предыдущая глава http://www.proza.ru/2011/07/25/1338
Поиски шли уже неделю. Их осложняло присутствие поблизости чёрных псов и главной цитадели верховного жреца – Северной Храмины. В стычках с псами раны получили несколько Северных Волков, а Храмина обладала свойствами аномальной зоны: вблизи неё начинали плутать даже оборотни. Не спасали ни следы на снегу, ни острый нюх. Казалось, само место морочило голову всем, кто в него попадал. Этот морок был неплохой защитой: хочешь напасть на Храмину – сначала попробуй, найди её, а нашёл – потом попробуй выбраться. «Цитадель зла» не отпускала от себя и заставляла блуждать кругами до полного изнеможения.
Кроме того, поисковые отряды столкнулись с ещё одной напастью: их преследовали призрачные сущности, похожие на сгустки мрака. Они мелькали за стволами деревьев, периодически внезапно возникая у оборотней на пути в виде паутины, сотканной будто бы из ледяного воздуха. Сквозь эти коварные призрачные сети можно было легко пройти, но при этом оставив в них много собственных сил.
Таким образом, две спасательные команды, занимавшиеся поисками Рай-Ана и Тиш-Им, сами нуждались в спасении. Взятые ими с собой съестные припасы уже закончились, а в радиусе действия аномалии чрезвычайно трудно было даже найти дичь. К мороку, призрачным паутинам – энергетическим ловушкам и отрядам чёрных псов добавились голод и усталость.
Конечно, у «зоны морока» были границы: на такой границе Рай-Ана с охраной встретили псы и проводили к месту встречи с верховным жрецом. Но теперь Ягуары, входившие в оба отряда, не могли – хоть убей! – отыскать, где это было. В первую свою стычку с псами неделю назад они вместе с Северными Волками побежали прочь от Храмины, потому и смогли выбраться, а потом, вернувшись для поисков Рай-Ана, двинулись внутрь аномальной зоны. И застряли.
Еда кончилась, топливо в баках снегоходов – тоже, боеприпасов осталось... В общем, не хватило бы даже на одну встречу с псами. Группа номер один отдыхала, рассевшись прямо на снегу, а группа номер два блуждала неизвестно где: связь друг с другом они потеряли. Это была адская неделя – без нормального сна, без нормальной еды, тепла и медицинской помощи.
Из шестнадцати членов отряда сносно себя чувствовала только половина. Четверо были ранены, другие четверо потеряли силы, вляпавшись в «паутины». Остальные восемь хоть и не пострадали, но уже изрядно вымотались. Невесёлый это был отдых. Командир отряда, сероглазый Волк с перебитой бровью, присел около раненых и достал последние шприц-ампулы с обезболивающим – свои собственные.
– Не раскисать.
Вколов раненым лекарство, он сменил пропитавшиеся кровью повязки. Покачал головой: быстрая регенерация, свойственная оборотням, уже должна была сделать своё дело, но раны до сих пор даже не начали затягиваться. Вот уж воистину гиблое место... Раненый Волк, которому командир перевязывал простреленное бедро, проронил, с трудом шевеля побледневшими губами:
– Мы поляжем здесь, Кэй-Линн.
Командир сверкнул сталью взгляда из-под нахмуренных бровей:
– Даже думать так не смей. Все выйдем. Что думаешь, то и получишь – сам ведь знаешь.
Раненый достал из внутреннего кармана маленькую фотографию. Командир глянул, его взгляд потеплел при виде счастливо улыбающегося лица женщины, держащей на руках грудного малыша.
– Ты к ним вернёшься, – твёрдо сказал он раненому Волку. – Думай так, и никак иначе.
Вдруг раздалось негромкое:
– Псы приближаются!
Чёрных псов это место не морочило и не сбивало с пути, и они, неутомимые бегуны, в очередной раз выследили и нагнали отряд. И Волки, и четверо Ягуаров поднялись, схватившись за оружие. Раненые тоже попытались встать, и им это с огромным трудом удалось, но бойцы они были уже никакие – командир отряда Кэй-Линн это видел. От выдохшихся в призрачной «паутине» оборотней тоже было мало толку. Им даже, пожалуй, не применить маскировку-невидимость, которой Северные Волки славились между прочих ур-рамаков: на это требовалась энергия, которой они почти лишились.
