Предыдущая страница http://www.proza.ru/2016/10/10/1102
Вот, что написал в своих воспоминаниях бывший командир электронавигационной группы БЧ-1 крейсера В.И. Глушенко: «Атаки противника не прекращались до 3 часов — то торпедные катера, то самолеты-торпедоносцы, и по одному, и парами, с самых разных направлений.
Были даже бомбардировщики. Впрочем, это был, очевидно, один бомбардировщик, что можно заключить из того, что мы зафиксировали только несколько падений авиационных бомб с правого борта.
До этого немцы не применяли бомбардировщиков по кораблям в море ночью. Как летчик прицеливался в темноте? Очевидно, по вспышкам наших пушек. «Сотки» и 37-миллиметровые автоматы почти не умолкали, а иногда подключались и крупнокалиберные пулеметы».
По боевому расписанию в бронированной боевой рубке находились командир крейсера, старпом, командиры штурманской, артиллерийской и минно-торпедной боевых частей, а также военком крейсера.
Но через щель в броне много не увидишь. Поэтому командир БЧ-2 с разрешения командира крейсера перешёл на ходовой мостик. В записках В.И. Глушенко говорится: «Командир БЧ-2 капитан-лейтенант А. Ю. Врубель, артиллерист с большим опытом отражения воздушных атак противника во время походов крейсера в Севастополь, и в этом тяжелом бою умело управлял артиллерией корабля.
Он стоял на открытом мостике и при обнаружении торпедоносцев и торпедных катеров, не теряя ни секунды, отдавал приказание командиру зенитного дивизиона В. С. Сорокину, который находился здесь же на мостике, и огонь зенитной артиллерии по атакующему противнику открывали немедленно».
А.С. Дукачёву, участнику тех событий, запомнилось: «Голоса их совсем охрипли, но они не обращают на это внимания». Несмотря на темноту ночи, лётчики противника хорошо видели перемещения кораблей.
В ту ночь наблюдалось свечение моря. Оно вызывается ночесветками, микроорганизмами, которые в определённое время года реагируют на механическое раздражение.
Благодаря этому явлению можно было хорошо видеть след торпед, пущенных с торпедных катеров или сброшенных с торпедоносцев. Но зато и местоположение кораблей тоже легко определялось по свечению буруна у форштевня и кильватерной струи. Кроме того, противник наблюдал и вспышки при стрельбе из зенитных орудий и пулемётов.
Торпедные катера противника, по некоторым сведениям были итальянскими. Едва по ним открывался огонь, прекращали атаку, или сбрасывали торпеды не прицельно.
Другое дело немецкие лётчики. Эти действовали дерзко и бесстрашно.
Один из них, видимо ас, на очень малой высоте, что в ночных условиях было для него крайне рискованно, сумел, обходя зенитный огонь, сбросить две торпеды. Он пролетел над крейсером, едва не зацепив надстройки корабля.
Одна торпеда попала в среднюю часть корабля, но не взорвалась, а вторая – в кормовую часть. Это случилось в 01.27 3-го августа. В результате взрыва торпеды оторвало 20 метров кормы до 262 шпангоута. Оторванная часть сразу затонула, унеся с собой на дно всех, кто там находился по боевому расписанию.
Не будь это трагедией, мог бы показаться забавным эпизод на лидере «Харьков». Перед походом на «Молотов» нанесли краской камуфляж, который искажал курсовой угол для наблюдателя противника. На лидере не знали, что крейсер потерял корму, потому что взрыв был подводный, шёл бой, искали в темноте противника.
Командир «Харькова», капитан 3 ранга П.И. Шевченко, в перерыве между стрельбами, посмотрел в бинокль и заметил: «А здорово «Молотов» закамуфлировали — короче кажется».
На крейсере были повреждены, но, к счастью, сохранились оба винта. Взрыв погнул правый гребной вал и сдвинул с места его кронштейн. Из-за нарушенной центровки началось биение вала, возникла вибрация корпуса, в результате чего могли выйти из строя не только опорные подшипники гребного вала, но и турбина. В кормовые отсеки стала поступать вода, парусная мастерская была затоплена. Руль затонул вместе с кормой.
Сила взрыва была такой, что стальные листы обшивки левого борта загнуло наружу, и они действовали, как руль. После краткого обсуждения с командиром крейсера и командиром БЧ-5 П.И. Куродовым контр-адмирал Басистый приказал флагманскому штурману Б.Ф. Петрову и старпому С.В. Домнину установить, сколько оборотов нужно давать каждой машине, чтобы корабль шёл прямо.
Но пока занимались этими работами, корабельные артиллеристы продолжали отбиваться от атак. Уклоняться «Молотов» не мог. Огонь корабельной артиллерии не позволял противнику точно прицеливаться.
Много лет спустя вице-адмирал Петров вспоминал: «Я помню две торпеды, которые прошли очень близко к форштевню. Когда опасность миновала, я обнаружил, что крепко держусь за поручень, ограждающий мостик, чтобы в случае взрыва не улететь слишком высоко».
Удерживать корабль на заданном курсе было очень сложно. Работая машинами «враздрай»: правая - малый назад, а левая – полный вперёд крейсер вели в Поти со скоростью 14-15 узлов.
От командующего флотом в ответ на шифровку получили сообщение открытым текстом: «Басистому, Романову. Крейсер спасти во что бы то ни стало. Высылаю все находящиеся в моем распоряжении средства помощи. Октябрьский».
Но, пока помощи не было, усилились атаки торпедных катеров и торпедоносцев. Противник старался добить повреждённый крейсер, который не мог маневрировать и уклоняться от торпед.
Вся тяжесть обороны ложилась на артиллеристов. В ночной тьме самолёты и катера обнаруживались только с близкого расстояния, а иногда после сброшенных торпед.
Командир БЧ-1 Захар Дмитриевич Кротов утверждал, что в журналах наблюдателей были записаны не все торпеды, прошедшие рядом с крейсером. Он считал, что их было около тридцати.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/10/12/1075