В поисках белой ночи
или
История одной выставки
(Сокращённый отрывок из дневника. Июнь 2007 года)
Есть у меня подруга, Алевтина. Познакомились на даче:
http://www.proza.ru/2011/05/16/371
Судьба занесла Алю в подмосковье, где она работала завучем в школе. И как-то предложила сделать мою выставку у них, в Павловском Посаде. Я согласилась. Тем более, что Алевтина сказала, что в Москве нет белых ночей. Меня это удивило. Я почему-то считала, что белые ночи есть везде. И я поехала в Москву, чтобы лично проверить, есть ли там белые ночи, или, всё-таки, нет.
Купе попалось удачное. Пожилая тётка и две девушки-подружки улеглись ещё до отправления. Все быстро уснули.
Я немного посмотрела в окно. Городской пейзаж закончился за Обухово. После дождливого дня припекало солнце, и дали утопали в роскошном тумане. Названия промелькнувших станций: «Навалочная», «Фарфоровская» - что-то вытаскивали из памяти детства, но так и не вытащили.
Через полчаса пялиться в окно надоело. В конце концов, это – не Китай из недавнего сна. Да и место моё располагалось против хода, так что не хотелось, чтобы меня укачало. Лежать же спиной к посторонним людям не могу, тревога появляется. Ну, одиночка я. Конечно, в компании подруг и друзей, хоть вповалку, после весёлой ночки, усну без проблем. Но в одном помещении с незнакомыми – сложно. Тем более, в таком тесном помещении.
Я легла на спину и тут же решила не напрягать мозги взятой с собой немецкой грамматикой, так стало хорошо. Кожей спины чувствовала все стыки и стрелки, повороты и неровности пути. Конечно, эта поездка не шла ни в какое сравнение с ПМСовскими переездами, но ощущения, знакомые с детства, потянули в сладкую дрёму. И душа, и внутренние органы дрожали и колыхались в такт поезду.
Проводница разбудила рано. Я уселась у окна и стала смотреть на пейзаж. Уж не знаю, что я ожидала увидеть перед Москвой – может, пальмы и динозавров? – но обычная для ленинградской и псковской областей местность меня неимоверно разочаровала.
Когда замелькали городские платформы, вдруг поняла, что за город мне снится давно и часто – вот, например, поезд по дуге огибал огромный кусок моего сна, с заводскими трубами и прилегающей территорией. Я-то знала, что ничто из ничего не берётся, и город, в котором я чувствую себя как рыба в воде, когда засыпаю, был в моей жизни. Но городов в моей жизни было так много! На данный момент произошла идентификация с Москвой. Пусть, частичная. Но это обрадовало.
Утро встретило удушающей жарой. Правда, на день обещали до 30 градусов, но, кажется, все обещанные 30 имелись с утра. Метро было закрыто. Я потащилась через площадь, в обход (на площади – огороженная автостоянка), потому что забыла дома записную книжку, и решила, что мне надо на Казанский вокзал. А, может, это сработала память детства, вот я на Казанский и потащилась. Естественно, что в расписании поездов направления на Павловский Посад не обнаружилось. Самое интересное, что милиции нигде не было. Приставать с вопросами к пассажирам не хотелось. Я пристала к кассирше в билетной кассе, но та понятия не имела, с какого вокзала можно уехать в Павловский Посад. Выручила продавщица в газетном киоске. Как только она сказала, что надо на Курский, я сразу вспомнила: точно, Курский!!!
40 минут простояла в очереди за билетом на метро. Народу с поездов набралась толпа, хвост, наверное, был на улице. Очереди двигались медленно. Зато тут же бойко распродавал билеты на одну поездку ушлого вида мужик, по цене 30 рублей (в кассе – 17 рублей). Меня время не поджимало, так что решила постоять, чтобы узнать заодно, сколько времени потрачу.
Если где-то бывают запланированные нелепости – я выступаю главным действующим лицом.
