Рецензия на «В три часа ночи» (Павел Малов-Бойчевский)

Как-то было написано (после того, как этот рассказ попал в газету). Думаю, что будет тебе небезинтересно.

Начну с диагноза: психологического портрета героя.
Герой иногда просыпается среди ночи и думает о неизбежности смерти. Герой вообще впал в депрессию: не радует жена и вообще «ничего не радует». Пересилить приступ тревожно-фобического расстройства, которое сводится к танатофобии, герой попытался с помощью табакокурения, но это средство не помогло. Поэтому он решил напиться:
«Выпить — другое дело!» — думает Юрка.
Наверное, к этому средству он уже прибегал, раз уверен в действенности «лекарства». Герой вспоминает, где продаётся «микстура» и идёт в «аптеку». Приступ танатофобии продолжался и в пути, причём герой осознаёт неадекватность своих действий.
О своём состоянии (неизбежность смерти, бессмысленность жизни) Юрка рассказал и Щелгунихе, которая сначала продала водки, а затем предложила распить бутылку. Бабка определила психическое расстройство Юрки как его взросление («мужиком становишься»).
Герою не нравится развешенное для просушки женское бельё, в чём проявляется ещё одно психическое расстройство, теперь сексуальное — антифетишизм.
Победить приступы герою поначалу помогло опьянение. Герой успокоился и стал адекватно относиться к окружающему.
Среди ночи в кухоньку вышла квартирантка, и у героя внезапно проявилась гиперсексуальность. («помутилось в глазах... в голове зашумело... бешено заколотилось сердце, ноздри расширились»). Но тут же без перехода его опять накрыл приступ танатофобии, на что он намекнул девушке, с которой в этот момент беседовал.
Однако, девушка — не Щелгуниха, она Юрке не поверила, и тогда наступил приступ пьяной декларативной болтливости: герой начал говорить лозунгами.
Ответы девушки Юрку не интересовали, у Юрки вновь проявилось гиперсексуальность («одуряющий запах молодого, чистого женского тела и аромат парфюмерии. От этих запахов кружилась голова и подгибались колени»).
Однако сексуального приключения не получилось, герой внезапно протрезвел и вернулся домой, где его опять накрыла танатофобия.
Другими словами, цельного героя не получилось. Зато получилась пародия.

Время повествования — последние годы советской власти («наша цель — коммунизм»). А зачем Павел вытащил в газету этот раритет 1987 года?

Структурно зарисовка делится на две части: а) «трезвая» и б) «пьяная».
Первая часть получилась интересной, читается легко. Повествование построено логично.
Вторая часть — сплошные несвязанные монологи или сводящиеся к ним диалоги (заметно, что автор заставляет одного из собеседников «подыгрывать» другому). Повествование «скачет»: рассказ Щелгонихи об отце, её рассуждения о современной молодёжи, её же рассуждения о «нормальной семейной жизни», невнятные речи Юрки перед девушкой...
Монологи Щелгунихи слишком затянуты, чтоб быть достоверными. Монолог Юрки перед девушкой неестественен (непонятен побудительный мотив — если хотел соблазнить, то говорил совсем не о том, если хотел поговорить о политике, то немотивированно).

Из монолога Щелгунихи:
У молодёжи – воля, смотреть тошно. Чтоб выпить — мужик по ночам прячется. Все деньги отдаёт жене. Жена командует мужем. А раньше жена боялась косой взгляд кинуть на мужа, особо, когда он пьяный домой придёт. До полусмерти прибьёт, сапожищами, кости переломает, кровью харкаешь. Пожаловаться некому. И никаких разводов. Не жалею, что мужа убили на войне.

Из речи Юрки:
Привыкли жить по правилам: ночью спим, как мешок с отрубями (мешок и днём «спит»). А в это время проходит жизнь. Надо жить, потому что на том свете выспимся. Такая жизнь (спать по ночам) — болезнь. Вокруг одни нелюди: разврат (!), пьянство (!), ложь (!), спекуляция, мордобой, рэкет (?). А нужно, чтоб жизнь на одном дыхании, как в спорте — финиш, что по правде, по совести. Наша цель — коммунизм, а на деле каждый за себя, блат, молятся на деньги. Ржавчина везде: в науке, искусстве, торговле. Это всё от хорошей жизни, успокоились, цель потеряли. Куда идём?

