Рецензия на «раскаяние в добре» (Хома Даймонд Эсквайр)
От следования добру становится спокойно, устойчиво и правильно. В чём же раскаиваться перед смертью, если и перед смертью понимаешь, что, творя добро, ты лично и эгоистически помогал себе хоть сколько-то сносно прожить эту ***скую жизнь?! Можно конечно, вместо добра, следовать страстной любви, но у меня какой-то глюк. Примерно в 17 лет я стала мечтать о такой страсти, с которой бы я боролась на полную катушку, но побороть не смогла бы. Такой страсти в моей жизни не нашлось. Наверное, я слишком перечитала Цветаевой. Как разгораются - каким валежником! На площадях ночных - святыни кровные! Пред самозванческим указом Нежности - Что наши доблести и родословные! С какой торжественною постепенностью Спадают выспренные обветшалости! О наши прадедовы драгоценности Под самозванческим ударом Жалости! А проще: лоб склонивши в глубь ладонную, В сознаньи низости и неизбежности - Вниз по отлогому - по неуклонному - Неумолимому наклону Нежности... МЦ Кабы нас с тобой да судьба свела — Ох, веселые пошли бы по земле дела! Не один бы нам поклонился град, Ох мой родный, мой природный, мой безродный брат! Как последний сгас на мосту фонарь — Я кабацкая царица, ты кабацкий царь. Присягай, народ, моему царю! Присягай его царице, — всех собой дарю! Кабы нас с тобой да судьба свела, Поработали бы царские на нас колокола! Поднялся бы звон по Москве-реке О прекрасной самозванке и ее дружке. Нагулявшись, наплясавшись на шальном пиру, Покачались бы мы, братец, на ночном ветру… И пылила бы дороженька — бела, бела, — Кабы нас с тобой — да судьба свела! МЦ Ты, мерящий меня по дням, Со мною, жаркой и бездомной, По распаленным площадям — Шатался — под луной огромной? И в зачумленном кабаке, Под визг неистового вальса, Ломал ли в пьяном кулаке Мои пронзительные пальцы? Каким я голосом во сне Шепчу — слыхал? — О, дым и пепел! — Что можешь знать ты обо мне, Раз ты со мной не спал и не́ пил? МЦ "непротивление оборачивается пред лицом небытия ничтожным". /Хамяк/ Меня упрекали во всем, окромя погоды, и сам я грозил себе часто суровой мздой. Но скоро, как говорят, я сниму погоны и стану просто одной звездой. Я буду мерцать в проводах лейтенантом неба и прятаться в облако, слыша гром, не видя, как войско под натиском ширпотреба бежит, преследуемо пером. Когда вокруг больше нету того, что было, не важно, берут вас в кольцо или это -- блиц. Так школьник, увидев однажды во сне чернила, готов к умноженью лучше иных таблиц. И если за скорость света не ждешь спасибо, то общего, может, небытия броня ценит попытки ее превращенья в сито и за отверстие поблагодарит меня. И.Бродский Мне нравился парень, и я поняла, что я хочу, чтобы он жил и был счастлив, даже если он будет не мой. Вообще я хочу, чтобы жизнь жила. Чтобы люди были счастливы, увлечены и творчески выражали себя. Созерцание этой картины даёт мне эгоистическое удовлетворение. ФАРФОРОВЫЙ ПАВИЛЬОН Среди искусственного озера Поднялся павильон фарфоровый. Тигриною спиною выгнутый, Мост яшмовый к нему ведёт. И в этом павильоне несколько Друзей, одетых в платья светлые, Из чаш, расписанных драконами, Пьют подогретое вино. То разговаривают весело, А то стихи свои записывают, Заламывая шляпы жёлтые, Засучивая рукава. И ясно видно в чистом озере — Мост вогнутый, как месяц яшмовый, И несколько друзей за чашами, Повёрнутых вниз головой. Ник.Гумилёв * Непротивление уместно только тогда, когда оно гасит конфликт. часто враг, особенно если это адепт Сатаны, от твоего непротивления только больше разъяряется. Тогда нужно дать в морду. * Я когда-то осталась дома... в 11 лет... вместо того, чтобы идти в монастырь. И что хорошего получилось? * А когда — когда-нибудь — как в воду И тебя потянет — в вечный путь, Оправдай змеиную породу: Дом — меня — мои стихи — забудь. Знай одно: что завтра будешь старой. Пей вино, правь тройкой, пой у Яра, Синеокою цыганкой будь. Знай одно: никто тебе не пара — И бросайся каждому на грудь. Ах, горят парижские бульвары! (Понимаешь — миллионы глаз!) Ах, гремят мадридские гитары! (Я о них писала — столько раз!) Знай одно: (твой взгляд широк от жара, Паруса надулись — добрый путь!) Знай одно: что завтра будешь старой, Остальное, деточка, — забудь. МЦ * У меня, помню, ещё была возможность позже 11 лет уйти в волейбольную спортшколу. Мама тогда сказала, ты будешь всегда в волейболе и никогда с нами, с семьёй. Зачем я её послушалась и не пошла. Любовь Ляплиева 21.07.2018 21:27 • Заявить о нарушении
Я теперь свободна. Я видела и испытала много замечательного. Но, м.б., лучше было бы уйти в монастырь в 11 лет и остаться рабой. мы ведь говорим честно? Раскаиваемся в добре? Свобода - это, безусловно, добро. Но в рабстве я любила Бога и смирение, у меня было тепло и бестревожно на сердце. В 11 лет монастырь принял бы меня, я бы ничем не отличалась от других монахинь, кроме повышенной способности к самоуглублению. Это было бы не так, как я потом, узнав Сатану и свободу, пыталась уйти в монастырь, а вместо этого срывала службы, потому что молящиеся, выставившись на меня, забывали об алтаре. Так в монастырь не уйдёшь, и напрасно я мечтала о Великой Схиме, полном затворе, в котором выпялиться на меня оказалось бы просто некому. сначала надо пройти, по дороге к Великой Схиме, все предыдущие этапы, а как их пройти, когда службы с моим появлением в храме бесславно издыхают?
