Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2015/10/02/1431
Рыбалка
Угловатый камень Витька долго и неумело обвязывал свободным концом кормовой пеньковой веревки. Потом он положил камень на самый краешек и спрыгнул на скальный уступ острова, подтянул лодку к себе, сильно, но плавно оттолкнул от берега. Когда носовая веревка натянулась, камень перекатился через корму и, достигнув дна, зафиксировал лодку в нескольких метрах от острова Высокий, в одном из прекраснейших заливов Белого моря.
Палатку поставили на самом верху, около каменной ванны с пресной водой. Посидели немного у костра. Как хорошо, что комаров здесь нет. Решили пару дней пожить в этом живописном и удобном месте. Пересчитали оставшиеся банки с тушенкой и сгущенкой – на неделю должно хватить. Женька сохранял обычную веселость, но иногда опускал глаза: утонувший рюкзак явно подмочил его репутацию старшего.
В палатке светло. Из-за этого Димка никак не мог уснуть. Он крепко закрыл глаза, и перед ним возникла ясная картина.
Димка стоит во втором ряду хора мальчиков среди других альтов. Все в белых рубашках и черных брюках, на черных галстуках изображен нотный стан, скрипичный ключ и знак диез на верхней строчке. В короткий момент между движением занавеса и включением софитов на рампе Димка успевает заметить - в зале множество солдат и матросов, сержантов и старшин. Это концерт в театре Советской Армии в честь Дня Советской Армии.
Задорный голос мальчишки объявляет публике:
- Выступает капелла мальчиков Московского Музыкально-Педагогического Института имени Гнесиных. Художественный руководитель и дирижер, Заслуженный деятель искусств, Вадим Анатольевич Судаков.
Зал аплодирует, Судаков чуть выступает вперед и чуть наклоняет голову. Сделав паузу, мальчишка продолжает:
- Аккомпанирует на рояле хормейстер Владимир Викторович Кирюшин.
Он тоже делает шаг в сторону и слегка кланяется. У обоих – абсолютный слух. Оба они в черных фраках с бархатными лацканами и галстуках бабочка. Кирюшину нет и двадцати, он студент четвертого курса. Судакову – двадцать восемь.
Димке ужасно неудобно от слепящего света софитов. Кирюшин проиграл вступление и Володька Урман с Витькой Лагутиным начали петь:
«Ехал товарищ Буденный стороной родной,
Встретил в долине зеленой конный полк донской».
Хор вступил по взмаху рук Судакова:
«Гей, здорово, казаки, удалые рубаки…»
В этом месте Кирюшин начал «хулиганить», вводить в тонические аккорды шестую ступень, отчего они становились джазовыми. Судаков строго взглянул на него. Взгляд, сначала осуждающий и серьезный, встретив улыбку Кирюшина, потеплел. Оба поняли, видимо, что эта публика ничего не заметит, а телезрители ничего не услышат.
На втором куплете, на втором слоге слова «казаки», из Димкиного рта вырывается отвратительный писк. Судаков, не переставая дирижировать, быстро рыскнув глазами, безошибочно определил источник писка, правым указательным пальцем ткнул в сторону Димки и показал ему одному «снять», скрутив пальцы в кулак. Потом показал ему, чтобы, молча, открывал рот – шла телевизионная трансляция.
Димка, словно наяву, ощущал подавленность. Концерт продолжается, проклятые софиты ослепляют и излучают тепло. Рояль играет, но Кирюшин подходит к Димке и, улыбаясь от уха до уха, говорит своим скрипучим голосом:
- Что, петуха дал? Мутация пришла, батенька, теперь ты взрослый, будешь петь в молодежном хоре.
Потом он поворачивается к публике, машет рукой и говорит:
- Это матросы!
Вместо аплодисментов почему-то раздается звук, напоминающий вчерашнее падение рюкзака в море, а голос у Кирюшина Женькин…
Димка открывает глаза. Через распахнутую палатку светит солнце. Ребята стоят рядышком и смотрят вниз. Выбрался из палатки и Димка.
Весело гудят мужские голоса, время от времени слышатся глухие удары и плеск воды. Сверху отлично видно, как трое здоровяков в мокрых трусах по очереди прыгают в воду со скалы, забираются на нее и опять прыгают. В море рядом с лодкой плавает настоящая большая шлюпка. Ребята решились и подошли поближе, разговорились.
- Вон там наша часть, - показал правой рукой в сторону едва видимого берега лет двадцати парень, - мы сюда летом частенько на шлюпке приходим, когда посылают на станцию за хлебом.
- Холодно, наверно, в этой воде купаться? – на правах старшего посочувствовал Женька.
Остальные пока помалкивали, оглядывая лежащие на площадке матросские брюки, ботинки и бушлаты.
- Да, уж! Водичка обжигает сначала, - улыбаясь, продолжал матрос, - но мы быстренько на берег выбираемся, а тут солнышко греет.