Спортивная огромадная сумка, набитая подарками, гостинцами и личными вещами, оттягивала руки до пола. Чтобы ремни не попали в щель между движущимися ступенями, я поступила умно: с усилием подняла сумку и поставила на перила. Через несколько секунд эскалатор встал. Народ потянулся кто вверх, кто вниз. Я взглянула наверх – высоко, ступеней 30. Вниз – совсем плохо. Сумка неподъёмная, за плечами рюкзак мешается. Я поступила ещё умнее: слегка толканула сумку, в надежде, что она потихонечку поедет по перилам, а я пойду рядышком, лишь придерживая её, чтобы не свалилась на ноги. Сумка поехала. Но вовсе не потихонечку, набирая скорость под воздействием силы тяжести и не встречая особого сопротивления в виде силы трения, благодаря сильному наклону спуска. Я взвизгнула, представив, что сейчас полечу кувырком по ступеням и, вместо Алевтины, встречусь с врачами или охранниками подземки. Ну, виновата! Осознала! Святый ангеле хранителю, моли бога о мне грешной, рабе божьей, Наталье!!! Изловчившись, сдёрнула сумищу вниз, не рискуя отпустить лямки – не дай бог, моя поклажа не остановится и на эскалаторе, заденет кого-нибудь!.. Ангел, похихикав, помог принять вертикальное положение и даже не наставить синяков.
Едва вздохнула с облегчением, лестница мягко толкнулась под ногами и плавно поехала вниз.
Метро встретило узнаваемыми станциями, детство снова радостно распахнуло глаза – Москва!
На Курском вокзале не работали информационные табло. У кассы я была единственной покупательницей.
Табло перед длинными платформами тоже были отключены. Вот куда идти? Решила поспрашивать пассажиров, заполняющих перроны. От меня все шарахались. Мне даже не хотели отвечать. Диалоги – если таковые случались – оригинальностью не блистали. Я: «Здравствуйте!» Человек из толпы – моментально отшатываясь в сторону, молча: «?» Я: «Извините, не подскажете, с какой платформы отправится электропоезд на Павловский Посад?» Человек из толпы: «Нет!» Я: «Простите, а в каком направлении пойдёт электричка с этой платформы?» Человек из толпы: «?!» Я: «Ну, вы же едете куда-то? Куда вы едете?» Человек из толпы: «А тебе что? Иди отсюда!» Один пенсионер вдруг решил мне ответить, но к нему тут же подскочила женщина моих лет и заорала: «Папа! Заткнись! Не смей с ней разговаривать!» Блин, да что у них, операция «Антипитер» проходит, что ли? Ладно. Все сошли с ума. А на платформе, по-прежнему, ни ментов, ни железнодорожников. Я пощурилась на такое же ненормальное солнце, набрала номер Алевтины. Разбудила, бедную. Ну да ничего, потерпит ради старой дружбы. Алевтина сонно пробормотала: «Ищи направление на Петушки!» и, сладко зевнув, запоздало поинтересовалась: «Наталья, какого хера? Ты на часы смотрела?» Ага. Смотрела. И на часы. И на табло. И на солнце. Просыпайся, девонька, подруга на подходе.
Значит, «Москва-Петушки». Вспомнился шок от в первый раз прочитанного ерофеевского произведения. Примирили с автором такие строчки: «Эта девушка вовсе не девушка! Эта искусительница - не девушка, а баллада ля бемоль мажор! Эта женщина, эта рыжая стервоза - не женщина, а волхование! Вы спросите: да где ты, Веничка, ее откопал, и откуда она взялась, эта рыжая сука? И может ли в Петушках быть что-нибудь путное?
- Может! - говорю я вам, и говорю так громко, что вздрагивают и
Москва и Петушки. - В Москве - нет, в Москве не может быть, а в Петушках -может!" Ну так что же, что "сука"? Зато какая гармоническая сука!» После этого я влюбилась и в Венечку, и в его прозу. Почему? Не спрашивайте – не отвечу.
Электричку подали. Когда на перегоне появилась контра, я сделала открытие: почти все ехали без билетов.
Виды Москвы и пригородов снова возвращали в детство. Что-то узнавалось, что-то нет. Сама поездка: поезд-метро-электричка, делала почти счастливой. Ощущения были самыми положительными.
