Условные обозначения к генеалогическому древу языков мира
1) Цифры на "листьях" - полученные датировки праязыков накануне распадения, напр. -5, 6 читать как 5600 г. до н.э.; 0, 25 - как 250 г. н.э.; 2) цифра в кружке - номер примечания; 3) "+" - вымерший язык; 4) пунктирная линия означает, что связь крайне гипотетическая.
http://www.netslova.ru/militarev/drevo.html
http://www.proza.ru/2010/08/14/570
Финны и славяне из ностратических общин
Наши уважаемые лингвисты и археологи будут вечно пудрить нам мозги, если не осознают, что почти все этносы Евразии происходят из ностратических общин. По корням языков финно-угры и балто-славяне (особенно на уровне венедов) несколько тысяч лет назад очень близки. И факты относительного заимствования доказательны лишь для письменных периодов. Глубже – относительно вольные программы, определяемые добросовестностью и реальным уровнем компетенции лингвистов. Чтобы не бегать по массе книг, обратимся хотя бы к одной обстоятельной работе. Тем более – посвященной вероятным заимствованиям финно-угорских слов славянами.
Мызников С.А. Русские говоры Обонежья: ареально-этимологическое исследование лексики прибалтийско-финнского происхождения. - СПб.: Наука, 2003. - 540 с.
http://window.edu.ru/window/library?p_rid=57360
Наряду с теориями о славяно-финнских связях лишь в начале средневековья сохраняют своё значение и работы о более ранней датировке таких связей.
Так на материале прибалтийско-финских языков Э. Н. Сетяля в работе «Славянско-прибалтийско-финские языковые связи» [Set; l; 1916: 30–39] отстаивал гипотезу более древнего вхождения славянского материала в еще не имеющий племенной разобщенности прибалтийско-финский язык-основу. В качестве одного из доказательств он приводил слово hirsi ‘жердь’, которое, по его мнению, пришло из праславянского еще до перехода ti > si, и z > h, что заставляет оперировать первыми веками нашей эры.
Кроме того, к уже рассмотренному как аргументу древних связей слову ies ‘иго’ он добавил лексему kimalainen ‘шмель’, праслав. *kimeli, откуда древнерус. , т. е.
эпоха, предшествующая первой палатализации в праславянском, что, по-видимому, может свидетельствовать о контактах начала нашей эры.
А это финно-венедские контакты начала нашей эры..
Один из противников ранних контактов прибалтийских финнов и славян В. Кипарский в работе «О хронологии славяно-финских лексических связей» [Кипарский 1958: 178] предлагает другое направление заимствования слов, приводимых Сетеля. Он полагает, чтo hirsi соотносится с литовским zardis ‘обнесенный забором участок поля’: kimalainen, по его мнению, исконно финское слово — kimara ‘мед’: что касается лексемы ies, то он думает, что «нет оснований считать фин. ies из *igese, т. к. такой формы никогда не существовало» (латыш. jugum, рус. диалект. — юга, Даль)». Форма «ижеса» засвидетельствована только в поздних текстах, — утверждает В. Кипарский. Х. Ойансуу в работе «Финско-эстонские языковые связи» [Ojansuu 1916] предположил, что более древние славянские заимствования в финском языке в действительности являются эстонскими заимствованиями, которые попали в финский по известному юго-западному пути. Но Я. Калима отказал в достоверности этой гипотезе [Kalima 1952: 13].
Ф. П. Филин относил начало языковых контактов между прибалтийско-финскими и славянскими племенами к концу общеславянской эпохи — «древнейшие восточнославянские заимствования относятся к VIII, а скорее всего к VII в.» [Филин 1982: 205].
(Но) Используя данные не только лингвистики, но и истории, а также археологии, многие ученые, начиная со второй половины XX-го века, приходят к мысли о древнейших отношениях между прибалтийско-финскими и славянскими языками. Это П. А. Аристе («О древнейших связях между прибалтийскими финнами и славянами», 1952), высказавший идею о контактах начала нашей эры: подобную мысль он высказал в примечаниях к работе Л. Хакулинена «Развитие и структура финского языка» [Аристе 1955: 208]: «По данным археологии, взаимоотношения между восточными славянами (предками современных русских, белорусов и украинцев) и прибалтийскими финнами существовали еще в первые столетия нашей эры, что подтверждается языковыми данными. Во всех прибалтийско-финских языках мы находим славянские заимствования, в которых представлены очень древние формы славянских оригиналов». Те же положения П. А. Аристе развивает в статьях «К вопросу о развитии ливского языка», «Формирование прибалтийско-финских языков и древнейший период их развития» [Аристе 1956] и Э. Ниеминен в ряде своих статей, где он проанализировал языковые контакты между праславянским и древними прибалтийско-финскими языками [Nieminen 1956: 387–391; 1957: 497–502]. V. Polа k в статье «Lesaelements finno-ougri; ns en slave» [Pol; k 1964: 569–588] предлагает многоаспектный метод доказательств древних славянско-финно-угорских связей. В первую очередь он указывает на совпадение религиозных понятий и идей народного творчества. Кроме того, на древние связи указывают некоторые гидронимы финно-угорского происхождения на севере Карпат. Самым весомым аргументом в системе доказательств В. Полака являются лексические соответствия (автор не решился назвать их заимствованиями из того или иного языка в силу достаточно спорной этимологии), относящиеся к «тесным контактам праславян и с предками современных финно-угорских народов» [Polа; k 1964: 574]. Перечень лексических соответствий насчитывает 64 лексемы, среди них: слав. dobъ ; ‘дуб’— фин. tammi; слав. jaro ‘весна’ — коми ar, венг.nyar ‘лето’, ‘осень’, рус. *** ‘penis’ — саам. gujj ‘муж’, манс. huj, hoj ‘человек, самец’, хант. ku, kui ‘человек, самец’; слав. voda — фин. vesi, vete-.