Я не прожил, я протомился Половину жизни земной, И, господь, вот ты мне явился Невозможной такой мечтой. Вижу свет на горе Фаворе И безумно тоскую я, Что взлюбил и сушу и море, Весь дремучий сон бытия. Что моя молодая сила Не смирилась перед твоей, Что так больно сердце томила Красота твоих дочерей. Но любовь разве цветик алый, Чтобы ей лишь мгновенье жить, Но любовь разве пламень малый, Что ее легко погасить? С этой тихой и грустной думой Как-нибудь я жизнь дотяну, А о будущей ты подумай, Я и так погубил одну. Ник Гумилёв Я помню ночь, как черную наяду, В морях под знаком Южного Креста. Я плыл на юг; могучих волн громаду Взрывали мощно лопасти винта, И встречные суда, очей отраду, Брала почти мгновенно темнота. О, как я их жалел, как было странно Мне думать, что они идут назад И не остались в бухте необманной, Что Дон-Жуан не встретил Донны Анны, Что гор алмазных не нашел Синдбад И Вечный Жид несчастней во сто крат. Но проходили месяцы, обратно Я плыл и увозил клыки слонов, Картины абиссинских мастеров, Меха пантер - мне нравились их пятна - И то, что прежде было непонятно, Презренье к миру и усталость снов. Я молод был, был жаден и уверен, Но дух земли молчал, высокомерен, И умерли слепящие мечты, Как умирают птицы и цветы. Теперь мой голос медлен и размерен, Я знаю, жизнь не удалась... и ты. Ты, для кого искал я на Леванте Нетленный пурпур королевских мантий, Я проиграл тебя, как Дамаянти Когда-то проиграл безумный Наль. Взлетели кости, звонкие, как сталь, Упали кости - и была печаль. Сказала ты, задумчивая, строго: "Я верила, любила слишком много, А ухожу, не веря, не любя, И пред лицом всевидящего Бога, Быть может, самое себя губя, Навек я отрекаюсь от тебя". Твоих волос не смел поцеловать я, Ни даже сжать холодных, тонких рук, Я сам себе был гадок, как паук, Меня пугал и мучил каждый звук, И ты ушла, в простом и темном платье, Похожая на древнее распятье. То лето было грозами полно, Жарой и духотою небывалой, Такой, что сразу делалось темно И сердце биться вдруг переставало, В полях колосья сыпали зерно, И солнце даже в полдень было ало. И в реве человеческой толпы, В гуденье проезжающих орудий, В немолчном зове боевой трубы Я вдруг услышал песнь моей судьбы И побежал, куда бежали люди, Покорно повторяя: буди, буди. Солдаты громко пели, и слова Невнятны были, сердце их ловило: "Скорей вперед! Могила, так могила! Нам ложем будет свежая трава, А пологом - зеленая листва, Союзником - архангельская сила". Так сладко эта песнь лилась, маня, Что я пошел, и приняли меня, И дали мне винтовку и коня, И поле, полное врагов могучих, Гудящих грозно бомб и пуль певучих, И небо в молнийных и рдяных тучах. И счастием душа обожжена С тех самых пор; веселием полна И ясностью, и мудростью; о Боге Со звездами беседует она, Глас Бога слышит в воинской тревоге И Божьими зовет свои дороги. Честнейшую честнейших херувим, Славнейшую славнейших серафим, Земных надежд небесное свершенье Она величит каждое мгновенье И чувствует к простым словам своим Вниманье, милость и благоволенье. Есть на море пустынном монастырь Из камня белого, золотоглавый, Он озарен немеркнущею славой. Туда б уйти, покинув мир лукавый, Смотреть на ширь воды и неба ширь... в тот золотой и белый монастырь! Ник.