Аирэи Миоци стоял в ночной тьме перед пламенем священного светильника с воздетыми руками. Он молчал, и молчание ночи было ему ответом. Пламя едва колыхалось от слабого ночного ветра, светильник, подвешенный к шесту шалаша, мерно раскачивался и прозрачное масло, как вода, выплескивалось на деревянный пол.
Тебе не восстать,
Не утешить ожидающих Тебя,
Не обрадовать устремляющих к Тебе взор.
Спишь Ты – и сон твой бесстрастен,
Забыты мы Тобою,
Подобно мертвым.
Ничего не видишь Ты на земле,
Нет для Тебя жертвы.
Не разбудить Тебя, не вызволить, не поднять.
Как мертвый, Ты спишь,
Сильный, чьи дела так были прекрасны.
Верный жрец найдется ли,
Станет ли он Твоим жеребенком,
Жертвенным конем Твоим,
Белогривым, буланым,
Со звездою во лбу,
Чадом степи,
Чтобы наполнить небо и землю,
Пред Твоими очами…
…Он не сразу понял, что в его шалаш-молельню вошли, и резко обернулся, внезапно услышав за спиной дыхание людей.
- Не гневайтесь, ли-шо-Миоци! – раздалось из темноты, и белогорец опустил руки, устыдившись принятой им боевой позы.
- Мы к вам, мкэ, - проговорил второй голос, более низкий и размеренный. – Батюшка наш, Гриаэ-кузнец, желает вам кое-что поведать.
Старик в светлой одежде выступил из-за спин своих могучих сыновей. Он открыл рот, и, покачав головой, пальцем показал на обрубок между оставшихся зубов.
- Да вот беда – немой он. Язык отрезали. Он кольчугу золотую починял в храме Шу-эна, а после этого, чтоб секретов не разболтал, смертью пригрозили, да, чтоб вернее было, язык и отрезали, - разъяснил тот же спокойный голос старшего сына кузнеца. – Матушка наша больше про то знала, да умерла недавно.
Дед закивал головою и издал нечленораздельный звук.
- Батюшка хочет вам что-то сказать.
Кузнец подошел к Миоци и взял его за кисть правой руки. Миоци не шелохнулся, только напрягся. Кузнец, что-то мыча, и непрестанно кивая головой, положил правую ладонь Миоци на его левое плечо. Потом он согнул пальцы белогорца несколько раз – словно стараясь, чтобы тот запомнил их странное сложение. Потом, вопросительно замычав, он пристально посмотрел молодому человеку в глаза – точно проверяя, все ли он понял.
- Не беспокойся, добрый человек. Если Шу-эну угодно, он откроет мне то, что ты хотел мне сказать, - ответил учтиво белогорец и позвал: - Тэлиай!
- Вас и ваших сыновей сейчас накормят ужином, добрый человек - пояснил он, обратившись к кузнецу. Но тот не слушал его. Имя рабыни, произнесенное белогорцем, заставило его так вздрогнуть, будто у ног его ударила молния.
Тэлиай поспешно вошла в шалаш на зов хозяина – и остановилась, и заплакала.
Гриаэ подошел к ней и протянул ей руки – не мыча, а молча улыбаясь.
- Родной мой! – воскликнула она. – Милый мой! Кто бы чаял, кто бы знал, что вновь тебя увижу?
Миоци в недоумении смотрел на них. Пока Тэлиай то плакала, то причитала, младшие рабыни принесли угощение. Миоци пригласил всех сесть, и сам сел с ними, взяв чашу родниковой воды.
И сыновья Гриаэ, и Миоци в молчании ожидали, когда Тэлиай заговорит. Наконец, вытерев слезы цветастым платком, она вымолвила:
- Это Гриаэ, что кузнецом был в соседнем имении с имением твоих родителей, Аирэи. Меня твоим родителям беременной продали… Сын у нас родился…Аэрэи мой… а потом Гриаэ продали в Тэ-ан…
- Батюшка выкупился из рабства, - с почтением проговорил старший сын.
Гриаэ обернулся к сыновьям и властно сделал несколько знаков.
- Мкэн Тэлиай, - сказал старший. – Мы всегда уважали мать Аэрэи. Мы будем рады, если вы своей рукой возожжете свечи на его погребальном камне. Наш старший брат, совершивший великий подвиг, похоронен в нашем саду.
____
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/10/29/392
Предыдущее: http://www.proza.ru/2010/10/09/1256
Начало: http://www.proza.ru/2009/04/26/635 и http://www.proza.ru/2009/06/19/987