Витька снял одежду, показав остальным мощь своего тренированного тела, и с разбегу прыгнул со скалы в воду. Димка, Женька, а потом и Сережка последовали его примеру. Спрыгнув еще по два-три раза, матросы и юные туристы расселись на скале, свесив с нее ноги.
- А вы змей не боитесь? – задал Димка со вчерашнего дня волновавший его вопрос.
- Здесь змеи не водятся – холодновато для них, - ответил кто-то из военных.
- А кто же по воде плавает? Очень похоже, что водятся они здесь, - продолжал настаивать Димка.
- А-а! Это черви такие, длинные, толстые! Точно! Похожи на змей, но они безобидные, их можно с лодки за головку брать и вытаскивать.
Димка и Витька переглянулись. В Витькином взгляде улавливался чисто спортивный интерес – поймать рыбку. Димка хотел порадовать, удивить и накормить новых друзей, хотя собственное удовольствие не исключалось.
После завтрака они уже сидели в лодке и, обойдя остров, отплыли метров на четыреста. Теперь они уже шли наперерез плывущему червю. Димка перевесился через борт и, ухватив это противное существо за голову, бросил в лодку. Витька, положив весла, достал нож и, разрезая червя на куски по два-три сантиметра длиной, передавал их Димке. Тот насаживал их на большие крючки самодура, а когда закончил, опустил снасть в воду.
Грузило потащило леску ко дну. Димка успел только один разок дернуть за леску, а она вдруг затряслась в руке и потяжелела.
- Есть! – крикнул он, испытывая рыбацкое волнение, перехватывая обеими руками, вытащил снасть, на самом конце которой трепыхалась большая рыбина.
Витька не скрывал своего восторга. Димку же охватил азарт. Он быстро снял рыбину с крючка, бросил на дно лодки и повторил знакомую операцию. Пока Витька, взяв в руки, рассматривал первую рыбину, Димка вытащил еще одну, потом еще…
А потом кто-то тяжело вздохнул за бортом. Ребята замерли от испуга. Осмотрелись. В метре от лодки из воды торчала маленькая черная голова. Она повернулась и показала черные глазки; из-под ноздрей, как у запорожского казака, в воду свисали длинные усы.
- Тюлень, - почему-то прошептал Витька.
- Откуда ты знаешь, - так же шепотом проговорил Димка, - он нас не перевернет?
Пока Витька соображал, что ответить, голова повернулась к лодке затылком, несколько раз хрипло вздохнула, потом бесшумно погрузилась в воду. Через секунду-две без единого всплеска из воды показалась и исчезла большая черная задница с ластами.
Много ловить рыбы не стали: на обед и ужин двух десятков хватит. Пока гребли к острову, радостно переговаривались.
- Что за рыба? Похожа на треску! - восклицал Димка.
- Может треска, а может навага - съедобная, - деловито, но с довольной улыбкой отвечал Витка, - море накормит.
А Димка понимал, что, если бы отец не предложил взять снасти, пришлось бы через неделю уезжать домой от такой красоты. Теперь вместо мясных консервов, утонувших в море, свежайшая рыба будет к обеду.
Краснели угли под большой сковородой. Рыбьи тушки, наполнявшие ее до краев, кипели в собственном жиру. Кости отошли почти сразу. Никакого характерного неприятного запаха, сопровождающего домашнюю рыбную стряпню. Никто из ребят никогда не пробовал свежую треску – она буквально таяла во рту, растворялась, но быстро насыщала молодые желудки. Было настолько вкусно, что хотелось еще и еще…
Димка впервые в жизни почувствовал себя счастливым добытчиком, когда встречал благодарные взгляды каждого из ребят.
Жили на острове дня три. Витька тоже научился ловить рыбу, очень этому радовался. Круглые сутки светившее солнце и полный штиль дождей не предвещали. Пресная вода в каменной ванне заканчивалась. Надо было выбираться на материк.
Отход наметили после сна, а пока солнышко висело над горизонтом, Димка вглядывался в далекий берег. Там появлялись и исчезали белые дуги, размер которых с такого большого расстояния определить было невозможно. Что это, волны? Но море было спокойным. Димка сбегал в палатку за настоящим трофейным биноклем, который взял с собой из дома, лег на горизонтальную часть скалы и стал наблюдать. Через окуляры хорошо видно, что там, далеко, выпрыгивают из воды и опять ныряют живые существа, показывая розовеющие в свете солнца дугообразные спины. Их было около десятка. Они передвигались все вместе сначала в одну сторону, потом в другую.
Сережка оторвался от своей гитары. Заинтересованно спросил:
- Что там? Дай посмотреть! - взял протянутый бинокль, долго не мог оторваться от завораживающей картины, - это белухи, полярные дельфины.
- Белухи – не дельфины, а киты, только небольшие, - возразил Женька, - я про них читал.
- Купание белых китов! – получивши доступ к биноклю, заключил Витька.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/10/03/808