А псы уже чернели за деревьями. Молча, не сговариваясь и без специальной команды отряд встал плотно плечом к плечу, заслоняя собой ослабевших и раненых товарищей. Закрывать пришлось слишком многих. Возможно, это был последний бой.
Слишком мало было сил. Слишком мало патронов. И самих оборотней – слишком мало.
Уже виден был белый туман, вырывавшийся из ноздрей псов, слышался скрип снега под их лапами, когда справа пространство вдруг колыхнулось и пошло кругами, исказившись, как поверхность воды от упавшей на неё дождевой капли. Тихий морозный воздух леса тоже пришёл в движение – сначала зазмеился под ногами позёмкой, а потом взорвался бураном. Из центра пространственной аномалии выскочил огромный белый волк с гривастой шеей и светящимися сапфировыми глазами, а следом за ним – чёрная волчица с белым треугольным «нагрудником» и белый ягуар. При виде чёрных псов волчица испуганно затормозила, а огромная пятнистая кошка прыгнула на неё сверху, заставив вжаться в снег. Ягуары из отряда узнали в звере своего вожака, главу клана, и по его рыку тоже легли ничком, крикнув Северным Волкам:
– Ложись!
Волки едва-едва успели припасть к снегу: взрывом бурана им чуть не снесло головы. Ледяная сила, сметающая и корёжащая всё на своём пути, безжалостно размазала их сознание...
Когда отряд очнулся и поднял головы, чёрные псы были мертвы все до единого. Со смертью утратив звериный облик, они лежали на снегу в причудливых позах, а белый волк бродил между тел, облизывая окровавленную пасть. Белый Ягуар лежал сверху на волчице, обняв её широкими лапами и любовно вылизывая ей ухо.
А белый Волк-Призрак с четырёх лап поднялся на две, и обратная трансформация превратила его из зверя в человекоподобное существо, хвостатое и когтистое, покрытое белой шерстью, с обросшей длинной гривой головой. Но самым главным в этой стадии трансформации была способность говорить: волчья морда стала плоской и похожей на человеческое лицо, шерсть на котором осталась только в виде бровей и бакенбард.
– Следуйте за мной в портал, и окажетесь в своём городе, – сказал он.
Ягуары смотрели на своего вожака, а Рай-Ан и белогрудая волчица всё ещё лежали друг на друге и тёрлись мордами, упоённо прищурив глаза. Заметив, что на него все смотрят, Рай-Ан тоже частично трансформировался обратно, став получеловеком-полукошкой. Выпрямившись, он сказал Ягуарам:
– Хранитель Севера – наш друг. Следуйте за нами! Второй отряд уже дома.
Заснеженный северный город встретил Тиш-Им хмурым небом и сонными домами с тёмными окнами. Впрочем, в одном из этих домов её с Рай-Аном приняли очень хорошо. Неулыбчивый, кряжистый мужчина с жёсткими волосами, топорщащимися в стороны, как иголки ежа, богатырской ширины плечами и могучей шеей оказался главой клана Северных Волков. Его звали Трай-Кан Киткаррн. Дом его был под стать своему хозяину: тоже кряжистый и невысокий, с виду неказистый, но добротный, прочный и тёплый. Внутри всё было отделано деревом, мебель – простая, немного тяжеловесная, и весь интерьер создавал впечатление основательности и серьёзности. Когда Тиш-Им приняла человеческий облик, оказавшись перед главой Северных Волков голышом, он молча снял свой необъятного размера шерстяной кардиган и закутал девушку.
– Моя дочка поделится с тобой одёжкой, – сказал он. – У неё куча всяких нарядов.
Разговаривал он грудным, глубоким голосом, с характерным для северян «оканьем» и «щ» вместо «ч»: «дочка» и «куча» он произнёс как-то «дощка», «куща».
Дочь Трай-Кана, Вер-Им, одолжила ей свои старые брюки, футболку и свитер. Вещи оказались немного велики Тиш-Им: Вер-Им* унаследовала от отца черты, которые во внешности мужчины не были бы чем-то особенным, но могли стать невезением для девушки. (*Аффикс «Им» весьма распространён в женских именах волчьих кланов – прим. авт.) Как и отец, дочь была ширококостной, крепкой, с крупными чертами лица и тяжеловатым подбородком – что называется, «ядрёной». Но, не отличаясь изящным телосложением, она была обладательницей очень красивых глаз – больших, светло-серых, с густыми ресницами, составлявших интересный контраст с тёмными волосами. Её вещи сидели на Тиш-Им мешком, но ничего более подходящего в данный момент не нашлось.
