Глава 2. Знакомство с Эрвесом.
http://www.proza.ru/2013/01/09/2090
Глава 3. Разгадка тайны Нульжан
К счастью или к сожалению, но Тайхон и Эрвес учились в разных группах одного и того же училища. Тайхона не заботило то, что он не видит соседа целыми сутками. Общества Нульжан он также старался избегать, - как и решил в первую минуту знакомства с нею, - равно как и по-прежнему не знал, как обращаться к ней: всё-таки на «ты», или всё-таки на «Вы», и тем более избегал всякого общения с нею, стараясь не думать о её присутствии в квартире, хотя невольно об этом думалось: Сестра? Но они были совершенно не похожи друг на друга ни внешне, ни характерами. А для жены — вроде как тоже странно: и рановато вроде бы этому сопляку быть женатым, и тогда непонятно, отчего это они живут в разных комнатах... И к тому же, было неизвестно, где это их (или его) мать... Уехала куда-то? Куда? Может, в командировку? Или на заработки...
Тайхон решил не расспрашивать ни о чём никого, свято веря, что рано или поздно узнает эту тайну и так. И спустя несколько дней узнал таки, - причём самым естественным образом.
Придя из училища, он прошёл на кухню, чтобы приготовить для себя суп. Эрвеса ещё не было: он, как правило, задерживался на часик, болтаясь с друзьями, потом прибегал домой, быстро ел, и снова убегал. Тайхон за время его отсутствия успевал приготовить себе что-нибудь пообедать, и спрятаться в своей комнате с книжкой в руках. Иногда по вечерам Эрвес заглядывал к нему под каким-нибудь пустячным предлогом, чтобы перекинуться парой слов и приглядеться повнимательнее к странному нелюдимому соседу. Нульжан тактично не беспокоила жильца, хотя на кухню всё же заходила иногда будто невзначай: попить чаю и почитать книжку.
- О, Тайхоне? - удивлялась она красиво всякий раз. - Ты уже пришёл? Я и не слышала. Где ты научился так тихо ходить? - смеялась она, всякий раз заводя разговор первой, стараясь подружиться с жильцом. В ответ он только пожимал плечами и улыбался растерянной улыбкой, избегая встречаться с нею глазами и продолжая приготовление своей пищи.
- Не помешаю? - спрашивала она, и он снова пожимал плечами, после чего она зажигала комфорку под чайником и принималась за книгу в ожидании, когда чайник закипит.
Иной раз она не читала, а просто с интересом наблюдала, как он готовит себе пищу.
- Что это ты готовишь? - полюбопытствовала она.
- Еду, - ответил он, пожав плечами.
- А как называется это блюдо?
Тайхон снова пожал плечами:
- Суп.
- Суп?? - повторила она, стараясь не выдавать своего изумления чрезмерно. Тайхон кивнул.
- Никогда такого не ела. Угостишь?
- Хорошо.
- А кто тебя научил готовить такой суп? Мама?
Тайхон не мог вспомнить, когда он впервые встал у плиты и начал готовить. Ему казалось, он делал это с пелёнок. Делал, потому что так надо.
- Никто.
- ???... А?... То есть, ты сам придумал этот рецепт?
- Рецепт? - переспросил Тайхон, невольно улыбнувшись: ему никогда не приходило в голову, что всякая бодяга, которую он готовил исходя из фантазии и возможностей, может как-то называться. Он просто крошил ножом всё, что ему хотелось (из того, что было), и бросал всё в воду. По рецепту он готовил разве что печенья, - да и то вскоре, поняв основной принцип, перестал смотреть в рецепт, смешивая ингредиенты по своему усмотрению, и всякий раз — по-разному. Он не нуждался в запоминании рецептов, а тем более — в приготовлении чего-либо в тесных рамках оного. Он просто брал продукты и смешивал их как хотел, давным-давно позабыв о существовании такого нелепого и никому не нужного понятия, как «рецепт». И сейчас это слово прозвучало для него дико и смешно: как звучит глупость в устах ребёнка. Смеющимися глазами он посмотрел в глаза Нульжан, чтобы посмотреть: серьёзно это она говорит или нет.
