1. Про опыт группового сожительства
Я женат, вообразите, на двух женщинах сразу, причём поразительно разных:
-если одна представляет собой прелестницу из рода одесских, что называется, недорезанных буржуев – отсюда родом и её всегдашняя готовность блистать в обществе своими совершенствами: то, пленительно наклонив головку, распевать песенку, только вот сейчас в эту головку пришедшую из сокровищницы окружающего мира, а то сильфидой кружиться в изощрённом танце, для которой я – всего-то лишь вынужденный неуклюжий партнёр, едва ли не падающий в обморок в напряжении от попыток сохранить равновесие и не грохнуть сильфиду об пол на глазах у публики, даже и не подозревающей о нашей проблеме;
- то уж другая сама удивляет, и - бери выше! - умиляет трогательным своим стремлением угадать обычаи простонародья, и сделать так, как велят вековые те житейские установления; чтобы органично вошли они и в нашу жизнь; во глубине своей сохраняя вольность яикских казаков, их разбойную сущность, но модулированную на хитрость калмыцких красавиц, умыкнутых в своё время себе в жёны, ибо русские - они грубы и своенравны, а эти - нежны и покорны во всём. Калмычки те ловко обманули сабельных да пищальных умельцев и наплодили от них разбойников ещё более крутых. Вот и моя вторая жена под личиной слабости скрывает удаль и непреклонную командную волю – ну, чистый емелька пугачёв.
При том, что уж я-то – генетически бездонный простолюдин, что называется, от сохи валенок сибирский. Но звёзды моей участи сошлись при рождении так, что я, хоть и деревенщина, но по натуре своей бычара с водолеистой склонностью к неконкретным рассуждениям о том, да о сём. Словом, не подарок как той, так и другой моей супруге, немало претерпевших от меня на своём невольничьем веку в те опасные моменты, когда я теряю благоразумие и обращаюсь едва ли не в целое стадо обезумевших быков:
В единый миг вскипает бешенство, и вдруг
Свирепо упряжь рвём, и злобно землю роем,
И брызжет прочь слюна безумная порою…
Послушай! Равнодушие - наш бич.
Оно сильнее, чем враждебный клич
Спускает нас с цепи - будя вокруг тревогу.
Тогда спастись – да! – суждено не многим.
Но вот проходит гнев. И снова на колени
Перед судьбой своей становимся. И вновь
Наш безмятежен вид, густеет кровь,
Тяжёлый груз забот влачим к подножью поколений.
…Конечно, это так. Но вот раздвинув тишь,
К нам явится с небес простая Мышь.
Усядется легко на мощный наш загривок
И будет управлять, нас щекоча игриво..
Ну, Мышь эта двухкомпонентная далеко не мышка серая, а….
… но довольно талдычить об одном и том же без конца.
Скажу только, что групповое это сожительство наше продолжается уж не один десяток лет.
Но ведь было же то время, когда все мы даже и не подозревали о существовании друг друга, а просто жили сами по себе, но, видимо целенаправленно, приготовляясь задумкой судьбы к столкновению и последующим испытаниям каждого из нас в горниле совместного ведения хозяйства в условиях воспроизводства поголовья деток своих, как граждан отечества нашего свободного. От чего? Да многого чего!
2. Девицы
- Легко ли читателю представить себе девиц пубертатного возраста? - Что за нелепый вопрос! Да сколько угодно! Разве их явление среди нас такая уж редкость? Экзотичность онтологическая, облика самого различного, но всяким своим проявлением радующего глаз, волнующего душу и побуждающего воображение уж как-нибудь - на свой лад - да выстроить свои легкомысленные (или даже серьёзные) отношения с ней, такой беззащитной, пугающейся многообразия жизненных вызовов, но к этим вызовам же и стремящейся всей своей сущностью, так никак и никем не разгаданной до самого дна её чарующих глубин.
Сколько бы ни было этих, весьма интересных созданий – вместе ли взятых, или же подкарауленных неким, наподобие меня хищником, розно – всё будет как нескончаемый источник обожания, благоговения, и, вместе с тем, предчувствия опасности для себя от них исходящей.
