижение собственных бездн
Сегодня рухнула какая-то преграда,
сегодня я прошла себя насквозь.
И никакой защиты мне не надо –
меня, нагую, защитит Господь.
Уже не властен надо мною сатана,
сквозь челюсти дракона я прошла.
Крылова – именно поэт бездн: и бушующие провалами уравновешиваются высочайшей, мистической гармонией бездн сияющих, вдвойне таинственных и столь необходимых человечеству.
22 января 2023 г., Москва
Элла Крылова 17.02.2023 11:29 • Заявить о нарушении
Александр Балтин
«МОЯ ДОСТОЕВЩИНА» Э. КРЫЛОВОЙ КАК ПОЭЗИЯ БЕЗДН
Достоевский велик: достоевщина ужасна: она втягивает в себя, заставляя вихриться таким лабиринтам, какими не хочется идти; она ест твой мозг, и... она необходима, как глубоководное погружение в себя, с той мерой самопознания, которая не может обойтись без боли.Достоевщина у каждого своя: а коли речь о человеке, значительно одарённом, она умножается на корень квадратный бытия, какое поэт выводит из своей жизни.
Раны болят – основное их свойство, поэтому:
Все битвы выиграны, и что?
Остались ноющие раны.
Их пятьдесят, а может, сто,
ран не считают ветераны.
Награды прибавляют боль,
позолочённые заплаты.
Зато ты сам себе король,
не просто инвалид треклятый.
Новая книга Эллы Крыловой называется «Моя достоевщина», и книга кипит и бурлит: эмоции, скрученные в стихи туго, как гнёзда, мысли, наполняющие строки густотой мёда, чувства…даже остывающие оставляют ощущения высоты пепла…
Всё сгорело?
Или всё начинается?
Полюса сходятся, и хоть космос их тяжёл, схождение необходимо…
…мощно рисуется портрет человека: выхваченный из толпы стихом уже менее подвержен смерти, и портрет поэт пишет красками силы, веры, стойкости, и много их в палитре:
Татьяна из зачуханного Орска
перебралась в огромную Москву –
семья её в деньгах нуждалась остро,
знавала Таня голод наяву.
В Москве работает на двух заводах,
растит двух дочек, мужу варит борщ.
А в голубых глазах – рассвет свободы,
и кошелёк её уже не тощ.
Открытая широкая улыбка
вписалась в хмарь столичной суеты,
как в ночь – луна, мерцающая зыбко.
И незачем теперь сжигать мосты
и спорить с веком.
О, с веком необходимо спорить, выдвигая аргументы человечности, поскольку он – век – опровергает их, всё настойчивее требуя превращения человека в маленький винтик глобального денежно-прагматично-эгоистичного мира…
С веком спорит и поэт, выводя свои формулы верного существования: и формулы эти – от гармонии и света.
И безнадёжность, холодными шипами прокалывая стихи, не столь безнадёжна, коли четырёхгранник четверостишия выверен совершенно:
Меня убивает время.
Чужая пришла эпоха.
Эх, если бы ногу в стремя!
Бежать? – но повсюду плохо.
Книга Крыловой комбинированная: открывается прозой…
Время шумит, что противопоставить?
Мудрость:
Мудрость живёт в тишине. Но и на базарной площади она остаётся собой.
Сухой и точный блеск афоризмов Крыловой поэтичен: это вполне стихи – одностишия мысли.
Потом засверкает мозаика жизни: пестро и разнообразно, насыщенно и трагично, прозаично и поэтично…
Снова заиграют мелодии стихов: тонкие исследования себя в различных ситуациях, постижение собственных бездн
Сегодня рухнула какая-то преграда,
сегодня я прошла себя насквозь.
И никакой защиты мне не надо –
меня, нагую, защитит Господь.
Уже не властен надо мною сатана,
сквозь челюсти дракона я прошла.
Крылова – именно поэт бездн: и бушующие провалами уравновешиваются высочайшей, мистической гармонией бездн сияющих, вдвойне таинственных и столь необходимых человечеству.
22 января 2023 г., Москва
Элла Крылова 17.02.2023 11:29 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Моя книга Дремучий лес» (Элла Крылова)
Александр Балтин
ДУХОВНЫЙ ДОМ «ДРЕМУЧЕГО ЛЕСА»
…высокие цветы стихотворений распускаются аристократически благородно, играя (но – смертельно всерьёз) каждым лепестком строки отдельно, и суммою их: возможно и: суммой сумм:
Спустилась я с небес на землю,
и снова стало тяжко жить.
Лукавой лести не приемлю,
мне благо – с Господом дружить.
Скорбь благороднее веселья,
печаль уместней в мире сём.
Не Бытие – его похмелье
мы по стаканам разольём.
Звукопись Эллы Крыловой вспыхивает и пенится, словно… предлагая альтернативный вариант поэтической жизни: таинственные жуки «ж» загораются на солнце духа, как древнеегипетские скарабеи, а ленты «л» гармонизируют пространство. Тяжела ли мудрость? Скорее есть в ней гордо-стоическая интонация, но и скорбь, дающая оттенки благородства, звучит… высотами органной музыки.
Культурологический орнамент поэзии Крыловой сплетается туго, множественность ассоциаций зажигается разноцветными огнями: и Хайям благосклонно улыбается, вчитываясь:
Мудрец не станет гоготать, как гусь,
он улыбнётся сдержанно, и только.
Но черни не привить хороший вкус,
и я скорее пессимист, чем стоик.
Верный вектор мысли поэта бередит сознание, однако: правоте не возразишь…
Мудрость – частая гостья в поэзии Эллы Крыловой: она (мудрость) становится своеобразным персонажем, требующим отдельного внимания; а колорит и аромат подмосковных лесов, упоминаемых в стихотворении, возникает особостью одинокого счастья:
Мне принесли осенние дары
мои друзья. Плоды на белом рдеют.
Я не скажу, что вышла из игры,
но, может быть, скоплю немного денег,
уеду в подмосковные леса,
исхоженные в юности по крокам,
и буду мудрость собирать по крохам,
как ягоды сбирают в туеса.
Порою, кажется, безнадёжность, владеющая Крыловой, окончательна, однако совершенство четырёхгранников-четверостиший… словно опровергает собственное содержание:
Старый дьявол бил на жалость,
и его я пожалела.
Где была Крылова Элла,
горстка пепла там осталась.
Возникает образ брата, мелькают мотивы детства, и оригинальность иронии, просачивающейся в стихотворение, завораживает… именно оригинальностью: отношения к собственной действительности:
Мы росли, как трава под забором,
но зато нас никто не косил,
одуванчики не были сором,
и тянулись мы вверх со всех сил.
Но – Ангел Скорби вновь и вновь склоняется над поэтом: множественно возникающий образ ушедшего супруга толкуется двойственно, зигзагом мелькает молния Катулла, обозначившего вечное противоречие сильной, как смерть, любви; собственные – поэта – перетолкования былого уточняются и утончаются, набирают новую силу, и закипают новыми оттенками чувства:
Фото нашла я, где ты уж старик
и не бросать умоляют глаза.
Ах, мой герой романтических книг,
что ж ты кусался, как злая гюрза?
Но, постарев, стал мудрей и добрей,
годы последние были – сангам,
то есть слияние душ. Назорей
с нами ходил по январским снегам.
Поздняя гармония требует высоких образов, и Крылова щедро даёт их, используя строй вечных онтологических ассоциаций.
«Дремучий лес» называется книга, составленная из стихотворений последнего года: и много разнообразного в оном лесу: жёсткие, почти металлические стволы метафизических древес возносятся в простёртые над ними дали, и густо шелестит живая листва произведений…
Вторая часть книги – «Скупые плоды размышлений» - прозаическая: хотя размышления Крыловой афористичны в той мере, когда границы между прозой и поэзией стираются…
Посему – стоит войти в лес, предлагаемый Эллой, и, путешествуя по нему, вглядываться в озарения открытий, свершённых поэтом.