Гумилёв Есть другой вариант, с масонским окончанием Пятистопные ямбы (Первая редакция) 1 Я помню ночь, как черную наяду, В морях под знаком Южного Креста. Я плыл на юг. Могучих волн громаду Взрывали мощно лопасти винта, И встречные суда, очей отраду, Брала почти мгновенно темнота. О, как я их жалел! Как было странно Мне думать, что они идут назад И не остались в бухте необманной, Что дон Жуан не встретил донны Анны, Что гор алмазных не нашел Синдбад И Вечный Жид несчастней во сто крат! Но проходили месяцы; обратно Я плыл и увозил клыки слонов, Картины абиссинских мастеров, Меха пантер — мне нравились их пятна — И то, что прежде было непонятно — Презренье к миру и усталость снов. Я молод был, был жаден и уверен, Но Дух Земли молчал, высокомерен, И умерли слепящие мечты, Как умирают птицы и цветы. Теперь мой голос медлен и размерен, Я знаю, жизнь не удалась… И ты, Ты, для кого искал я на Леванте Нетленный пурпур королевских мантий, Я проиграл тебя, как Дамаянти Когда-то проиграл безумный Наль! Взлетели кости, звонкие, как сталь, Упали кости — и была печаль. Сказала ты, задумчивая, строго: «Я верила, любила слишком много, А ухожу, не веря, не любя; И пред лицом Всевидящего Бога, Быть может, самое себя губя, Навек я отрекаюсь от тебя». Твоих волос не смел поцеловать я, Ни даже сжать холодных тонких рук, Я сам себе был гадок, как паук, Меня пугал и мучил каждый звук, И ты ушла, в простом и темном платье, Похожая на древнее Распятье. Я не скорблю. Так было надо. Правый Перед собой, не знаю я обид. Ни тайнами, ни радостью, ни славой Мгновенный мир меня не обольстит, И женский взор, то нежный, то лукавый, Лишь изредка, во сне, меня томит. Лишь изредка надменно и упрямо Во мне кричит ветшающий Адам, Но тот, кто видел лилию Хирама, Тот не грустит по сказочным садам, А набожно возводит стены храма, Угодного земле и небесам. Нас много здесь собралось с молотками, И вместе нам работать веселей; Одна любовь сковала нас цепями, Что адаманта тверже и светлей, И машет белоснежными крылами Каких-то небывалых лебедей. Нас много, но одни во власти ночи, А колыбель других еще пуста, О тех скорбит, а о других пророчит Земных зелёных вёсен красота, Я ж — Прошлого увидевшего очи, Грядущего разверстые уста. Всё выше храм торжественный и дивный, В нём дышит ладан и поёт орган; Сияют нимбы; облак переливный Свечей и солнца — радужный туман; И слышен голос Мастера призывный Нам, каменщикам всех времен и стран. Ник.Гумилёв Любовь Ляплиева 21.07.2018 21:45 Заявить о нарушении
"да, весь этот мир продукт добра)))))
и его многовекового владычества))))))" /Хома/ I Нынче день такой забавный: От возниц что было сил Конь умчался своенравный; Мальчик змей свой упустил; Вор цыпленка утащил У безносой Николавны. Но - настигнут вор нахальный, Змей упал в соседний сад, Мальчик ладит хвост мочальный, И коня ведут назад: Восстает мой тихий ад В стройности первоначальной. II Все жду: кого-нибудь задавит Взбесившийся автомобиль, Зевака бледный окровавит Торцовую сухую пыль. И с этого пойдет, начнется: Раскачка, выворот, беда, Звезда на землю оборвется, И станет горькою вода. Прервутся сны, что душу душат. Начнется все, чего хочу, И солнце ангелы потушат, Как утром - лишнюю свечу. В.Ф.Ходасевич Любовь Ляплиева 21.07.2018 21:53 Заявить о нарушении
Да, м.б., христианство - культ смерти. У МЦ тоже был культ смерти. Это ещё с древними христианами спорили, не помню, как назывались, их потом объявили еретиками. Они говорили, что плоть - темница духа. Ортодоксальное христианство говорит, что плоть - храм духа, и, в качестве такого храма, заслуживает бережного к себе отношения и уважения. После Цветаевой для меня христианские посты и запреты было раз плюнуть. Христианство не знает, что такое настоящая аскеза.
Любовь Ляплиева 21.07.2018 21:57 Заявить о нарушении
Меня мать в детстве убедила, что меня зовёт в храм не Бог, а Дьявол. Потому что только Дьявол может требовать исключительной любви только к себе. И я не пошла в храм, потому что Дьявол - зло, а зло - это плохо. Помню, иду по внутреннему двору нашей многоэтажки, рыдаю-реву белугой: св храмом прощаюсь. И что же? Зачем я пережила такую боль? Зачем Дьявола её пережить заставила?
Любовь Ляплиева 21.07.2018 22:03 Заявить о нарушении
Перейти на страницу произведения |
