Начало здесь: http://www.proza.ru/2017/08/31/1530
Глава 6. Начало
Белый потолок, белые стены, белый свет… Пиканье медицинских приборов… Безвольные руки и ноги, онемевшая спина… Павел мотнул головой, прогоняя навязчивые воспоминания. Три с лишним года прошло с того момента, как он вышел из комы, но парень никак не мог забыть. И знал почему. В пограничном состоянии коматозника мало приятного, однако Пашке теперь было доподлинно известно, что кома – это не смерть.
«Внимание, клиент выходит», – прозвучало, кажется, прямо в голове. Павел поправил наушник, выскочил из машины и огляделся по сторонам, оценивая обстановку. Чисто. Хлопнула дверь второго авто, к Пашке шёл друг и напарник Лёнька, он же – Леонид Ошанский. Куртка угрожающе топорщилась на правом боку, но сам телохранитель был традиционно беспечен. Павел знал – показное. Товарищ работал в службе охраны уже девятый год, считался самым лучшим и опытным сотрудником. Пашке повезло попасть к нему сначала в ученики, а потом и в партнёры, он знал – в случае чего Леонид постарается прикрыть не только клиента, но и его, Павла. Хоть это и запрещено по инструкции…
Впрочем, сегодняшний выезд никаких опасностей не сулил. Заказчик постоянный, проверенный, не раз и не два контора уже оказывала ему услуги. Да и кто станет покушаться на сотрудника небольшой фармацевтической фирмы, пусть даже и бухгалтера, тем более после того как он уже закончил все дела в банке?
Клиент, за округлые формы и созвучную фамилию прозванный Колобком, выкатился из дверей, засеменил коротенькими ножками к машине, плюхнулся на сиденье. Следом свои места заняли неотрывно следовавшие за ним телохранители, ровно заурчали моторы спецавтомобилей.
– Планы изменились, – клиент тяжело дышал, со лба струями стекал пот. – Едем к Пеплову, забираем человека, потом возвращаемся сюда.
Павел напрягся. Смущала не смена маршрута, а фамилия. «Пеплов, Пеплов… О-па, Наталья! Значит, едем к её отцу?» Не то чтобы Пашку смущала эта встреча, да и вряд ли бизнесмен через столько лет вспомнит бывшего сожителя дочери, которого видел пару раз, но… Кома не только изменила парня, она ещё открыла ему несколько тайн. Например, Павел теперь знал, что Максим Петрович Пеплов не только отец Натальи, но и дедушка его сына…
Это был один из тех бесконечных дней, когда Пашка особенно остро ощущал себя овощем. Он всё слышал, иногда даже видел, но этого никто не знал, а потому не считал нужным с ним общаться. Его мыли, переворачивали, переодевали, делали какие-то уколы – и только. А посетителей у парня, не отягощённого друзьями, почти не было. Заглядывала несколько раз женщина, которую в далёком детстве он называл матерью, театрально рыдала над «любимым умирающим сыночком», а заодно вопрошала доктора, не пора ли уже отключить его от аппарата. Ещё постоянно приходила Элка, горячая штучка, доставала рассказами о своей вечной любви и о том, как им будет хорошо вместе, когда Пашка наконец-то придёт в себя. Павел никогда не планировал с ней никакого будущего, частенько Эльвирины «сопли» его раздражали, но он был благодарен Элке за её веру в то, что оно, это будущее, у Пашки обязательно будет.
А ещё была девушка со станции. Почти сразу Павел понял, что видит и слышит её только он. Сначала даже подумал, что это галлюцинация, но потом до него дошло: она реальна. Настолько, насколько может быть реален Ангел, ведь, без сомнения, именно им она и была. Едва поняв её сущность, Пашка разглядел и крылья. Ими девушка укрывала его, когда бывало особенно хреново, ими отгораживала от «заботы» Анжелы и от причитаний Элки. А один раз она зачем-то вырывала из них перья. Этому Павел тоже нашёл объяснение, но позже, когда узнал – в тот день он снова чуть не умер…
Ангел редко общалась с ним, а если и говорила что-то (грустно, странно, не раскрывая рта), то одно и то же. «Тебе ещё рано, ты должен жить, у тебя ещё есть силы». И только в тот памятный день добавила: «Ты не знаешь, но Наташа родила, у тебя есть сын, ты должен увидеть его, обнять хотя бы раз, ты должен».