Алевтина встретила на мосту и повела к дому окольными дорожками. Вернее, повела напрямик, через какие-то кусты и огороды. Я растерянно вертела головой: Павловский Посад я представляла совершенно иначе!
Городишко оказался городишком, обычным, небольшим, зелёным, правда, отличным, например, от Гатчины. Поразили высокие, высоченные сплошные заборы, из-за которых не было возможности заглянуть ни в один двор. Ставни на окнах. Глухие ворота. Я фотографировала без устали.
Алевтина снимала двухкомнатную квартиру, пока работала завучем в местной школе. Теперь собиралась увольняться. Дочки её совсем выросли.
Позвонил старший сын. Дала ему пообщаться с Алевтиной. Не помню, учился он у неё или нет, когда мы все жили и дружили на даче под Псковом, но гостями друг у друга бывали частыми.
Я приняла душ, переоделась в нечто прозрачное и невесомое – на улице уже было невозможно дышать.
Сначала мы пошли в школу. Там меня припахали как художника-оформителя. А я и не против. Всегда всем всё пишу и рисую. Поэтому сразу, с готовностью потянулась к краскам и ватману.
Потом пошли в магазин платков, от павловопосадской мануфактуры. В магазине всё было увешано платками, шалями и палантинами. Глаза разбегались от яркой пестроты! Я обрадовалась, начала названивать маме, дочке, невесткам, выяснять, кому чего купить в подарок. На вкус и цвет, сами знаете. А хотелось, чтобы подарки были в кайф, а не дежурными. Тем паче, что цены на платочки кусались, если уж покупать, так именно то, что надо.
Продавщицы моей активности не радовались. Я просила показывать чуть не всё подряд. Тётки злились. Но сложенная, висящая на перекладине, шаль, или её фото в каталоге совсем не давали представления о настоящем размере и цвете. Вдруг в магазине погас свет. Продавщицы обрадовались и сказали, чтобы я шла себе гулять: «Света нет, щас вабще всё закроем, кассы не работают!» Я упрямо облокотилась на прилавок и сказала, что не уйду. Алевтина тащила меня на воздух. Я заявила, что если зажравшимся мануфактурщицам покупатели не нужны, то это их проблемы. У меня задача: накупить подарков, и я их накуплю. Через полчаса, когда дали свет, морально изнасилованные представители подмосковной торговли были счастливы со мной проститься. Я купила маме шаль и платок, дочке и невесткам – на выбор, 6 штук, себе – шаль и палантин. И пообещала продавщицам, что ещё вернусь! Пусть боятся.
Далее наш путь лежал в Дом Широкова. Выставочный зал виднелся за площадью перед администрацией. Ещё на площади стоял памятник Ленину. Ленин выглядел внушительно. Алевтина сказала, что перед памятником вождю революции проходят все парадные мероприятия. Мы подошли поближе. Рука Владимира Ульянова указала на столицу. Монумент обязательно портила неприличная надпись на отлитой из металла заднице.
Мы перешли площадь. На ограде исторического здания висела афиша: «Персональная выставка Натальи Лазаревой «Классический силуэт» Санкт-Петербург», а рядом – «Стекло Алексея Зеля». Вот это да!!! Когда-то я водила своих детей в Дом Природы, на выставку стекла Зеля. Буклетов тогда не было, фотоаппарата тоже. Выставка осталась в памяти как чудный сон, и вот – она здесь!
Директор выставочного зала встретила как родную, отвела на выставку Зеля, сказала: «Фотографировать нельзя! Но мне надо выйти на минутку, и я даже не знаю, что вы тут делать будете!» Я благодарно просияла и пощёлкала стеклянные шедевры.
Потом посмотрела, как оформили мои работы. Нормально оформили. У меня дома нет возможности хранить сотни силуэтов в рамах, нет возможности возить их куда-то. Зато, если подворачивается такая возможность – выставку сделают за меня, пошлю работы в конверте хоть на Марс. С Павловским Посадом вариант был как раз таким, заодно я гощу у подруги.