21 октября 2022, Москва
Элла Крылова 26.10.2022 10:32 • Заявить о нарушении
Александр Балтин
ДУХОВНЫЙ ДОМ «ДРЕМУЧЕГО ЛЕСА»
…высокие цветы стихотворений распускаются аристократически благородно, играя (но – смертельно всерьёз) каждым лепестком строки отдельно, и суммою их: возможно и: суммой сумм:
Спустилась я с небес на землю,
и снова стало тяжко жить.
Лукавой лести не приемлю,
мне благо – с Господом дружить.
Скорбь благороднее веселья,
печаль уместней в мире сём.
Не Бытие – его похмелье
мы по стаканам разольём.
Звукопись Эллы Крыловой вспыхивает и пенится, словно… предлагая альтернативный вариант поэтической жизни: таинственные жуки «ж» загораются на солнце духа, как древнеегипетские скарабеи, а ленты «л» гармонизируют пространство. Тяжела ли мудрость? Скорее есть в ней гордо-стоическая интонация, но и скорбь, дающая оттенки благородства, звучит… высотами органной музыки.
Культурологический орнамент поэзии Крыловой сплетается туго, множественность ассоциаций зажигается разноцветными огнями: и Хайям благосклонно улыбается, вчитываясь:
Мудрец не станет гоготать, как гусь,
он улыбнётся сдержанно, и только.
Но черни не привить хороший вкус,
и я скорее пессимист, чем стоик.
Верный вектор мысли поэта бередит сознание, однако: правоте не возразишь…
Мудрость – частая гостья в поэзии Эллы Крыловой: она (мудрость) становится своеобразным персонажем, требующим отдельного внимания; а колорит и аромат подмосковных лесов, упоминаемых в стихотворении, возникает особостью одинокого счастья:
Мне принесли осенние дары
мои друзья. Плоды на белом рдеют.
Я не скажу, что вышла из игры,
но, может быть, скоплю немного денег,
уеду в подмосковные леса,
исхоженные в юности по крокам,
и буду мудрость собирать по крохам,
как ягоды сбирают в туеса.
Порою, кажется, безнадёжность, владеющая Крыловой, окончательна, однако совершенство четырёхгранников-четверостиший… словно опровергает собственное содержание:
Старый дьявол бил на жалость,
и его я пожалела.
Где была Крылова Элла,
горстка пепла там осталась.
Возникает образ брата, мелькают мотивы детства, и оригинальность иронии, просачивающейся в стихотворение, завораживает… именно оригинальностью: отношения к собственной действительности:
Мы росли, как трава под забором,
но зато нас никто не косил,
одуванчики не были сором,
и тянулись мы вверх со всех сил.
Но – Ангел Скорби вновь и вновь склоняется над поэтом: множественно возникающий образ ушедшего супруга толкуется двойственно, зигзагом мелькает молния Катулла, обозначившего вечное противоречие сильной, как смерть, любви; собственные – поэта – перетолкования былого уточняются и утончаются, набирают новую силу, и закипают новыми оттенками чувства:
Фото нашла я, где ты уж старик
и не бросать умоляют глаза.
Ах, мой герой романтических книг,
что ж ты кусался, как злая гюрза?
Но, постарев, стал мудрей и добрей,
годы последние были – сангам,
то есть слияние душ. Назорей
с нами ходил по январским снегам.
Поздняя гармония требует высоких образов, и Крылова щедро даёт их, используя строй вечных онтологических ассоциаций.
«Дремучий лес» называется книга, составленная из стихотворений последнего года: и много разнообразного в оном лесу: жёсткие, почти металлические стволы метафизических древес возносятся в простёртые над ними дали, и густо шелестит живая листва произведений…
Вторая часть книги – «Скупые плоды размышлений» - прозаическая: хотя размышления Крыловой афористичны в той мере, когда границы между прозой и поэзией стираются…
Посему – стоит войти в лес, предлагаемый Эллой, и, путешествуя по нему, вглядываться в озарения открытий, свершённых поэтом.
21 октября 2022, Москва
Элла Крылова 26.10.2022 10:32 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Белый чайник на сиреневой ромашке...» (Инна Люлько)
Очень НЕ понравилось. Вы не нашли верных слов для тонкого чувства. Или нужные слова Вас не нашли. Так, выпендрёж сплошной.
Ну, не раздумали со мной общаться?
Элла Крылова 27.09.2022 01:13 • Заявить о нарушении
Очень НЕ понравилось. Вы не нашли верных слов для тонкого чувства. Или нужные слова Вас не нашли. Так, выпендрёж сплошной.
Ну, не раздумали со мной общаться?
Элла Крылова 27.09.2022 01:13 • Заявить о нарушении
Счастья, здоровья, успехов.С уважением.
Валентина Шафранова-Геращенко 23.10.2022 06:08 Заявить о нарушении
Валентина Шафранова-Геращенко 23.10.2022 06:08 Заявить о нарушении
Рецензия на «Книга Корабли уходят в рай» (Элла Крылова)
Людмила Скребнева
(Татарстан, Казань)
2 апреля 2021 в 20:44
Добрый вечер, Элла! Вчера прочитала Вашу новую книгу «Корабли уходят в рай» с мартовскими стихами. В романтическом альбомном формате с бригантиной на обложке и совершенно изумительной фотографией Бетти и Бориса.
Несмотря на то, что своей духовной родиной Вы считаете Элладу, в Ваших стихах я нахожу то, что характерно для японской поэзии более, чем для какой-либо другой: совмещение в одном произведении трагической ситуации (стихи, обращённые к Серёже, пронзают сердце) с восхищённым взглядом на красоту окружающего мира:
кошек нильской воды глазища;
…………………………
одуряющий запах мимозы и цыплячья её желтизна;
…………………………
чашка с ярко-красными маками;
…………………………
кинжал… изящный, грациозный, как грузинка.
Одно из стихотворений называется: «Романтическая нумизматика». Очень понравилось и это, и другое - «Вновь в одиночестве встречаю полночь…» о Вашем новом увлечении. Замечательное увлечение, и ничуть не странное. Не сомневаюсь, что оно еще не однажды подарит Вам вдохновение для новых стихов. А какое чудесное воспоминание о Елагином острове про синицу и Будду, сидящего на берегу пруда с удочкой!
Всё-таки в лучшее верится
ультрамариновым днём.
Ночью же будет метелица
и Диоген с фонарём.
Весной верится во всё лучшее… а потому ещё поживём и порадуемся и пробуждению природы, и прекрасным произведениям прошлой великой культуры, о которых Вы пишете, и общению с друзьями.
С теплом и уважением, Ваша Люда.
P.S. Очень понравилось вот это:
По вечерам пить вино с рыбаками,
и чтобы не были рыбаки дураками,
а были бы хорошими мужиками
с загорелыми правильными руками.
Мне тоже нравится разговаривать на берегу Волги с рыбаками. Правда, пить с ними не приходилось. Просто покупала рыбу, и очень часто они с меня денег не брали…
Александр Носков (г. Луга Петербургской губернии)
3 апреля 2021 в 11:17
Элла, спасибо за книгу «Корабли уходят в рай»!
Твоя скорбь по Сергею, мне казалось, поглотила без остатка твой поэтический дар. Каким же счастьем для меня было открыть, что это не так. С самых первых строк первого же стихотворения, которым ты начала свою очередную книгу:
О Боже, как же было надо
для счастья мало! Визави
сидеть – взаимная отрада –
и молча слать слова любви.
И далее:
День отблистал. Вечерний сумрак
ложится на моё перо.
И горьких размышлений сумма
по Соломону: всё старо.
И наши радости и беды,
и это солнце и луна.
Но мне хотелось бы беседы...
А я одна, и ночь темна.
Как всегда, в твоих последних книжках россыпи по-настоящему ярких строк. В этой тоже, но в отличие от остальных, главное – новое отношение к памяти о Серёже. Явственный оттенок ностальгии, приглушённости боли, светлая верность драгоценному прошлому. Не случайно ты назвала свою книгу уходящими в Рай кораблями. Этот образ с шелестом парусов и ожиданием своего часа, не отходя от причала, связывает страницы книги нитью прочней, чем якорная цепь.
«Ничто бессмысленным быть не может… добро и любовь побеждают», - эти фразы ярчайшими блёстками насыщают твою книгу проявлением света в твоей почти сожжённой скорбью душе.
