Борис Голутвин 13 - полученные рецензии

Спасибо за отклик, Марк.

Да, Холокост ведёт свою историю из глубины времён, когда евреи, до установления культа ЙХВХ, поклонялись и "кадили" В(Б)аалу, проводя через печи, в долине Тофет, своих детей, в «качестве» жертвоприношений, Молоху...

Да и само слово, вроде бы, заимствовано из латыни, несмотря на то, что есть замена на иврите - hа-Шоа:
http://iberolog.livejournal.com/193408.html

Действительно, русскую историю и культуру невозможно представить без евреев [поэтов, писателей, публицистов, драматургов, актёров, художников, скульпторов, архитекторов, инженеров, конструкторов], к которым я отношусь с безграничным уважением, также как с отвращением и омерзением к тем, кому ненавистны русские и русское; и здесь именно страх ко всему, что с этими понятиями связано.

Но, ведь ничего просто так не возникает, и в негативном отношении к евреям, виноваты и сами евреи. Согласитесь, почти у всех народов вызвать неприязнь невозможно безпричинно. К русским относятся не менее неприязненно, но таких массовых гонений, как в отношении евреев, по отношению к русским не было.
Да и сами «гонения», на которые ссылается ныне еврейская интеллигенция, имеющие место быть в СССР, выглядят нелепо, на фоне ревностного отстаивания самого «еврейства» [достаточно вспомнить цензуру на слово «синагога», в "Бриллиантовой руке"*, Л. Гайдая и запрет на массовый показ советского документального фильма "Тайное и явное. (Цели и деяния сионизма)", на выход которого последовала весьма болезненная реакция со стороны Председателя Госкино Филиппа Ермаша: «При остром и доказательном разоблачении реакционной сущности международного сионизма фильм всё ещё содержит налёт антисемитизма, что совершенно недопустимо...». Wikipedia.]

*
"И я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает любовницу". [В оригинале - синагогу]

Борис Голутвин 13   15.03.2014 17:17   Заявить о нарушении

P.S. В Германии был национал-социализм, а не фашизм.

Мне кажется, во многом «благодаря» А. Гитлеру и И.В. Сталину, на карте Мiра образовалось государство Эрец Исраэл...

Борис Голутвин 13   15.03.2014 17:25   Заявить о нарушении

Со взаимным уважением,

Борис Голутвин 13   15.03.2014 18:21   Заявить о нарушении

"Фашистская Германия" - это "бренд", клише. А не термин политико-исторического анализа. .
Здесь, как и в других местах, я выступаю как "прикладник", а не "теоретик". В том числе, и по отношению к антисемтитзму - как к термину, так и к явлению.

А вот как в Вашу теорию укладывается такой факт: евреев
"не любят" те, кто ни разу ни с одним евреем не встречался. Они же бывали искренне удивлены, когда слышали от меня, что еврей, например, это - я.

Марк Олдворчун   17.03.2014 00:51   Заявить о нарушении

Странно, складывается впечатление, что «гонимые» - «хорошие», а «гонящие» - «плохие», однако: я понимаю, если ты вызываешь неприязнь у 2-3 человек, в коллективе - это нормально, но если тебя не принимают в каждом коллективе - это повод задуматься над своим поведением, над тем, что есть неприязненного в тебе, а не окружающих...

Вот, кстати, ссылки про Холокост:
http://iberolog.livejournal.com/193408.html

http://dokumentika.org/ru/religiozno-natsionalniy-sionizm/cholokost-bogoizbrannogo-naroda-skrivaemaya-chronologiya

Борис Голутвин 13   05.02.2013 10:40   Заявить о нарушении

Хорошие и подробные ссылки.
Повторюсь!
"5 июля 2012 г. Совет ООН по правам человека принял историческую резолюцию о праве на свободу слова в Интернете. Однако мало кто знает, что год назад Комитет ООН по правам человека принял не менее знаменательное решение, постановляющее, что преследование за отрицание холокоста является недопустимым для стран, подписавших Конвенцию по правам человека. "Демократические" СМИ "не заметили" этот сенсационный документ."