В Доме Широкова было ещё несколько выставок. Я завидовала изо всех сил. Эх, не будет у меня никогда собственного музея… А как бы хотелось…
На улице Алевтина сказала, что ей надо сходить посмотреть предлагаемое от исполкома жильё. Потопали куда-то вниз и за поворот. Со стороны полдома для Алевтины выглядели ужасно. Внутри оказалось ещё хуже. Злой как некормленая собака алканавт в грязной майке стал орать, что не выедет отсюда никогда и ни за что. Но в комнаты впустил, прессал перед законным постановлением о выселении. Бомжатник. После пожара. Бомжатник после пожара – вот что это было!!! Алевтина деловито задавала мужику вопросы о состоянии крыши, исправности водопровода (Блин, тут, типа, водопровод есть?!) Мужик нервно курил и божился, что он, как столяр с высокой квалификацией, сам всё починит, и его здесь оставят. Я чуть не плакала от омерзения. Ну, такая вот чувствительная. Ушла на воздух. Перед крыльцом стояли яблони, заросшие сорняками чуть не до верхушек. Вышла Алевтина. Вышел мужик. Я спросила у горе-хозяина: «Если вы – такой высококвалифицированный столяр, как же запустили жильё до состояния помойки?» Столяр закурил какую-то гадость и завёл волынку: жизнь – дерьмо, с работы выгнали, денег нет, жена бросила… Кажется, меня сейчас вырвет. Я нелюбезно ушла за ворота. Козёл.
Алевтине дом понравился. Она сказала, что ей дают кредит под ремонт, и главное – что стены крепкие и дом не старый. Ей виднее.
«Что будем пить?» - спросила Алевтина, разглядывая в витрине ликёры и наливки. Я сказала: «Абсент!» Алевтина вздрогнула. Я подошла к продавщице: «Девушка, абсент е?» - «Е!» - «Будьте любезны!» Алевтина покрутила в руках бутылку, ошарашено переспросила: «Семьдесят градусов?!» - «Алечка, деточка, ты что, самогону ни разу внутрь не употребляла?» - «Самогон? Употребляла…» - «Что же тебя смущает в абсенте, кроме названия?»
На закуску взяли торт и курицу-гриль, чтобы не заморачиваться с готовкой.
Дома нас ждала Даша. Дарина. Очень мне нравится полное Дашкино имя. У девочки на носу был выпускной, и она была недовольна имеющимся платьем. «Наталья Михайловна, вы мне поможете с ним что-нибудь сделать?» Ага. Только выпью. Отдохнуть надо бы.
Мы пили абсент, вспоминали жизнь на даче, бывших мужей, бывшие работы, рассказывали о том, как живём сейчас и хохотали без перерыва. Веселье ненадолго прервала Даша, выйдя к нам в симпатичном платье. Но чего-то в нём, действительно, не хватало. Я напрягла мозги и сообщила: «Дашута, ты такая красивая, что это платье тебя просто недостойно! Оно слишком простое, его надо облагородить. Завтра всё сделаем!» Мы допили и доели, и готовы были уснуть на полу на кухне, но мужественно доползли до комнаты.
«Ты чего не спишь?» - пробормотала подруга в третьем часу. «Пытаюсь понять, есть ли в Москве белые ночи. У нас в Питере сейчас светло как днём. А у вас дождь, и я не могу врубиться: ночи здесь какие?» - «Нету в Москве белых ночей, Наталья, я же тебе тысячу раз говорила… Спи!»
Сон приснился, что я сплю на платформе Курского вокзала, под невключённым табло. В голове крутилась босяцкая песенка «У Курского вокзала».
С утра пошли в Дом Широкова. Оказалось, что напротив него, на другой стороне улицы, стоит танк. На всякий случай, я поинтересовалась у Алевтины, не ночью ли танк поставили. Нет, ответила подруга, давно стоит. Н-да, слона-то я и не приметила.
В музее меня поджидали представители местной прессы и телевидения. Мы пообщались, я вырезала картинки перед телекамерой, потом ко мне на мастер-класс привели школьников из городского летнего лагеря.