Археологи также по-разному указывают время начала контактов. В. В. Седов говорит о середине 1-го тыс. н. э. как времени прихода славян в р-н озера Ильмень [Седов 1988: 13]; Кочкуркина начало контактов относит к I-му нач. II-го тыс. н. э. [Кочкуркина 1986: 103]. По мнению Седова, ядро населения Новгородчины сложилось в результате славяно-финского симбиоза [Седов 1979: 75], а начало межэтнических контактов в зоне древнейшей славянской колонизации восходит еще к догосударственному периоду русской истории. О том, что «начало многовековых славяно-финских контактов относится к предгосударственному периоду», говорит и Рябинин в своей монографии «Финно-угорские племена в составе Древней Руси» [Рябинин 1997: 237].
По-видимому (под давлением этих отчасти предвзятых работ, без учёта венедов-феннов времён Тацита, автор книги робко замечает: П.З.) первые контакты прибалто-финнов и славян можно отнести к первым векам нашей эры, но эти контакты были эпизодическими,
т. к. археологические данные свидетельствуют о том, что славяне в это время еще не жили в непосредственной близости от прибалтийских финнов».
Жили. Это у некоторых доминирующих археологов всё ещё не жили
О начальной стадии славянско-прибалтийско-финских языковых отношений свидетельствуют заимствования из славянских диалектов в прибалтийско-финские; рус. уда (; ) — эст. und ‘жерлица’; рус. кудель ( ; ) — фин. kuontalo; рус. суд ( ; ) — фин. suntja ‘церковный служащий’, рус. дуб ( ; ) — фин. tammi. Наличие рефлексов носовых славянских звуков в прибалтийско-финских языках позволяет относить X в. к самой поздней дате некоторых заимствований. Ф. П. Филин полагал, что эти древнейшие заимствования произошли в VII–VIII вв. [Филин 1982: 205]. До X в. произошло заимствование слов, в которых отразилось произношение [ъ] и [ь]: рус. лъжька — фин. lusiikka, рус. съмьрть — фин. surma. Кроме того, что ряд заимствованных лексем по фонетическим признакам можно отнести к очень древним, о дальнейшей судьбе прибалтийско-финских лексем в русском языке с точки зрения периодизации и датировки сказать что-нибудь довольно трудно. Но часть заимствованных слов попала в русские памятники письменности.
И впервые фиксация прибалтийско-финских лексических заимствований была проведена И. И. Срезневским в «Материалах для словаря древнерусского языка по памятникам письменности», где имеются следующие слова: гарва (1577), керевод (1453), корба (1391), корга (1568), лойва (1443), ламба (1391), луда (1571), лывина (1555), мерда (1496), ригач (1568), соломя (1391), сельга (1391), сиговина (1563), арбуй (1534), коломище (1534), ропочаг (1555). Наиболее полно фиксация и датировка прибалтийско-финских лексических заимствований рассмотрена Д. Н. Шмелевым в «Заимствования из прибалтийско-финских языков в старорусских памятниках письменности» [Шмелев 1961: 191]. Основываясь на собственных изысканиях, Д. Н. Шмелев приводит значительный перечень заимствованных лексем по письменным источникам: калега (1697), камбала (1697), корбукс (1630), корех (1673), кумжа (1568), лох (XVI в.), лудога (1593–1600), сиг (1563), мойва (1500), палтус, палтос (1584), пехолка (1626), ряпукса, ряпус (1609), ряпуга, ряпуха (1637), кердега (1671), палья (1671), ряпушка (1648), сайка (1593–1600), снеток (1573), сорога (1609), таймень (1563), торпа (1563), харьюс (1588), макса (1666–1667), нерпа, морж (1652), нерпица (1551), кава (1655), кубас (1660), пул (1586), ринда ‘крыло невода’ (XVI– XVII вв.), юнда (1551), карбас (1563), сойма (1576), сопец ‘руль’ (1666), калаг (1657), калги (1684 ) и т.д.
К сожалению, автор привел заимствованный материал почти без цитат, из которых можно было бы попытаться вывести значения, в которых эти слова употреблялись.
Несколько слов, не вошедших в список Шмелева, были датированы И. С. Вахросом в его работе «Наименования обуви в русском языке» [Вахрос 1959]: канги, каньги ‘обувь типа башмаков, сделанная из оленьих койб шерстью наружу, с загнутыми носками’. По данным автора, «каньги были известны в XVI и XVII вв. русским, проживающим в Двинском крае (Никольский, Карельский монастырь), в Холмогорах, на Свири, в Тихвине и на Онеге» [Вахрос 1959: 104]. Улеги, уледи «сапоги, обычно с загнутыми вверх носками» отмечаются в Архангельской, Олонецкой губернии, на Свири, в Якутии, начиная с середины XVI века.