Павел почему-то сразу поверил ей тогда, но окончательно выздоровев, задумался – может, всё же померещилось? И однажды в выходной решился, поехал к дому Наташки, дождался, когда она вышла из подъезда. Не одна. С ней был парень, весь какой-то несуразный, лохматый, почти такой же мелкий, как и она. Они держались за руки, смеялись, и Павел почему-то сразу понял, что это не просто друг или любовник – близкий человек, может даже муж. В руку парня мёртвой хваткой вцепился пацан – и Пашка словно посмотрелся в зеркало. Никаких тестов ДНК не надо, всё видно невооружённым глазом.
Тогда Павел к ним не подошёл, а уже дома попытался разобраться в своих чувствах. И понял: единственное, от чего испытывает настоящий восторг, – Ангел действительно существует! Помнится, он тогда даже сказал вслух: «Спасибо». И вроде бы услышал шелест крыльев. Что же касается сына… Он есть, это факт. «Хоть что-то я сделал хорошее». А ведь он был уверен, что Наташка сделала аборт. Ни разу ведь не позвонила, ни о чём не попросила. Гордячка! За то, что оставила ребёнка, её нельзя не уважать. Теперь стоило подумать, надо ли снова лезть в её жизнь. Каждый раз, когда Пашка решал, что делать этого не будет, в голове звучало: «Ты должен!»
От нечего делать новоиспечённый отец прикинул сроки. По всему получалось, что родиться его ребёнок должен был осенью, примерно в октябре. Этот месяц он и выбрал для следующего визита. Дождался хорошей погоды и отправился «на охоту». В этот раз ему повезло во всех смыслах – и шпионить пришлось недолго, и Наташка вышла одна. Точнее, с сыном, но без бойфренда. Плетясь следом за ними в парк, Пашка вдруг вспомнил свою первую осознанную встречу с отцом.
Удивительно, но это тоже случилось осенью. Павлу было года четыре. Бородатый мужчина, открывший калитку, совсем не испугал мальчика. То ли потому, что исходила от него какая-то добрая сила, то ли просто чувствовал Пашка себя в своём дворе под надёжной защитой: здесь и бабушка, и дедушка, и верный Булат, которого запирали в вольере только на ночь. Именно пёс и встретил бородача первым, понёсся к нему, заливаясь басовитым лаем, но за пару метров затормозил, принюхался – и припал на передние лапы, а потом и вовсе пополз, бешено размахивая хвостом и по-щенячьи поскуливая.
– Булат, Булатище, каким ты вырос, красавец! – незнакомец присел на корточки, трепал овчарку по голове, за ушами, чесал пузо, которое пёс доверчиво подставил под ласкающие руки.
Именно эта встреча с собакой тогда сразу расположила мальчика к незнакомому бородачу, ведь если Булат так его принял, значит, человек он хороший, можно ему доверять. Позже Пашка узнал, что именно отец пару лет назад привёз им почти годовалую овчарку. Хотел подарить маленького щенка, но пока собирался в поездку, пёс вырос, успел полюбить «своего человека», вспомнил его даже через годы. И в ту памятную встречу отца с сыном помог, стал «проводником» в отношениях, связующим звеном.
Булата давно уже не было рядом с Павлом, некому сейчас было «растопить лёд». Да и, запоздало понял Пашка, никакого подарка сыну он не догадался купить, машинку там какую-нибудь. К тому же Павел так и не придумал, что скажет ей, матери своего ребёнка, как объяснит, зачем пришёл. Парень совсем уже собрался удрать, как вдруг Наталья резко обернулась. Она смотрела прямо на него – и этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Что тебе нужно? – голос тоже был не таким, каким запомнился Пашке.
– Ничего. Просто шёл мимо, смотрю, ты, – ложь получалась неумелой, а от того жалкой.
– Шёл мимо? Ну так иди мимо, что остановился?!
И Павел пошёл.
К Наташке.
И чем ближе он подходил, тем сильнее каменело её лицо, злее становился взгляд.
