Рецензия на «По заявкам сельчан» (Наталья Мелёхина-Михайлова)

"А осталась ли ещё русская литература?!" (Метро, 24.09.2014)
"Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
от стою я перед Вами, словно голенький..." (А.Г. Красный треугольник)
Я бы сказал так: есть еще труженики словесности, подражающие нашей до упора востребованного классического жанра советской прозы.
А отчего бы не обратиться с товарищу Андрею, который Платонов?
Возьму для наглядности зачин "Чевенгура", а именно:
"Есть ветхие опушки у старых провинциальных городов. Туда
люди приходят жить прямо из природы. Появляется человек -- с
тем зорким и до грусти изможденным лицом, который все может
починить и оборудовать, но сам прожил жизнь необорудованно.
Любое изделие, от сковородки до будильника, не миновало на
своем веку рук этого человека. Не отказывался он также
подкидывать подметки, лить волчью дробь и штамповать поддельные
медали для продажи на сельских старинных ярмарках. Себе же он
никогда ничего не сделал -- ни семьи, ни жилища. Летом жил он
просто в природе, помещая инструмент в мешке, а мешком
пользовался как подушкой -- более для сохранности инструмента,
чем для мягкости. От раннего солнца он спасался тем, что клал
себе с вечера на глаза лопух. Зимой же он существовал на
остатки летнего заработка, уплачивая церковному сторожу за
квартиру тем, что звонил ночью часы. Его ничто особо не
интересовало -- ни люди, ни природа, -- кроме всяких изделий.
Поэтому к людям и полям он относился с равнодушной нежностью,
не посягая на их интересы. В зимние вечера он иногда делал
ненужные вещи: башни из проволок, корабли из кусков кровельного
железа, клеил бумажные дирижабли и прочее -- исключительно для
собственного удовольствия..."
А что касаемо добровольно-принудительного изложения фактов, то и в этом деле товарищ Андрей посильно приуспел: "... -- Ах, вы так! -- сказал Пиюся и выстроил чекистов, не
ожидая часа полуночи. -- К/о'цай их, ребята! -- И сам выпустил
пулю из нагана в череп ближнего буржуя -- Завын-Дувайло. Из
головы буржуя вышел тихий пар, а затем проступило наружу волос
материнское сырое вещество, похожее на свечной воск, но Дувайло
не упал, а сел на свой домашний узел.
-- Баба, обмотай мне горло свивальником! -- с терпением
произнес Завын-Дувайло. -- У меня там вся душа течет! -- И
свалился с узла на землю, обняв ее раскинутыми руками и ногами,
как хозяин хозяйку.
Чекисты ударили из нагана по безгласным, причастившимся
вчера буржуям -- и буржуи неловко и косо упали, вывертывая
сальные шеи до повреждения позвонков. Каждый из них утратил
силу ног еще раньше чувства раны, чтобы пуля попала в случайное
место и там заросла живым мясом.
Раненый купец Щапов лежал на земле с оскудевшим телом и
просил наклонившегося чекиста:
-- Милый человек, дай мне подышать -- не мучай меня. Позови
мне женщину проститься! Либо дай поскорее руку -- не уходи
далеко, мне жутко одному.
Чекист хотел дать ему свою руку:
-- Подержись -- ты теперь свое отзвонил!
Щапов не дождался руки и ухватил себе на помощь лопух, чтобы
поручить ему свою недожитую жизнь; он не освободил растения до
самой потери своей тоски по женщине, с которой хотел
проститься, а потом руки его сами упали, больше не нуждаясь в
дружбе. Чекист понял и заволновался: с пулей внутри буржуи, как
и пролетариат, хотели товарищества, а без пули -- любили одно
имущество.
Пиюся тронул Завын-Дувайло:
-- Где у тебя душа течет -- в горле? Я ее сейчас вышибу
оттуда!
Пиюся взял шею Завына левой рукой, поудобней зажал ее и упер
ниже затылка дуло нагана. Но шея у Завына все время чесалась, и
он тер ее о суконный воротник пиджака.
-- Да не чешись ты, дурн/о'й: обожди, я сейчас тебя
царапну!
Дувайло еще жил и не боялся:
-- А ты возьми-ка голову мою между ног да зажми, чтоб я
криком закричал, а то там моя баба стоит и меня не слышит!
Пиюся дал ему кулаком в щеку, чтоб ощутить тело этого буржуя
в последний раз, и Дувайло прокричал жалующимся голосом:
-- Машенька, бьют!
Пиюся подождал, пока Дувайло растянет и полностью произнесет
слова, а затем дважды прострелил его шею и разжал у себя во рту
нагревшиеся сухие десны.
Прокофий выследил издали такое одиночное убийство и упрекнул
Пиюсю:
-- Коммунисты сзади не убивают, товарищ Пиюся!
Пиюся от обиды сразу нашел свой ум:
-- Коммунистам, товарищ Дванов, нужен коммунизм, а не
офицерское геройство!.. Вот и помалкивай, а то я тебя тоже на
небо пошлю! Всякая б...дь хочет красным знаменем заткнуться --
тогда у ней, дескать, пустое место сразу честью зарастет... Я
тебя пулей сквозь знамя найду!.."
И что удивительно, до сей поры Платонова за классика не почитают.
Однако!

Александр Чистович   25.09.2014 00:03   •   Заявить о нарушении