Как видно из приведенных выше дат первой фиксации лексических заимствований, в памятниках письменности они берут начало в XIV веке, а основной корпус отмечается в XVI в. Но это все косвенные данные, и достоверно судить о вхождении того или иного слова в русский язык мы не можем. (отчасти лишь в берестяных грамотах : П.З.)
Современный этап в изучении прибалтийско-финских заимствований в русском языке характеризуется большим числом работ, относящихся к разным сторонам исследования данной проблемы. Большое значение для изучения славяно-финно-угорских языковых связей имеют труды А. И. Попова: «Из истории славяно-финно-угорских лексических отношений», «Из истории лексики языков Восточной Европы», «Финно-угорские языки и лексика русских говоров», «Некоторые вопросы и задачи исследования лексики русских говоров», «К вопросу о древнейших лексических связях между прибалтийскими финнами и славянами», «Русские говоры и влияние иноязычных соседей» [Попов 1955; 1957; 1958; 1965; 1966; 1972].
Решая проблему древнейших контактов прибалтийских финнов и славян, А. И. Попов полагает, что лексические заимствования «могли и должны возникать и много ранее VII века» [Попов 1972: 85]. К тому же он указывает на то, что «восточнославянские и прибалтийско-финские племена имеют гораздо более длительную историю взаимных соприкосновений и влияний, чем это обычно изображается на основе привлечения очень неполных и часто неточно толкуемых материалов. . . Лексический материал, сюда относящийся, имеет гораздо больший объем, чем обычно считается» [Попов 1972: 89].
Хорошо бы А.И.Попов указал размер – «много раньше» - хотя бы в веках. До времён Тацита хотя бы и дошло.
Говоря о направлении заимствований в севернорусских говорах, А. И. Попов отмечает, что «в согласии с направлением многовековой русской колонизации севера и северо-востока Европы и севера Азии заимствования из местных языков распространялись в том же направлении, так что слово, вошедшее в соответствующий говор русского языка, например, из коми языка, легко распространялось вместе с колонизационными потоками вплоть до русских восточно-сибирских говоров, но почти никогда не имело обратного продвижения к югу и западу» [Попов 1955: 3]. Анализируя русский диалектный материал, А. И. Попов указал возможность передвижения «заимствованного элемента . . . от первоначально узкого очага заимствования до естественного конца расширения, обусловленного историко-географическими преградами, и передачей материала другим языкам. Таким же образом общее прибалтийско-финское слово, представленное финским kopri ‘глухой дремучий лес’, ‘глушь’, вепсск. korb и т. п., отразилось в севернорусском корба ‘чаща’ и докатилось до алтайцев, — ср. алтайское (тюркское) корбо ‘кустарник’, не имеющее параллелей ни в одном тюркском языке» [Попов 1966: 13]. Но докатиться это могло ещё до нашей эры.
Рассматривая лексику финно-угорского происхождения в русском языке, он впервые высказал мысль, что «это в сущности даже не заимствованная лексика в собственном смысле слова, а лексика субстратного происхождения, сохранившаяся пережиточно в . . . русских говорах» [Попов 1955: 13–14]. А. И. Попов на конкретном лексическом материале отмечал «сложное переплетение карело-финских и вепсских данных с русскими лексическими материалами при широком действии элементов народной этимологии»
[Попов 1972: 11].
Процессы освоения прибалтийско-финских лексических заимствований рассматриваются в ряде трудов. Одной из наиболее крупных является работа А. К. Матвеева «Финно-угорские заимствования в русских говорах северного Урала» [Матвеев 1959], где автором в прибалтийско-финской части рассмотрено 27 слов, проанализированы проблемы семантического, фонетического, акцентологического, морфологического и словообразовательного освоения.
Ряд проблем освоения заимствованных слов затронут в статье А. И. Федорова «Освоение заимствованных слов в севернорусских говорах». Анализируя «фонетические
преобразования слов, заимствованных из финских языков» [Федоров 1971: 220], автор неправомерно, на наш взгляд, соотносит лексический материал говоров с финскими словами, которые, по его мнению, являются этимонами. Но в беломорских говорах, заимствования которых рассматривает А. И. Федоров, большинство лексем карельско-вепсского происхождения, и поэтому финский материал в большинстве случаев может быть соответствием, а не исходным этимоном. Таким образом, намеченный автором процесс озвончения согласных в русских говорах: фин. [p] — рус. [б], фин. [t] — рус. [д], не может быть доказан фактами, поскольку, например: тайбола — кар. ливв. taibal, мянда — вепс. m; and, кар. ливв. m;andu. Все эти процессы могли происходить и на почве прибалтийско-финских языков. Рассматривая семантические процессы, происходящие с заимствованной лексикой, автор говорит о том, что «в беломорских говорах известно значительное количество и таких заимствованных слов, значение которых отошло от значения, известного в языке-источнике» [Федоров 1971: 223], но это не удовлетворяет нас, так как отход от значения может подразумевать и сдвиг значения, и его сужение или терминологизацию, и примеры, данные А. И. Федоровым как раз представляют оба эти процесса.