Завтра снова обещала быть. У них намечается какое-то мероприятие, почту присутствием. Тем паче, что ожидаются высокие официальные лица. Спросила у Алевтины, кто будет конкретно, может, вырезать что-нибудь и подарить на память? Алевтина идею одобрила.
Мы пошли по магазинам, надо было найти что-нибудь для выпускного платья. После второго магазина я спросила: «У вас тут есть свадебный салон?» Есть. В свадебном салоне нашлись цветы и стразы, платье будет шикарным! Я купила небольшую оригинальную рамочку для силуэта в подарок кому-то.
На улице лило как из ведра. Банальная и избитая фраза, зато очень точная. Небо, до краёв наполненное дождевой водой, кто-то задел и опрокинул на Павловский Посад. Брызги от струй с силой взлетали в воздух, над землёй висело полуметровое облако водяной пыли. Лужи бурлили пузырями. Народ жался у выхода из торгового центра.
Я сказала: «Хочу есть!» Алевтина сказала: «Если быстренько пробежимся, сразу за углом продаётся вкусный молочный коктейль». Мы бежали два метра. Потом пошли спокойно, спешить не имело смысла – мы были насквозь мокрые. Покупки, завёрнутые в полиэтиленовые пакеты, не пострадали.
Мы купили по коктейлю. Но дождь летел безостановочно, во всех направлениях, и от него не спасал козырёк ларька уличной торговли. Через минуту коктейли стали дождевыми. Мы посмотрели на пустую улицу, на застывший у витрин народ и подефилировали прямо по лужам, пользуясь отсутствием машин. Огорчало лишь одно: я забыла зарядить аккумуляторы для фотоаппарата и сейчас он не работал. Ладно, я и так запомню, как это было здорово!
«Что пить будем?» - спросила я Алевтину, остановившись возле знакомого винного. «Можно, не абсент?» - подруга заглядывала в глаза умоляюще. Я благосклонно согласилась: «Сегодня на ужин – китайское сливовое, «Счастливый панда!» - «Вкусное?» - «А то!»
Дома по очереди приняли душ, довели до ума Дашуткино платье, сели за стол. В разгар застолья девчонка явилась перед нами в обновке. Красивое, но скучное платье ожило. Даша выглядела то ли невестой, то ли феей из волшебной сказки. Мы велели ей убрать платье и пить с нами.
Я что-то ещё вырезала, Алевтина что-то ещё говорила. Проснулась утром. Узнаю, наконец, есть ли в Москве белые ночи?
Мы направились в Дом Широкова, мои вещи взяли с собой. Я сегодня уезжаю. Алевтина предлагала остаться, но я помнила немецкую пословицу, что гость, как рыба, начинает вонять на третий день. Всё хорошо в меру.
Официально мероприятие, связанное с открытием выставки какого-то художника, прошло на должном уровне. Меня тоже похвалили. Картинку в рамочке я подарила главе района.
Моя выставка осталась радовать посетителей, а я повернула свои стопы к родным краям.
На вокзале Алевтина категорически заявила: «Билеты брать не будем! Лучше возьмём пива!» Ну, ей виднее. Я на нашенских, питерских направлениях, всегда зайцем езжу, но тут как-то неудобно стало. Как с вокзала в Москве выйдем? Алевтина сказала, что знает дыру в ограждении. Я вспомнила, что, когда ехала сюда, была единственной пассажиркой с билетом, и согласилась.
На какой-то станции за окном возникли родные вагончики: зелёные, дощатые, с красными гераньками на маленьких окошечках!!! ПМС?! Вряд ли. Вагончиков было несколько. Электричка уже уехала, оставив видение из детства где-то позади. Вот, нравится мне эта поездка!
На московской платформе нас ждал неприятный сюрприз: дыру в ограждении заделали, рядом загорали менты, пресекая даже мысли попробовать сварку на прочность. Я растерялась. Алевтина толканула меня в бок, подхватила сумку с одной стороны и бодрячком потопала к турникету. Я не стала возражать. Посмотрим, что дальше.