Сейчас нам необходимо выбрать из совокупного множества разного рода прелестниц, всего двоих абсолютно независимых; но, в сущности, ничем особенным не отличающихся перед прочими, да вот тема нашего повествования такова, что приходится всё-таки остановить свой блуждающий налево и направо взгляд ценителя девичьих прелестей на особах именно одной и другой.
Одна из них уже причудливо, при всей сложности своего проявления, схематично представлена мною в начале повествования, хотя к моменту развития сюжета она была всего-то лишь третьекурсницей и двойственную сущность свою ещё хранила во глубине себя, маскируясь под восторженную - и как бы легкомысленную - натуру, увлекающую чем бы ни попадя. И подружка-однокурсница была у неё ей под стать. Вот и пили они свято-сладкий кагор молодости и весёлого студенчества по своей прихоти, да на свой же манер.
- Девчонки – бывало, увещевала их Александра Андреевна, матушка подружки – что вы как ненормальные? Смотрите – вон Лена и Людочка уже и женихов себе нашли, глядишь - и замуж выйдут. А вы…
Что - «вы»? Что? Да, мы такие!
Но разве на т а к и х свет клином сошёлся?
А ведь и правда же! Есть и другие. Например, вот старинного сибирского научного города житель Наташка. Она старше наших на один курс своего факультета геофизики. Но, прежде всего, она - Красавица. Иначе как этим высоким именем её и не назовёшь. Черноброва, черноока, и статью своей вышла всем на загляденье. Это её свойство родители обнаружили очень рано. Тогда отец, со своим примитивными представлениями о предмете воспитания красы ненаглядной был слегка вроде бы как отодвинут от дочурки, а потом уж и совсем задвинут куда подальше. Дело воспитания чудесницы взяла в свои энергичные руки мамочка, уже представлявшая будущее время исключительно как опасность, безусловно исходящую от безвольных, но коварных сластолюбцев. Да разве не беспочвенны были её озабоченности? Когда там, где Красавица, - неизбежно обнаруживается и кружение хищного Чудовища.
Но, делать нечего, – четвёртый же всё-таки курс, преддипломная практика, да ещё на диком Памире – и всё это без мамочки, которой теперь только и остаётся что умолять:
- В кабину к шоферам не садись! Только не садись шоферам в кабину!!
- !!!
А этим, тем нашим - не до женихов.
- Обожатели? Да, пусть будут - сколько им угодно! А уж они-то найдут себе занятия покруче всяких там откровенно любовных приключений.
Ведь смотри же – как чудесна жизнь. Люди уж по Луне ходят, а нами ещё и Земля не изведана.
Зовут родные просторы: реки, леса и поля; зовут пещеры глубокие, да горы высокие.
Тогда оставим же свои соловьиные здесь трели, и поговорим немножко о международной обстановке периода активных действий сложно составленных, чисто конкретных, особей моего вдохновения.
3. Год одна тысяча девятьсот шестьдесят девятый
Был он для меня - будущего автора сомнительных откровений - ничем особенным не примечателен. Едва ли можно назвать событием обращение - в прошлой жизни выпускника техникума - из курсанта учебной роты во младшего сержанта, командира отделения солдат отдельного взвода, отдельного же батальона особенной воинской части, где весьма значительная часть офицеров носило звание подполковника, хотя они - в числе прочих, а хоть бы и старшин сверхсрочной службы - изо дня в день ходили на работу в подземелье, в свои - якобы авиаремонтные - мастерские, из которых на виду была только одна - единственная турбина с бочкой керосина, которую турбину время от времени и запускал «кусок», демонстрируя предполагаемым шпионам производственные достижения Отдела испытаний авиадвигателей. Даже о комичности этой ситуации не было моего рассуждения. Всей моей заботой было сделать так, чтобы не прорезаться перед командованием да и не стать у всех на виду презентантом отличного служения отечеству; или, что называется, и «не залететь» по-крупному, а уж мелких-то косяков товарищи по оружию, бойцы, мне подчинённые, подбрасывали ежедневно. Так что нервная моя организации была в постоянном напряжении, усугубляемом природно-климатическими условиями моего нахождения в состоянии безысходной зависимости от понятий службы, да физиологических претензий организма, созревшего отнюдь не для владения стрелковым оружием.
