Рецензия на «Чёрная осень. 3» (Сергей Грэй 1)

Эта повесть лучше, чем роман «Министр водорода». Хотя до конца я не прочел ни того, ни другого. Поэтому однозначно точные выводы делать тяжело. Какое-то непонятное интриганство(вроде, по этому роману будет сниматься фильм) или страх плагиата почему-то мешают тебе выложить вещи до конца. Proza.ru , Сергей ,дает защиту от кражи. Но это все к слову. Так сказать, присказка. Сначала я вообще не хотел тебе ничего писать. По-моему, ты неадекватно воспринимаешь критику, да и вообще мое мнение, как автора прозы, творческого человека, для тебя ничтожно. Поэтому пишу я тебе сейчас, как обыкновенный читатель. Повторяю – читатель. Читатель, любящий контркультурную прозу. Один из тех на кого нацелено твое творчество. Чак Паланик, Ирвин Волш, Пелевин, Рю Мураками – это те авторы, которых я люблю. Конечно, не так, как В. Сирина, Виктора Ерофеева и Германа Гессе. Я люблю их, как вульгарных любовниц с красивыми формами, ярким макияжем и тонкой сигареткой «Vogue». Мимолетных, временных, но все же – любимых. И чем больше будет изящества в такой любовнице и меньше откровенного похабства, тем лучше. Но прейдем непосредственно к “Черной осени”….

Чисто читательское мнение(представь фрагмент из диалога любителей психоделической альтернативы у полок с желтыми книжечками).”Да. Я прочел этого Грея. Откуда таких только печатают? Какой-то маньячок – другого слова не подберешь, инфантильней сперматазойда: то он режет всех, то перед бабой плачет – тупо хочет навечно остаться в черной осени. Дальше для него смерть, короче. О чем? Подробней. Сейчас, Колян, скажу(ржет). Ну, там какая-то совершенно непонятная восточная философия. Дао и прочее. Вообщем начало. Стоит маньяк перед селеньем. Такая вот Зверолюдина с душой младенца. И решает плоско всех перерезать. Сюжет нулевой. В первой главе куча эпиграфов. Дальше он с горы, как хер с горы, вваливается в дом. И Там такое начинается. Жене он мужу заставляет делать минет, кому голову отрезает и говорит, что он – учитель, дающий какое-то освобождение. Прозрение. Смерть. Короче, смерть, как искусство. Все так натянуто. Ни о чем прямо. У маньяка этого ни происхождения, ни имени, ни фамилии. Одни очки зеркальные. Да, все я понял, Колян. Тупо режет. Тупо режет во второй главе. В третьей начинаются рассуждения. И никто, Колян, никто, врубись, этого маньяка поймать не может. Он, блять, неуловимый. Ну, никакого замута. Искры одни, куча крови, крови, крови. И все через край! Любовь – гипермегагалактическая. Диалоги, кстати, ну когда он красоту, встретил хер поймешь. Такое впечатление, что этот маньяк сам с собой разговаривает. Или бредит. Пишет этот Грей как-то странно. Повторы. Повторы. А затем. Затем. А затем. Затем. На фиг эти “затем”(иронически улыбается). Нет, это, конечно, все по приколу. Но у него явный перебор. Неправ? Колян, сам почитай(небрежно протягивает книжку). Закос у него то ли под Рю, то ли под Паланика – только примитивнее. Бедно все как-то. Сыро. Не знаю. Может, кого и вставит, но не меня. Маньяк, который свою любовь привлекает тем, что кидает в нее снежок, это явно не мое.Маньячок-грудничок какой-то... ”

Особенно слабое место: “Я не хотел знать это. Я не хотел видеть ЛОНО МИРА.
Я не хотел осознать себя равным вещам.
Не хотел стать ещё одним ребёнком из тысячи, вышедших из-под крыла Великого Начала.

Я не хотел выходить со всеми из одной точки.
Я считал себя смертью. И хранителем жизни.
Увидеть, узнать Жизнь Дающего – означает отвергнуть себя.
Лишить себя бесконечной силы отбирать.
Казнить и миловать.

Зверолюдина, я не хотел потерять свою силу.
Я не хотел стать нейтральным и прозрачным, как вода.

А, МОЖЕТ, Я ЭТОГО ХОЧУ?

Ищу ли я покой?

А, МОЖЕТ, Я САМ ТОЧНО НЕ ЗНАЮ, ЧТО ХОЧУ?”

Сильные места:
1. Она взглянула на меня широкими голубыми очами.
И я потонул в этом море.
Её взгляд был полон печали. Мольбы и отчаянья.
Словно, стон птиц, югующих клином.
Словно, печаль одинокого журавля.
Она была символом моей чёрной осени – решил я тогда.
Она и была моей чёрной осенью.

2. И я вынимал своё ЖАЛО в мир. Я протыкал им воздух домашнего очага.
Клинок сверкал ярче, задорней.
В свету электрических лампочек, огня, на фоне еды, мебели, кухонной утвари – клинок звучал, жил, дышал яростнее.
Он чувствовал себя моложе.
Он сходил с ума от упоения, от бесконечной уверенности в своей безграничной опасной наготе.
Стриптиз холодного оружия – символ смерти.
Это страх. И это знак будущего.
Это стрелка, указывающая путь.
Нож – это то, что сворачивает время.
И сводит с ума.
Нож – это моя бесконечная молодость.
Молодость сокола, ястреба, орла. Молодость луня, беркута, волка. Молодость сумасшедшего в своей агрессии хищника. Молодость бойцового петуха, перепела. Молодость тигра.

3. О, клинок! Да! Он вился ужом, он танцевал драконом.
Самым нежнейшим образом он раздевал её.
Освобождал от тела. От тела. Снимал с неё тело.
Замочки расстёгнуты, связки развязаны, узлы разрублены. Шёлк опадал на пол.
В руке оставалась только голова.
Ненужная пустая кастрюля.
Пинок башмака – её удел.
Летающая голова. Гол. В стену. В угол.
Гол!

Однако, Сергей, эти сильные места, как появление плавника или хвоста едиственного карпа в огромном пустом озере – имя которому Черная осень. Когда мы пришли к тебе(я и Кауфман), ты пытался продать это темное озеро, подводя к тому, что оно кишит карпами. Бросал в свое болото куски хлеба и дресированный тобою единственный карп выныривал и проглатывал приманку. Что ж, Сергей, твоя вульгарная любовница оказалась слишком примитивной и мне сразу стало не интересно с ней. Она даже не кокетничала, а сразу начала раздеваться. Ее ногота вызвала у меня отвращение, а не сладостно- манящие желание. Она курила и жутко кашляла. А от ее приставаний мне становилось не по себе. Надеюсь, что в твоем гареме есть и более сексопильные ночные бабочки. Но ты отчего-то отказал мне в услугах сутенера, утаив лучшую проститутку…

Анатолий Борисов   20.01.2011 13:22   •   Заявить о нарушении