Твой Рай открывается сосредоточием духовности – «кому-то зрелость, кому-то юность».
Даже в природе ты находишь удивительно нетривиальные картины:
Весна чумазая, больная,
я опускаю жалюзи.
Мне не нужна она, чумная,
ни вдалеке и ни вблизи.
«Весна - обманная блесна», - это строчка одного из лучших стихов Кораблей.
Как же без твоих любимых кошек, сколько трогательных слов о них! И о твоём заботливом соседе.
Твои инвективы против несправедливости мироустройства правомерны и оправданны и говорят о тебе как о свободном, широко мыслящем человеке.
Хотелось бы надеяться, что эта книга подведёт черту под самыми чёрными твоими днями. Смею думать, что то светлое, что пробилось на страницы Кораблей, в скором времени прочно войдёт в твою жизнь и творчество. Молюсь об этом.
Элла Крылова 06.04.2021 06:23 • Заявить о нарушении
Людмила Скребнева
(Татарстан, Казань)
2 апреля 2021 в 20:44
Добрый вечер, Элла! Вчера прочитала Вашу новую книгу «Корабли уходят в рай» с мартовскими стихами. В романтическом альбомном формате с бригантиной на обложке и совершенно изумительной фотографией Бетти и Бориса.
Несмотря на то, что своей духовной родиной Вы считаете Элладу, в Ваших стихах я нахожу то, что характерно для японской поэзии более, чем для какой-либо другой: совмещение в одном произведении трагической ситуации (стихи, обращённые к Серёже, пронзают сердце) с восхищённым взглядом на красоту окружающего мира:
кошек нильской воды глазища;
…………………………
одуряющий запах мимозы и цыплячья её желтизна;
…………………………
чашка с ярко-красными маками;
…………………………
кинжал… изящный, грациозный, как грузинка.
Одно из стихотворений называется: «Романтическая нумизматика». Очень понравилось и это, и другое - «Вновь в одиночестве встречаю полночь…» о Вашем новом увлечении. Замечательное увлечение, и ничуть не странное. Не сомневаюсь, что оно еще не однажды подарит Вам вдохновение для новых стихов. А какое чудесное воспоминание о Елагином острове про синицу и Будду, сидящего на берегу пруда с удочкой!
Всё-таки в лучшее верится
ультрамариновым днём.
Ночью же будет метелица
и Диоген с фонарём.
Весной верится во всё лучшее… а потому ещё поживём и порадуемся и пробуждению природы, и прекрасным произведениям прошлой великой культуры, о которых Вы пишете, и общению с друзьями.
С теплом и уважением, Ваша Люда.
P.S. Очень понравилось вот это:
По вечерам пить вино с рыбаками,
и чтобы не были рыбаки дураками,
а были бы хорошими мужиками
с загорелыми правильными руками.
Мне тоже нравится разговаривать на берегу Волги с рыбаками. Правда, пить с ними не приходилось. Просто покупала рыбу, и очень часто они с меня денег не брали…
Александр Носков (г. Луга Петербургской губернии)
3 апреля 2021 в 11:17
Элла, спасибо за книгу «Корабли уходят в рай»!
Твоя скорбь по Сергею, мне казалось, поглотила без остатка твой поэтический дар. Каким же счастьем для меня было открыть, что это не так. С самых первых строк первого же стихотворения, которым ты начала свою очередную книгу:
О Боже, как же было надо
для счастья мало! Визави
сидеть – взаимная отрада –
и молча слать слова любви.
И далее:
День отблистал. Вечерний сумрак
ложится на моё перо.
И горьких размышлений сумма
по Соломону: всё старо.
И наши радости и беды,
и это солнце и луна.
Но мне хотелось бы беседы...
А я одна, и ночь темна.
Как всегда, в твоих последних книжках россыпи по-настоящему ярких строк. В этой тоже, но в отличие от остальных, главное – новое отношение к памяти о Серёже. Явственный оттенок ностальгии, приглушённости боли, светлая верность драгоценному прошлому. Не случайно ты назвала свою книгу уходящими в Рай кораблями. Этот образ с шелестом парусов и ожиданием своего часа, не отходя от причала, связывает страницы книги нитью прочней, чем якорная цепь.
«Ничто бессмысленным быть не может… добро и любовь побеждают», - эти фразы ярчайшими блёстками насыщают твою книгу проявлением света в твоей почти сожжённой скорбью душе.
Твой Рай открывается сосредоточием духовности – «кому-то зрелость, кому-то юность».
Даже в природе ты находишь удивительно нетривиальные картины:
Весна чумазая, больная,
я опускаю жалюзи.
Мне не нужна она, чумная,
ни вдалеке и ни вблизи.
«Весна - обманная блесна», - это строчка одного из лучших стихов Кораблей.
Как же без твоих любимых кошек, сколько трогательных слов о них! И о твоём заботливом соседе.
Твои инвективы против несправедливости мироустройства правомерны и оправданны и говорят о тебе как о свободном, широко мыслящем человеке.
Хотелось бы надеяться, что эта книга подведёт черту под самыми чёрными твоими днями. Смею думать, что то светлое, что пробилось на страницы Кораблей, в скором времени прочно войдёт в твою жизнь и творчество. Молюсь об этом.
Элла Крылова 06.04.2021 06:23 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Навеки любимый Серёжа» (Элла Крылова)
Анастасия Васильева
НЕМОЛКНУЩИЕ ГОЛОСА ЛЮБВИ
В 2012-ом году, на двадцать седьмую годовщину свадьбы Эллы и Сергея поэтом Александром Карпенко было снято видео, на котором Сергей декламирует стихи поэтов Серебряного века, а Элла поёт под гитару песни на свои стихи, а также песни известных московских бардов – Юрия Лореса, Владимира Бережкова, Андрея Анпилова, Геннадия Жукова. Чета Элла и Серёжа вызывает восхищение, настолько она гармонична. Ну где ещё в нынешнее время в маленькой московской квартирке читают вслух стихи и поют под гитару? А с какой пленительной нежностью Элла и Серёжа смотрят друг на друга!
Сергей – подполковник космических войск, но очень не типичный для нашего времени подполковник. Он, скорее, офицер царских времён, про которых Окуджава пел такие строки:
Следом дуэлянты, флигель-адьютанты,
блещут эполеты.
Все они красавцы, все они таланты,
все они поэты.
И Сергей вполне мог бы быть поэтом, если судить всего по одному стихотворению, которое он посвятил Элле. Стихотворение называется «С первого взгляда» и описывает первую встречу Эллы и Сергея:
Концерт квартирный, друг поёт.
Курю в углу, вдыхая строфы.
И никакого катастрофы
предчувствия, наоборот:
беспечен, весел я и пьян.
Как вдруг увидел на диване
я деву юную, в нирване
она курила полулёжа.
Вскричал я: «Дьявол!» - то есть: «Боже!» -
И рухнул рядом на диван,
не потрясён увиденным – подкошен:
был облик девы, как Париж, роскошен…
Сергей читает стихи не так артисты (артисты читают просто ужасно), но с невероятным артистизмом. Его красивый бархатный баритон звучит широко и вольно, подкреплённый сдержанными и точными жестами. Так же точны интонации и точно расставлены акценты. Прекрасная дикция, потрясающее обаяние и харизматичность. Такие люди, как Сергей, притягивают, вот почему у Сергея так много друзей.
Когда Элла училась на оперную певицу в Академии музыки, её меццо-сопрано называли мраморным. Я бы сказала, что с годами голос Эллы, прибавив глубины и обертонов, стал пурпурным. Диапазон её голоса невероятно широк, кажется, ей под силу и партия колоратурного сопрано, и мужского баса. Её голос идёт из самых глубин и взлетает на самые высокие тона. Впечатление, что она поет не связками, а всем телом. И гитара в её руках звучит крепко, по-мужски. Человек-орган, человек-оркестр!