Ряд работ посвящены проблемам языковых взаимоотношений прибалтийских финнов и русских. Н. Г. Зайцева в статье «К вопросу о двуязычии (некоторые особенности смешанного вепсско-русского народного говора деревни
Марково Бабаевского р-на Вологодской области)» [Зайцева 1969: 122–126] рассматривает проблемы вепсско-русского двуязычия в связи с сильным взаимовлиянием двух языков и частичным переходом вепсского населения на русскую речь при своеобразной трансплантации вепсских лексем на русское языковое поле. А. И. Кукконен, рассматривая финно-русские языковые взаимоотношения [Кукконен 1970: 135–137], выделяет три периода в языковых отношениях между финскими диалектами и русским языком:
1. древний (взаимоотношения праславянского периода),
2. следующий период связан с переселением носите лей финских диалектов в Россию и заканчивается 1917 г.,
3. послеоктябрьский период.
Этим же автором написана монография «О русско-финских межъязыковых контактах» [Кукконен 1982], где А. И. Кукконен, рассматривая русские заимствования в финских диалектах, рассматривает массовое двуязычие как социальную проблему, причем «процесс отмирания родного языка и перехода к употреблению русского языка в настоящее время наблюдается у некоторых прибалтийско-финских народностей. . . утрата родного языка происходит у тверских карел. . . на такой же стадии отмирания находится ливский язык. . . подобные процессы наблюдаются и в вепсском языке» [Кукконен 1982: 19]. Таким образом, автор показывает перманентный процесс ассимиляции прибалтийско-финских языков русским, процесс, послуживший результатом того, что в русской диалектной речи, носители которой в прошлом говорили на одном из прибалтийско-финских языков, наблюдается значительное число слов, как реликтовых остатков прежнего родного языка.
В двух статьях И. В. Сало [Сало 1966а, 1966б] рассматриваются лексические заимствования из прибалтийско-финских языков, делаются выводы об их количественном составе; среди заимствований автор выделяет 27 слов рыболовства, 17 слов географической терминологии, 18 слов флоры и фауны, 28 звукоподражательных глаголов, 14 слов группы «пища, одежда, обувь», 10 слов сельскохозяйственной терминологии, 2 лексемы охотничьей терминологии. И. В. Сало рассматривает сложную картину взаимоотношений вепсов, карел и русских в Беломорье [Сало 1971: 57–62]. При анализе прибалтийско-финских заимствований в беломорских говорах автор обнаруживает, что здесь примерно равное число заимствований из собственно карельского языка (40%) и из вепсского (людиковский и ливвиковский диалекты) — примерно 39%. Анализируя историю взаимоотношений между русскими, с одной стороны, вепсами и карелами, с другой стороны, И. В. Сало полагает, что первые более или менее тесные отношения вепсов со славянами происходили не позднее IX века, причем русские колонисты пришли на Север за древними вепсами, а с юго-востока сюда же направились коми. Следуя в русле гипотезы Д. В. Бубриха о происхождении карел-ливвиков и карел-людиков из вепсской основы, автор полагает, что карельские племена с западного побережья Онежского озера пришли к Белому морю примерно в XI–XIII вв., а колонизация этого края русскими началась несколько позднее. До появления на территории Беломорья вепсов, карел и русских, здесь жили саамы, с которыми вновь пришедшие народы вступили во взаимодействие, так же как и между собой.
http://window.edu.ru/window/library?p_rid=57360
Лодочно-речной сюжет.
По М.Фасмеру, название Двины (Западной; вероятно античные Рудон и Эридан, что лингвист проигнорировал: П.З.http://vivatfomenko.narod.ru/lib/from_var.html ; http://gorod.velizh.ru/dvin.php; http://ru.wikipedia.org/wiki/Рипы и др.) перенесено затем также на Сев. Двину.
Зап. Двина называется в др.-исл. Dyn(a), ср. польск. Dzwina, нем. Dµna, лит. Dauguva°, лтш. Daugava; ср. еще лит. dau~g "много", а также распространенный русск. гидроним Многа.
Далее Фасмер приводит принципиальной важности сведения о названии Двины, лив. Ve~na, эст. V„ina-jo~gi, V„in, фин. V„in„joki, также эст. v„in "пролив" (Кеттунен, LW 480; Виклунд, МО 10, 173; IFAnz. 44, 374; Маркварт, UJb. 4, 324; Сетэлэ, Krohn-Festschr. No 13, 29 и сл.). Отсюда производят также имя V„in„mЈinen. Сев. Двина называется по-карельски Viena, откуда др.-исл. Vina (Миккола, AЁВ 11 и сл.). Ввиду начального dv- это название не может быть финно-угорским (см.Виклунд, МО 10, 174; также Сетэлэ, там же).
«Пролив», конечно – хорошо. Но Вена, Вина – река «венедов», думается точнее. И регион соответствует версии Птолемея, что венеды контролировали земли по всему «Венедскому заливу Сарматского океана», по сути всю Восточную Прибалтику.
М.Фасмер чего только не вспоминает, но только не финское * vene - лодка, ладья.
