Куда мчится русский язык?Мы продолжаем наш диалог со Светланой Гурьяновой, филологом, преподавателем русского языка, журналистом, автором интересных интернет-проектов (ссылки в конце статьи). Говорим о тенденциях изменения русского языка. - Понятно, что язык меняется постоянно и время вносит в него свои изменения. Сегодня мы можем судить об этом не только по книгам, но и по старым фильмам, по крайней мере, с 1930-х годов. Нам, дилетантам, на слух кажется, что да, говорили иначе как-то, даже в 1950-х. Расскажите, действительно ли изменились язык и речь в последние десятилетия? Что, помимо появления новых слов, произошло с родной речью? - Если говорить об устной речи, одно из самых заметных изменений состоит в том, что старомосковское произношение перестало быть нормативным и рекомендованным. Наверное, вы замечали, что в старых фильмах и мультфильмах все говорят немного, с нашей точки зрения, странно: «цветочек аленькАй», «ДубровскАй», «я боюС», «дожжи» вместо «дожди», «дьвери» вместо «двери»… Все эти особенности – черты старомосковского произношения, которое было произносительной нормой, поэтому ему специально обучали актеров и дикторов. Но как раз примерно в 50-е годы норма изменилась, хотя некоторые черты старомосковского произношения в ней остались до сих пор. Если посмотреть на сами слова, то как раз в последние лет пятьдесят изменились или расширились некоторые их значения. Например, ностальгия теперь уже тоска не только по Родине, но и по всему былому, утраченному. Или слово «амбициозный» стало скорее положительной характеристикой, хотя раньше оно могло применяться только по отношению к излишне самолюбивому, спесивому человеку. Ещё мне очень нравится пример со словом «переживать» в значении «волноваться»: в знаменитой книге Норы Галь «Слово живое и мертвое», впервые изданной в 1972 году, оно названо безграмотной приметой пошлой, мещанской жизни. Но сейчас это значение прочно вошло в язык. И, конечно, все в последние десятилетия замечают обилие заимствований, особенно из английского языка. Но бить тревогу из-за этого не стоит: заимствование – абсолютно нормальный для живого языка процесс. И он проходит волнами: в какие-то периоды развития языка заимствований может быть очень мало, в какие-то, наоборот, они могут хлынуть огромным потоком. Русский язык пережил много таких волн. Ещё в праславянскую эпоху (до разделения славянских языков) к нам пришло много заимствований из германских языков: например, слова «хлеб», «изба», «шлем», «церковь», которые сейчас кажутся нам совершенно обычными русскими словами, настолько прочно они укоренились в нашей речи. С принятием христианства в русском языке появилось много заимствований из греческого, а в 18 веке в речи дворян русский язык был и вовсе потеснен французским. Кстати, по сравнению с галломанией 18 века нынешняя ситуация с заимствованиями из английского выглядит совершенно безобидной. Но русский язык выстоял и прекрасно себя чувствует. И хоть перенасыщение речи англицизмами действительно может выглядеть комично, бороться с ними и переживать о судьбе русского языка сейчас точно не стоит. - У нас в обществе существует несколько языков: тот, на котором мы говорим с коллегами и родными, и язык, на котором с нами говорят политики, которым пишутся законы. Почему они так отличаются от нашей обыденной речи? - Язык документов, законов, формальных переговоров – это, как правило, официально-деловой стиль. Для него характерны клишированные формулы («на основании вышеизложенного»), длинные и громоздкие конструкции, замена глаголов другими частями речи или употребление их в пассивном залоге (было принято решение» вместо «решили», «процесс развития движения за укрепление сотрудничества» и т.д.). В обычной речи такие фразы звучат странно и неуместно, и для них Чуковский в свое время придумал термин «канцелярит» по аналогии с названиями болезней – «колит» или «менингит». Но в официальных документах эти особенности, если ими не злоупотреблять и грамотно их использовать, вполне оправданны. Они помогают избежать, во-первых, ненужной в таких бумагах эмоциональности, и, во-вторых, двояких трактовок (ведь все клише давно известны и смысл их понятен). - Традиционные детские стихи полны тех слов, которые и нам-то в детстве были непривычны, а современному ребенку понять «ваксу, кочергу, кушак и кляксу чернильную» ещё сложнее. Как считаете, что ждет в будущем любимую нами детскую классику? - Детская литература в этом смысле не уникальна: ровно то же самое происходит и с литературой «взрослой». Например, в интернете ходит байка про то, как первоклашек попросили проиллюстрировать пушкинские строки «Бразды пушистые взрывая, / летит кибитка удалая», и они нарисовали душераздирающую картину, где пушистых зверьков (это бразды) расстреливают из неизвестного летательного аппарата, похожего на куб (кибитка превратилась в кубитку). Возможно, это и есть кибитка. Хотя, кто ж её знает. Например, почему Скалозуб в «Горе от ума» Грибоедова назван «удавленником»? Нет, не потому, что пытался повеситься, как это нам может показаться. А потому, что затягивался в корсет по новой моде того времени, когда военные стали носить узкие мундиры французского образца. И таких моментов в классической литературе очень много. В том числе и в детской. Что будет дальше? Сложно сказать. Скорее всего, интерес к классике (который и лет 50 назад был не то чтобы очень велик) будет ещё больше ослабевать – собственно, мы уже сейчас это наблюдаем. Но ведь появляются и новые талантливые авторы, поэтому я не думаю, что это как-то глобально скажется на общем уровне культуры. Такого Толстой от нас точно не ожидал Да, мы можем ругать словари и справочники за то, что они старомодны, что отстают от живой речи: например, по-прежнему единственно верной считается фраза «До скОльких работает магазин», хотя все говорят: «До сколькИ». Но важно понимать, что благодаря этой консервативности словарей мы до сих пор без особого труда, хоть и упуская некоторые детали, понимаем тексты двухсотлетней давности. И за это словарям и их создателям нужно сказать спасибо. © Copyright: Анна Дудка, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