– У мамы ещё больше размер, – с застенчивой улыбкой сказала Вер-Им.
Вернувшись от Хранителя в привычный мир, Тиш-Им чувствовала себя так, будто вернулась из иного измерения. Прошло всего несколько дней, но ей казалось, будто она провела там лет двадцать, а мир за время её отсутствия сильно изменился. Впрочем, скорее, изменения произошли с ней самой. Тиш-Им боялась, что кажется окружающим странной или неадекватной: она и впрямь как будто одичала в этих заснеженных горах. Разговаривать не хотелось, слова подбирались с трудом, поэтому она только невпопад благодарила или молча улыбалась. Она и сама стала понимать окружающих с полуслова и даже совсем без слов. Особенно ярко это проявлялось с Рай-Аном: она чувствовала его сердцем, как неотъемлемую часть себя самой. Близость, случившаяся между ними в доме Хранителя, довершила это объединение, укрепив связь и сделав её почти физически ощутимой. Тиш-Им чувствовала её как тёплый и мягкий, щекотный и пульсирующий комочек у себя в животе, который в присутствии Рай-Ана нежно сжимался.
Вот и сейчас, когда он вошёл в комнату, она ощутила пульсацию этого комочка. Одет он был, как и она, в чужие вещи – какой-то безразмерный серый пуловер с рисунком «ромб», из-под которого выглядывал воротник синей рубашки, и брюки армейского покроя с большими накладными карманами на штанинах.
– Привет, девушки, – улыбнулся он, дружелюбно, но кратко взглянув на Вер-Им и сразу же устремив тёплый и лучистый взгляд на Тиш-Им.
Тиш-Им хотелось повиснуть на нём и никогда не отрываться. Она шагнула к Рай-Ану и уткнулась носом в его пуловер, пропитанный незнакомым запахом. Мужским и волчьим, определила она.
– Как ты? Нормально? – Рай-Ан взял её лицо в свои ладони, заглянул в глаза.
Тиш-Им кивнула: чтобы говорить вслух, нужно было сделать над собой усилие, а она очень устала. Рай-Ан ласково поцеловал её в нос, и от его взгляда по её коже побежали уютные мурашки.
– Сегодня и завтра отдохнём в гостях у наших северных собратьев, а послезавтра двинем домой, – сказал он.
Домой... Даже не верилось.
Потом был поздний обед или ранний ужин – словом, нечто среднее. За столом Тиш-Им познакомилась с остальными членами семьи главы клана Северных Волков – его женой и двумя сыновьями. Как и следовало ожидать, кряжистым и ширококостным оказалось всё семейство. Жена Трай-Кана, Ам-Нии, была женщиной весомых достоинств, но отнюдь не безобразно толстой. В молодости она была очень хороша собой, и чудесные глаза Вер-Им достались именно от неё, а всё остальное – от отца. Сыновья были крепкими парнями не очень высокого роста, но широкоплечими и физически развитыми, с одинаковыми короткими стрижками под машинку.
Ам-Нии была великолепной хозяйкой: свою семью и гостей она накормила сытным и обильным ужином из нескольких блюд, но Тиш-Им в своём странном, «неадекватном» состоянии жевала машинально, почти не обращая внимания, что именно она ела. Что ставили перед ней, то и жевала. Простой уют и хлебосольность этого дома были ей по нраву, и она молча грелась – и телом, и, наверно, душой. От главы семейства веяло уверенностью, сдержанной силой и немного флегматичным добродушием, а младшие Киткаррны тоже сидели невозмутимые и жевали неторопливо и вдумчиво. Рай-Ан также со спокойствием крупного хищника воздавал должное вкусной стряпне хозяйки, и Тиш-Им думалось: разве могло теперь случиться что-то плохое – теперь, когда рядом было столько сильных мужчин? Ей хотелось потереться о плечо Рай-Ана и заурчать, хоть она и не была кошкой.
– Трай-Кан, ты и твои Волки сделали для нас так много, что теперь мы с тобой не квиты, а я у тебя в долгу, – сказал Белый Ягуар.
– Сочтёмся, когда придёт час, – усмехнулся глава Северных Волков.
– Всегда готов отплатить за твоё добро, – серьёзно ответил Рай-Ан.