Разреши мне усталость и грусть,
и нелепицу праздных расспросов,
и вино, и любовь наизусть,
и стихов неуместную россыпь…
В перерыве между песнями и стихами Элла ласкает свою обожаемую кисоньку-доченьку Сашеньку. Это чрезвычайно трогательные кадры. Сразу видно, как глубоко Элла и Александра любят друг друга. А какие печальные глаза у Сашеньки! Словно она скорбит обо всём нашем непутёвом мире. Иначе откуда взяться печали? Ведь Сашенька живёт в любви и счастье.
В конце вечера Элла и Сергей вместе поют песню Александра Городницкого «Жертвам ГУЛАГа». Два голоса сливаются в единой гармонии любви и печали. Печали от того, что, по словам Эллы:
И часы не молчат,
не щадя краткий век человеческий,
и любая свеча
догорает, мечтая о вечности.
* * * * * * *
На стенах комнаты висят картины Эллы и её мамы Екатерины Крыловой. Манера письма у мамы и дочки разные, но обе они принадлежат неоимпрессионизму.
У Эллы много морских пейзажей, но есть и тигр, как будто живой, прямо идущий на зрителя; и лес после грозы, влажный, дышащий свежестью; и натюрморт «Бессонница» с прозрачной бутылью и горящей свечой; и «Покрова-на-Нерли», где на фоне предзимнего чёрно-серого пейзажа с тусклой просинью белоснежная церковь светится собственным светом.
Картины Екатерины Крыловой весьма разнообразны: тут и точёные лошадки, и «Река в Хибинах», и «Водопад на Урале», и скромная, но такая очаровательная церквушка на опушке леса, и розовые горы у прозрачной голубой воды, и даже индейский воин.
То, что объединяет картины мамы и дочки – присутствие воздуха и света. Этому нельзя научить, это – от Бога. Если в картинах Эллы чувствуется её увлечение Клодом Моне, то в картинах Екатерины просматривается Николай Рерих и одновременно Саврасов, при этом обе художницы самостоятельны и творчество их самоценно.
27 марта 2021, Владивосток
Элла Крылова 04.04.2021 21:01 • Заявить о нарушении
Анастасия Васильева
НЕМОЛКНУЩИЕ ГОЛОСА ЛЮБВИ
В 2012-ом году, на двадцать седьмую годовщину свадьбы Эллы и Сергея поэтом Александром Карпенко было снято видео, на котором Сергей декламирует стихи поэтов Серебряного века, а Элла поёт под гитару песни на свои стихи, а также песни известных московских бардов – Юрия Лореса, Владимира Бережкова, Андрея Анпилова, Геннадия Жукова. Чета Элла и Серёжа вызывает восхищение, настолько она гармонична. Ну где ещё в нынешнее время в маленькой московской квартирке читают вслух стихи и поют под гитару? А с какой пленительной нежностью Элла и Серёжа смотрят друг на друга!
Сергей – подполковник космических войск, но очень не типичный для нашего времени подполковник. Он, скорее, офицер царских времён, про которых Окуджава пел такие строки:
Следом дуэлянты, флигель-адьютанты,
блещут эполеты.
Все они красавцы, все они таланты,
все они поэты.
И Сергей вполне мог бы быть поэтом, если судить всего по одному стихотворению, которое он посвятил Элле. Стихотворение называется «С первого взгляда» и описывает первую встречу Эллы и Сергея:
Концерт квартирный, друг поёт.
Курю в углу, вдыхая строфы.
И никакого катастрофы
предчувствия, наоборот:
беспечен, весел я и пьян.
Как вдруг увидел на диване
я деву юную, в нирване
она курила полулёжа.
Вскричал я: «Дьявол!» - то есть: «Боже!» -
И рухнул рядом на диван,
не потрясён увиденным – подкошен:
был облик девы, как Париж, роскошен…
Сергей читает стихи не так артисты (артисты читают просто ужасно), но с невероятным артистизмом. Его красивый бархатный баритон звучит широко и вольно, подкреплённый сдержанными и точными жестами. Так же точны интонации и точно расставлены акценты. Прекрасная дикция, потрясающее обаяние и харизматичность. Такие люди, как Сергей, притягивают, вот почему у Сергея так много друзей.
Когда Элла училась на оперную певицу в Академии музыки, её меццо-сопрано называли мраморным. Я бы сказала, что с годами голос Эллы, прибавив глубины и обертонов, стал пурпурным. Диапазон её голоса невероятно широк, кажется, ей под силу и партия колоратурного сопрано, и мужского баса. Её голос идёт из самых глубин и взлетает на самые высокие тона. Впечатление, что она поет не связками, а всем телом. И гитара в её руках звучит крепко, по-мужски. Человек-орган, человек-оркестр!
Разреши мне усталость и грусть,
и нелепицу праздных расспросов,
и вино, и любовь наизусть,
и стихов неуместную россыпь…
В перерыве между песнями и стихами Элла ласкает свою обожаемую кисоньку-доченьку Сашеньку. Это чрезвычайно трогательные кадры. Сразу видно, как глубоко Элла и Александра любят друг друга. А какие печальные глаза у Сашеньки! Словно она скорбит обо всём нашем непутёвом мире. Иначе откуда взяться печали? Ведь Сашенька живёт в любви и счастье.
В конце вечера Элла и Сергей вместе поют песню Александра Городницкого «Жертвам ГУЛАГа». Два голоса сливаются в единой гармонии любви и печали. Печали от того, что, по словам Эллы:
И часы не молчат,
не щадя краткий век человеческий,
и любая свеча
догорает, мечтая о вечности.
* * * * * * *
На стенах комнаты висят картины Эллы и её мамы Екатерины Крыловой. Манера письма у мамы и дочки разные, но обе они принадлежат неоимпрессионизму.
У Эллы много морских пейзажей, но есть и тигр, как будто живой, прямо идущий на зрителя; и лес после грозы, влажный, дышащий свежестью; и натюрморт «Бессонница» с прозрачной бутылью и горящей свечой; и «Покрова-на-Нерли», где на фоне предзимнего чёрно-серого пейзажа с тусклой просинью белоснежная церковь светится собственным светом.
Картины Екатерины Крыловой весьма разнообразны: тут и точёные лошадки, и «Река в Хибинах», и «Водопад на Урале», и скромная, но такая очаровательная церквушка на опушке леса, и розовые горы у прозрачной голубой воды, и даже индейский воин.
То, что объединяет картины мамы и дочки – присутствие воздуха и света. Этому нельзя научить, это – от Бога. Если в картинах Эллы чувствуется её увлечение Клодом Моне, то в картинах Екатерины просматривается Николай Рерих и одновременно Саврасов, при этом обе художницы самостоятельны и творчество их самоценно.
27 марта 2021, Владивосток
Элла Крылова 04.04.2021 21:01 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Книга Золотая нить любви» (Элла Крылова)
Александр Балтин
ПЛАЗМА ЖИЗНИ, ВЕЧНО ПОДЪЕДАЕМАЯ СМЕРТЬЮ
Элла Крылова-Гремяка. «Поздний Орфей». М., 2021
Песни позднего Орфея будут отличаться от певшихся ранее: ибо горе рассекает мозг чёрной молнией реальности, в то время, как душа хочет верить в небесно-золотую суть жизни…
Новые песни Эллы Крыловой-Гремяка горьки — и вместе — через оную, густую, душевную горечь — исполнены световой музыки: которая вела поэта всю жизнь, меняясь с годами — точно разрываясь периодически от шипов обстоятельств, чаще носивших трагедийный, то есть антрацитовый окрас.
Сегодня весь день провела в тишине
наедине с собою.
Жаль, не явился твой дух ко мне
с нежностью и любовью.
Неужто так сложно сойти с небес
и навестить родную?
Раньше ведь было так много чудес…
К Богу тебя я ревную!
Стихотворение сочиться отчаянием — но сам факт его возникновения, его воздушное устройство, тяготеющее к чудесам, свидетельствуют именно о светоносном начале, дающем созвездие созвучий. И в бездне есть свет — пускай отражённый от миновавшей части жизни, отсюда:
Моё одиночество так мало
в сравнении с нашей любовью!
Как зарытое в детстве в песок стекло
вместе с моею кровью.
Шире, чем море, и выше гор
наша любовь с тобою.