– Мама, ручке больно! – это закричал её, их сын. Слишком сильно мать сжала его маленькую ладошку. И от этого крика Наташка как-то сразу потерялась, размякла, стала прежней, беззащитной и нежной.
А Павел уже был рядом, присел на корточки, потрепал мальчишку по светлым волосёнкам.
– Привет, пацан, тебя как зовут?
– Мне нельзя разговаривать с чужими дядями, – прокартавил малыш, спрятался за мать, насупился было, но любопытство пересилило: – А ты кто?
– Это просто незнакомец, Ярик, и он уже уходит, – вмешалась в разговор Наталья.
– Ярик, значит. Ярослав?
Павел не ждал ответа, говорил, будто с самим собой, но мальчик вдруг гордо возвестил, немного запинаясь на сложных словах:
– Ярослав Витальевич Сысоев!
Что ж, этого следовало ожидать. Его сын – вовсе не его. Чужое отчество, чужая фамилия. И папой он называет чужого дядю…
«Внимание, прибываем!» От воспоминаний Павла снова отвлёк голос в наушнике. Надо делать свою работу. Однако вернуться из прошлого не получалось, и на автомате проверяя, провожая, возвращаясь к машине, Пашка всё думал о том дне. Его сын – не его сын… Наташка тогда пожалела его, разрешила побыть с ними немного, но взяла обещание, что больше он не появится никогда. «Ты давно перестал быть частью моей жизни, а в его жизни тебя не было никогда. У нас хорошая семья, ты в ней лишний. Уходи и не приходи больше». Своё обещание Павел сдержал. И вот по работе оказался возле дома её отца. Случайность, а поди докажи в случае чего.
К счастью, человеком, которого нужно было забрать, оказался не Максим Петрович и не Наталья, а смешной Наташкин муж. Он не знал Павла в лицо, может, не знал и по имени.
– Виталий Валерьевич Сысоев, – представил его Колобок уже в машине. – Со следующей недели он сменяет меня на моём посту, прошу любить и жаловать.
«Вот такие причуды судьбы, – только и подумал Павел. – Хоть бригаду теперь меняй!» Конечно, не будет он ничего менять. И работа ему нравится – первая постоянная за несколько последних лет, и бригада – ведь куда без друга Лёньки. Авось пронесёт, и не встретит он никого из Пепловых.
День пошёл по накатанной. Банк, где Колобок и новый клиент задержались совсем недолго, дорога в офис. По пути Павел снова вспоминал. Встреча с сыном – родным по крови, а в остальном совершенно чужим ему мальчиком – всё же повлияла на Пашку. А может, и не встреча, а маленький грязный комочек, котёнок, каким-то непонятным образом оказавшийся на довольно оживлённой трассе. Машины проносились мимо, сигналили, зверёныш от громких звуков вжимался в асфальт, но потом упорно продолжал своё движение – точно по разделительной линии, смело задрав вверх остренький хвостик, каждую секунду рискуя быть раздавленным огромными колёсами. Павел кинулся сквозь автомобильный поток, размахивая руками, схватил кроху, спас. Не оставлять же было его после этого на улице!
Отмытый от дорожной грязи, котёнок оказался необычного кремового цвета. И пока Павел придумывал ему кличку (почему-то очень хотелось чего-то яркого, солнечного), игривый и вечно голодный зверь имя выбрал себе сам. Он появился в доме через несколько дней после знакомства с сыном, и Пашка часто, словно пробуя на вкус, произносил вслух: «Ярик, Ярослав». И каждый раз котёнок отзывался на голос хозяина требовательным мяуканьем, словно говоря: «Вот он я». Называть животину именем ребёнка показалось Павлу кощунством – и кот стал Славиком.
В доме появилась живая душа – и о ней надо было заботиться. Деньги были, но Пашка неожиданно решил, что нужна хорошая работа – и устроился в охранную фирму, начал общаться с серьёзными парнями, настоящими мужиками. С одним из них он по-настоящему подружился. Именно Лёнька уговорил Павла подать документы в институт – и парень стал студентом. На первой сессии заглянув в библиотеку за нужной книгой, Пашка вместо одной набрал целую стопку – и увлёкся чтением. В шкафу к любимым джинсам и футболкам прибавились не только нужные для работы строгие чёрные костюмы, но и парадный серо-голубой «театральный». Первый раз на спектакль Пашку затащил, конечно же, Леонид. Новая, напряжённая и почти не оставляющая времени на сон жизнь оказалась необычайно интересной...