Трай-Кан задумчиво помолчал, жуя, потом промокнул салфеткой лоснящиеся от жира губы и спросил:
– А вот ответь-ка мне, брат... Правду ли сказывают, что вам помогал белый Волк-Призрак?
– Правду, – кивнул Рай-Ан. – Это – Хранитель Севера, и мы с Тиш-Им были у него в жилище.
– Хранитель Севера? – недоуменно нахмурился Трай-Кан. – Так их ведь уж нет больше, Хранителей-то... Не одна тысяча лет тому. Значит, про них – это не сказки?
– Не сказки, последний Хранитель у мира ещё есть, – сказал Рай-Ан. – И его ученики. Поэтому не так уж всё и безнадёжно.
– Эге, – промычал Трай-Кан, озадаченно потирая подбородок. – Вон оно как!
Многословностью он, как видно, тоже не отличался, мысли свои без надобности вслух не высказывал. Один из сыновей, до сих пор молча жевавших – как Тиш-Им показалось, младший, решил подать голос.
– Татчо*, их вроде четыре было, да? – спросил он. (*Обращение к отцу, северный диалект. Эквивал. «батя», «тятя» – прим. авт.)
– Угу, – опять промычал Трай-Кан. – Севера, Юга, Запада и Востока...
За столом воцарилось молчание. А Тиш-Им вдруг вспомнила сапфировые глаза Хранителя, и на сердце спустилось чёрно-звёздное покрывало печали. Увидит ли она его ещё когда-нибудь? А он ничего не сказал об этом, только улыбнулся ласково и грустно. Только бы ему не пришлось тоже умереть... Только бы не пришлось.
Хозяйка спросила у Рай-Ана с Тиш-Им со значительной улыбкой:
– Вам как стелить – в разных комнатах или вместе?
Тиш-Им смутилась и только беззвучно шевельнула губами. Рука Рай-Ана обняла её за плечи.
– Вместе. Тиш-Им – моя невеста, так что нам нечего друг друга стесняться.
Девушку обдало жаром от этих слов. Комочек в животе затрепетал, сердце зашлось, но с губ опять не сорвалось ни слова. Онемела она что ли, в самом деле? «Невеста». Счастье пушистым котом обвилось вокруг колен, и они ослабели и задрожали. И даже не казалось странным, что предложения Рай-Ан ей ещё не делал.
Оглушённая этим словом – «невеста», она сидела на кровати в комнате, отведённой им на ночь, и слушала стук своего сердца. Рай-Ан, обдав её щекотным до мурашек теплом своего дыхания, шепнул: «Отдыхай пока, мне надо позвонить сыну и ещё кое-кому», и вышел, оставив её наедине с этим оглушительным счастьем, насквозь просвистанным северным ветром...
Её никто не беспокоил, считая, видимо, что она уже легла, а она забралась с ногами на деревянный подоконник и смотрела за окно, в сгущающуюся синеву сумерек. Рай-Ана не было уже с час, и комочек у Тиш-Им в животе нервно прыгал. Постепенно расслабляя тело, она пыталась успокоить этого сумасшедшего пушистика, чтобы он не защекотал её насмерть, но получалось как-то странно: из глаз полились слёзы. Сидя с мокрыми щеками, она улыбалась.
Послышались шаги и раздался родной голос, полный нежного беспокойства:
– Так, ты чего это тут? Стоило оставить тебя одну – и пожалуйста...
Рай-Ан поцелуями осушал её слёзы, и она жмурилась, доверчиво подставляя ему лицо. Он взял её на руки и стоял с ней посреди комнаты, потираясь кончиком носа о её нос, а потом очень осторожно, будто боясь спугнуть бабочку, прильнул к её губам.
Она не могла, да и не хотела противиться. Раскрывшись ему навстречу, она отдала всю себя без остатка. И пусть она не была искусной любовницей (в свой всего-навсего второй раз), пусть её всё ещё немного пугало вторжение мужчины внутрь её тела – всё это не мешало ей чувствовать восторг от единения с Рай-Аном. В какой-то момент она вообще потеряла телесные ощущения и увидела себя будто бы со стороны и сверху. А рядом был Кто-то. И этот Кто-то сказал Тиш-Им: «Мама».
