***

Будет страшный миг
будет тишина,
Шепот, а не крик:
"Кончилась война..."
Темно-красных рек
Ропот в тишине.
И ряды калек
В розовой волне...

Вот я и в Москве, на Сивцевом Вражке.
О, поскорее обратно в Ленинград.
Моего Коли все равно нигде нет.
Его нет. Он умер. Его никак, никак не вернуть. И жизни все равно нет.
Здесь все чужие и противные люди. О Ленинграде все скрывалось, о нем не знали правды так же, как об ежовской тюрьме. Я рассказываю им о нем, как когда-то говорила о тюрьме, - неудержимо, с тупым, посторонним удивлением.

Вчера, идучи к фельдшеру Бураку, видела своими глазами, как на женщинах пашут.
Репинские бурлаки — детский сон.

Ирина рассказывала о Ленинграде, там все то же: трупы на улицах, голод... Теперь запрещено слово «дистрофия», — смерть происходит от других причин, но не от голода! О, подлецы, подлецы! Из города вывозят в принудительном порядке людей, люди в дороге мрут.

;Запретный дневник Ольга Берггольц
;by Steve McCurry
; Flower Seller, Dal Lake, Srinagar, Kashmir, 1996

Другие статьи в литературном дневнике:

• 15.04.2023. ***
• 13.04.2023. ***
• 07.04.2023. ***
• 03.04.2023. ***
• 02.04.2023. ***