И проходит это * vene почти по всем «лодкам»; лодка (гребная) - * soutuvene; лодка с неводом - * nuottavene; парусная лодка - * purjevene (здесь * pursi заметно созвучно русскому «парус»); лодка с подвесным мотором - * per;moottorivene
А если всё-таки финно-угры овладевали ладейным мастерством от ладожан-венедов ?! Именно на Ладоге – Альдегью. Эту версию официоз будет вечно отметать ради политизированной версии о финно-угорской подоснове приходу словено-русов в округу гор Рип и Сарматского океана?!
Затем М.Фасмер умело запутывает дело.
Попытка Виклунда объяснить данное название как заимств. из др.-сканд. Dyna и связать последнее с др.-исл. dvina "слабеть, исчезать", англос. dvinan, голл. verdwijnen (поскольку устье Зап. Двины оканчивается многочисленными рукавами и болотами) невероятна (см. Хольтхаузен, Awn. Wb. 43, где Dyna -- из русск.) уже потому, что существует Двина -- приток Десны (в Черниговск. обл.) и Двиноса -- приток Вилии (бассейн Немана), польск. Dzwinosa.
Возм., это древнее и.-е. название, которое Розвадовский (RS 6, 61) относит к др.-инд. dhavatЊ, dhѓvati "течет", dhѓutis• "родник, ручей", греч. qљein "бежать", qoТj "быстрый", др.-исл. dogg "роса", ср.-в.-н., д.-в.-н. tou "роса", тогда как Ильинский (ИОРЯС 23, 2, 247 и сл.) связывает с греч. q‹j, род. п. qinТj "дюна", лит. du°ja "пылинка", лтш. duni "тина".
Следует отвергнуть все попытки установить родство с Дон (напр., Б. Сапунов X; Карский 1, 45) или с двигать (Н. Соколов, RS 3, 225). Сомнительна также связь с гот. dauns "пар" (ЛеЁвенталь, РВВ 54, 477). О карельск. Viena "Сев. Двина" см. еще Мягисте, ASSES 2, 78 и сл., который отделяет его от русск. Двина и производит от фин. vieno "спокойный, тихий".
Комментарии Трубачева: [См. еще Блесе ("Studi baltici", 9, 1952, стр. 199 и сл.), который возводит русск. Двина к балт. первоисточнику, а (Сев.) Двина объясняет иначе -- как родственное русск. два и т. д. -- Т.]
http://vasmer.narod.ru/p161.htm; http://www.proza.ru/2010/05/04/421; http://www.proza.ru/2010/04/30/914;
http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2493
Что бы не говорить, только бы случайно не подтвердить многотысячелетние связи венедов (как славян и словено-русов) – балтов и финнов.
Финны (как и карелы) именуют Россию – Venaja (Венейя, Венемаа для эстонцев: Агеева Р.А. Страны и народы: происхождение названий. М.:Наука, 1990.
Точнее Росси;я -Ven;j; ; ру;сский язык ven;j;; ру;сский ven;l;inen ; ven;l;isper;inen ;
росси;йский ven;l;inen ; россия;нин ven;l;inen ; россия;нка ven;l;inen ; ру;сская- ven;l;inen ; venakko. При этом ладья; -torni (shakissa), venhe ; челн haapio , haapio , venhe (последнее ближе к архаике). Но кора;бль - laiva ; су;дно –alus; laiva (как вероятные производные от лодии, ладьи). А вот малые суда : ло;дка -vene , шлю;пка –vene. И трудно заподозрить здесь отсутствие памяти о венедах-судоходах, лодии которых изображены на камнях округ Прионежья и Беломорья.
Карелы тоже активно используют эти vene и Ven;j;.
Для зстонцев Россия - Vene (maa); Venemaa (marisha2005); русский - Vene; venelane; лодка - paat (плот); lootsik (ладья); vene; ладья - ныне vanker (malem;ngus), но устаревшие - suur vene; lodi; lootsik; славянин – Slaavlane. Венеция – Veneetsia.
Для латышей Россия – Krievija; русский - krievisks; krievs (в знач. сущ.); лодка – Laiva; челн - vienkocis laiva; лодочка – laivi;a (образно «ладья винов»)…(всё по словарям Интернета). Лодки-долблёнки известны Европе, включая и земли России, со времён неолита
http://www.proza.ru/2010/06/10/237; http://www.proza.ru/2010/06/06/636 и др.
Возможно, Vene у балтов и финнов для обозначения малых судов имеет разные причины происхождения. Но созвучие корней должно бы насторожить любого ответственного и компетентного лингвиста. Тем более, у финно-угров этот корень закрепился для обозначения русских и России
Согласно "Nykysuomen sanavarat": слова Ven;j; или диал.тж. Ven;t, Ven;h; и ven;-l;inen соотв. людиковск. и вепск. vena, эст. vene... и с 1388 известен ливск. топоним Vende-culle = Ven;j;n kyl; [kyl;: поселение].
