начало:http://www.proza.ru/2017/04/20/896
Время шло, и мы постепенно стали привыкать к новым условиям службы. Нас распределили по отделениям . Игоря определили на малую станцию, находившуюся недалеко от казармы, меня на 1-ю станцию дальнего обнаружения, находившуюся в километре от казармы. Славу Груздева на 2-ю станцию дальнего обнаружения, расположенную в двух километрах. А Генка Уткин попал на передающий радиоцентр. Мы конечно, как молодые, через день ходили в наряды. А между нарядами нас учили каждого в своем подразделении. Радиолокационная станция оказалась сложным устройством, состоящим из большого количества электронных и механических блоков. Документация станции состояла из множества толстых томов, где были изображены электрические схемы и их описание. Помогал мне изучать станцию наш взводный лейтенант Петров.
Работа оператора заключалась в умении считывать с индикатора кругового обзора (ИКО) радиус и дальность летящих самолетов, определять их высоту, запрашивать (свой, чужой). Вся эта информация передавалась, находящемуся на пункте управления планшетисту, который эти данные наносил на карту. Станция в основном не работала и включалась оператором по приказу с пункта управления. Норматив включения был одна минута. За эту минуту электромеханик, по звонку оператора, должен завести двигатель и подать напряжение на станцию. Затем оператором включалась станция, которая где-то за полминуты прогревалась и начинала работать. Оператор садился на свое рабочее место около ИКО и наблюдал за экраном.
При появлении цели он звонил на пункт управления и считывал планшетисту данные. Оператор сидел, в аппаратной, где в полной темноте был слышен монотонный шум вентиляторов. Целей было обычно мало и оператору приходилось бороться со сном, особенно если станцию включали на много часов. Кроме этого, чтобы не замерзнуть, нужно было топить котел. Котел топился углем, который горел долго, но все равно приходилось отвлекаться для поддержания огня, рискуя пропустить цель.
Где-то два месяца я проходил на станции стажировку, учась у Мусина рядового второго года службы премудростям работы оператора. В то время, когда станция не работала, мы любили играть в карты. К нам присоединялся электромеханик Кребс, рабочее место которого располагалось в соседнем здании. Там были стационарные дизельные моторы, на валу которых находились генераторы , вырабатывающие для станции электроэнергию.
Электромеханику по инструкции положено было все время находиться в дизельной, чтобы по звонку оператора быстро завести дизеля. Но эта инструкция, как правило, нарушалась, и он сидел с нами в аппаратной, играя в карты. Они научили меня игре которая называлась «Тысячей». Эта игра затягивала, и мы могли в нее играть бесконечно долго. Где-то через час мы кипятильником готовили чай. К чаю мы обычно брали сахар и очень вкусный белый хлеб, испеченный в нашей пекарне. Еще на станции в холодном месте у нас хранился огромный кусок просоленного с чесноком сала. От куска мы отрезали тонкие ломти и делали бутерброды. Было очень вкусно. По звонку с пульта управления электромеханику приходилось сломя голову бежать на свое рабочее место чтобы через минуту станция была включена. Это хорошо летом, а зимой приходилось вылезать через крышу, а потом карабкаться по сугробам. Да еще зимой непрогретые дизеля плохо заводились. Я сделал отступление.
Наконец лейтенант Петров принял у меня экзамены, и я самостоятельно начал ходить на боевое дежурство. Дежурство на станциях велось круглосуточно и работа проходила в две смены. Смену дежуришь, спишь, потом опять дежуришь.
В это время к нам прибыли еще пятеро солдат нашего года службы. Это были электромеханики Круглов, Самохвалов, Вахнин, Хромов и планшетист Коровин и Их тоже распределили по отделениям.
Володя Круглов призвался из Костромы, он был лысоватым и маленького роста. Володя был женатым, из-за этого попадал под острый язычок Уткина и Королева. Они доводили его до бешенства, когда намекали, что его жена в это время ходит налево.
Боря Хромов призывался из Орехово-Зуева. Это был человек тоже маленького роста и тоже попадал под язычок москвичей.
Самохвалов это деревенский парень из Нерехты, очень любящий технику. Он сутками мог копаться в каких-либо механизмах и постоянно что-то конструировал
Вахнин тоже деревенский из Буя. Этот был очень мудрый человек, он никогда не высовывался и поэтому никогда не попадал в неприятные ситуации.
Валера Коровин был моим земляком из Ярославля.
На дежурство мы ходили с карабинами с десятью патронами, на случай нападения белого медведя и противогазами на случай химического нападения неведомого противника. Путь до станции летом был приятным, в тундре появились цветы, летало много куропаток, а в траве бегали леминги. Леминг это полярная мышь, которыми питались песцы. Иногда видели пробегающих вдали диких оленей.
Вначале с Борисом мы ходили с боязнью. Как бы чего не вышло. Со временем привыкли и обнаглели. При выключенной станции в ночную смену,помаявшись от безделья, незаметно засыпали, кладя под голову телефон, чтобы по звонку быстро включить станцию. Побаивались дежурного офицера, который мог прийти и застукать нас спящими.
В хлопотах прошло лето, дни становились все короче, а ночи длиннее. Погода тоже портилась, и шли дожди, переходящие в снег. Постепенно пришла зима, и с ней полярная ночь, солнце уже не показывалось. Мы сменили кирзовые сапоги на валенки, а шинели на спецпошивы.
Как-то во время дежурства у меня разболелся коренной зуб. Сначала боль была терпимой, а потом заболело так, хоть на стенки прыгай. Я позвал Борю, который ковырялся в своей дизельной. Он пришел и развел руками:
- Чего я сделаю, может нитку привязать один конец к зубу, другой к ручке двери.
- Перестань смеяться, - стонал я, - мне так больно!
Тут зазвонил телефон и планшетист распорядился включить станцию. Боря убежал к себе.
Станция включилась и вот сижу я в темноте около ИКО , а самому от боли хотелось выть.
Маялся я, маялся и принял решение вырвать зуб пассатижами, тем более, что помощи ждать было не от куда. Как рассказывали, стоматолог приезжал к нам раз в год. Я взял пассатижи и начал тащить зуб. Боль была адская и пришлось тащить в три захода. Зато потом я испытал непередаваемую радость, когда боль отступила, а зуб валялся на полу.
Наконец наступила полноценная зима. Все чаще пуржило и на дежурство ходить было трудно и неприятно. Снег залеплял глаза, а ветер сдувал с ног.
Аппаратную станции полностью замело снегом и в ней стало совсем темно, круглосуточно нужно было включать свет. А попасть в аппаратную можно было только через крышу, в которой для этих целей был проделан люк.
продолжение:http://www.proza.ru/2017/04/23/1016