Всё я дарю тебе нежный взор –
фото передо мною…
Кровь души, пульсирующая по законам, неизвестным физиологии, рождает строки мускульно-интенсивные, связанные с метафорами отчасти парадоксальными — столь характерными для поэтического свода Крыловой-Гремяка. Её метафоры буйствуют дикорастущим садом, впрочем, тропы из него, давая причудливые, разноцветные мерцания, могут вывести и в парк, чьё логичное совершенство развернёт метафоры иного рода.
Красива словесная пластика, с какою рождаются зримые картины: тяжёлое масло слов соединяется в не увиденное читателем так, что изображение становится более чётким, чем вид из собственного окна…
Лютеранское кладбище в Стокгольме —противопоставляемое привычным, нашенским, изрядно запущенным, становится символом строгости, своеобразного душевного аскетизма; такие же ощущения даёт и воспроизводимый стихом собор святого Улафа в Таллинне; и высота белого стиха поднимается ввысь органным звучанием: тут была бы неуместна рифма…
Логично выстраивается история принца Рудольфа и Марии Вечеры — история, очевидно близкая поэту: данная короткими, экспрессивными прозаическими мазками, живёт и пульсирует пенной плазмой жизни, вечно подъедаемой смертью… ...скрипят врата Гадеса…
Чёрные скрипки скрипят, как врата
царства Гадеса.
Но окружает певца немота
мёртвого леса.
Но пока ещё — не случилось, пока Орфей поёт, и песни его поднимаются к пространству духовного неба органным звучанием, взлетают чудно окрашенными бабочками, взрываются внутренним стоном — ради победы последнего, запредельного света.
20 февраля 2021, Москва
Александр Балтин
ФЛЕЙТА КРИШНЫ
...лёгкая флейта Кришны наполнит ласковое, синее, как море, пространство; жизнь простых пастушков мерцает вдали, чудесная Радха, исполненная любви ко всему живому, никогда не изменит свету...
Или Христос, сгибаемый крестом из прочных дубовых досок, идёт, оставляя кровавые следы по снегам, в которых не продолбить дороги…
Контрасты организуют сознание поэта, и океан мировой культуры раскрывается, чтобы принять в себя энергию, заключённую в теле, и, переоформив её, вернуть звуками, пронзающими пространство.
Элла Крылова-Гремяка — поэт пронзительного, вибрирующего звука; стихи её последнего периода, окрашенные в трагические тона, звучат страшными гранями, часто вопиют, а иногда становятся сгустками гармонии: когда культурный космос предельно раскрыт:
Элла по-древнегречески – свет, заря.
Не случайно вписано имя моё в Элладу:
эллинкой я была и осталась, и, говоря
откровенно, Богу со мной нет сладу.
ибо молюсь Афине, кудрявый Феб
у меня не в загоне, Эвтерпа диктует строки,
которые, по существу – мой насущный хлеб.
Правда, античные боги бывают жестоки.
Красивый мрамор — жизни и мысли — мерцает, суля отдохновения от привычных образов: хоть яви, хоть христианства; мрамор велик, ибо напитан, наэлектризован такой историей, в сравнение с которой отдельная человеческая — как полёт бабочки.
...живущим Элладой не страшна действительность, как факиру —кобра: не укусит, если знать соответствующие тайны.
Элла Крылова-Гремяка знает коды всех эпох: средневековье раскрывалось, взлетая в космические слои шипастой готикой, античность плыла в роскошном розоватом облаке поэзии и правды, лучшие русские тропы сияли летним избытом, зрелостью мысли.
В общем, зря современность корчила рожи и строила гримасы, ибо в любом случае оставалась целительная тишина:
Я дорожу моею тишиной
и тёплой, и мышиной, и сквозной,
когда горит всего один ночник,
и я среди своих любимых книг.
И алый парус брезжит сквозь туман,
и снова я – отважный д’Артаньян,
любимый Цезарь с Клеопатрой снова,
и мира не колеблется основа.
Блеск шпаги — в лунном, кажется, освещении; плоды реинкарнации, раскрывающие свой сладкий и терпкий вкус; драгоценное поблёскивание книжных переплётов…
Всё передано мускульно-компактно, чётко, с гранью-строкой, с таким обозначением предметов, когда их можно взять со страницы…
И пусть трагедия остаётся трагедией, пусть оттенки её бесконечны, и питие избыточно горько: стихи продолжают космическое дело поэта.
21 февраля 2021, Москва
Элла Крылова 02.03.2021 07:46 • Заявить о нарушении
Александр Балтин
ПЛАЗМА ЖИЗНИ, ВЕЧНО ПОДЪЕДАЕМАЯ СМЕРТЬЮ
Элла Крылова-Гремяка. «Поздний Орфей». М., 2021
Песни позднего Орфея будут отличаться от певшихся ранее: ибо горе рассекает мозг чёрной молнией реальности, в то время, как душа хочет верить в небесно-золотую суть жизни…
Новые песни Эллы Крыловой-Гремяка горьки — и вместе — через оную, густую, душевную горечь — исполнены световой музыки: которая вела поэта всю жизнь, меняясь с годами — точно разрываясь периодически от шипов обстоятельств, чаще носивших трагедийный, то есть антрацитовый окрас.
Сегодня весь день провела в тишине
наедине с собою.
Жаль, не явился твой дух ко мне
с нежностью и любовью.
Неужто так сложно сойти с небес
и навестить родную?
Раньше ведь было так много чудес…
К Богу тебя я ревную!
Стихотворение сочиться отчаянием — но сам факт его возникновения, его воздушное устройство, тяготеющее к чудесам, свидетельствуют именно о светоносном начале, дающем созвездие созвучий. И в бездне есть свет — пускай отражённый от миновавшей части жизни, отсюда:
Моё одиночество так мало
в сравнении с нашей любовью!
Как зарытое в детстве в песок стекло
вместе с моею кровью.
Шире, чем море, и выше гор
наша любовь с тобою.
Всё я дарю тебе нежный взор –
фото передо мною…
Кровь души, пульсирующая по законам, неизвестным физиологии, рождает строки мускульно-интенсивные, связанные с метафорами отчасти парадоксальными — столь характерными для поэтического свода Крыловой-Гремяка. Её метафоры буйствуют дикорастущим садом, впрочем, тропы из него, давая причудливые, разноцветные мерцания, могут вывести и в парк, чьё логичное совершенство развернёт метафоры иного рода.
Красива словесная пластика, с какою рождаются зримые картины: тяжёлое масло слов соединяется в не увиденное читателем так, что изображение становится более чётким, чем вид из собственного окна…
Лютеранское кладбище в Стокгольме —противопоставляемое привычным, нашенским, изрядно запущенным, становится символом строгости, своеобразного душевного аскетизма; такие же ощущения даёт и воспроизводимый стихом собор святого Улафа в Таллинне; и высота белого стиха поднимается ввысь органным звучанием: тут была бы неуместна рифма…
Логично выстраивается история принца Рудольфа и Марии Вечеры — история, очевидно близкая поэту: данная короткими, экспрессивными прозаическими мазками, живёт и пульсирует пенной плазмой жизни, вечно подъедаемой смертью… ...скрипят врата Гадеса…
Чёрные скрипки скрипят, как врата
царства Гадеса.
Но окружает певца немота
мёртвого леса.
Но пока ещё — не случилось, пока Орфей поёт, и песни его поднимаются к пространству духовного неба органным звучанием, взлетают чудно окрашенными бабочками, взрываются внутренним стоном — ради победы последнего, запредельного света.
20 февраля 2021, Москва
Александр Балтин
ФЛЕЙТА КРИШНЫ
...лёгкая флейта Кришны наполнит ласковое, синее, как море, пространство; жизнь простых пастушков мерцает вдали, чудесная Радха, исполненная любви ко всему живому, никогда не изменит свету...
Или Христос, сгибаемый крестом из прочных дубовых досок, идёт, оставляя кровавые следы по снегам, в которых не продолбить дороги…
Контрасты организуют сознание поэта, и океан мировой культуры раскрывается, чтобы принять в себя энергию, заключённую в теле, и, переоформив её, вернуть звуками, пронзающими пространство.
