начало: http://www.proza.ru/2016/01/05/732
Прибывшие из лога стрельцы оповестили Полину о приглашении женщин с детьми на ночлег к шаману.
– Ну, вот и изволь, Терентий, народ разместить. Все не на льду ночевать, – согласилась жена воеводы, давая добро на снятие табора со стоянки.
К тому же, после полуночи разыгралась метелица, и весь обоз, не дожидаясь возвращения воеводы, двинулся к местечку, где ранее проживал Архип.
Оставив сани с пожитками и припасами под охраной стрельцов у берега, путники поднялись в лог, разместившись, кто где мог.
Уставшие за переход люди, не снимая верхней одежды, войдя в чум, повалились на шкуры. Полина, едва успев разместить женщин и детей в первом чуме, сама прилегла на лежанку Мамара, моментально провалившись в глубокий сон.
АТЛЫМ-РЕКА
– Эс! Эс! Эс! – погонял Мамарка оленей.
Ночной морозец крепчал, но в пойме Атлымки ветра почти не было. До охотничьей избушки оставалось не более семи верст, когда навстречу его упряжке выехал Ваня.
– Хорошо, что ты навстречу попался. Я бы на собаках далеко не проехал. Лапы забиваются, трудно им в насте дорогу пробивать, – обрадовался Иван, обнимая Мамара.
– Обоз встал на ночевку. С ним сестрица твоя едет. Я и поехал тебя известить. Назначили твоего шурина Алексея воеводой на песчаный волок к морю Мангазейскому. Вот и едут исполнять государеву волю.
– Такая воля пуще неволи, – усмехнулся Ваня, – может так статься, что пригодимся мы им в дороге. Как мыслишь, Мамар? Дикие места там, и медведи от вековых снегов белые-пребелые. Про них я книгу новгородских купцов читал. Гласят, что злобные они больно уж.
– Лося белого видел, а вот медведя нет, – откинув капюшон и почесав свои лохмы, удивился молодой шаман, – неуж и медведи белыми бывают?
– Вы же с дядькой Угором из рода медведей? Вот и полюбуешься родственничками своими дальними, – рассмеялся Иван, отпуская собак и привязывая свои нарты к нартам Мамара. – Собаки пущай вольно бегут по нашему следу, а мы к зорьке в аккурат и поспеем.
***
ПРОТОКА НИЖНЕГОРСКАЯ
Приняв пищаль, поданную Яной, Ермолай подсыпал сухого пороха на полку. Прикрыв огниво от ветра, выбил огонь и раздул фитиль.
– Погодь, Ерема, кажись, это нас Кузьма нагоняет, – похлопала своего помощника по плечу атаманша.
– Сейчас проверим твово Кузьму, как я его одной пулей возьму, – усмехнулся разбойник, вглядываясь в силуэт приближающегося всадника.
– Не пали, говорю, – приказала Яна, – свой энто.
Этим временем всадник обогнал вторую упряжку и, бросив Емельке на ходу поводья пристяжной лошади, не останавливаясь, погнал своего коня к остановившейся первой упряжке.
– Добре утро, тати, – натянув поводья взмыленному коню, крикнул, смеясь, Кузьма, – уж думал, не догнать мне вас, уж больно прытки вы оказались!
– Ты так не шуткуй, мил человек, – вспылил Ерема.
– А плетей, холоп, не желаешь отведать? На луну тявкай, безродный. Еще раз позволишь дерзко молвить, язык отрежу.
– Остынь, пан Казимир. Не холоп он безродный. А постельничий дочери боярской. Луше расскажи, что задумал ты, бросив воеводу?
– На Михайло-Архангельский монастырь надобно нам всем уходить. Есть там у меня человек средь купцов голландских. Выведал я у Севастьяна, что послан молодой князь Алексей на волок песчаный с целью перекрыть дорогу купцам заморским в земли восточные. Грамота у него при себе имеется от государя Михаила Федоровича. Велит ему государь встать острожком на месте волока по речке Мутной и предавать смерти любого помора, кто согласится провести чужеземцев к Мангазее и далее до Енисея. А еще ведаю, что с верхов Енисея должон вскоре вернуться путем северским боярин некий, который до Индии через Китай путь выведал. Токмо имя я его не узнал.