Возле бизнес-центра, в котором размещалась фармацевтическая фирма, всё тоже было как всегда. Сначала. Но когда Наташкин муж подходил к двери, Павел, следовавший за ним по пятам, вдруг услышал посторонний звук – словно кто-то когтями по стеклу скребнул. А потом и увидел – стеклянная дверь покрылась сеточкой трещин, а в центе образовалась крохотная дырочка.
Как паук в паутине.
Одновременно со звуком выстрела сработал ставший почти инстинктом навык. Успел ли Пашка подумать, что спасает, как это ни странно звучит, отца своего сына? Нет. Просто прыгнул на клиента, уронил, упал сверху, закрывая собой. И только тогда понял, что был второй выстрел, почувствовал, как горит плечо, жар растекается по всему телу. Провёл рукой – мокро. Поднёс к глазам – ладонь вся в чём-то красном. И становится рука всё больше, расплывается, теряет очертания…
Вырывая перо за пером из не так давно заживших крыльев, Ниночка
вспомнила один из разговоров с Мариной.
– А бывает так, что человек умирает навсегда? –спросила она
тогда свою новую подругу и самую частую собеседницу.
– Нет, душа бессмертна.
– Но если человек был очень плохой?! Бандит, например, убийца?
– Все попадают сюда. И у всех должен быть шанс на искупление.
Родиться заново, прожить жизнь по-другому… Но бывают такие души,
которые, даже переродившись, не изменятся. Они – как абсолютное
зло, которого на Земле и так хватает. Такие будут здесь всегда.
Вечно. Не смогут вернуться. Это их наказание.
– Ничего себе, наказание! – Ниночка была не то чтобы возмущена,
но удивлена безмерно. – Вечная жизнь! Всех бы так наказывали!..
И Марине пришлось терпеливо объяснять:
– Вечная жизнь – без воспоминаний? Без родных, без близких?
Практически без возможности общаться? Вечная жизнь в вечном
одиночестве? Я бы такого даже врагу не пожелала!..
Тогда Ниночка была вынуждена согласиться с подругой, но сейчас
её душила злость. Павел умирал. Её первый подопечный, которого она
выбрала сама, ради которого так рано, так неоправданно быстро
вернулась на Землю. Внук подруги Марины, которого она обещала ей
беречь. Как только раздался первый крик новорождённого, Ниночка
раскрыла над ним свои крылья, прожила с ним его жизнь. Это,
конечно, неправильно, но она полюбила его! И неуместное, лишнее
это чувство дало Пашке возможность иногда видеть её, заглядывать в
глаза. Тоже с любовью, как ей казалось...
Лужа крови под Павлом становилась всё больше, губы белели. А её
крылья быстро редели! Какой-то подонок порвал Пашкину цепь – и за
это он будет жить вечно?! Вот уж нет, она найдёт его и придумает,
как наказать – здесь и сейчас! А пока – спасти, спасти чего бы это
ни стоило! Даже ценой собственного существования!
Павел открыл глаза. Снег, снова снег… А вот и Ангел. Яростно ощипывает крылья, на одном уже почти не осталось перьев.
– Не надо, – рука у Ангела почти неощутимая, пальцы проходят сквозь неё, но нужно обязательно удержать, остановить. – За сыном пригляди…
Ангел смотрела на Павла, а он никак не мог понять выражение её лица, не видел, что отражается в её глазах. Вот она опустила руки. Снегопад из перьев медленно стих.
– Пожалуйста, не забывай меня! Мы ещё встретимся, Пашка…
Глаза Ангела стали небом, тёмным, ночным. Ночь, ночь со всех
сторон. Но не страшная, непроглядная, а какая-то полупрозрачная,
как перед самым рассветом. Словно светящаяся. И лёгкий шелест, как
ветер по листьям, как шёпот тысяч голосов…
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/08/31/1549