Арх. осн. форма этнонима была ven;-t [-t : окончание мн.ч. в финском (); сейчас: ven;-l;inen (ед.ч.) или соотв. ven;-l;iset (мн.ч.); -l;inen/-lainen : суффикс принадлежности - LMX]. Под вопросом заимствование из герм. vene, мн.ч. к-рого прослеживается в ст.норв. Vindr, ст.англ. Winedas и ст.нем. Winida. В частности, имелась ввиду народность vendi-t [венды - LMX], проживавшая на южном берегу Балт. моря ["На территории современной Латвии в 12-13 вв. .. обитал небольшой народ, известный под названием венды!"--Wikipedia], а также все слав. соседи, вообще. http://lingvoforum.net/index.php?topic=8438.0
В итоге надо ждать исследований специалистов о трансформации корня - в ностратике на W - от праностратических глубин до относительного балто-славяно-финнского единства 5 - 7 тысяч лет назад. Здесь хотя бы без элементарных знаний не обойтись.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Ностратический_праязык
http://ru.wikipedia.org/wiki/Ностратические_языки
Арон Бомхард в своём словаре созвучий w-n не указал.
№ 488. (wal-) «Выкрикивать, вызывать, кричать» (ИЕ, АА, Др).
№ 479. (way) «Восклицание: горе!» (ИЕ, АА, Шум).
№ 492. (wir-) «Сказать, говорить, обратить внимание, сделать известным» (ИЕ, АА, Др).
503. (wat[h]-) «Проходить (о времени), становиться старше, стареть, вянуть; год, возраст; старый» (ИЕ, АА, Др, Алт).
№ 478. (wad-) «Резать, ударять, убивать» (ИЕ, АА, Др).
№ 497. (wa;-) «Ударять, наносить удар, ранить» (ИЕ, АА, Алт?).
№ 507. (wal-) «Ударять, ранить, разрушать» (ИЕ, Др).
№ 502. (wit(l)[h]-) «Ударять, бить» (АА, ФУ, Др).
№ 501. (was(y)-) «Дробить, молоть, колотить, изнашивать; быть или стать изношенным, усталым, истощённым» (ИЕ, АА, ФУ, Др).
№ 506. (wal-) «Дробить, молоть, изнашивать; быть изношенным, слабым; выцветать, вянуть, истощаться» (ИЕ, Др, Алт).
№ 512. (wut[h]-) «Держать, хватать, собирать, убирать» (АА?, ФУ, Др). (Иллич-Свитыч № 351 «добыть, настигнуть»).
№ 498. (wa;-) «Гнуть» (ИЕ, АА, ФУ, Др).
№ 486. (wal(y)-) «Вращать, крутить, переворачивать» (ИЕ, АА, Др).
№ 474. (wad-) «Брать, вести, нести» (ИЕ, АА, ФУ).
№ 485. (wal-) «Вытаскивать» (ИЕ, Др).
№ 499. (wak’-) «Будить, возбуждать, волновать; энергия, сила, мощь, бодрость» (ИЕ, ФУ).
№ 508. (wuy-) «Делать усилие, действовать с энергией; сила, мощь» (ИЕ, ФУ, Алт).
№ 510. (wuy-ik[h]-) «Устраивать или приводить в порядок; прямой, правильный, правдивый, точный» (ИЕ, ФУ, Др).
№ 482. (wir-) «Вытягивать, расширять, распространять» (ИЕ, Кар, АА, Др).
№ 500. (war-) «Подниматься, возвышать, расти, увеличиваться; высшая, верхняя точка» (ИЕ, АА, ФУ, Др).
№ 490. (wum-) «Извергать, выплёвывать, выделять» (ИЕ, Др).
№ 487. (wal-) «Быть или стать сильным» (ИЕ, Др). (Иллич-Свитыч № 350 «большой»).
http://ru.wikipedia.org/wiki/Долгопольский,_Арон_Борисович
http://www.dspace.cam.ac.uk/handle/1810/196512
http://www.nostratic.ru/books/(287)bomhard-dolgopolsky.pdf
Алан Бомхард так характеризовал ностратические корни, определённые Ароном Долгопольским для созвучий на w – n-
2494. *wan;o ¬ *[Xo]wan;o ‘relative (of a younger/the same generation) of the opposite
exogamous moiety’ ([in descendant languages] ; ‘brother/sister-in-law, son-inlaw’):
possible.
2495. *w[o]n;o ‘wish, love; luck’: possible.
2495a. *wo[¬o]No ‘to stay’: possible.
2496. *wen;do ‘to fight, to injure, to hurt’: rejected.
2497. *wen;do ‘to be withered, to dry’: possible.
2498. *wen[#o]do ‘to turn’ ([in descendant languages] ; ‘to return’): possible.
2499. *w[o]nso ‘belly’: weak.
2500. *wan;o;[A] ‘belly’: weak.
2501. *wa;o ‘to squeeze, to press’ ([in descendant languages] ; ‘to make weak, to
ram, to trample down, to make compact by pressing’): weak.
2501a. *wEy;|n;o ~ *wE;|n;yo ‘daylight’: rejected.
2502. *wa;E ‘to hit, to injure’: possible.
2503. *wa;[g]o ‘hook’ ([in descendant languages] ; ‘handle’): possible.
2504. *wa;Ko ~ (> ?) *wo;Ko ‘hole, orifice’ (; ‘pit’): possible.
2505. *wa;ka ‘to bend’: strong.
Примерные переводы.