Что творилось в мире – уже мне было на удивление не интересно, хотя регулярно в Ленинской комнате невольниками суточного наряда подшиваемая газетёнка «Суворовский натиск» и пестрела сообщениями, что где-то в другой жизни не наши, было дело, что даже и постреливали наших, да уж наши-то там, на Амуре, так им поддали, что ай, да ну!
Но вот, и где - эти перестрелки да героизм защитников священных рубежей? - и где я, чисто конкретный нетерпеливый ожидатель своего дембеля! Понятно?
А вот суженная моя была не такова. Вся из себя третьекурсница, она-то и переполнялась не то что романтичностью, а , скорее всего, страстью жить во всех своих проявлениях, из которых она и строила свои безумства.
Вот и говорит ей университетская подружка, что есть места для прохождения производственной практики на Памире.
- Ой! Вот бы нам туда.
Да пожалуйста! – отвечают им в деканате…
….Памир! Страна гор в центре Евразии? И мы! Едем! Туда! На практику!
Это как песня нашего круга, походов, молодости:
Кто на Памире бывал хоть раз,
Тот песню эту поёт:
Пижоны бегают на Кавказ
- Памир нас к себе зовёт!
4. В стране гор
Ну и приехали, да разошлись по разным отрядам местной геологической службы.
А главная героиня нашего повествования - в своей уже теперь партии - встретилась с практиканткой другой, которой-то и оказалась та самая Красавица Наташка – преподнесшая своим появлением нерадостный подарок начальству, ожидавшему более мужественного пополнения своему отряду геологов-работяг.
Но заботы начальства нас мало беспокоят. А вот появление новенькой красавицы не могло не возбудить кадры постоянного состава. Правда, полевики – люди опытные и свои страсти умеют держать на привязи. А иначе нельзя, во избежание конфликтных ситуаций. Большее что тут позволялось, как обратить напряжение в шутку.
Типа вот такой. Приезжает один раз в некую отдалённую местность молодая специалистка, вся из себя тоже красавица. Мужики, конечно - в стойку. Но только судачат меж собой: - На какой же части её прекрасного тела нанесён Знак качества. А её же вопрошают:
- Куда же тебя, Дуся, определили?
- Да вот в отряд Славы Субарова.
- Ну? – с деланным сочувствием продолжают доброхоты – да как же тебе не повезло!
- А что так, почему? – настораживается красавица.
- Дак, понимаешь – этот Славка, тот ещё изверг!
Следует долгожданная реакция напуганного существа.
- Ты же, девушка, небось, ещё и жениха-то не имеешь.
- Да причём тут это?
- А то, что в поле за обладание тобой мужики биться будут. И тут уж не до работы. Считай - срыв сезона.
Но Субаров – тот ещё дока, разве он позволит, чтобы дело дошло до скандалов? Вот как он поступает в таком случае. Он даёт, к примеру, тебе неделю сроку, чтобы ты сама себе выбрала мужа. И, если ты с выбором не справилась, то он последний раз строит всех холостяков в шеренгу и даёт тебе последний шанс выбрать себе одного из них. Если ты и тут провалилась, то Славка элементарно назначает любого, но уже на своё усмотрение.
- Не-е-е-т!
- А куда ты, девушка, денешься, когда на многие километры вокруг пустота, а он, начальник - един во всех лицах.
Дурёха, натурально - в слёзы. И бегом, к главному начальнику: - Отпустите, мол, меня домой пожалуйста-а-а! . –А-а-а! И, уже сквозь слёзы: - Не хочу я здесь никуда и ни к кому.
Начальника же в душе распирает от смеха: - Ну, вот до чего же додумались, стервецы! – да по- отечески успокаивает мамину дочку.
Разумеется, успокоил.
Только девица эта совсем скоро, что называется, отчудила. Она, действительно, выходит замуж. На сторону! За какого-то там, прости Господи, офицера гидрографической службы и с ним уж - была такова со всеми отметинами своего качества!
Вот ведь как бывает с этими мамиными дочками.
На этот раз нашим студенткам судьба уготовила участь принять непосредственное участие в геологическом картировании такого участка северного Памира, как Восточный Пшарт. Их партия и занималась там геологической съемкой.
Вообще, регион этот представляет исключительный интерес, поскольку здесь, на фоне повсеместно распространённых осадочных толщ - разной степени седиментации и метаморфизма - широко развиты вулканогенные, преимущественно базальтовые, образования пермского и, в особенности, триасового возраста. По мнению многих исследователей, они свидетельствуют о существовании некогда между юго-восточно-памирским и центрально-памирским блоками триасового океанического бассейна.