Элла Крылова-Гремяка — поэт пронзительного, вибрирующего звука; стихи её последнего периода, окрашенные в трагические тона, звучат страшными гранями, часто вопиют, а иногда становятся сгустками гармонии: когда культурный космос предельно раскрыт:
Элла по-древнегречески – свет, заря.
Не случайно вписано имя моё в Элладу:
эллинкой я была и осталась, и, говоря
откровенно, Богу со мной нет сладу.
ибо молюсь Афине, кудрявый Феб
у меня не в загоне, Эвтерпа диктует строки,
которые, по существу – мой насущный хлеб.
Правда, античные боги бывают жестоки.
Красивый мрамор — жизни и мысли — мерцает, суля отдохновения от привычных образов: хоть яви, хоть христианства; мрамор велик, ибо напитан, наэлектризован такой историей, в сравнение с которой отдельная человеческая — как полёт бабочки.
...живущим Элладой не страшна действительность, как факиру —кобра: не укусит, если знать соответствующие тайны.
Элла Крылова-Гремяка знает коды всех эпох: средневековье раскрывалось, взлетая в космические слои шипастой готикой, античность плыла в роскошном розоватом облаке поэзии и правды, лучшие русские тропы сияли летним избытом, зрелостью мысли.
В общем, зря современность корчила рожи и строила гримасы, ибо в любом случае оставалась целительная тишина:
Я дорожу моею тишиной
и тёплой, и мышиной, и сквозной,
когда горит всего один ночник,
и я среди своих любимых книг.
И алый парус брезжит сквозь туман,
и снова я – отважный д’Артаньян,
любимый Цезарь с Клеопатрой снова,
и мира не колеблется основа.
Блеск шпаги — в лунном, кажется, освещении; плоды реинкарнации, раскрывающие свой сладкий и терпкий вкус; драгоценное поблёскивание книжных переплётов…
Всё передано мускульно-компактно, чётко, с гранью-строкой, с таким обозначением предметов, когда их можно взять со страницы…
И пусть трагедия остаётся трагедией, пусть оттенки её бесконечны, и питие избыточно горько: стихи продолжают космическое дело поэта.
21 февраля 2021, Москва
Элла Крылова 02.03.2021 07:46 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Книга Поздний Орфей» (Элла Крылова)
Александр Балтин
ПУТЬ ПОЭТА
Астральные сияния имеют различные оттенки, в раннем стихотворении Эллы Крыловой-Гремяка они раскрывались вот так: сообразуясь со смиренным Аквинатом, живописующим то, что слабо поддаётся живописанию:
В Европе – ночь. Смиренный Аквинат
с чистосердечным пафосом садиста
живописует ад, жуя шпинат.
Астральные смеются аметисты
над павшими, лежащими в земле,
над падшими, лежащими в постелях,
над миром, как положено, во зле
лежащим. С облетевшей капители
последний лист срывается, как бас,
не взявший фа, и хриплые обломки
скупое эхо прячет про запас
в проулочные тощие котомки…
Резко ворвавшаяся в реальность картина Средневековья точно опрокидывала правила современности своей игольчатой, как готика, формулой: сложной, как всё та же переусложнённая современность…
Элла Крылова-Гремяка свершает путь: путь долгий, наполненный разным, с ответвлениями глобального лабиринта, где культурные коды раскрываются поэтом по своему, и предлагается, используя их, слушать новые созвучия, всегда противоречащие человеческому раздраю.
Высоты питаются астральным, но и низины, быт прочно завязаны на мерцаниях драгоценных тайн, которые – повсюду:
Наша комната стала похожа
на ту, что была на Невском,
так похожа, что аж до дрожи!
Эту радость делить мне не с кем,
ведь никто моей жизни не знает,
и она им не интересна.
А душа моя сладко тает:
я как будто живу на Невском!
Новая меблировка – как вариант обновления жизни, и здесь есть проблеск оптимизма: утраченная по житейским обстоятельствам квартира на Невском проспекте навсегда остаётся для Эллы чрезвычайно дорогой и значимой…
Что он такое вообще – оптимизм? А он есть – если на высших регистрах, которыми может звучать вечный орган истины, даётся ощущение света небесного, не того, который изучается физикой, даётся во всём, даже в горе, даже в череде кромешности.
Поэт слишком узнала её: черную, антрацитовую, занимавшую цвета у Стикса: она узнала разверстые бездны одиночества, потеряв любимого супруга, любовь с которым пылала метафизическим золотом небесного отлива. Любовь Эллы к Сергею продолжает пылать, хоть и увита уже траурными лентами, как Эвридика, так и не вышедшая из царства Аида…
Много мрачного в поздних стихах Крыловой-Гремяка, и много световых ощущений от них: таков парадокс, не имеющий ничего парадоксального: ибо подлинность стиха – всегда световая субстанция.
15 февраля 2021, Москва
Александр Балтин
ПРЕДЕЛЫ СВЕТОВОЙ БЕСПРЕДЕЛЬНОСТИ
Элла Крылова-Гремяка. «Ужин для двоих». М., 2021
Глобальное вращение юлы юдоли словно замедляет ход, сталкиваясь с любовью, точно облечённой в небесные тона; и нечто от величественной, перенапряжённой цветами и чувствами «Песни песней» зажигается в стихотворении Эллы Крыловой-Гремяка, посвящённом ушедшему супругу: ушедшему, вечно живому, точно во плоти воскресающему в недрах не большого по объёму, тотального по сути произведения:
Я буду славить тебя, любимый,
пока не иссякнет дыханье.
Я буду петь о тебе, любимый,
пока не порвутся связки.
Я только тобою живу, любимый,
хоть ты уже среди мёртвых.
И слово последнее, что скажу я,
будет имя твоё, Серёжа.
Тут есть величие простоты и графика математической формулы главного чувства, великолепие оттенков — пышных, как будто видишь роскошную византийскую парчу, и скорбь — соотносимая со скорбью… Ниобы, хотя ситуация Крыловой-Гремяка иная.
Юла юдоли замерла, но вращение её продолжится: жизнь поэта замерла, дабы вновь вернуться к текстам, идущим на новом уровне постижения яви и себя в ней. Большинство стихотворений поэта последнего периода трагичны: именно эта субстанция — трагедия — заряжает их максимальной силой, не требующей больших объёмов: концентрация даётся в строке, в нескольких соединённых, но и свет, проявляемый по-разному, лучится от произведений, свет, даже даваемый через иронический высверк, через использования просторечий:
Космической игрой назвал всё Бытиё
Станислав Гроф, как будто гибель – насморк.
Страданий сколько, горя, ё-моё!
Жизнь – битва не на жизнь, а на смерть.
Игра космическая – Холокост?
Костры и пытки инквизиций?
Станиславу я б отрубила хвост.
Писал не ради правды, но – амбиций.
Ирония? Да, проскользнувшая в начале, она оборачивается глубинным пониманием феномена (скорее — феноменов) истории, которые сознание не способно примирить с церковным объяснением реальности… Космос выше любых толкований. Космос, входящий в действительность стиха, раскрывается культурологическими безднами:
Белый с золотом Будда у нас поселился,
где ты прежде, сидит он, со мной визави,
сострадания полон и братской любви.
Утешитель хоть в доме моём появился.
Но никто всё равно не утешит, как ты
утешал меня, милый – и лаской, и словом.
Будда гипсовый что? – он всего лишь обнова.
Но тебе и ему ставлю свечи, цветы…
Световая сила буддизма концентрируется в скульптурном изображении, превращающимся в метафизический знак, но собственная Голгофа не станет от того менее страшной. Поскольку — что и логично, и парадоксально одновременно — боль, предельное, постепенное её сгущение даёт возможность, осознав приближение к сиятельному пределу беспредельности, выразить оное строками:
Мне явлен призрак богадельни,
не то приюта для безумных.
Но с Небом я всё нераздельней,
всё выше над юдолью шумной.
Нераздельность с небом, сопровождавшая поэта всю жизнь, даёт великий, торжественный шатёр созвучий, которым время не страшно, как мечтателю — явь.