В этот момент послышался звук открываемой входной двери, потом — захлопываемой, потом минута мешканья на разувание в прихожей. Нульжан выжидающе посмотрела в сторону двери, ожидая появления Эрвеса, появившегося столь рано.
- О! Привет всем. Что поесть? - спросил он, и, не дожидаясь ответа, приподнял крышку кастрюли. - О, рагу? Отлично! - И, потянувшись за половником и тарелкой, стал накладывать себе. Достав из хлебницы хлеб, отрезал себе пару ломтей, положил на десертную тарелку, и, сев за стол, принялся уплетать. Потом вспомнил:
- Слушай, ма, а ты не помнишь, где мой старый штатив?
Тайхону показалось, что Эрвес назвал Нульжан мамой, иулыбнулся про себя.
- Зачем он тебе? - удивилась она.
- Надо.
- Хм. В кладовой он, на самой верхней полке лежит, справа. Там все твои фотографические причиндалы.
- Да? - обрадованно вскочил Эрвес, и, бросив есть, убежал. Пока он мешкал, суп Тайхона был уже готов, и он, налив две тарелки — для себя и для Нульжан — сел есть. Тут вернулся и Эрвес со штативом в руке, тоже сев за стол, чтобы продолжить трапезу, при этом критически рассматривая свой штатив: всё ли цело.
- Ма, а краска у нас ещё есть бронзовая? А то он малость поржавел.
- Да ты зачисти его значала, а потом уже крась.
- Ма-ма-а... - Закатил он глаза. - Ну, естественно! Что я, дурак, что ли? - и посмотрел на неё выразительно.
Тайхон тем временем замер; лицо его было вытянуто ещё больше, чем в ту минуту, когда он узнал, что имя «Нульжан» - женское, - и хлопал глазами, переводя взгляд то на него, то на неё. Рука так и повисла в воздухе - с ложкой, наполненной супом....
«Мама?» - не верил он своим ушам. Но ведь он же не глухой! Он точно назвал её мамой!
«Так... Ничему не удивляться!» - отдал он себе приказ и продолжил трапезу, став невольным свидетелем разговора между Нульжан и Эрвесом... Подумал про себя: Иногда молодожёны называют так друг друга, когда жена становится беременной. Может, поэтому они живут в разных комнатах?
Они же меж тем продолжали свою болтовню, и уже начинали потихоньку ссориться, когда она стала просить его снести консервацию в погреб.
- Мне некогда! - начинал сердиться он.
- Да тебе вечно некогда! Тебе трудно уделить пятнадцать минут, чтобы помочь матери по дому?
- Я вечером отнесу! - клялся он. - Сейчас мне некогда, меня ждут! - и убежал в прихожую обуваться.
- Вот так всегда. Заведи себе сына, а он — только о гульках и думает!
Входная дверь щёлкнула и захлопнулась за спиной Эрвеса. Наступило молчание. Только сейчас Нульжан вспомнила о супе, и спохватилась:
- Ой! Из-за этого обормота и забыла про всё! - и улыбнулась извиняюще.
Она была расстроена, и старалась забыть об очередном проявлении эгоцентризма нерадивого сына, а Тайхон тем временем продолжал сидеть с вытянувшимся от изумления лицом и рассеянно полоскать ложку в супе.
- «Мама»??? - наконец, не вытерпев, спросил он, посмотрев ей прямо в лицо.
Нульжан, подняв на него недоумённый взгляд, исполненный своей печали, наконец, поняла смысл его вопроса, и ответила тихо и спокойно:
- Ну да... - и пригубила ложку с супом.
- «Мама»??? - снова повторил он, всё ещё не веря. - Я думал: сестра!?? ну, или... - он даже стеснялся произнести вслух то, что предполагал раньше.