В своё время отмечена и установлена стратиграфическая последовательность нескольких выделенных свит. При этом толщи, развитые как в долинах Западного Пшарта, так и Восточного рассматривались в едином разрезе. В большинстве случаев контакты между разнообразными толщами, слагающими южные слоны Пшартского хребта, имеют тектонический характер. Поэтому много времени занимало выяснение – является это лишь небольшим осложнением нормальных стратиграфических взаимоотношений между толщами или же существенным их нарушением.
И вот во всём этом многообразии геологической ситуации и существует горный массив Караташ, также ожидающий своего картирования пытливым исполнителем .
В один из дней начальство соизволило направить туда, в однодневный самостоятельный маршрут, как раз студенток - двоих, как это и положено по правилам безопасности.
Старшей на маршруте была назначена наша романтическая третьекурсница, техник-геолог; а четверокурсница, но геофизик, Наташка-краса – к ней радиометристом. Дело было в эпоху массовых поисков урансодержащих руд и измерение радиоактивности всего, что только можно, вменялось в обязанности каждой маршрутной группы.
Хотя маршрут на этот раз был, что называется, пионерский. Горные склоны открывают здесь виды: с южной стороны – долину реки Восточный Пшарт с проезжей там дорогой к пастбищам и кошарам; на север уходили к Чечекты пологие склоны с пастбищами на них. А уж на западе студенткам делать было нечего перед лицом воздымавшихся переходов к вершине Кара-Джылга и далее вплоть до ледников Пика Советских Офицеров . На востоке же хребет и вовсе заканчивался долиной реки Акбайтал и проходящему вдоль её берегов Памирскому тракту к Мургабу и дальше на Хорог; но прежде – от Мургаба шла развилка к дороге в долину Коо-Шагыл вдоль реки Аксу и дальше к перевалу Кульма на китайской границе.
На берегу Аксу и стоял тогда лагерь геологов. В полутора десятках километров на восток от Памирского тракта. На возвышенной террасе – позади река, а перед лагерем дорога к перевалу Кульма. Днём на ней было мало машин, но всю ночь, под покровом темноты в сторону границы шли и шли, натужено гудя, большие военные машины. Каждая затентована, колонна за колонной шли они, отнюдь не радуя слух, а, напротив, вселяя в душу чувство неясной тревоги. Но наступало утро, и надо было уходить в горы, шаг за шагом исследуя, что как устроено в недрах этой земли, силами естества воздвигнутой к поднебесью из вод моря древних миллионолетий.
4. На горных склонах дурочки с переулочков
Обычное дело. Утром, на затрапезном отрядном грузовичке, боевую маршрутную группу доставили в урочище Кылыд-Данги вверх по предгорному пастбищу - насколько это позволяла мощность двигателя да искусство водителя. Под самый крутяк горного хребта. Дальше уж нужно топать ногами, высматривая себе объекты для изучения: состав, простирание, падение ну и прочие детали. Нужно будет подняться по склону до гребня хребта, пройти по нему на запад сколько возможно по времени и спуститься в долину реки Восточный Пшарт – превышение по высоте не больше тысячи метров. В 17=00 на дороге в урочище Кек-Булок их будет ждать машина.
Да вот говорят же и умудрённые жизнью мужи, что
«воздействие Восточного Памира носит какой-то иррациональный, эзотерический характер. Это особенно чувствуешь, забравшись куда-нибудь повыше. Под тобой, раскинувшийся на десятки километров лабиринт хребтов и долин; в исчезающей дали белеют вершины ; над тобой – неестественно синее небо, по которому медленно плывут облака. И все это в полной тишине, которую трудно представить где-нибудь еще, где всегда что-то звучит – плещут волны, шумит речка, поют птицы, жужжат и звенят насекомые. Здесь же ТИШИНА. От всего этого иногда впадаешь в какой-то транс, сродни нирване. Всё суетное, обыденное исчезает, и ты оставался один на один с этой первозданностью» .
А кто бы и спорил? с тобой, человеком весьма опытным в делах изучения Памира и реконструкции истории его развития на пространствах вечно живой планеты, много исходившего древних горных троп и проложенных им самим, как первопроходцем вершин непуганых архаров.