2494. * WAN ; о ¬ * [Xo] бледный ; о 'относительной (от младшего / того же поколения) в противоположном экзогамных фрагмента ([в потомком брата Языки] ; '/ невестка, сын Инло'): это возможно. (созвучие «вене» - вена кровотока: П.З.)
2495. хотели * W [о] п о ;, любви, удачи ': это возможно.
2495a. * WO [¬ о] нет "остаться ': это возможно.
2496. * Уэндо к борьбе, чтобы ранить и причинить боль ': отклонены.
2497. * Уэндо 'быть сухой, сушить': это возможно. («веник», «венок»: П.З.)
2498. * Вен [] # O делать 'вертеться' ([в потомок Языки] ; 'возвращаться'): это возможно. («вентиль»)
2499. * Ш [о] НСУ 'живот': слабый вариант.
2500. * Wan;o; [A] 'живот': слабый.
2501. * Вано 'прижать, чтобы нажать на кнопку "([в потомок Языки] ;", чтобы слабого,
барана, чтобы подмять под себя, чтобы сделать компактный, нажав '): слабая.
2501a. * Вейне | п ; о ~ * WEN | п ; лет "Дневной свет": отклонено.
2502. * Wane 'ударить, чтобы ранить': это возможно.
2503. * Бледный [г] а 'крюк' ([в потомок Языки] ; 'ручка'): это возможно.
2504. * Уонко ~ (>?) * Wo;Ko 'дыра, отверстие (яму ; "): это возможно. «ямка»
2505. * Уонка 'гнуться': сильные. «гонка»
Окончательные выводы за специалистами по ностратике. Но "венок" и "веник" (сушить, вращать, "плести") вполне укладываются в ранние языческие культы. Да и "войны" (* Wane ) уже возможны. А * W [о] п о (как любовь и удача) оставляет место будущей Вене-ре.
Краткий свод материалов по отечественной истории
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111074.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111080.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111078.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111087.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111086.htm
По современным исследованиям белокожие люди стали формироваться около 7,5 тыс. лет назад в процессе потребления молока в Центральной Европе (по сути, на венедских путях от балтийского янтаря к Адриатике), а оттуда сравнительно быстро расходились по свету
http://www.proza.ru/2009/09/29/202
Белокожие девушки становились жемчужинами южных гаремов, Афродитами-Венерами.
Несколько старше появление голубоглазых
Ученые выяснили, что все наши голубоглазые современники - от Анжелины Джоли до Уэйна Руни - ведут свое происхождение от одного человека, который, по всей видимости, жил примерно 10 тысяч лет назад в районе Черного моря.
Ученые, изучающие генетику цвета глаз, обнаружили, что у более чем 99,5% голубоглазых людей, согласившихся на анализ своей ДНК, наблюдается одна и та же крошечная мутация гена, определяющего цвет радужной оболочки.
Это, по мнению профессора Ханса Эйберга и его коллег из Копенгагенского университета, означает, что мутация произошла всего у одного человека, ставшего предком всех голубоглазых людей из последующих поколений.
Ученые не могут с точностью определить, когда имела место эта мутация, но другие признаки указывают на то, что скорее всего она произошла около 10 тысяч лет назад, когда происходило быстрое заселение Европы вследствие распространения сельского хозяйства с Ближнего Востока.
"Мутации, ставшие причиной голубого цвета глаз, скорее всего произошли в северо-западной части Черноморского региона, где в неолитический период примерно 6-10 тыс. лет назад имела место большая сельскохозяйственная миграция в северную часть Европы", - пишут ученые в журнале Human Genetics.
Профессор Эйберг сказал, что коричневый "по умолчанию" является цветом человеческих глаз, возникающим под воздействием темного кожного пигмента - меланина. Однако в Северной Европе в гене OCA2 произошла мутация, нарушившая выработку меланина в радужной оболочке и приведшая к появлению глаз голубого цвета.
"Сначала у всех были карие глаза, - сказал профессор Эйберг. - Но мутация гена OCA2 в наших хромосомах стала причиной "переключения", которое в буквальном смысле "отключило" способность к производству карих глаз".
Вариации цвета глаз можно объяснить количеством меланина в радужной оболочке, но среди голубоглазых людей колебания количества меланина в глазах незначительны, сказал профессор. "Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что у всех голубоглазых людей один общий предок. Все они унаследовали одинаковое изменение в одном и том же месте своей ДНК", - сказал Эйберг.
Мужчины и женщины с голубыми глазами имеют практически идентичную генетическую последовательность той части ДНК, которая отвечает за цвет глаз. У кареглазых людей, напротив, встречается значительное количество индивидуальных вариаций в этой части ДНК.
Профессор Эйберг сказал, что проанализировал ДНК почти 800 голубоглазых людей, от светлокожих скандинавов-блондинов до темнокожих людей с голубыми глазами, живущих в Турции и Иордании. "Все они, кроме, пожалуй, одного, имели одинаковую последовательность ДНК на участке гена OCA2. Для меня это является очень четким свидетельством того, что у всех этих людей должен быть один-единственный общий предок", - сказал он.
Неизвестно, почему голубые глаза более всего распространены среди жителей Северной Европы и южной России. Среди встречавшихся ранее объяснений - предположения о том, что голубой цвет глаз либо давал какое-то преимущество в белые ночи летом или в полярные ночи зимой, либо считался привлекательным и, следовательно, более благоприятным для полового отбора.
http://blogs.privet.ru/community/yus_tatianayande/48504138
http://www.yuga.ru/news/114114/ и т.д.