Нульжан улыбнулась печально и с тайной гордостью:
- Да, это мой сынуля, мой Эрвес. Когда-то маленький был, такой хорошенький, а теперь вот — вырос...
- «Сын»??? - он едва выговаривал это слово.
- Да. - Выражение лица Тайхона начинало уже смешить её. Он же всё ещё не мог прийти в себя от потрясения, не в силах что-либо сказать.
- Да, мне тридцать три года, - не скрывая, сообщила она ему тайну своего возраста. - Я родила его, когда мне было семнадцать, - улыбнулась она грустно и замолчала, не желая рассказывать дальше.
Дальше ели молча. Каждый думал о своём. Юноша первым проглотил свою порцию, и уже собрался уходить. Тут Нульжан спохватилась, что совершенно забыла высказать оценку о кулинарных способностях Тайхона:
- Кстати, очень вкусно!
- Спасибо.... - механически пробормотал он, не совсем понимая, о чём она говорит.
- Научишь?
- Что? - не понял он, продолжая думать о том же.
- Готовить как ты?
Он остановился, глядя на неё в состоянии ступора, и пожал плечами:
- Хорошо.
И, повернувшись, покинул кухню.
Но ему не читалось. Он сидел с книжкой в руках, а перед глазами видел только два слова: «Нульжан» и «мама», пытаясь слить их воедино, но уже не в силах и разделить их, чтобы заставить жить самостоятельной жизнью, - как они жили в его сознании доселе. Он не знал, радоваться или огорчаться той новости, что Нульжан оказалась гораздо старше, чем он предполагал. Одно его утешало: что он теперь точно знал, что должен обращаться к ней на «Вы»... В то же время он за эти несколько дней настолько привык мысленно обращаться к ней на «ты», что теперь приходилось делать над собою усилие, чтобы приучить себя думать о ней со ступеньки более низкой, чем... «Чем что?... чем хотелось? Или чем привык?» - пытался он найти слова, препарируя себя и свои чувства по отношению к ней.
«С иной стороны — это даже лучше, - подумал он. - Проще. Будь она не матерью, а сестрой, то, наверное, было бы сложнее...»
Потом вдруг вспомнил о её огорчении и предмете огорчения. Он уже заметил, что Эрвес имеет привычку возвращаться домой очень поздно, - после чего ему ещё нужно было делать домашние задания, что им задавали в училище. А помощь ей, наверное, нужна срочно. Он отбросил книгу и направился к двери её комнаты. Остановившись, постучал пальцем в косяк осторожно, чтобы не испугать.
- Да?
Тайхон вошёл и остановился у двери.
- Да, Тайхоне? Ты что-то хотел? - и улыбнулась невольно: - Ты и стучаться не умеешь как все! Скребёшься, как кошка! - но улыбка вышла грустной, потому что и мысли её сейчас были грустными.
- Ну так ведь я же могу помочь снести.
- Что? - не поняла она.
- Ну, консервацию.
- Чего? А, нет, спасибо, Тайхоне, - и, коротко и грустно улыбнувшись, мотнула головой и снова склонилась над вышивкой.
Тайхон несколько растерялся, не ожидая отказа от помощи, и продолжал топтаться у двери. Нульжан, заметив, что он не уходит, снова подняла голову и посмотрела на него.
- Почему? - тихо спросил он, вскинув на неё взгляд распахнутых глаз. Нульжан, думая о чём-то своём, непроизвольно засмотрелась на его глаза: никогда прежде не видела она такого выражения глаз. Она потом не раз будет вспоминать это выражение, пытаясь подобрать слова, но в эту минуту просто будто очнулась: «А и правда? Почему бы и нет?», - и, улыбнувшись, согласилась:
- Ну что ж, пойдём! - И, заметно приободрившись, отбросила вышивку в сторону.
- Ставьте ещё! - говорил он.