Ведь вот же и она, девушка, впервые оказавшаяся в этом горной стране, разве она знала, что вообще возможно такое, что случилось с нею однажды проявлением ли горной болезни; девичьей ли экзальтации; или же демонстрацией сил трансцендентных, которым самое место на крыше мира. Возможно, всё это, вместе взятое, и заставило её тоже крышу как бы слегка поехать там, на седьмом километре к востоку от Памирского тракта, в урочище Кюкюрт-Джылга в сае с едва струящимся ключом …
…«Яростное солнце жарило сизый воздух горной системы у реки Акбайтал. На одном из отрогов её, в сае с едва струящимся ключом на альтитуде 4000 стоял тогда их лагерь.
Сегодня она осталась здесь одна - среди безмолвных гор.
Уже исполнены неотложные дела, и начавшийся зной гонит девушку под навес палатки...
…Разметавшись от жары на постели, она уже проваливалась в сладкую дрему, как …
…вблизи обозначилась грузная поступь шагов и всё тело её сковала невидимая власть сознание вяло сопротивляясь стало заполняться неумолимой одуряющей волей неизведанного горько-сладкого соблазна растекающегося в каждый укромный уголок её существа окружающий мир дрогнул и взмывая с нарастающей быстротой двинулся закручиваясь в огромную вначале но постепенно сужающуюся спираль казалось бы уходящую в ничто но нет там где уже казалось бы не существовало ничего обозначилось нечто абсолютно неведомое не существовавшее никогда ранее и казалось бы с чего бы ему существовать и сейчас отвечающим былым представлениям о возможном вероятном и абсолютно невозможном но вот возникает же обозначив себя вот только что и теперь обретая себе устойчивую форму которую уже можно было бы как-то и назвать…
… книга…
… безграничный тёмный фолиант древности обозначил себя главным в окружающем мире выдвинулся вперёд стеной несокрушимой обложка его неумолимо отворилась и сухие страницы ломко шурша стали открываться одна за другой неясные письмена проступали в желто-оранжевом поле источая дух сокровенного знания сладостный яд любопытства и тягучий страх отталкивая друг друга схватили опадающую вуаль её души и крепко удерживая в своих тренированных руках споро стали вливать в её пределы вязкую дурь, в которую падали осколки сознания падали погружались и растворялись без следа вся эта смесь тягуче оплывала к краю зияющей бездны и и и и...
Глухие раскаты неземного, исчезающе низкого голоса позвали:
- Давай поговорим...
-Не-е-т!!!- только и смогла выдохнуть она, когда остатки сил уже покидали её всё же успевшую почувствовать как...
…Шелест опадающих листов глухой хлопок закрывшейся обложки и ускоряющиеся шаги уходящего поглотила воцарившаяся тишина постепенно отошла и давящая тяжесть и медленно вернулась к ней способность встать и осмотреться...
На всём пространстве, открытом взору было безмятежно пусто. Только горные хребты уходили вдаль к величайшим вершинам, заступающим путь к Шамбале. Прихотливым видением представлялось уже случившееся…»
* http://www.proza.ru/2015/11/16/280
Видения эти постепенно отошли, да уж и не совсем. Тогда, прежде чем ответить: - Нет! – краем своевольно порочного интереса удалось ей всё-таки заметить некую деталь судьбы в будущей своей жизни. И деталь эта была у ж а с н а в своей никак неумолимой непреклонности даже на удалении - как оказалось - в два десятка лет.
А сегодня же предстояла большая работа.
5. Со временем шутки плохи
Ничто не предвещало будущие проблемы. И девушки неспешно поднимались по вверху, отмечая, что тут ничего и не светило в плане открытий. Склон был составлен из сланцевых осыпей, сквозь которые иногда выступали пластины красноцветных песчаников, уходящих своими корнями к материнским толщам. Здесь можно было поработать основательно, замерив параметры залегания. Вот и ползали от одного к другому с компасом и, буквально, рулеткой. А когда поднялись на гребень, то усталость взяла своё и девицы присели передохнуть у подножия каменной стены, высотой метра три. Это была дайка хорошо себя сохранившая во времени. Ну и расслабились. А между тем их появление здесь встревожило хозяина этих мест. Он поднялся со своего гнезда и на своём орлином языке стал намекать девушкам, что, мол, валите отседова!