Вторая часть получилась странной. С одной стороны — психология забитой старухи-крестьянки, которая, однако, прекрасно себя чувствует, с другой стороны свободный юноша, недовольный жизнью. Получился памфлет на рассказ в духе соцреализма.

Декорации:
а) Дома сначала — жена, как печка.
б) У Щелгунихи — сени с подпольем и гвоздём, кухонька (аккуратно побелённые, чуть синеватые – замечу, что была глухая ночь, вряд ли в кухоньке висела люстра с таким освещением, которое позволяло бы разглядеть оттенки, – иконки, печка, жаркая, как раздетая баба... и нижнее женское бельё (кружева, петельки, резиночки?). Из кухоньки ведёт коридор, где бабка держала квашенную капусту, сырые яйца и стаканы (а вот про хлеб автор забыл).
в) Дома в конце — краснела, будто стыдилась, печка.

Финал
Дома, под боком безразличной к душевным мукам Юрки жены-печки и стыдливой печки, время остановилось: там только спит жена и думается о смерти. А вот на воле, в доме Щелгунихи жизнь кипит, там водка, капуста, бабки, женские трусики и сексуальная девушка, с которой можно поговорить за жизнь.
Неужели это о страшной советсткой действительности и безоблачной жизни на западе?
Вывод автора («время остановилось») обескураживает, подчёркивая пустоту рассказа или его пародийность (о чём автор ни разу не проговорился). Зарисовка получилась безадресной, не содержит какой-то явной склеивающей произведение цели или даже мысли. Кажется, что автора заинтересовала только жизненная позиция Щелгунихи, поэтому она и получилась убедительной. А вот антисоветские речи слабы и декларативны.

Язык
Убедителен язык Щелгунихи. В меру стилизованный под просторечие, не коверканный. В первой части естественна и речь Юрки. Во второй части, кажется, автор хотел передать пьяную речь. Ирония девушки — реакция на речи Юрки — тоже ожидаемо недоверчивая, но вдруг она втянулась в дискуссию по непонятной причине и даже произнесла свою речь, которую не услышал ни герой, ни читатель. И вся эта половина рассказа окончилась пшиком, хотя автор устами персонажа уверяет, что разговор был «занятным».
А вот первые два абзаца рассказа явно вываливаются из контекста. Слова от первого лица, а после второго абзаца повествование ведётся от третьего лица. Я бы, если бы вздумал говорить от имени героя, закавычил текст или продолжал бы повествование от имени первого лица.

Что не понравилось:
1. «печка» и «трусы» обсасываются автором с одной и той же стороны, но запредельное число раз. Назойливый «юмор». Когда шутка повторяется дважды, она перестаёт быть смешной.
2. Не удалось чётко сформулировать идею рассказа. Для бессюжетной зарисовки наличие этой мысли очень важно. Вывод об остановившемся дома времени не убеждает, а противоречит тексту.

Что понравилось:
Щелгуниха. Очень яркая особа получилась, колоритная.

Блохи

Герой выкурил сигарету, это ему не помогло и «Тут (!) Юрка вспомнил про Щелгуниху...». Дома выпивки не было? Жена спрятала? Почему он сразу побежал на соседнюю улицу?

Бабка долго не отпирала и не могла понять, что нужно визитёру. Абзацем выше герой поведал, что она торгует водкой. Что для неё непонятного, если мужик пришёл ночью? Проверяла как-то неубедительно.

Торговка подпольной водкой а) держала товар в подполе, б) впускала покупателей в дом по ночам (эти бабки очень осторожны и водку отпускают в форточку) и в) покупатели сами искали себе товар, как в магазине самообслуживания.

«Сколько лет герою?» «Годков 25 стукнуло?» «Третий десяток разменял!» «Мужиком становишься.» – Т.е. парню только минуло 20. Насколько мне известно, принято считать возраст для мужчины — за 30, даже после 33 (возраст Христа).

Раздетая баба не обязательно жаркая. И вообще удивительное сравнение печки с бабой. Обратное сравнение ещё куда ни шло, но вот прямое — нонсенс!

Не понравились фразы: «была халва беспокоить» и «под руки несло». Невнятный смысл.

Владимир Морж   25.02.2017 11:59   •   Заявить о нарушении