15 февраля 2021, Москва
Элла Крылова 20.02.2021 06:39 • Заявить о нарушении
Александр Балтин
ПУТЬ ПОЭТА
Астральные сияния имеют различные оттенки, в раннем стихотворении Эллы Крыловой-Гремяка они раскрывались вот так: сообразуясь со смиренным Аквинатом, живописующим то, что слабо поддаётся живописанию:
В Европе – ночь. Смиренный Аквинат
с чистосердечным пафосом садиста
живописует ад, жуя шпинат.
Астральные смеются аметисты
над павшими, лежащими в земле,
над падшими, лежащими в постелях,
над миром, как положено, во зле
лежащим. С облетевшей капители
последний лист срывается, как бас,
не взявший фа, и хриплые обломки
скупое эхо прячет про запас
в проулочные тощие котомки…
Резко ворвавшаяся в реальность картина Средневековья точно опрокидывала правила современности своей игольчатой, как готика, формулой: сложной, как всё та же переусложнённая современность…
Элла Крылова-Гремяка свершает путь: путь долгий, наполненный разным, с ответвлениями глобального лабиринта, где культурные коды раскрываются поэтом по своему, и предлагается, используя их, слушать новые созвучия, всегда противоречащие человеческому раздраю.
Высоты питаются астральным, но и низины, быт прочно завязаны на мерцаниях драгоценных тайн, которые – повсюду:
Наша комната стала похожа
на ту, что была на Невском,
так похожа, что аж до дрожи!
Эту радость делить мне не с кем,
ведь никто моей жизни не знает,
и она им не интересна.
А душа моя сладко тает:
я как будто живу на Невском!
Новая меблировка – как вариант обновления жизни, и здесь есть проблеск оптимизма: утраченная по житейским обстоятельствам квартира на Невском проспекте навсегда остаётся для Эллы чрезвычайно дорогой и значимой…
Что он такое вообще – оптимизм? А он есть – если на высших регистрах, которыми может звучать вечный орган истины, даётся ощущение света небесного, не того, который изучается физикой, даётся во всём, даже в горе, даже в череде кромешности.
Поэт слишком узнала её: черную, антрацитовую, занимавшую цвета у Стикса: она узнала разверстые бездны одиночества, потеряв любимого супруга, любовь с которым пылала метафизическим золотом небесного отлива. Любовь Эллы к Сергею продолжает пылать, хоть и увита уже траурными лентами, как Эвридика, так и не вышедшая из царства Аида…
Много мрачного в поздних стихах Крыловой-Гремяка, и много световых ощущений от них: таков парадокс, не имеющий ничего парадоксального: ибо подлинность стиха – всегда световая субстанция.
15 февраля 2021, Москва
Александр Балтин
ПРЕДЕЛЫ СВЕТОВОЙ БЕСПРЕДЕЛЬНОСТИ
Элла Крылова-Гремяка. «Ужин для двоих». М., 2021
Глобальное вращение юлы юдоли словно замедляет ход, сталкиваясь с любовью, точно облечённой в небесные тона; и нечто от величественной, перенапряжённой цветами и чувствами «Песни песней» зажигается в стихотворении Эллы Крыловой-Гремяка, посвящённом ушедшему супругу: ушедшему, вечно живому, точно во плоти воскресающему в недрах не большого по объёму, тотального по сути произведения:
Я буду славить тебя, любимый,
пока не иссякнет дыханье.
Я буду петь о тебе, любимый,
пока не порвутся связки.
Я только тобою живу, любимый,
хоть ты уже среди мёртвых.
И слово последнее, что скажу я,
будет имя твоё, Серёжа.
Тут есть величие простоты и графика математической формулы главного чувства, великолепие оттенков — пышных, как будто видишь роскошную византийскую парчу, и скорбь — соотносимая со скорбью… Ниобы, хотя ситуация Крыловой-Гремяка иная.
Юла юдоли замерла, но вращение её продолжится: жизнь поэта замерла, дабы вновь вернуться к текстам, идущим на новом уровне постижения яви и себя в ней. Большинство стихотворений поэта последнего периода трагичны: именно эта субстанция — трагедия — заряжает их максимальной силой, не требующей больших объёмов: концентрация даётся в строке, в нескольких соединённых, но и свет, проявляемый по-разному, лучится от произведений, свет, даже даваемый через иронический высверк, через использования просторечий:
Космической игрой назвал всё Бытиё
Станислав Гроф, как будто гибель – насморк.
Страданий сколько, горя, ё-моё!
Жизнь – битва не на жизнь, а на смерть.
Игра космическая – Холокост?
Костры и пытки инквизиций?
Станиславу я б отрубила хвост.
Писал не ради правды, но – амбиций.
Ирония? Да, проскользнувшая в начале, она оборачивается глубинным пониманием феномена (скорее — феноменов) истории, которые сознание не способно примирить с церковным объяснением реальности… Космос выше любых толкований. Космос, входящий в действительность стиха, раскрывается культурологическими безднами:
Белый с золотом Будда у нас поселился,
где ты прежде, сидит он, со мной визави,
сострадания полон и братской любви.
Утешитель хоть в доме моём появился.
Но никто всё равно не утешит, как ты
утешал меня, милый – и лаской, и словом.
Будда гипсовый что? – он всего лишь обнова.
Но тебе и ему ставлю свечи, цветы…
Световая сила буддизма концентрируется в скульптурном изображении, превращающимся в метафизический знак, но собственная Голгофа не станет от того менее страшной. Поскольку — что и логично, и парадоксально одновременно — боль, предельное, постепенное её сгущение даёт возможность, осознав приближение к сиятельному пределу беспредельности, выразить оное строками:
Мне явлен призрак богадельни,
не то приюта для безумных.
Но с Небом я всё нераздельней,
всё выше над юдолью шумной.
Нераздельность с небом, сопровождавшая поэта всю жизнь, даёт великий, торжественный шатёр созвучий, которым время не страшно, как мечтателю — явь.
15 февраля 2021, Москва
Элла Крылова 20.02.2021 06:39 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Книга Ужин для двоих» (Элла Крылова)
Александр Балтин
ПОЭТИЧЕСКИЕ КОРАБЛИ ЭЛЛЫ КРЫЛОВОЙ-ГРЕМЯКА
Корабли стихов, чьи паруса наполнены крепко онтологическим ветром; воздушные шары стихов, поднимающиеся благодаря экзистенциальным шаровым потокам, созвездья стихов, зажжённые в далях, и безднах, и дебрях неба…
Поэтическое дело Э. Крыловой-Гремяка ассоциируется со многим…
Но и – с одинокой часовней, где много мрамора, и розы медленно блёкнут на траурной плите; и с проходом сквозь аллею парка, где стволы платанов замшели, но кора всё равно похожа на праязык: природный, универсальный, от которого всё возникло; и с отчаянным сумраком петербургских дворов-колодцев, с тенью Раскольникова, мелькнувшей резко…
…смесь любви и отрицания мира сильна в стихах; метафизическая сложность лабиринтов, отмечавшая ранние, сменяется иным: тоже не простым, но слишком отличным от того, восприятием мира:
Бетти, Боря любят бескорыстно,
никогда меня не предадут,
понимают всё душою чистой,
плачу – приласкаться подойдут.
На плоту расстеленной постели
мы втроём плывём в ночной тиши,
в небесах, где не шумят метели,
три прекрасных любящих души.
Образы кошек, дарующих счастье, возникают с простотою, отличной от хитросплетений, скажем, Элиота, но это простота высокого калибра: она – от мудрости земной; а кошачья, кроткая мудрость – возможно, от культов Египта?
Крылова-Гремяка родная в любой культуре: её буддизм – с одной стороны – очень русский, где Будда собеседует с Христом в сквозной, великолепно освещённой берёзовой роще; а с другой – именно – из индийских широт, пронизанный ощущениями сопричастности великой культуре…
Потом звучит «Акафист» - звучит нотами всемирности, где слышны отголоски старого русского философа Фёдорова, и раскаты волшебной музыки Моцарта, способной удержать от суицида; «Акафист» сильный, а ежели резок: так что же – это оправдано современной явью:
О, явись, Младенец Света,
мир собою освети!