Тёплые губы Рай-Ана возвращали её к жизни. Пошевелиться и как-то ответить на их нежность Тиш-Им смогла не сразу: даже поднять руку, чтобы обнять Рай-Ана, было трудно. А чтобы заговорить, нужно было как будто всплыть со дна океанской впадины, очень, очень долго поднимаясь из зелёных глубин к смутному пятну света на поверхности...
– Маленькая моя, – нежно позвал её Рай-Ан, заглядывая ей в глаза и отводя пальцами прядки её волос со лба. – Скажи что-нибудь. Ты вообще здесь?
Тиш-Им всплыла на поверхность и сделала первый глоток воздуха. Губы ожили и подчинились ей.
– Не знаю... Я... как бы видела нас со стороны. А рядом был кто-то...
– Кто? – спросил Рай-Ан.
Почти задыхаясь под тяжестью его руки, Тиш-Им поймала ртом воздух.
– Не знаю... Я не видела. Он сказал: «Мама». Мне?.. Да, наверно. Рай-Ан...
– Мм? – Белый Ягуар потёрся носом о кончик её носа.
– Не наваливайся так сильно... Мне трудно дышать.
Рай-Ан тихонько засмеялся и немного отодвинулся, не отпуская, впрочем, Тиш-Им из объятий полностью.
– Извини.
В его глазах не было удивления, как будто то, что сейчас сказала ему девушка, он считал чем-то вполне обычным. На немой вопрос Тиш-Им «что это было?» он ответил:
– Не пугайся. Всё хорошо. Всё просто замечательно, – и легонько поцеловал её в лоб. – Наверно, душа нашего ребёнка прилетела, чтобы познакомиться со своей будущей мамой.
На глаза Тиш-Им навернулись слёзы. Она зажмурилась и позволила им стечь по скулам назад и тепло защекотать уши.
– Ну, ты чего? – удивился Рай-Ан.
– Я боюсь, – прошептала девушка.
Рай-Ан засмеялся.
– Ну ты даёшь! Чего бояться-то?
– Не знаю...
– Как это так – не знаешь, чего боишься?
– Я люблю тебя...
Рай-Ан с озадаченным видом облокотился на подушку.
– Вот и поди пойми вас, женщин, – проговорил он.
Тиш-Им сама не могла понять, то ли ей плакать, то ли смеяться. В ней крутился такой клубок чувств, что недалеко было до истерики...
На следующий день в доме главы клана начали собираться Волки. Некоторых из них Тиш-Им узнала: они были в поисковой группе. Пришли даже раненые: вдалеке от Храмины процесс заживления пошёл как надо, и они уже чувствовали себя удовлетворительно. Только у одного оборотня рука была всё ещё на перевязи, а другой прихрамывал. Тиш-Им застенчиво скрылась в их с Рай-Аном спальне, слегка смутившись от такого количества мужской энергетики в одном помещении. Не то чтобы Волки на неё глазели в открытую – нет, держались они вполне вежливо, скромно и достойно, просто на Тиш-Им вдруг повеяло чувством опасности. Впрочем, неудивительно: все присутствовавшие Волки были воинами и, разумеется, имели дело с опасностью. Тиш-Им ещё не вполне освоилась со своим новым мироощущением и восприятием реальности, многое её пугало и настораживало.
Для гостей был накрыт большой стол – хозяйке снова пришлось похлопотать, и ещё больше вчерашнего, но постаралась она на славу. Когда Рай-Ан зашёл за Тиш-Им в комнату, она неуверенно спросила:
– А мне там обязательно быть?
Белый Ягуар привлёк девушку к себе и обнял за талию.
– Ну, что с тобой такое опять? – спросил он ласково, со смешливыми морщинками, собравшимися в уголках глаз.
Стоя в тёплом кольце его рук, Тиш-Им опустила глаза.
– Мне как-то не по себе... Там, в их присутствии. Не знаю, почему. Они хорошие, но я их боюсь.
Рай-Ан понял её, лишь приподняв её лицо за подбородок и заглянув в глаза.
– Да, дело, в котором побывали эти ребята, бесследно не проходит, – сказал он спокойно и серьёзно. – Ты просто чувствуешь эхо, но в этом ничего страшного нет. Пойдём... – Взгляд Рай-Ана стал загадочным и тёплым. – Я там объявлю кое-что важное, ты должна это услышать.