И современные аналоги могут искать своих ранних пращуров в ностратических общинах региона от Чёрного моря в сторону Венгрии 7 – 10 тысяч лет назад (примерно здесь видят окончательное формирование гаплогруппы R1a и генетики) . Откуда по Сказанию о Словене и Руссе уходили на север скифские князья в 3 тыс. до н.э.
http://www.proza.ru/2010/01/12/157
С.П. Шишкин квалифицировал эти подходы так
Исходя из положений так называемой ностратической теории, В.И.Паранин (1990) делает выводы: "во-первых, на севере Европы существует группа языков, на основе которых могло появиться название Русь со значением "верховая", "южная страна", это прибалтийско-финские языки, причем наиболее вероятным языком-основой предстает карельский; во-вторых в этом регионе существуют многочисленные следы бытовавших в прошлом систем территориальной организации общества, к одной из которых восходит название Русь.
Пояснение В.И.Паранина: "Ностратическая теория позволяет в близких по транскрипции названиях географических объектов, расположенных в обширном евро-афро-азиатском регионе, видеть единый смысл. А это в свою очередь дает возможность, во-первых, расшифровку обширного топонимического материала осуществлять на основе языков, иногда довольно удаленных от объекта, название которого мы пытаемся осмыслить; во-вторых, расшифрованные данные или найдейнную в определенном регионе систему образования географических названий экстраполировать на другие территории."
http://www.spsl.nsc.ru/history/descr/rus_name.htm
http://www.lants.tellur.ru/~vegorov/hraith.htm и т.д.
Теория доностратических и ностратических языков заметно ушла вперёд. Только с ранними финно-уграми корень «рос-рус» явно не связан.
http://www.proza.ru/2010/06/20/451
А вот связь финно-уграми даже с современной Россией ономастики на «вене», включая и обозначение простых лодок-челнов (вплоть до долблёнок) – думается – очень продуктивна.
Возникает и необходимость первоначально сделать ещё один акцент
Носители преимущественно славянской гаплогруппы R1a1, по исследованиям А.А.Клёсова, появились в Центре, на Северо-Западе и Севере Европейской России на несколько веков раньше носителей преимущественно финно-угорской (уральской) гаплогруппы N1c. При этом шло неизбежное перемешивание населения, вовлечение в этногенез носителей других мужских и женских гаплогрупп.
http://www.proza.ru/2010/10/04/376
Времена жизни общих предков, рассчитанные из картины мутаций в их ДНК, по областям показали неупорядоченный набор цифр, из которых можно вынести только то, что общие предки гаплогруппы N1c (как бы «финно-угры», но не они одни) по указанным территориям жили в интервале примерно 3200-3500 лет назад, и с тех пор перемешались:
Архангельская 2775 лет назад («славянская» гаплогруппа R1a1 здесь 5150 лет: П.З.)
Вологодская 3350(«славянская» гаплогруппа здесь 4175 лет)
Новгородская 3150 («славянская» гаплогруппа здесь 3850 лет)
Ивановская 3450 («славянская» гаплогруппа здесь 3950 лет)
Тверская 3075 («славянская» гаплогруппа здесь 5450 лет)
Рязанская (1850) («славянская» гаплогруппа здесь 4875 лет)
Смоленская 3200 («славянская» гаплогруппа здесь 4100 лет)
Брянская 2925 («славянская» гаплогруппа здесь 5300 лет)
Пензенская 3575 («славянская» гаплогруппа здесь 4100 лет)
Орловская 2950 («славянская» гаплогруппа здесь 3725 лет)
Липецкая (4300) («славянская» гаплогруппа здесь 4650 лет)
Тамбовская 3975 («славянская» гаплогруппа здесь 3225 лет; единственный из перечисленных регион, где носители N1c появились ранее носителей R1a1 )
А.А.Клесов умышленно не округляет цифр, чтобы не смазывать сопоставления областей друг с другом.
Выпадающие значения по Рязанской и Липецкой областям (приведенные в скобках) обусловлены крайне малой статистикой, и эти данные приведены здесь скорее, чтобы показать, как малая статистика может приводить к разбросам. Да и то, как видно, к разбросам довольно умеренным, не фантастическим. Тем не менее, эта информация вряд ли имеет особую ценность по ряду причин. Если формально усреднить времена до общих предков по областям, если это имеет какой-то смысл, то получим 3200±600 лет. Если же провести расчеты по всем 76 гаплотипам, которые имеют суммарно 317 мутаций от предкового гаплотипа
14-11-13-14-30-23-11-14-14-14-10-10-19-14-17-22-12
то это показывает, что общий предок всех «русских угро-финнов» жил 3525 лет назад. Вполне можно округлить до 3500 лет назад.
Это – примерно на тысячу лет позже времени жизни общего предка славян гаплогруппы R1a1 по тем же территориям, что было рассчитано (см. предыдущий рассказ) равным 4400±700 лет по областям, и 4800 лет для всей выборки из 257 гаплотипов.
http://www.proza.ru/2010/08/14/570