Кузьма-Казимир развернул неуемного коня, который вертелся под ним, как уж на сковороде, и еще раз, но уже помягче пригрозил притихшему Ермолаю:
– Гляди у меня! А то, что имя мое слышал, забудь. Козьма я для всех, Козьма! Будете сполнять, что велю, богатыми станете. А коль ослушаетесь, то под лед, как и ваши тати, угодите. У его величества королевича Владислава руки долгие, и в Сибири достанут.
Подъехала вторая упряжка, управляемая Емелькой.
– Матушка, уж кишки друг с дружкой бурчат, так кушать хочется.
– Ладно, давайте до кедрача доедем, – показывая на высокий яр у поворота протоки, согласилась Яна, – там и передохнем.
***
Полине привиделся сон. Будто ходит она по дивному саду. Сыпется яблоневый цвет, поют птицы. Вдали за прудом возвышается роскошный дворец. Навстречу, в окружении служанок, идет госпожа.
Полина, прижав руку к груди, кланяется и, сойдя с тропинки, уступает сей женщине дорогу.
Госпожа останавливается, и вынимая из своих ушей серьги, обращается к Полине.
– Возьми сережки мои, дочь кузнеца Архипа. Сгодятся они тебе в дальней дороге. Как вденешь их, так зло, затеваемое недругами да завистниками, и выведаешь.
– Разве Вам, госпожа, не нужны они более?
– Меня и без них мой муж Кучум-хан любит. Встретились мы в этих садах – тут злато да серебро не надобно нам.
– Пошто милость такая, госпожа?
– За то, что сдержали атаманы слово свое, отпустив моих воинов, не причинив им зла, когда я им пообещала за это сдать крепость свою.
– Ты царица Сузгун, госпожа? Чтой-то боязно мне.
– Да, Полина. Но не мертвых ты должна бояться, а бойся белую пани, что с лапландских земель пришлая. Исполняя волю польского короля Сигизмунда и его сына королевича Владислава, много бед и несчастий способна принести она народу северскому. Не встанет твой муж на пути ее, проникнут в Сибирь купцы заморские, а за ними и солдаты чужеземные. Отстроят враги острожки до Китая по Енисею. Вся Сибирь чужоземной станет.
– Почто так печешься, госпожа, о Руси, ведь недруги были казаки мужу твоему?
– Все мы одного рода-племени. Когда попадешь в сады дивные, поймешь это. Прощай, Полинушка…
Ваня тихонько присел на корточки подле сестрицы. Погладив ее по кучерявым волосам, усмехнулся: ну вся в дядьку Архипа, так же золотом горит, рыжик и рыжик.
Полина открыла глаза и, узнав сводного братца, улыбнулась.
Иван развернул тряпицу и подал шкатулку Полине.
– Батюшка твой, дядько Архип, передать завещал тебе, сестрица. Это ему еще Ермак Тимофеевич в награду дал за то, что план крепости срисовал.
Полина, взяв в руки шкатулку из слоновой кости, открыла крышку. Блеск сережек неимоверной красоты ослепил ее на мгновение.
– Не по боярыне сережки, Ваня.
– Бери, сказано же тебе, их велел твой батюшка отдать. Вот его волю и исполняю.
Иван улыбнулся и пошутил:
– Примерь, примерь, а то в зернь проиграю, когда в Тобольске буду.
Полина вдела серьги и, подойдя к чувалу, наклонилась над тазом с водой. Рябь прошла, и, увидев отражение, молодая женщина испуганно отстранилась. На нее глядела колдунья Яна.
– Так вот ты какая, белая панночка, знаю я тебя! – охнула Полинка, вспомнив свой сон и наказ царицы Сузгун.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/25/632
*-Мангазейское море – Обская Губа.