Рецензия на «Профанация черепа» (Мелфина Фрайман)

Спасибо, я люблю поэтичность, образы, загадки, густоту смыслов и краткость. Есть мелкое замечание, оно звучит как-то так: думаю - Вы очень молоды, и это хорошо - крепчает бражка волшебства в текстах. Но в этом и изъян. Какой? что-то не формулируется. Удачи, радостей, понимания себя, защиты от скуки жизни и её унылых трудностей.
P.S. Я очень цень прозу Манднльштама, например: "Дом родителей художника Мазеса да Винчи стыдливо повернулся к каменоломне хозяйственным и оживленным тылом. Засаленные библейские перины валялись на солнцепеке. Кролики таяли стерилизованным пухом, то перебегали, то расплывались, как пролитое молоко. И, не слишком далеко, не слишком близко, там, где ей нужно, стояла гостеприимная будка с распахнутой дверью. На кривых шпагатовых реях пузырилась большая стирка. Добродетельная армада шла под воинственными материнскими парусами, но крыло, принадлежащее Мазесе, поражало яркостью и богатством оснастки: черные и малиновые косоворотки, шелковая ночная рубашка до пят, какие носят новобрачные и ангелы, одна зефировая, одна бетховенская — разумеется, я говорю только о рубашках — и одна фрачная, с длинными, обезьяньими руками, получившая в домашней переделке цветные манжеты."
или:
"Мальчиков снаряжали на улицу, как рыцарей на турнир: гамаши, ватные шаровары, башлыки, наушники. От наушников шумело в голове и накатывала глухота. Чтобы ответить кому-нибудь, надо было развязать режущие тесемочки у подбородка.
Он вертелся в тяжелых зимних доспехах, как маленький глухой рыцарь, не слыша своего голоса. Первое разобщение с людьми и с собой и, кто знает, быть может, сладкий предсклеротический шум в крови, пока еще растираемой мохнатым полотенцем седьмого года жизни, — воплощались в наушниках; и шестилетнего ватного Бетховена в гамашах, вооруженного глухотой, выталкивали на лестницу. Ему хотелось обернуться и крикнуть: «кухарка тоже глухарь».

И для поэзии Мандельштама я найду самые восторженные слова. Вот его коротенькие восьмистишия:
О бабочка, о мусульманка,
В разрезанном саване вся, —
Жизняночка и умиранка,
Такая большая — сия!
С большими усами кусава
Ушла с головою в бурнус.
О флагом развернутый саван,
Сложи свои крылья — боюсь!

или:

Шестого чувства крохотный придаток
Иль ящерицы теменной глазок,
Монастыри улиток и створчаток,
Мерцающих ресничек говорок.
Непостижимое, как это близко!
Ни развязать нельзя, ни посмотреть, --
Как будто в руку вложена записка
И на нее немедленно ответь.

или:

В игольчатых, чумных бокалах
Мы пьем наважденье причин,
Касаемся крючьями малых,
Как легкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребенок молчанье хранит --
Большая вселенная в люльке
У маленькой вечности спит.

или:

И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин,
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин.
И твой бесконечный учебник
Читаю один, без людей --
Безлиственный, дикий лечебник, --
Задачник огромных корней.
***
Мне кажется Вы идёте в том же направлении.

Поляков Лёша   13.11.2018 15:11   •   Заявить о нарушении