Рецензия на «Черный марш под Прохоровкой» (Олег Каминский)

Уважаемый Олег,
тема статьи очень интересна, поведение солдата противника на поле боя в годы Второй мировой войны, мотивация его стойкости в экстремальной обстановке до последнего дня боев в 45-ом еще ожидает по-настоящему глубоких исследований. В частности, особая стойкость формирований Ваффен СС, как мне кажется, трудно объяснить только лишь внедрением в их сознание девиз «Моя честь – верность». Представляется, что определяющей была нацистская мотивированность личного состава.

Однако, не вступая в полемику по поводу данного соображения, хотелось бы обратить Ваше внимание на некоторые конкретные неточности по поводу сражения 12 июля на «танковом поле» под Прохоровкой.

Как Вы пишите, «...на узком пространстве между высокой железнодорожной насыпью и болотистой поймой реки Псёл развернулся встречный танковый бой, в котором с обеих сторон приняли участие почти тысяча танков и самоходных орудий... Две танковые лавины – наша и немецкая – стремительно сошлись вместе в обоюдной атаке.». Подобное описание, характерное для официальной советской историографии, давно опровергнуто серьезными исследованиями, в частности в трудах Замулина и Лопуховского.

Во-первых, «на узком пространстве между высокой железнодорожной насыпью и болотистой поймой реки Псёл», на самом деле узком, не превышающем 5 - 6 км, не было такого количества бронетехники. В утренней атаке 12 июля в составе 18 тк и 29 тк 5-й гв. ТА участвовало соответственно 149 и 199 танков, причем из указанных 348 танков 300 машин атаковали противника в первом эшелоне, остальные с 30 мин. интервалом — во втором. В составе танковой дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» (ЛАГ), которая противостояла советским войскам на «танковом поле» состояло вего 67 танков и штурмовых орудий, в т.ч. 4 «Тигра», которые перед началом атаки заняли позиции в полосе обороны дивизии. Две другие дивизии коруса Хауссера - «Рейх» (Р) и «Мертвая голова» (МГ) прикрывали соответственно правый фланг ЛАГ (противостояли частям 2 тк и 2 гв. тк, а также части сил 69-й А) и ее левый фланг (противостояли частям 5-й гв. А). Основные силы 5 мк 5-й гв. ТА предполагалось задействовать для развития успеха, но корпус был переброшен на другой участок для укрепления обороны по р. Северский Донец. Из оперативных документов сторон видно, что 12 июля отдельные группы танков из состава танковых полков Р и МГ разновременно выходили в полосу действий 18 тк и 29 тк и взаимодействующих с ними на «танковом поле» 42 гв. сд и 9 гв. вдд, причем общее количество задейтвованных машин не превышало нескольких десятков. Таким образом тысячи танков утром 12 июля на «танковом поле» под Прохоровкой просто не могло быть.

Во-вторых, не было встречного боя, в ходе которого «танковые лавины – наша и немецкая – стремительно сошлись вместе в обоюдной атаке». На самом деле основные силы 5-й гв. ТА атаковали на «танковом поле» временно перешедшую к обороне дивизию ЛАГ. Стремительная атака наших танков с подходом к переднему краю противника натолкнулась на стену огня хорошо организованных противотанковых средств, полевой артиллерии, поставленных на прямую наводку зенитных орудий, танков и штурмовых орудий противника, включенных в общую систему ПТО. Брошенные на не подавленную оборону, наши танки оказались удобными мишенями и понесли громадные потери. Отсюда, в частности, следует, что нельзя назвать танки решающей силой в сражении под Прохоровкой, принижая, если можно так выразиться, тем самым роль артиллерии.

Заметим, что немецкие танки и штурмовые орудия, снабженные длинноствольными 75-мм пушками, имеющими повышенную бронепробиваемость и снабженные совершенной прицельной оптикой, вовсе не нужно было бросать навстречу лавине советской бронетехники. PzIV встретили ее огнем с места, поражая наши Т-34 с дальних расстояний до 1500 м. Что касается 88-мм пушек PzVI «Тигр», то они пробивали броню Т-34 на расстоянии до 2000 м. В документах нет никакаких данных о наступающих в первой половине дня 12 июля танках противника, нет и не могло быть упоминаний о столкновении двух танковых лавин. Хорошо подготовленные тактически немецкие танкисты прекрасно знали, что они имели преимущество перед советской бронетехникой на больших расстояниях. Сближение до 500 м и менее уравнивали шансы сторон, поэтому редкие эпизоды прямого столкновения на малых дистанциях имели место, когда наш противник обладал явным преимуществом, особенно при действии из засад. В иных случаях немцы уклонялись от противоборства «танк против танка», чтобы не лишать себя преимущества в части дальнобойности танковых орудий в ближнем бою.

Между тем, искажая картину боя, которую командующий 5-й гв. ТА Ротмистров лично наблюдал, он писал позднее, как «... танки первого эшелона нашизх 29 и 18 корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной лобовой атакой буквально пронзив боевой порялок противника... Его «Тигры» и «Пантеры» (???), лишенные в ближнем бою своего боевого преимущества, теперь успешно поражались советскими танками Т-34 и даже Т-70 с коротких дистанций». В таком виде картина легендарного боя на «танковом поле» вошла, к сожалению, не только в советскую истриографию, но порой не вызывает возражений и сегодня.

Провал контрудара армии Ротмистрова произошел из-за того, что танки пустили на не разведанную предварительно и не подавленную оборону противника. И если уже мы заговорили о потерях бронетехники, то очевидную причину этих потерь указать, мне кажется, необходимо.

Между тем известно, что с середины 1942 г. в директивах и оперативных документах Ставки и Генштаба неоднократно указывалось на недопустимость подрбного использования бронетехники, а ряд танковых командиров, допустивших неоправданные потери, были строго наказаны и пошли под суд. Так почему же после случившегося не был наказан Ротмистров? Ответ тут прост. Получив из Резерва Ставки свежую танковую армию, командующий Воронежским фронтом Ватутин и ответственный за ввод армии в сражение представитель Ставки Василевский посчитали, что этакая сила, примененная массировано на узком участке фронта, сотрет в порошок потрепанные в боях части Хауссера. Они очень хотели побыстрее разрешить кризис в полосе Воронежского фронта, а поэтому не могли не согласиться с уверениями Ротмистрова, что даже при недостатке времени для проведения разведки, времени и средств для сосредоточения артиллерии, предназначенной для подавления обороны противника, возможно решительными действиями и массированным ударом врага сокрушить. Но противник не дал возможности навязать ближний бой, да и трудно было ожидать, что такое могло бы случиться. Безусловно, решение это было утверждено на уровне Верховного, который не мог не согласиться в данном случае с решительно настроенными подчиненными. Таким образом, ответственность за происшедшее нес не только и не столько Ротмистров.

С пожеланиями здоровья и творческих успехов — Ваш коллега по Порзе.ру Игорь Абросимов.

Игорь Абросимов   18.10.2021 11:38   •   Заявить о нарушении