З. Бжезинский. О России и Путине..
***
Позвольте мне попытаться раскрыть возможные последствия украинского кризиса для архитектуры европейской безопасности в свете отношений между Россией и Западом.
То, что мы сейчас наблюдаем на Украине, это, с моей точки зрения, не просто ссора, а симптом более серьезной проблемы — а именно, постепенного и устойчивого подъема российского квази-мистического шовинизма, который продолжается уже в течение шести или семи лет.
Главную роль в этом сыграл Путин, и содержание этой новой концепции полностью определяет отношения России с миром в целом и с Западом в частности.
Недавно Российский совет по международным делам, московский институт, членами которого являются чрезвычайно уважаемые и выдающиеся ученые — не диссиденты, не независимые мыслители, которые в настоящее время тоже существуют в Москве — в сотрудничестве с «РИА-Новости» и Советом по внешней и оборонной политике опубликовали совместную статью, посвященную трансформации российской национальной идентичности и новой доктрине внешней политики.
В ней достаточно подробно освещается процесс создания абсолютно новых концептуальных рамок для определения отношений России с миром — отношений, в которых, как считают россияне, они нуждаются после распада Советского Союза и частичной дезинтеграции Российской империи.
Это довольно длинная статья, но ее обязательно стоит прочитать тем, кто интересуется международными отношениями.
В ней в частности речь идет о нескольких ключевых концептах, которые являются частью этого нового взгляда на мир.
Взгляда на мир, определяемого необходимостью, которую россияне, окружающие Путина, и сам Путин остро ощущают, необходимостью более исчерпывающей интерпретации природы и положения России в мире и ее отношений с миром и с Западом в частности. Именно в этом контексте украинский вопрос приобретает особую значимость.
В этом докладе речь идет о четырех ключевых концепциях:
во-первых,
концепция «разделенного народа»,
во-вторых,
тема «защиты сограждан за рубежом»,
в-третьих,
тема «русского мира»,
в-четвертых,
значение признания и сохранения, приятия и продвижения «Великой русской цивилизации».
Я упомянул об этом, потому что считаю, что было бы ошибкой считать кризис в Крыму и на Украине продуктом внезапной вспышки гнева.
В некотором смысле их можно считать таковыми, однако было бы гораздо умнее со стороны России провернуть то, что она только что провернула, примерно через 10 лет.
К тому времени она стала бы сильнее и крепче в экономическом плане.
Но все уже произошло, и эти концепции сыграли в этом значительную роль.
Концепция разделенного народа — это отправная точка для шовинистических заявлений о том, что суверенитет России распространяется на всех русских людей, где бы они ни находились.
И тем, кто знаком с историей Европы до начала Второй мировой войны, эти заявления неизбежно покажутся пугающе знакомыми.
Разумеется, эта концепция приводит нас к идее защиты сограждан, проживающих за рубежом.
И это имеет особое значение для тех государств, на территории которых проживают этнические русские и которые граничат с Россией.
Концепции разделенного народа и защиты сограждан за рубежом приводят нас к идее русского мира.
Под ним подразумевается органическое целостное единство всех русских людей, независимо от их места проживания.
И эти места проживания могут быть изменены путем воссоединения этнических русских. Вспомните о странах Балтии.
Не менее важной является убежденность в том, что Россия не входит в состав западной цивилизации.
Она также не является частью Китая.
Она не является частью мусульманского мира.
Считается, что Россия сама по себе является великой цивилизацией.
Понятие «мировой цивилизации» включает в себя ряд принципов, некоторые из которых еще неизвестны в нашем обществе, таких как, к примеру, сильная приверженность к определенному религиозному учению, гораздо более сильная, чем на Западе, где религия представляет собой часть более сложного общественного устройства.
Суть заключается в том, что великая русская цивилизация отстаивает определенные базовые ценности, не только религиозные, но и ценности, касающиеся межличностных отношений — к примеру, осуждение изменений в отношениях между полами и внутри полов, которые в настоящее время происходят в мире.
В результате Россия защищает сохранность определенных базовых убеждений, которые всегда характеризовали христианство, но с точки зрения россиян, то христианство сегодня предает свои основополагающие принципы.
Итак, мы имеем дело с полноценным мировоззрением — амбициозным мировоззрением, которое оправдывает утверждение о том, что Россия — это мировая держава.
И ничто в международном диалоге с Западом не задевало г-на Путина так сильно, как слова президента Обамы, который назвал Россию сильной региональной державой.
Более обидной характеристики он дать не мог.
Понимание доктринальной основы мировоззрения Путина — это важная отправная точка для рассмотрения украинского вопроса.
Украинский кризис — это не результат какой-то внезапной ссоры, как я уже говорил, а симптом более серьезной проблемы: появления политики, упакованной внутри более масштабной философской концепции.
Таким образом, чего нам стоит ожидать?
Если Украина является всего лишь симптомом проблемы, то решить эту проблему будет крайне трудно.
Я думаю, для ее решения потребуется некоторое время.
Но решение этой проблемы должно быть не односторонним, поскольку Запад имеет там свои интересы.
И эти интересы должны принять форму разумной политики.
Если украинскую проблему локализовать, со временем она, возможно, утратит свою остроту.
Особенно если российский, все более космополитичный средний класс, который сейчас поднимает голову, но все еще остается довольно слабым, станет более значимым в политическом отношении, возможно, устав от ощущения своей уязвимости и разочаровавшись в Путине, и возьмет на себя более существенную политическую роль, когда Путин отойдет от дел.
Но когда это случится?
Этого предсказать невозможно.
Может быть, скоро.
Может быть, нет.
Но многое зависит еще и от того, станет ли Украина симптомом успеха или краха путинского мировоззрения.