Повинуясь его руке, Тиш-Им вошла следом за ним в столовую, где стоял негромкий, спокойный и ровный гул голосов. Там уже собралось около тридцати Волков – в основном, молодых. Тиш-Им хоть и опустила глаза, но чувствовала на себе взгляды. Молча села там, куда её подвёл Рай-Ан, и смотрела на большое блюдо с уже нарезанным на куски рыбным пирогом. Рядом с ним стоял пирог с мясом, красовалась румяной корочкой запечённая дичь, сладко поблёскивал открытый ягодный пирог, а за ним – блюда, названия которых Тиш-Им даже не знала. Но выглядели они так, что слюнки текли.
Трай-Кан сидел во главе стола, Тиш-Им с Рай-Аном – по правую руку от него, как самые дорогие гости.
– Трай-Кан, разреши мне сказать, – обратился Белый Ягуар к главе клана Северных Волков.
Тот кивнул.
– Говори, брат.
Рай-Ан поднялся на ноги.
– Собратья Волки, я хочу поблагодарить вас за то, что пришли мне на помощь, – проговорил он. – Это была не только моя проблема, это, как выяснилось – наша общая беда. Как с ней быть? Пока ответа я не знаю. Но сегодня и сейчас мне не хочется говорить о плохом. Я хочу сказать о хорошем...
Рука Рай-Ана легла на плечо Тиш-Им, заставив её застыть от волнения. А Белый Ягуар продолжил:
– Друзья, позвольте представить вам мою избранницу, Тиш-Им Каро. Я достаточно долго был один, но, кажется, пришла пора мне перестать быть холостяком...
Раздались одобрительные возгласы, а Тиш-Им еле держалась на стуле. Только рука Рай-Ана и удерживала её от падения в обморок. Пульсирующий комочек в животе разросся, превратившись в огромную медузу и заполнив Тиш-Им собой целиком.
– Правда, саму избранницу я ещё даже не спрашивал, хочет ли она таковой быть, – добавил Рай-Ан с улыбкой. – Но я хочу попросить у неё прощения за то, что всё получилось так странно, и исправить это упущение.
Отодвинув свой стул, он опустился на колени и, сжав руку Тиш-Им обеими своими, произнёс:
– Тиш-Им, прости меня, чудака, что перевернул всё с ног на голову, объявив тебя своей невестой до того, как сделал тебе предложение. Наверно, я просто сошёл с ума от счастья, что наконец нашёл тебя, нашёл живой и здоровой. Спешу исправиться и прошу тебя стать моей женой... Но предупреждаю, что отказа однозначно не перенесу.
Счастье унесло Тиш-Им, как течение непреодолимо несёт медузу. Она поплыла куда-то вместе со стулом, став слабой и желеобразной, а очнулась в объятиях Рай-Ана, лёжа головой на его твёрдом плече.
– Девочка моя, ну скажи хоть слово... Да или нет? – услышала она его тихий от волнения голос.
– По-моему, и так видно, что «да», – сказал кто-то.
Но Рай-Ан хотел, чтобы Тиш-Им это сказала вслух. А она не могла вымолвить ни слова: ей будто кто-то перекрыл возможность произносить их. Взял и лишил её дара речи. Она только кивнула несколько раз и уткнулась в грудь Рай-Ана. От потока поздравлений, обрушившегося на них, ей хотелось спрятаться у него под мышкой.
Трай-Кан, окинув взглядом стол, сказал, обращаясь к жене:
– Мать, а что это у нас выпить почти ничего нет? Повод, как-никак! А ну-ка, выставляй!
На столе стояло несколько больших пузатых бутылок домашнего ягодного буодо.
– Как это – нет? – шутливо воспротивилась хозяйка. – А это что – не выпивка?
– Так маловато для такого случая, – возразил Трай-Кан. – Ещё давай, мать, да не скупись!
Слово главы клана – закон. Появилось на столе и новое буодо, и напитки покрепче. Зазвенели стаканы, застолье сразу стало веселее. Тиш-Им хоть и не пила, но тоже, как ни странно, начала чувствовать лёгкий хмель. Рай-Ан же, напротив, не отказывался и пил наравне со всеми. Тиш-Им время от времени посматривала на него с тревогой, взглядом спрашивая: «Не многовато ли тебе будет?» На что Рай-Ан отвечал благодушно-ласковым взглядом: «Всё нормально, дорогая». Но, увлекшись вкусным и сладким домашним буодо, он не заметил, как опьянел. Обняв Тиш-Им, он поцеловал её у всех на глазах, потом уткнулся лбом в её лоб и вздохнул:
– Милая, прости... Я, кажется, напился.