Так «….гигантская птица сторожит своё гнездо. Вот она взмывает в воздух, набирает высоту и камнем падает на девчонок, чтобы – вот-вот, вот! - … да и отвернуть от их головушек, обдав бедных свистом воздуха, рассекаемых трёхметровым размахом крыльев. Как чётко видны тогда настороженные его когти, способные схватить и унести даже овцу!
А ты сама едва ли крупнее будешь того пресловутого животного, особенно сейчас, сжавшаяся в комок, но твёрдой своей рукой все же готовая нанести нападающему – результативный ли? – удар геологического своего молотка.
http://www.proza.ru/2016/03/03/2439
6. Скоростной спуск
Орёл ли убедился в тщетности своих угроз, девицы ли осознали себя победительницами в этой схватке с пернатым владетелем этих пространств, необходимость ли дальнейших своих телодвижений на маршруте были к тому побуждением – но маршрут этот был продолжен самым скрупулёзным образом: обнажение, падение, простирание, состав; и ещё раз обнажение, падение, простирание, состав; и ещё; и ещё… Самозабвенно, до потери чувства времени. А, между тем, оно не стояло на месте.
Бросив как-то рассеянный свой взгляд на окрестности, начальник маршрута обнаружила в долине реки крошечный, со спичечный коробок, и х а в т о м о б и л ь! И с е м н а д ц а т ь часов! – на часах. Это за ними приехали. А они ещё на гребне!
- Бежим!
( это с альтитуды 4800 до 3800, да на удаление по карте в 1500 м, средний угол откоса 56 градусов получается) Круто!
Да вот и первая проблема: гребень представлял собой обрывистую стену высотой метров десять.
Наташка первая заартачилась: - Ой, боюсь! Давай поищем, где бы обойти обрыв.
- Нет у нас времени. Давай спускайся, я тебя подстрахую. Медленно, но верно спуск завершился благополучно.
Теперь - бежать вниз, в долину. Но склон!. Мало того что он довольно крут да он ещё к тому же и состоит из глыбовых развалов, курумников и осыпей, в которые нога-то проваливается по колено. Но надо! И бег этот был причудлив - каждый шаг его обращался в скольжение вместе с осыпью метра по три по склону. Потом - прыжки через песчаниковые пластины, потом спуски со скальных останцов, потом снова скольжение в осыпях.
Через час они были уже в долине.
Но! Машины! Уже не было!! Их не дождались!!!
7. Двое на дороге.
Их не дождались. И, стало быть, надо идти в лагерь пешком все эти двадцать километров. Но первым делом надо потратить час, чтобы выйти на тракт до наступления сумерек, а уж там ночью по тракту как получится.
Между тем по тракту, во сгущающихся сумерках, ещё случалось и пробегали припозднившиеся грузовики. Некоторые из них останавливались и тогда из кабины являлась очередная масляная рожа хитрого таджика:
- Де-е-вичьки! Садитесь, хари бадай, кабина - хуб рахта будем.
-Нет, нет! Мы не едем. За нами сейчас машина придёт.
И ведь чего боялись, дурёхи; разве не любят таджики русских женщин, не принимают от них исконно славянскую любовь и сочувствие к сирым да убогим, даже если бы те и были инородцами?
Вот же чудится мне, как один гастарбайтер новых времён – в ожидании затвердевания цемента в заливке стяжки пола - рассказывает о себе кому-то; а уж я - по порочной своей привычке подслушивать да подглядывать – решаю использовать так услышанное, дабы не прослыть беспочвенным выдумщиком, но, в результате, приобрести славу человека, не чистого на руку в части авторских прав.
Но, что эти мои нравственные страдания? когда жизнь кипит вокруг и просит зафиксировать на носителях памяти хоть мизерный её момент.
- « Русский баба хароший женьчин. Он много давал.Сделай ! Я тоже давал половой вопрос: линолиум там новый, плинтус. Харошо делал. Она спасибо говорил, денга давал, ишчо кьнижечька маленький - картинка Гаспод. Библий назывался.
Говорит сперва сначала никто не был. Потом Гаспод сказал: - Где все? Виходи! Вишли птичька, зверь, лягущька, гриб, цветочик разный кьрасвый, риба большой и маленький, муравей совсем.