- Хватит! Надорвёшься ещё!
- Не надорвусь! - хмурил он брови. - Еще и не такое таскал!
- Хватит!
- Ставьте! - грозно настаивал он, нетерпеливо сопя: его тело уже соскучилось по тяжестям, и требовало нагрузок.
- Нет, хватит. Сумки не выдержат, - резонно заметила она, и ему пришлось подчиниться.
- Осторожно, Тайхоне, здесь ступенька, не споткнись, - предупредила она его, освещая их путь фонариком. Потом, остановившись, осветила коробку, висящую на стене. Это оказался щит с несколькими выключателями. Щёлкнул один из выключателей, и в глубине подвала показался свет. Они пошли на него, и тут же попали в длинный коридор, вдоль которого было множество дверей слева и справа. Двери казались совершенно одинаковыми, и ни на одной из них ничего не было написано, так что Тайхон даже растерялся, подумав невольно, как же они найдут нужную дверь, если они все одинаковы?
Нульжан же тем временем смело шла вперёд, уверенно остановившись у одной из дверей, и уже открывала ключом навесной замок.
Потом шагнула вовнутрь, и, нащупав на стене выключатель, включила свет.
- Входи!
Тайхон вошёл, пригнув голову под низкой притолокой и опасливо оглядываясь: как бы ничего не задеть. Изумился увиденному: в подвале было неимоверно тесно, и каждая полка была расположена в строгом соответствии с высотой банок: для трёхлитровых, двухлитровых, полуторалитровых, литровых, и, наконец, пол-литровых. Полки были настолько компактно уставлены банками вверху, и пустыми ящиками внизу — что оставалось только удивляться рачительной рассчётливости того, кто ссоружал эти стеллажи. Шагнув в это тесное пространство, общей площадью, наверное, не более одного квадратного метра, Тайхон невольно подумал о том, какой смысл ему толпиться с нею здесь, коль и так тесно, - и, поставив сумки с консервацией на пол, вышел, механически отметив про себя, насколько подвал сырой, и мысленно предполагая возможные причины сырости, - шаря глазами по стенам, потолку и полу, - и как эти причины устранить. «А может, и не надо устранять? Может, наоборот, так лучше?» - подумал он впервые в своей жизни о стандартах идеального погреба и вспоминая погреб в родительском доме — сухой, хоть и прохладный, и с паутиной на стенах, которую время от времени снимали веником. Здесь же было настолько сыро, что не было никаких условий для развешивания паутины пауками: в такой сырости ни одно крылатое летать не в силах, а паутина — висеть.
Растолкав консервацию по полкам, Нульжан нагрузила сумки консервированным сахаром в трёхлитровых банках и пустой тарой, и они отправились обратно. Увидев консервированный сахар, Тайхон в который раз изумился причудам горожан: вот уж чего бы никогда не пришло ему в голову, так это: консервировать сахар! «Ну, я понимаю ещё: в банках хранить, чтоб сырость не притягивала. Но тратить на них консервные крышки? Я не понимаю этого рачительства, если достаточно просто закрыть простой пластиковой крышкой!»
В итоге он всё-таки не выдержал и поинтересовался:
- А зачем вы консервируете сахар?
- От крыс. В подвале крысы, пластиковую крышку могут прогрызть, а жестяную не прогрызут, - улыбнулась она грустно.
Тайхон понимающе кивнул: «А-а, вот оно в чём дело!.. - И резюмировал про себя: - Надо же! Век живи, век учись!..»
Эрвес же, как всегда, пришёл очень поздно, и о том, чтобы выполнить данное обещание помочь — даже не вспомнил. Наспех поел опять, и заперся в комнате над уроками, а потом завалился спать, включив негромко свой любимый панк-рок - вместо колыбельной...
Продолжение на странице: http://www.proza.ru/2013/01/09/2099
Братислав Либертус
дата написания главы: 2010/12/04/11