Хоть выпито было немало, но почти все гости разошлись на своих ногах. Лишь некоторых из них сыновья Трай-Кана и его охрана развезли по домам на машинах.
Сам виновник торжества так набрался, что без поддержки до спальни добраться не мог. Во время подъёма по лестнице его с обеих сторон подпирали Тиш-Им и Вер-Им, а Рай-Ан только стонал и пьяненько посмеивался, то запрокидывая голову, то роняя её на грудь: расслабленная шея перестала её поддерживать, и она болталась во все стороны.
На кровать он рухнул, как спиленное дерево. Тиш-Им устало и растерянно села рядом, подняла взгляд на дочь хозяев дома:
– Извините, что он так...
На это Вер-Им понимающе и добродушно усмехнулась, помогая ей освободить Белого Ягуара от одежды:
– Что извиняться? Дело обычное – мужики посидели, выпили... К завтрему проспится. Отдыхай, не бери в голову.
Но Тиш-Им не спалось. Ей было непривычно видеть Рай-Ана в таком состоянии, и она лежала рядом, глядя в его расслабленное лицо и вороша пальцами его короткие платиново-белые волосы. Рай-Ан, не открывая глаз, гортанно урчал, как огромный кот, которого гладят. Стоило Тиш-Им отнять руку от его головы, как в его урчании послышались недовольные нотки – а ну-ка, продолжай, мол. Девушка придвинулась к нему ближе и продолжила приятное поглаживание. А Рай-Ан урчал, урчал, да и начал превращаться в ягуара, и Тиш-Им отодвинулась, давая место его изменяющемуся в размерах телу. Спустя несколько мгновений рядом с ней на постели лежал кверху пушистым брюхом пятнистый зверь с усатой мордой и зажмуренными глазами, совершенно не страшный и безобидный, как плюшевая игрушка, с мило и трогательно поджатыми лапами. Тиш-Им сама чуть не замурлыкала от нежности, а её рука потянулась почесать доверчиво и беззащитно выставленное вверх брюхо.
– Котик – пушистый животик, – проворковала она умилённо, запуская пальцы в тёплый и мягкий мех.
Ягуару это понравилось: не открывая глаз, он низко и рокочуще заурчал, как мотор большой машины. Тиш-Им тихонько засмеялась и безбоязненно придвинулась ближе. Уютно устроившись под тёплым пушистым боком зверя, она почесала ему за ухом и закрыла глаза... Низкие вибрации, издаваемые горлом Ягуара, ещё пару раз требовательно вытаскивали её из дрёмы и заставляли снова приниматься чесать ему то живот, то за ухом, но вскоре сон окончательно одолел Тиш-Им.
На кладбище моросил дождь. Мокрые надгробия, мокрый асфальт аллей, мокрая вечнозелёная газонная трава. Под двумя чёрными зонтами шла одетая в траур супружеская пара. Прошли всего сутки после погребения их дочери, а они уже снова спешили к ней на свежую могилу. Женщина с золотыми волосами, заплетёнными в аккуратный, с мелкими прядями «колосок», и в шляпке-таблетке с чёрной вуалеткой, опиралась на руку мужа, одетого в чёрный двубортный плащ.
По дороге им встретился синеухий мужчина средних лет в прозрачном дождевике. Из-под капюшона ему на лоб падала прядь волос с проседью, а на лице застыло потрясённое выражение, будто он только что увидел нечто ужасное. Встретившись взглядом с женщиной, он на секунду замедлил шаг и сказал:
– Вам лучше туда не ходить...
Женщина побледнела под траурной вуалеткой, а её муж спросил прохожего:
– Почему это?
Прохожий в дождевике чуть-чуть споткнулся на совершенно ровном асфальте и только повторил:
– Не ходите туда.
И пошёл дальше неровной, чуть шатающейся походкой. Мужчина проводил его взглядом, хмурясь в недоумении.
– Пьяный, что ли?.. Да нет, вроде алкоголем не пахнет.
Жена, нервно надавив на его локоть рукой в чёрной кружевной перчатке, сказала:
– Мне что-то неспокойно, Ро-Мун.
Муж, накрывая её пальцы своей ладонью, ответил сдержанно:
– Не волнуйся, Эл-Маи. С нашей девочкой ничего не может случиться... Всё, что могло, уже случилось.