Дальше было то, чего я не наблюдала никогда и нигде. Народ с электрички валом валил через турникеты. Редкие прибывшие прикладывали к считывающим устройствам билетики со штрих-кодами. Остальные… прыгали через застывшие палки или ныряли под них. Контролёрша и милиционер присутствовали при исходе, но делали вид, что всё в порядке. Я онемела и окаменела. Алевтина – завуч!!! – встала на четвереньки, проползла под вертушкой, дёрнула за собой мою набитую сумищу, рявкнула, возвращая меня в действительность: «Наталья! Лезь, твою мать! Не задерживай народ!», и я повторила её маневр. Когда я вновь приняла вертикальное положение, подруга уже отряхнула коленки и одёрнула подол бирюзового платья. Нет, ну я сама езжу исключительно зайцем, но подобной откровенно-заячьей массовки ещё не наблюдала!..
На вокзале второй половины дня было грязно, алкоголики и бомжи отсвечивали за каждым углом. Я шарахалась и от их вида, и от разговоров, - и такого я ещё нигде никогда не видела, - Москва продолжала поражать…
Алевтина завела меня в книжный магазинчик. Я там даже чего-то купила.
Потом мы пошли на вокзал, чтобы сдать поклажу в камеру хранения. Новое открытие: камера хранения – не автоматическая. Весёлый мужчина выдал мне жетончик, спросил про поезд, велел не опаздывать и запомнить номер камеры. Я обещала, очень надеясь, что не опоздаю и не забуду.
Метро – неутреннее – тоже поразило, неприятно. В Питере привыкаешь к тому, что люди сначала выпускают из вагона приехавших, а потом заходят. Здесь никто никого не ждал. Сразу заходили. Если бы не Алевтина, я бы никогда не выбралась наверх.
Узнавание снова началось от Красной площади. Странно, но здесь народа было немного. Впрочем, чему удивляться, и у нас на Дворцовой достаточно спокойно, если нет парада, или демонстрации, или концерта.
ГУМ - тоже - напомнил детство. Только, в отличие от детства, он был пуст. Как и все современные магазины. Я хотела купить себе «швейковскую» шапочку, но Алевтина отговорила, обозвала фашисткой. Почему – фашистка? Бравый солдат, вроде бы, к фашизму отношения не имел. Зато мы купили самого вкусного в мире мороженого – такого, как в детстве! Продавщица уверяла, что оно не изменилось, и это было похоже на правду. Мы съели по порции, потом ещё по порции, потом ещё. Горло, прости!
Вечернее солнце освещало магазин сквозь стеклянную крышу. Я запросилась на улицу. Мавзолей, конечно, был закрыт. В Мавзолее я не была. Капризно поинтересовалась: «Алевтина, а когда же я на мумию Ленина посмотрю?» Павловопосадская завуч строго ответила: «В следующий раз!»
Я шла, фотографируя направо и налево. Собирался дождь. Алевтина явно мёрзла. Я еле уговорила её надеть мой свитер. Она всё боялась, что я замёрзну, но я мужественно указала на курточку – не продует! На мосту подруга поинтересовалась, куда мы теперь пойдём. Учитывая, что до поезда оставалось всего четыре часа, я предложила совершить водную прогулку. Во-первых, полюбуемся видами. Во-вторых, если не лень будет, послушаем экскурсовода. В-третьих, если пойдёт дождь, спрячемся под крышей. В-четвёртых, можно продолжать пить за встречу и расставание, не боясь доблестных ментов. На том и порешили.
Пристань была недалеко. На борту мы сразу забили на «Посмотрите направо – посмотрите налево». Взяли выпить и закусить и уселись за столик перед окнами. Я вертела головой и болтала без умолку, снова узнавая город, а Алевтина грустнела и молчаливела с каждой минутой. Наверное, она думала о том, какая я счастливая. И о своих проблемах: смене работы, неясности с жильём, заневестившихся дочках...