Много! Люди нет. Гаспод спросился: - Где людей? Все тихо молчал, потому щьто где они ходит - никто не знает. Тогда Гаспод взял глина два щьтуки и сделал баба и человек. Такой же пахожий, как сам себя. Но потом от баба усы и борода отобрал, сказал: - Плодитесь и размножайтесь в поте лица свой. С маленький хароший внуки на колени сидеть хачу.»
И пока отвернулся, сразу же два внуки. Потом четыре. И потом совсем. И ищьо адын. И ищьо адын живота званок дёргает. Родиться хочет пора.
Послушай, сколко [не Сколково! авт. ] много рот… Кто кормит будет? Работать нада. И взял баба и человек за рука. кинул с небо. И все звери тоже кинул. Щьтоб над люди смеялся.
И сказал: - Идите все Россия. Плитка ложить. И Кафел. И Асфаль. И Щьпала щьтоб…
И щьтоб к утру грязный Россия совсем чистый стал. Щьтоб блестелся , как у кощька кобель яйцо!
Но новые эти откровения потомка Ибн-Сины, Абу-Райхан Беруний, Ал-Хорезмия, Имома Термезия, Фараби, Рудакия, Фирдоуси, Саади, Омара Хайяма обращены в ничто реальными представлениями о нравах дня сегодняшнего.
-Нет, нет! Мы не едем. За нами сейчас машина придёт.
А сами уж и себя боятся; да, от греха подальше, сходят с обочины Памирского тракта с намерением пробираться в сторону Мургаба по нижней террасе реки Акбайтал. Между тем начало темнеть и машин уж почти не стало. Только редко промчится какая-то припозднившаяся из них с ярко светящимися своими фарами, да опять тёмная тишина нависает над миром, ставшим таким не дружественным человеку.
А тут уж совсем странное явление обозначило себя со стороны Мургаба. Две светящиеся точки, заиграли вдалеке: они словно веселились на просторе, прыгали из стороны в сторону, стремительно приближались. И вот уж разбитый грузовичок показался в темноте, он вёл себя как-то странно: и вроде бы мчался, разухабисто вихляя фаркопом, но и приближался совсем медленно, бешеную скорость свою употребив на швыряние от одного края дороги к другому. Но всё-таки и он прогрохотал было мимо девушек.
Но – вдруг! - остановился, постоял чуток и поехал задом. Опять остановился напротив них. И… сверн-у-у-л! Он свернул!! К ним!!!
Девчонки – бежать к реке! Машина – за ними! Те свернули вдоль тракта! Машина – за ними!
Всё за ними сворачивала эта страшная машина – в какую бы сторону беглянки ни пытались оторваться от преследования.
Наконец, машина перехитрила их, она сумела вырваться наперерез и остановилась так, что бежать уж было некуда.
Беглянки замерли в оцепенении. Наташка была уже в полной прострации и лишь причитала своё: - Ой, мамочки, ой, мамочки!
Но всё же твёрдо решили меж собой, что садиться не будем ни при каких условиях.
Тогда командирше ничего другого не оставалось, как сгруппировать всю себя: – Не бойся! - и, грозно выставив к бою свой, на длинной ручке, геологический молоток - приготовиться к худшему. Хотя самой страшно, но виду показать нельзя, чтобы Наташка не скукожилась уж совсем.
С пассажирской стороны машины распахнулась дверь, и во глубине кабины показалось, обращённое к обездвиженным жертвам - … простодушное..! - существо, представляющее из себя парня, лет тридцати: в клетчатой ковбойке с мазутными пятнами в разных местах; рязанская его с конопушками, рожа выражала сильное изумление, которое пробивалось сквозь природную доброту, слегка усиленную состоянием слабого под-шофе.
-Девчонки! Ночью! В горах! Одни!– очередью выстрелила в них эта рожа – Быстро! - в кабину!
Командирша, с молотком наперевес, забыв все былые намерения - тщетной теперь – предосторожности, моментально уселась на сиденье. За ней поспешила и, насквозь проинструктированная матерью, бедная Наташка.
- Девчонки как так, одни? Как вы тут оказались? – продолжал удивляться шоферюга.
-Да мы в маршруте были. За нами машина из лагеря должна прийти.