Измочалена планета,
сбилась издревле с пути.
Правит дьявол и мамона,
лишь нажива и жива,
и доносятся с амвона
чертовщинные слова.
И Младенец Света – тайный и великий, рождённый во всемирной пещере – дыханием своим овевает стихи поэта ароматом, которому не дано потерять духовное благоухание.
25 января 2021, Москва
Александр Балтин
ЭЛЛА И ЕККЛЕСИАСТ
«Песнь Песней», расходящаяся цветовыми, чувственными, ароматными дугами, созвездьями, полосами счастья может оказаться ничем пред испытанным в реальности: или в том, что мы привыкли считать таковой; и вот Элла Крылова-Гремяка, утверждая:
«Песнь Песней», что создал Экклезиаст, –
лучшее в Ветхом Завете.
Но наша любовь этой фору даст –
мы искупались в свете.
«Песнь Песней» свою выдыхаю я,
пока не иссякло дыханье.
Огнекрылата любовь моя.
И – лилий благоуханье.
Даёт свою, совершенно-компактную формулу – но и норму – счастья: …мы искупались в свете.
Познанное, однако, окрашенное отчасти в траурные цвета смерти, ибо супруг ушёл, тем не менее, многое определяет в поэтическом делании поэта: которое, сочетая в себе молитву, служение, крест и радость, ведёт хрустальными лестницами к пределам метафизических небес…
…а порою Крылова-Гремяка запускает пышные воздушные шары прекрасного былого воздухоплавания: они, белея, проплывают над низинным пространством мира, над огненным вращением юлы юдоли, и, соприкасаясь с облачными высями, или простором, выкупанным в золоте света, сияют силовыми сгустками смысла:
Возьми меня на белый свой корабль,
седого юнгу верного, Серёжа!
Корабль сегодня отплывает в рай,
не успеваю на него, похоже.
Я столько пропустила кораблей,
рассеянная старая ворона!
Но есть ещё летейский плеск зыбей,
в запасе есть ещё ладья Харона.
Античность – розовое и мраморное счастье мира – родная поэту, даже если речь о никогда не улыбающемся Хароне, или о струении одной из самых печальных (кажется, аквамарином отливающей) рек – Леты.
Поэтические дуги, складывающиеся в усложнённый метафизический орнамент жизни, представляют её многополюсно: разумеется, она зависит от обстоятельств: больше, увы, чем от наших воль: будь даже сильны, как тугие морские волны; отсюда:
Русские добра не помнят,
дружбу предают легко.
В доме скорби много комнат,
до него не далеко.
Что мои мечты о море?
Страшно, как закончу век.
Ох, ты, горе моё, горе!
Был бы рядом человек…
Но и сквозь боль, густо начиняющую стихи поэта нынешнего периода, прорывается свет: иногда резко, синкопами, иногда плавно, нежно: по-всякому; без него – невозможно; он - вектор, которому только и может следовать великая подлинность поэтического дара.
26 января 2021, Москва
Элла Крылова 10.02.2021 07:04 • Заявить о нарушении
Александр Балтин
ПОЭТИЧЕСКИЕ КОРАБЛИ ЭЛЛЫ КРЫЛОВОЙ-ГРЕМЯКА
Корабли стихов, чьи паруса наполнены крепко онтологическим ветром; воздушные шары стихов, поднимающиеся благодаря экзистенциальным шаровым потокам, созвездья стихов, зажжённые в далях, и безднах, и дебрях неба…
Поэтическое дело Э. Крыловой-Гремяка ассоциируется со многим…
Но и – с одинокой часовней, где много мрамора, и розы медленно блёкнут на траурной плите; и с проходом сквозь аллею парка, где стволы платанов замшели, но кора всё равно похожа на праязык: природный, универсальный, от которого всё возникло; и с отчаянным сумраком петербургских дворов-колодцев, с тенью Раскольникова, мелькнувшей резко…
…смесь любви и отрицания мира сильна в стихах; метафизическая сложность лабиринтов, отмечавшая ранние, сменяется иным: тоже не простым, но слишком отличным от того, восприятием мира:
Бетти, Боря любят бескорыстно,
никогда меня не предадут,
понимают всё душою чистой,
плачу – приласкаться подойдут.
На плоту расстеленной постели
мы втроём плывём в ночной тиши,
в небесах, где не шумят метели,
три прекрасных любящих души.
Образы кошек, дарующих счастье, возникают с простотою, отличной от хитросплетений, скажем, Элиота, но это простота высокого калибра: она – от мудрости земной; а кошачья, кроткая мудрость – возможно, от культов Египта?
Крылова-Гремяка родная в любой культуре: её буддизм – с одной стороны – очень русский, где Будда собеседует с Христом в сквозной, великолепно освещённой берёзовой роще; а с другой – именно – из индийских широт, пронизанный ощущениями сопричастности великой культуре…
Потом звучит «Акафист» - звучит нотами всемирности, где слышны отголоски старого русского философа Фёдорова, и раскаты волшебной музыки Моцарта, способной удержать от суицида; «Акафист» сильный, а ежели резок: так что же – это оправдано современной явью:
О, явись, Младенец Света,
мир собою освети!
Измочалена планета,
сбилась издревле с пути.
Правит дьявол и мамона,
лишь нажива и жива,
и доносятся с амвона
чертовщинные слова.
И Младенец Света – тайный и великий, рождённый во всемирной пещере – дыханием своим овевает стихи поэта ароматом, которому не дано потерять духовное благоухание.
25 января 2021, Москва
Александр Балтин
ЭЛЛА И ЕККЛЕСИАСТ
«Песнь Песней», расходящаяся цветовыми, чувственными, ароматными дугами, созвездьями, полосами счастья может оказаться ничем пред испытанным в реальности: или в том, что мы привыкли считать таковой; и вот Элла Крылова-Гремяка, утверждая:
«Песнь Песней», что создал Экклезиаст, –
лучшее в Ветхом Завете.
Но наша любовь этой фору даст –
мы искупались в свете.
«Песнь Песней» свою выдыхаю я,
пока не иссякло дыханье.
Огнекрылата любовь моя.
И – лилий благоуханье.
Даёт свою, совершенно-компактную формулу – но и норму – счастья: …мы искупались в свете.
Познанное, однако, окрашенное отчасти в траурные цвета смерти, ибо супруг ушёл, тем не менее, многое определяет в поэтическом делании поэта: которое, сочетая в себе молитву, служение, крест и радость, ведёт хрустальными лестницами к пределам метафизических небес…
…а порою Крылова-Гремяка запускает пышные воздушные шары прекрасного былого воздухоплавания: они, белея, проплывают над низинным пространством мира, над огненным вращением юлы юдоли, и, соприкасаясь с облачными высями, или простором, выкупанным в золоте света, сияют силовыми сгустками смысла:
Возьми меня на белый свой корабль,
седого юнгу верного, Серёжа!
Корабль сегодня отплывает в рай,
не успеваю на него, похоже.
Я столько пропустила кораблей,
рассеянная старая ворона!
Но есть ещё летейский плеск зыбей,
в запасе есть ещё ладья Харона.
Античность – розовое и мраморное счастье мира – родная поэту, даже если речь о никогда не улыбающемся Хароне, или о струении одной из самых печальных (кажется, аквамарином отливающей) рек – Леты.
Поэтические дуги, складывающиеся в усложнённый метафизический орнамент жизни, представляют её многополюсно: разумеется, она зависит от обстоятельств: больше, увы, чем от наших воль: будь даже сильны, как тугие морские волны; отсюда:
Русские добра не помнят,
дружбу предают легко.
В доме скорби много комнат,
до него не далеко.
Что мои мечты о море?
Страшно, как закончу век.
Ох, ты, горе моё, горе!
Был бы рядом человек…
Но и сквозь боль, густо начиняющую стихи поэта нынешнего периода, прорывается свет: иногда резко, синкопами, иногда плавно, нежно: по-всякому; без него – невозможно; он - вектор, которому только и может следовать великая подлинность поэтического дара.
26 января 2021, Москва
Элла Крылова 10.02.2021 07:04 • Заявить о нарушении