Коротко говоря, ставки высоки.
Под этими ставками я подразумеваю, в том числе, и вопрос о том, что применение силы в Крыму и непрекращающиеся попытки дестабилизировать ситуацию в отдельных областях Украины являются серьезной угрозой для международных договоров, заключенных после Второй мировой войны, и в частности для идеи о недопустимости применения силы в решении территориальных споров.
Эта идея стала основополагающим принципом того европейского порядка, который сформировался после Второй мировой войны.
И Россия была его частью — в том числе благодаря тем соглашениям, которые она подписала.
Но теперь она бросает им вызов.
И это является серьезной угрозой, актуальной угрозой — по крайней мере, в психологическом смысле, но потенциально, особенно с учетом событий в Крыму, также и в военном.
Это угроза для стран Балтии, Грузии, Молдовы.
Это также угроза — не слишком ярко выраженная, но, возможно, даже более опасная — для Белоруссии, потому что у Белоруссии нет никакой внешней защиты.
Другие государства, которые я упомянул, ее имеют, хотя и в разной степени.
Из всего вышесказанного следует, что украинская проблема — это угроза, с которой Западу необходимо бороться на трех уровнях.
Мы должны решительно бороться с искушением применить силу, с которым сталкивается российское руководство.
Проше говоря, мы должны предотвратить применение силы.
Во-вторых, мы должны добиться прекращения сознательных попыток России дестабилизировать ситуацию в восточных областях Украины.
Очень трудно сказать, насколько амбициозными являются эти цели, но неслучайно в той части Украины, где доминируют русские, применение силы оказалось таким изощренным.
Участники вооруженных конфликтов оказались хорошо вооруженными, у них было эффективное зенитное оружие и даже танки.
Даже самые глубоко разочарованные граждане Украины, питающие неприязнь к ее правительству и не испытывающие привязанности к этой стране, не станут хранить такое оружие в подвалах и на чердаках своих домов.
Это оружие им предоставили, чтобы они сформировали отряды, способные противостоять мощным военным формированиям.
Это является формой межгосударственной агрессии.
По-другому это назвать нельзя.
Что бы вы почувствовали, если бы, скажем, банды наркоторговцев в США стали получать оружие из-за границы, от нашего южного соседа, чтобы разжигать конфликт такого масштаба на постоянной основе?
Это серьезная угроза.
И это наша вторая задача.
Третья наша задача заключается в том, чтобы настоять и затем обсудить с россиянами формулу окончательного компромисса, который предполагает запрет на открытое и масштабное применение силы и на попытки дестабилизировать ситуацию.
В свою очередь, это означает следующее — и я буду предельно откровенен в выражении своих мыслей по этому поводу. Украину необходимо поддержать, если она будет сопротивляться.
Если Украина не будет сопротивляться, если беспорядок внутри страны сохранится и правительству не удастся организовать эффективную систему национальной защиты, тогда украинскую проблему нужно будет решать в одностороннем порядке, однако это может повлечь за собой последствия, которые, вероятно, окажут дестабилизирующее воздействие на уязвимые государства и на отношения между Востоком и Западом в целом.
И силы шовинизма внутри России станут еще более решительными.
Эти силы на самом деле представляют собой наиболее негативные аспекты современного российского общества: своего рода жажду национализма, самореализации, удовлетворение от осуществления власти.
Однако эти черты нехарактерны для нового среднего класса, который в долгосрочной перспективе может стать приемлемой альтернативой.
Если Украину необходимо будет поддержать в ее попытках сопротивляться, украинцы должны знать, что Запад готов помочь им.
И нет никаких причин скрывать эту готовность.
Гораздо полезнее заявить о ней, сообщить украинцам и тем, кто им угрожает, что, если Украина будет сопротивляться, она получит оружие.
И мы предоставим это оружие еще до того, как свершится сам акт вторжения.
Поскольку в отсутствии этого оружия с искушением вторгнуться и опередить остальных будет крайне сложно бороться.
Но значение имеет также и то, какое оружие мы предоставим. С моей точки зрения, это должно быть оружие, особенно эффективное в войне сопротивления в условиях крупных городов.
Нет никакого смысла пытаться вооружить украинцев так, чтобы они могли противостоять российской армии на открытом пространстве: российская армия — это тысячи танков и командующие, готовые применить сокрушительную силу.
Нам стоит обратиться к урокам, которые мы извлекли из эпизодов сопротивления в условиях городов во время Второй мировой войны и войны в Чечне, чья столица была местом ожесточенных боев в течение трех месяцев.
Суть в том, что, чтобы попытки вторжения стали успешными в политическом смысле, необходимо захватить крупнейшие города.
Если крупные города, такие как Харьков или Киев, начнут сопротивляться и боевых действий в городских условиях будет не избежать, конфликт затянется и повлечет за собой огромные расходы.
И главное заключается в том — именно в этом смысле время начала этого кризиса имеет большое значение — что Россия пока не готова пойти на такого рода шаг.
Такой шаг повлечет за собой серьезные человеческие потери и огромные финансовые расходы.
На него нужно потратить много времени, и он вызовет усиление давления со стороны международного сообщества.
Какие основные выводы мелькнули в статье Бжезинского?
По- моему...
1.
Понимание РУССКОГО МИРА у него есть. Иначе бы не вспомнил Обаму с его « державой регионального значения»
2.
Ввязываться США в войну им самим по-моему желания нет никакого.
3.
Он понимает , что Россия сильна.... но упоминает, что ещё лет 10 и тогда вообще бы она окрепла...
4.
Этот старый лис признает личность Путина и она его чуть пугает, наличием в ней определённости задачи в последовательности её выполнения.
***.
Другие статьи в литературном дневнике:
