На крымских берегах и финских скалах:
- ректификат надо закусывать;
- парю над Феодосией с башни Кафы;
- ещё раз – запевать и закусывать;
- «Прощай, любимый город!»;
- наш камень в Озерках.
6.2.2. КАКАЯ ЧУДНАЯ ЗЕМЛЯ.
Лазер был только частью системы. Остальной электронной начинкой занимались другие сотрудники лаборатории. Общим продуктом был действующий макет системы наведения. Эти макеты ежегодно летом мы вывозили на натурные испытания. Поочередно через год мы ездили либо в Крым - в Феодосию, а позднее в Севастополь, либо в Озерки на карельский берег Финского залива. Эти длительные командировки, иногда больше, чем на месяц, были одной из самых привлекательных сторон моей работы в «Граните». В них сложилась очень дружная компания наших сотрудников. Мы ведь жили вместе в гостинице «Феодосия» или в общежитии в Озерках, вместе ехали или шли на работу к нашей аппаратуре, вместе проводили вечера и выходные. Конечно, Озерки и Крым – две большие разницы, но каждое из этих наших мест испытаний имело свои привлекательные черты.
В Феодосии наша аппаратура стояла в ангаре на территории военно-морской части на мысе Ильи. Позже я узнал, что на этом мысе во время гражданской войны производились массовые расстрелы феодосийских «буржуев», дворян и интеллигентов. Как пропитана кровью вся наша земля! А мы, не зная этого, любовались морским простором и с энтузиазмом настраивали свою аппаратуру.
С высоты этого мыса открывался замечательный вид на Чёрное море, по которому ходили военные корабли Черноморского флота, совершавшие манёвры. Они двигались, ставили дымовые завесы или включали пожарные помпы по нашему указанию. На горизонте проплывали и другие суда, по которым мы тоже работали.
Наши первые макеты включали только моноимпульсный лазер, посылавший к кораблю-цели короткие импульсы света в ближнем инфракрасном диапазоне, и фотоприемник, принимающий отражённые от цели сигналы, собираемые вогнутым зеркалом и регистрируемые фотоприёмником - вначале фотоумножителем, а в дальнейшем фотодиодами. Наведение макета на цель осуществлялось вручную с помощью поворотного стола через визир. Характерной при этом была скособоченная поза наводчика. Процедура взаимной юстировки передатчика, приёмника и визира была довольно кропотливой и проводилась периодически. Зарегистрированные приёмником сигналы наблюдались на экране осциллографа визуально и фотографировались, а позже автоматически измерялись и фиксировались на перфоленте или самописцами. Частота повторения импульсов вначале составляла несколько импульсов в секунду. Корабли крупным планом наблюдались в зрительную трубу.
Во время работы наш лазер громко стучал импульсами в лампе накачки как барабанщик и пищал как комар своей быстро вращающейся призмой, а также гудел насосом системы охлаждения. Раздавались возгласы: «Видимость 20 километров!», «Есть сигнал!», «В насыщении!», «Дальность 15 километров!», «Сигнал-шум тройка!», «Ни фига не вижу!». По громкой связи передавались указания на командный пункт: «Встать левым бортом!», «Поставить уголковый отражатель!», «Полный вперёд от нас!», «Куда его понесло?!». Работы хватало на несколько наших сотрудников одновременно, так как перед выходом корабля надо было проверить и при необходимости починить аппаратуру. При нас всегда находился кто-нибудь из начальства, оно ведь тоже любило командировки в Крым. В перерывах, когда цели на горизонте не было, можно было расслабиться и сбегать вниз, поплескаться в море.
На «гору» и с «горы», как мы называли нашу часть, всю нашу команду подвозил наш автобус. Шофёр был очень уважаемым человеком, так как кроме работы по будням в выходные он возил нас по всему Крыму на пикники. Ездили как на ближайшие пляжи – на Золотой пляж к востоку от Феодосии или в поселок Орджоникидзе к западу – так и подальше: в Планерское, то есть в Коктебель, в бухты Карадага, в Береговое по другую сторону Карадага, даже в Судак и бухты Нового Света. Предпринимали и дальние поездки с экскурсионными целями: в Старый Крым, Бахчисарай, Севастополь, на Южный берег Крыма – в Ялту, Алупку. Съездили разок и на Азовское море, на мыс Казантип.
Непременным атрибутом наших поездок были большие двадцатилитровые бутыли, которые мы наполняли на рынке сухим и креплёным вином. Кроме того, у нас всегда был запас спирта-ректификата, который выписывался для протирки оптики и, главное, для приготовления хладагента для лазера в больших количествах. Конечно, фактически наш лазер охлаждался не спиртовым, а простым водным раствором – ведь всем известно, что вода – лучший теплоноситель! А спирт использовался по прямому назначению, а также в качестве твёрдой, то есть жидкой валюты.
Закуска была самая простая: варёная колбаса, булка, помидоры, огурчики, лук. Лишь однажды изжарили по всем правилам шашлык из барашка, купленного на рынке и замоченного в вине. Бухали всерьёз: помню, по пути с одного такого сборища в гостиницу «Феодосия» мы с Сашкой не могли дотерпеть и справили малую нужду прямо на постамент памятника Ленину на привокзальной площади, благо, было темно. А что было бы, если бы нас поймали?
Не забуду два заплыва вокруг Карадага. Первый совершили мы вдвоём с Костей Тюфяевым. Нас высадили из автобуса в Коктебеле, а остальные поехали в Береговое. Первой целью была вершина самого Карадага – около 500 метров над уровнем моря. Казалось бы, невысоко, но, чтобы до неё долезть, пришлось неоднократно подниматься и спускаться по горным складкам, причём на жаре. С вершины мы бегом, петляя как слаломисты, спустились по долине Сад Неверных мимо Чёртова пальца к Сердоликовой бухте.
Однако спуска к пляжу в бухте не было, а был пятиметровый отвесный обрыв. Нужно было прыгать вниз. В это время к пляжу причалил катер с экскурсантами, которые высадились на пляж и криками подбадривали нас, предлагая свои надувные матрасы. Опасаясь за свои очки, я бросил их на матрас, но они отскочили и разбились о камень. Делать нечего, я повис на руках и спрыгнул. Костя тоже повис, но спрыгнуть долго не решался. Внизу собралась оживленная толпа экскурсанток, и только позже Костя признался, что у него под шортами не было плавок.
Дальше мы поплыли вокруг отвесной стены Карадага и заплыли в грот Дьявола – удивительную пещеру, заполненную морем. В глубине пещеры было совсем темно, а волны производили там странные всхлипы, как будто это и вправду был вход в царство Аида, где плачут души умерших, которые вопрошал Одиссей. Мы плыли мимо высоких скал Парус и Иван-разбойник, мимо бухты Барахты и Львиной бухты, мимо замечательных Золотых ворот. Красота Карадага незабываема. Так мы и доплыли до села Береговое, где соединились с остальными нашими ребятами.
Другой заплыв вокруг Карадага произошел через несколько лет, когда мы жили на плавбазе «Шкотов», стоявшей в военно-морском порту Феодосии. Эта новенькая плавбаза финской постройки поразила нас невиданным комфортом, особенно санузлами из нержавейки. Поэтому в тот год мы постоянно таскали с собой паспорт и пропуск в порт. В погожее октябрьское воскресенье мы отдыхали на пляже в Лягушачьей бухте Карадага, ближайшей к Коктебелю. Так как в прошлый раз мы с Костей легко преодолели 4 километра воды вокруг Карадага, я сагитировал ещё двух друзей – Вадика и Иру – повторить этот заплыв. Пришлось плыть на одной руке, выставив из воды вторую с полиэтиленовым мешком, в котором была одежда и документы.
Сначала всё было хорошо, мы плыли вдоль берега, иногда позволяя себе уцепиться за скалы и передохнуть. Но внезапно поднялся довольно сильный ветер, море раскачало, и прибой стал таким сильным, что пришлось держаться подальше от берега. Вода в октябре была уже далеко не парное молоко. Мы уже срезали извилины бухточек и мысов – скорей бы добраться до Берегового. Наконец, в середине Львиной бухты силы меня покинули. Выручила рыбацкая лодка, стоявшая там на якоре. Дотянув до неё, я сумел только перебросить мешок с одеждой и документами в лодку, а сам пошел ко дну, но всё-таки из последних сил вынырнул и зацепился за борт. Рыбаки вытащили меня в лодку, я отдышался и поплыл дальше. Паспорт я не подмочил, но сильно простудился и заболел.
В Феодосию я ездил раз семь. Обычно мы ездили туда и обратно поездом за двое суток, но иногда и самолётом, с начальством. Обратные билеты доставали с трудом, отмечались ночами по записи в очереди. Жили обычно в гостинице «Феодосия» на привокзальной площади. Гостиница была старая и ветхая. Номера – просторные, с высокими потолками, зато сортир был общий и грязный. Но лучшей гостиницы в городе не было, и заселиться в неё уже было большой удачей.
Там проживали даже знаменитости, например, Джигарханян, который, как ни попадался мне навстречу на лестнице, всегда шел по синусоиде. В один из заездов я с Сергеем Николаевичем Шаровым, тогда уже нашим начальником, приехали в Феодосию позже остальных наших сотрудников. Нам заранее забронировали двухместный номер.
Для всех приезжающих и отъезжающих было принято устраивать привальные и отвальные. Поэтому первым делом мы пошли на рынок и заполнили вином две наших тарных бутыли. Вечером в наш уютный номер собрались сотруднички – 14 человек, и все 40 литров были оприходованы. Собутыльники расползлись по разным углам в гостинице, а утром администрация попросила нас освободить номер. Пришлось нам тащиться с чемоданами в гору и искать там частное жильё. Именно тогда я понял, что холод лучше, чем жара, так как на холоде можно согреться, а от жары не спрячешься.
Питались в местных столовых, чем Бог послал. Иногда командировочные деньги кончались и приходилось перебиваться с кефира на хлеб и соль, стоявшие бесплатно на столах. Поневоле вспомнишь Высоцкого:
«В столовой номер два
Всегда стоит кефир,
И мыслей полна голова
И всё про загробный мир.
А жить еще две недели,
Работы на восемь лет,
Но я докажу на деле
На что способен аскет».
Типичное письмо командированного читайте, если интересно, в разделе КОМАНДИРОВОЧНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 1.
Иногда наши поездки по Крыму в автобусе носили не столько познавательный и рекреационный характер, сколько корыстный. При отъезде в Ленинград хотелось привезти родным южных фруктов. Обычно затаривали деревянные ящики на платформах во время остановок поезда в Джанкое и других украинских городах и станицах. Но несколько раз под руководством нашего зама предпринимались набеги на совхозные виноградники в окрестностях Феодосии. Ночью наш автобус подъезжал к сторожке, и за небольшую мзду нам разрешалось затарить наши ёмкости виноградом, который мы собирали на ощупь под южными звездами.
В общем, весёлых ситуаций было много, и они отразились в нашем песенном творчестве. Однажды во время нашего отдыха был объявлен конкурс на лучшую песню. Лёжа на пляже, я сочинил слова на мелодию «Цыплёнка жареного», получилась песня «КОМАНДИРОВАННЫЙ, ЗАПАТЕНТОВАННЫЙ», которую мы потом горланили на наших пикниках и во время езды в автобусе. Попробуйте спеть с чувством, получится лихо:
Ко-ман-ди-рованный,
Запатентованный
Из славного ЦНИИ «Гранит»,
Он на песочке,
На пятой точке
На пляже целый день лежит.
Он встать не может,
А совесть гложет,
А совесть мучает как бес:
Работы море,
Пора бы, Боря,
Толкать технический прогресс.
А в понедельник
Он не бездельник,
Ведь весь макет вверх дном стоит,
Кипит работа,
Не рубит что-то,
А выход завтра предстоит.
Со-сре-до-точились
И скособочились,
Корабль вышел на простор,
Система слажена,
Но очень важно,
Чтобы был трезвым командор.
Отбарабанили,
Начальство сплавили,
Теперь пошли за «сухарём»,
Помыли шею
И по Бродвею,
Кто в одиночку, кто вдвоём.
Ему бы шляпу,
Пальто из драпу,
В родной дождливый Ленинград,
Билетов нету
До конца свету,
Он и в товарный был бы рад.
Потом расчеты
И пересчеты,
Долги оплачивать невмочь.
Как после штрафа
Он вспомнит Кафу,
Но возвратиться всё ж не прочь!
Сергей Николаевич сочинил лирическую «Поднимался серенький дымок…» и лихую – на мотив из кинофильма про солдата Максима Перепелицу, а Костя Тюфяев на мотивы известных песен Утёсова создал популярные в нашей компании «Шаланду, полную приборов» и «У Чёрного моря».
Я тоже продолжил это творчество, так что скопился целый сборник фирменных песен, исполняемый нашим спитым и спетым хором а капелла на всех сборищах, даже спустя много лет. Эти песенки дают представление о нашей командировочной жизни, пожалуй, более полное, чем можно описать прозой, поэтому привожу вирши моего сочинения полностью:
КАВТОРАНГ* КАРАБАЧ.
На мотив песни из кинофильма «Дети капитана Гранта».
На горе стоит макет,
Никого с ним рядом нет:
По техническим причинам перекур, -
А корабль до сих пор
Выполняет свой манёвр –
Пусть поплавает, на то ему мотор.
А командованье бдит,
И по громкой связи Костя говорит:
« Кавторанг Карабач, прикажите,
Ну, а Озолиньш пускай передаст:
« Пять минут бортом к нам подождите,
А потом валите к чёрту с наших глаз!»»
С КУНГа видно далеко,
Нет на пляже никого,
Но под камушком пара лежит.
Юра приоткрыл свой глаз,
Он наводчик – первый класс,
Не упустит он момент на этот раз.
Наверху народец спит,
И по громкой связи Юра говорит:
«Кавторанг Карабач, прикажите,
Ну, а Озолиньш пускай передаст:
«Полчаса боком к нам полежите,
А потом валите к чёрту с наших глаз!»»
Дело к вечеру идёт,
Коллектив Шарова ждёт,
А его наш куратор прижал.
Побеседует он с ним,
Из ушей повалит дым,
И захочется промыть мозги спиртным.
Саша Дрёмин уже спит,
И с глубоким чувством кто-то говорит:
«Кавторанг Карабач, прикажите,
Ну, а Озолиньш пускай передаст:
«Полминуты еще подождите,
А потом включай, Володя, полный газ!»»
Вот и кончился наш срок,
Вам спасибо за урок,
Дорогой кавторанг Карабач.
Научились мы теперь
Пробивать любую дверь,
Даже если секретарша – лютый зверь.
Мы её возьмем с собой,
В Судаке зверь станет попросту ручной.
Кавторанг Карабач, пощадите,
Все бумаги Оля Вам передаст,
Протоколы скорей подпишите,
А потом валите к чёрту с наших глаз!
____________________________________
*Кавторанг = капитан второго ранга
МЫ ЖИВЁМ НА «ШКОТОВЕ».
На мотив песни «Битлз» “Yellow submarine”.
На двенадцатый причал
Каждый пропуск заказал.
Всё здесь сказочно для глаз,
Даже финский у-мывальник.
Припев: Мы живём на «Шкотове», ура!
На «Шкотове», ура!
На «Шкотове», ура!
Нам давно отчаливать пора,
Отчаливать пора, отчаливать пора.
Если б видел это Ной,
Он на ковчег бы плюнул свой.
Только Юра, наш герой,
«Шкотов» он назвал большой тюрьмой.
Припев.
Для отчаянных бродяг
Не преграда даже Карадаг.
Ну, а если кто дохляк,
Ира дунет – станет здоровяк.
Припев.
Без автобуса хоть плачь,
Путь на «гору» - наш палач.
Если завтра не придёт,
Выходной опять в тоске пройдёт.
Припев.
Ветер крепнет, льют дожди,
Потепленья в октябре не жди.
О, Розалия, спасай,
Меховые куртки высылай!
Припев.
НО БЕЗ НАКАЧКИ ДЕЛО НЕ ПОЙДЁТ
На мотив «К тёте Наде на параде…»
Вот опять конец заказа,
Нам на это наплевать,
Ожидаем мы приказа
В Феодосию чесать.
Ведь работает отчасти
Наш макет, наш макет,
И не в железяках счастье,
Счастье там, где тебя нет.
Припев: Но без накачки дело не пойдёт,
Первично тело, а душа вторична.
Кто сам до этого дойдёт, !
Того судьба не подведёт, !2 раза
И не засту-ка-ет жена с поличным.!
Хорошо, когда не надо
Блок паяльником лизать,
И когда из Ленинграда
Могут колбасы прислать.
Ну, а если ночью даже
Не с кем в шашки поиграть,
То придется суррогатом
Эти штуки заменять.
Припев.
Если ж кончилась монета,
Подпевай наш мотив.
От тоски на краю света
Выручает коллектив.
В нём не скучно даже голым
Плавать, пить и загорать.
После отдыха такого
Всю неделю тянет спать.
Припев.
Или вот ностальгическое, на мотив известной песни «Прощай, любимый город»:
От кучи забот,
Людей и хлопот
Любой отряхнуться бы рад.
И нас не манит
Твой мокрый гранит,
Ты холоден, мой Ленинград.
Прощай, любимый город,
Нас снова тянет к морю.
Там ночи теплей
И стопки полней
В компании славных друзей.
Конечно, опять
Придётся паять
На шею повешенный блок,
Но каждый готов
Спустить семь потов,
И каждый по-своему бог.
Прощай, бессонный город,
Везут нас утром в гору.
Скатай рукава,
Берись за дела,
Хоть с ночи трещит голова.
Здесь крутят кино,
На танцах полно,
Зазывно шумят кабаки.
А нам не до них –
Бутыль на двоих,
Пожатие нежной руки.
Прощай, весёлый город,
Мы сами лезем в горы
И снова на пляж,
Не слаб завтрак наш,
Но в мыслях горячий гуляш.
И в кучу забот,
Людей и хлопот
Любой окунуться бы рад.
Нас снова манит
Твой мокрый гранит,
С тобой всей душой, Ленинград.
Прощай, наш южный город,
Мы здесь хлебнули горя,
Тоска номеров,
Долги, будь здоров,
Командуй к отбою, Шаров.
КОМАНДИРОВОЧНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 1.
13/IX-78 Здравствуй, жёнушка!
Пока не получил от тебя подробных известий, как ты доехала, как дела дома, на работе, на курсах. Довольна ли ты жизнью или ворчишь? Как поминаешь мужа, добрым ли словом, или чем не угодил?
Очень беспокоит меня Илюшино здоровье. Просто чёрт побери, как ему не везёт. Опять придётся догонять в школе. Скарлатина — это ведь надолго? Но даже не в этом дело. Очень уж он хилый. И врачи здесь вряд ли помогут. Надо его закалять. Вот ужо приеду, будем бегать. А ты пока последи, чтобы он делал зарядку и обтирался холодной водой. Бегай с ним хотя бы перед телевизором. Тебе это тоже необходимо. Когда он поправится, ходи с ним в выходные куда-нибудь в парки или за город. Ну, а дома, конечно, должна быть спокойная обстановка.
Как денежные дела, передала ли ты доверенность Розалии? Надеюсь, не забудешь меня в бедственном моём положении. Сегодня разменял последнюю красненькую. Ну, а в остальном у меня всё по-прежнему. Куда-нибудь поедем в выходные. Васькин 20-го уезжает, Шаров должен явиться 15-го. На работе в общем всё идёт нормально. Информация идёт. Правда, боюсь, что могут продлить моё пребывание в Феодосии. Вчера ходил в кино, смотрел «Старое ружьё». Помню, ты этот фильм смотрела без меня. На меня, правда, эта кровища слабо подействовала.
Скоро придётся решать жилищный вопрос — истекает месяц пребывания в гостинице. Нужно будет выписываться и снова прописываться. Не знаю, что выйдет. Дрёмин пока ещё не может получить постоянный номер в гостинице и кочует из номера в номер. Так что положение не лёгкое. Надеюсь, Васькин поможет.
Ну, жду письма. Крепко целую тебя, Илюшеньку и всех домашних. Пока, любовь моя. Боря.
Назад на: http://www.proza.ru/2017/12/16/1895
Продолжение на: http://www.proza.ru/2017/12/16/1974
Вернуться к оглавлению: http://www.proza.ru/2017/12/14/1967