Я вышла подышать свежим воздухом. Дождя так и не было. Небеса то темнели, то прояснялись, пока погода радовала. Всевозможные пассажирские судёнышки курсировали с частотой электричек в метро. На всех корабликах отрывалась пьяная молодёжь. Сегодня же последний звонок! Вспомнила, как мы жили на даче и устроили такой последний звонок для класса моей дочери, что всё Новоселье запомнило! Дочка долго приставала ко мне, что бы особенное сделать. Я подумала и сказала: «Учителя у вас, в-основном, немолодые. На праздник придут все родители. Разыщите старую школьную форму: коричневые платья, белые фартуки, и явитесь на праздник при советском параде!» Выпускники сначала сомневались в правильности такой идеи, но потом сдались – других вариантов, всё равно, не было. Когда под музыку в рекриационный зал вышли наши девчонки, рыдали все, даже я, хотя самолично помогала им доводить до ума форму, которой они раньше в глаза не видели. Захотелось перелистать дачные фотоальбомы. Потом.
Сейчас на палубе выясняли отношения влюблённые. Пьяные вусмерть, явно не москвичи, откуда-то с периферии. Девица показушно капризничала, её кавалер, одетый с местечковым шиком, грозился прыгнуть за борт, ежесекундно занося ногу над водой и следя за реакцией возлюбленной. Возлюбленная его отговаривала, но продолжала концерт. Я затосковала. Если этот дурень прыгнет за борт, я прыгну за ним. Потому что он так пьян, что может утонуть. А я – дура. Если он прыгнет за борт, я опоздаю на поезд. Мне стало тошно от таких мыслей. Я переместилась поближе к ссорившимся, чтобы кинуться на парня, если тот всерьёз решит сигануть в реку. Совершать подвига не пришлось. На повороте кораблик качнуло, влюблённые рухнули на палубу, смеясь и плача, поползли друг к другу, стали обниматься, валяясь между сиденьями. Я вернулась к Алевтине. Зачем мешать людям?
По какой-то причине прогулка затянулась. На Киевский вокзал мы бежали резвой рысью, пугая прохожих. Хмель вылетал из головы вместе с испугом опоздать на поезд. Денег на новый билет уже не оставалось. Добираться на собаках? Нет уж, увольте! Алевтина успокаивала: «У тебя паспорт с собой? Вот и чудненько! Поедем ко мне, я тебя на работу устрою! Нам такие кадры нужны!»
В метро мы расстались. Алевтина обещала выслать свитер почтой, я сказала, что сама за ним вернусь.
На вокзале я была за 20 минут до отправления. Естественно, забыла, где моя камера хранения. Хотела было пореветь, но вспомнила, что Москва слезам не верит, метнулась по коридорам. Нашла. На поезд не опоздала.
Когда отъехали, позвонила Алевтине. Она тоже успела на электричку. Мы пожелали друг другу удачи.
В купе нещадно дуло. Я проснулась рано и пошла в туалет. Таулет был занят. От нечего делать смотрела в окно. И вдруг на окраинных огородах какого-то населённого пункта увидела лосей, мирно бродящих среди золотой от восходящего солнца травы. Лёгкая дымка вдали, простор, бархатные шкуры огромных животных, а из звуков – стук колёс. Через несколько минут проехали Чудово.
Жила я когда-то в Чудово. Воспоминания не из приятных. ПМС тогда стоял в Чудово-3. До школы добирались долго, хватало всякого. Закончилось тем, что я категорически отказалась посещать занятия и училась дома. http://www.proza.ru/2010/09/17/1108
В Питере пришлось будить распьяно-пьяного проводника, никак не понимавшего, чего же от него хотят злые пассажиры. Пассажиры хотели выйти из вагона. Муж встретил меня и отвёз домой. Дома были невестка и внучка. Невестка похудела до скелетообразного состояния и всё твердила о лишних килограммах. Внучка, старше братика всего на две недели, была на голову его выше, разговаривала без умолку, всё понимала и вела себя лет на пять-шесть, а не на два года. Внук рядом с ней выглядел младенцем. Как ни странно, дети отлично понимали друг друга и котов. В детско-кошачьем мирке царили тишь и гладь. Я раздала подарки и завалилась в койку. Через минуту заглянула вернувшаяся с дежурства дочка: «Ну что, мама, есть в Москве белые ночи?» - «Не видела. Алевтина говорит, что нет».
На фото: Алевтина и Дарина. Счастливый Панда лучше чем абсент? Кому что-с))))))))))))))