Но он ошибся. Даже после смерти их дочь не оставили в покое: на её могиле шокированные родители увидели красноухих осквернителей. Надгробный памятник с именем «Уль-И Сурай» был свален и разбит, один красноухий в клетчатой куртке работал лопатой, ещё несколько молодых мерзавцев стояли поблизости, снимая процесс на видеокамеры и мобильные телефоны.
Чёрный зонт упал на асфальт. Ро-Мун в трещащем по швам плаще бросился на красноухого, раскапывавшего могилу, секунда – и горло осквернителя было разодрано клыками оборотня. Остальные в ужасе отпрыгнули, но не обращались в бегство, а один даже продолжал снимать.
Эл-Маи увидела за одним из соседних надгробий, высоким и мощным, красноухого в светло-бежевой шляпе, с охотничьим ружьём. Он целился в её мужа, который, наполовину трансформировавшись, уже расправился с копателем и выбирал следующую жертву. Эл-Маи мысленно переместилась к стрелку, дохнув ему в лицо... Красноухий вздрогнул, выстрел грянул, но вместо Ро-Муна согнулся пополам и зашатался один из осквернителей. Он упал, раненый в живот, а остальные заорали на стрелка:
– Ты, урод косорукий! В оборотня стреляй, а не в нас!
Ро-Мун, сверкая красными глазами, обернулся. Стрелок, бледный и перепуганный, трясущимися руками перезаряжал ружьё, но уже явно не успевал... В три прыжка Ро-Мун оказался рядом и сшиб его на землю. Ружьё отлетело в одну сторону, голова стрелка – в другую. Светлая шляпа, подхваченная ветром, несколько раз перекувырнулась по коротко подстриженной кладбищенской траве и упала на ближайшую могилу. Остальные красноухие бросились наутёк, но не успели пробежать и десяти метров. На кладбище как будто потемнело, и Эл-Маи почувствовала холодную волну, приподнявшую все волоски на её теле. Она безошибочно узнала периферию чужого «смерча». Но вот кто его создал?
Красноухие тряслись и блеяли, как овцы на скотобойне, а между могил неторопливо шагал бритоголовый незнакомец в чёрной кожаной куртке и тёмных очках. Ро-Мун тоже увидел его и замешкался, пытаясь понять, враг это или друг. Уши у незнакомца были не синие и не красные, а какие-то лиловые, но это явно был оборотень. Он остановился у наполовину разрытой могилы Уль-И, высокий и атлетически сложенный, с непроницаемыми и неподвижными чертами лица. Легко и почти небрежно он держал красноухих в состоянии, близком к истерическому припадку. Не успела Эл-Маи и моргнуть, как он вынул из-за пазухи пистолет и выстрелил Ро-Муну в сердце.
Этим же выстрелом он убил и Эл-Маи.
Она осела на асфальт аллеи, не имея больше воли жить и бороться. Ни мстить, ни убегать не хотелось. Хоть она ещё дышала, но была уже мертва. И смерть оказалась совсем не страшной и желанной.
Мёртвыми глазами она смотрела, как незнакомец с хрустом сворачивал головы красноухим, как беспомощным курам. Заметив на траве видеокамеру, он просмотрел в режиме быстрой прокрутки отснятое и положил камеру на место: себя он там, видимо, не обнаружил.
Лицо Эл-Маи отражалось в зеркальной поверхности его тёмных очков, а дуло пистолета упёрлось ей в грудь. Ро-Мун уже в человеческом облике лежал на траве, его простреленное сердце остановилось. Не билось давно и сердце Уль-И. Осталось только остановиться её собственному сердцу, оно уже отсчитывало последние удары.
Дуло пистолета ослабило давление и скользнуло вверх по шее Эл-Маи, коснулось её щеки, а потом незнакомец и вовсе убрал оружие.
– Ты можешь ещё сгодиться, – сказал он.
Эл-Маи очутилась у него на руках. Он нёс её по кладбищу, мимо мокрых надгробий, а она почему-то вспоминала, как Ро-Мун внёс её в их новую квартиру. Шлейф свадебного платья Эл-Маи был слишком длинным, и он наступил на него, упал сам и уронил её... Как они тогда смеялись!
Незнакомец усадил её в большую чёрную машину. Дверца захлопнулась, как крышка гроба.
продолжение http://www.proza.ru/2011/08/06/685