- А откуда? Где ваш лагерь?
- Да на Аксу стоим. Километров двадцать отсюда.
- Поехали!
-Да вы довезите нас только до развилки дороги. Наши всё равно приедут.
-Ладно, там видно будет.
Поехали. И точно, уже минут через десять, за своротом на Аксу, стал заметен вдалеке свет встречных фар. Скоро машины сошлись и остановились. Да это был уж не их расхожий грузовичок, а командирский уазик. Из него разом высыпало на дорогу всё начальство: сам начальник партии, главная геологиня Валентина, да Игорь Александрович, геолог, суперский знаток этого горного царства.
Наши девицы робко покинули кабину своего спасителя и предстали перед встревоженными какой-то общей своей проблемой, грозными теперь дознавателями, разом выплеснувшими на девиц свои вопросы, типа, что да как.
Детский лепет о том, что вот увлеклись работой, да пропустили контрольное время, никого не впечатлил. Да, переполох, сим учинённый, видимо, имел место быть серьёзным. Разумеется, шофёр ихний получил втык, а потерявшихся в горах студенток уже искали везде, где только можно вообразить. Да вот они нашлись-таки сами. За что и отдельное спасибо парню этому безвестному.
Где уж он теперь – никто не знает. Небось, живёт себе помаленьку, да наделал ребятишек таких же, похожих на себя. Или.., или.., Да, неисповедимы пути Господни. Тако же и чад его на земле нашей.
А тогда уж было не до него, надо было возвращаться, наконец, в лагерь, да готовить себя к маршрутам завтрашнего дня. И дело закончилось тем, что только вся из себя нервная Валентина, в-сердцах отвесила отважной на маршруте командирше своего не педагогичного пенделя.
При этом - У, клизьма! – только и смогла вымолвить Валентина слово, обидное для будущей владычицы моей души.
Последствия этого происшествия не прошли даром. И уже в следующем году, на практику преддипломную снова взяли нашу героиню к себе. Но уж теперь маршруты её были не пустяшные, а вместе с Игорем Александровичем хаживали там, где впору пройти только снежному барсу да архару. Так что горный великан, выделяющийся среди прочих в месте прошлогодней истории - вершина-пятитысячник Кара-Джылга оказалась для них всего лишь рабочим моментом, и не более того.
Там они и нашли рукотворный тур с запиской горовосходителей о спортивном своём достижении:
«12.08.62 В 16 час. 35 мин. На эту вершину поднялись сотрудники Горьковского Научно Иссл. Радио-Физического института Лубенко Л. Федосеев Л. И Шабиров П. По нашему альтметру высота 4715+405=5120 м. Маршрут восхождения: пос. Чечекты – магазин – долина ручья – перевал – по гребню на настоящую. Обратно спускаемся прямо в долину ручья, по которому поднимались.
Привет всем восходителям! Нашедших нашу записку просим прислать её копию по адресу Горький 25/14 НИРФИ отдел № 9 Федосееву Л.»
Записка эта была прилежно скопирована да и отправлена по адресу в ней указанному. Ответ на этот жест доброй воли до сих пор не воспоследовал. Возможно, те герои восходители не захотели поддерживать отношения с людьми отнюдь ни альпинистского круга, а всего лишь низкородными тружениками геологической отрасли народного хозяйства, для которых слово р а д о ф и з и к а – вообще, должно быть одно из ряда возвышенных, недостойных суетного их упоминания. Одним словом – сакральных.
История эта мне самому иногда кажется надуманной от начала и до конца. И сомнения на сей счёт представляются связанными со свойством женской психологии, по части которой я не то что тонкий и деликатный специалист, а, наоборот, грубый и беспардонный - по-большевистски говоря – эксплуататор. В современных же понятиях – пользователь.
Но вот прогуливаясь не единожды по тропинкам Приморского хребта к западу от мыса Лиственничный на Байкале; да прогуливаясь не один, а с особой, порой поразительно похожей внешними данными на двухкомпонентную героиню этой памирской истории – всякий раз, когда тропинка наша нависает всего лишь над обрывом в озеро-море, слышу я испуганное восклицание!
- Ой, ой! Мы сейчас упадём!
Уж не подменили ли мне, часом, героиню моего романа?
02.01.2019 10:13:20