Безногий Бродяга   05.02.2013 11:15   Заявить о нарушении

Так отрицать Холокост безсмысленно - он, по моему мнению, был, другое дело - какие цели преследовались в спекуляции на цифре в 6 000 000? Контрибуции и покаяния для всех народов, участвовавших в «гонениях и притеснениях» евреев, а также создание государства Исраэл.

Полагаю, что уничтожались «неправильные евреи» т.е. - не исповедующие иудаизм* [а значит не соблюдающих 613 заповедей**] «смешивающиеся» с «гоями».

*
«Ренегаты, крестившиеся (pro forma), а затем сами вступившие в среду акумов, что бы подобно им предаваться идолопоклонству, равны тем, кои крестились, чтобы прогневить Бога; таких бросают в яму и оттуда не вытаскивают». Иоре Деа, 158, 2 Хага.
**
«Рецензия на «Десять заповедей и ум человеческий» (Алексей Яковлев 2)

Вы привели одну из 10 заповедей а их 613.
Скажите вы обрезаны.Если вы учите чтитЬ ТОРУ данную ЯХВХ для Исраэля то вы должны обрезаться...если вы чтите Бога то вы должны согласно заповеди Торы истребитЬ то что нарушает Тору (Закон)).Итак если вы Алексей не направитесЬ во все существующие Церкви в вашем городе и не изрубите иконы то вы нарушителЬ одной из 613 Заповедей,среди которой 10 основных.
Исполните Тору если считаете сие что вы намололи нарушением Заповеди согласно :"Проклят,всякий человек,кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним" (Вторазоконие 27;26)
.
Алексей я ж вам обьяснял что есть идол и служба ему.

Вольный Каменщик Сергей 29.08.2012 16:26 • Заявить о нарушении правил
Добавить замечания
Бог дал Тору Израилю.Вам Алексей он не давал Тору.
Цитату от Иисуса Христа пожалуйсто где однозначно написано -не рисуй Меня на холсте.

Вольный Каменщик Сергей 29.08.2012 17:36 Заявить о нарушении правил»

Борис Голутвин 13   05.02.2013 14:29   Заявить о нарушении

||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||

Съ тѢхъ поръ, какъ Спаситель вселенной
Свершилъ искупленье земли
И Крестъ возсiял незабвенный, -
Пятнадцать вѢков протекли.
Пророки давно возвѢстили,
Что снова съ великою славой
В тотъ мiръ, гдѢ о Немъ позабыли,
Господь-Утешитель придетъ
С небесной, незримой державой
И мiръ уповаетъ и ждетъ…
И вѢрные молятъ съ тоской:
„Сойди къ намъ! Явись въ утѢшенье,
Устали мы жить, истомились душой
За долгiе годы сомнѢнья.“

И вотъ возжелалъ Онъ опять снизойти
И видѢть хотя на мгновенье
Уставшихъ въ томительно долгомъ пути,
Измученныхъ, жалкихъ, больныхъ,
Но сильныхъ младенческой вѢрой своей
Но сердцу Его дорогихъ,
Безпомощныхъ, грѢшныхъ, но милыхъ дѢтей.

И въ страшное время гоненiй,
И мукъ инквизицiи, плахъ и костровъ
Въ странѢ, гдѢ царило мученье,
Въ Севильи Испанской явился Онъ вновь…
То не былъ обѢщанный мигъ долгожданный,
Въ словахъ возвѢщенный пророка, -
Со славой небесною мигъ осiянный,
Блистающiй молньей на Западъ съ Востока,
О, нѢт, но исполненъ любви, состраданья,
Въ безмѢрно святомъ милосердьи Своемъ,
Во образѢ прежнем, не въ блескѢ сiянья,
Проходитъ Онъ тамъ, гдѢ страдаютъ о Немъ
ГдѢ въ автодафе, въ назиданье толпамъ
На радость владыки и людямъ сановнымъ
Была сожжена кардиналомъ верховнымъ
Ере´тиковъ сотня въ присутствiи дамъ
За дерзость презрѢнiя папскаго слова
Во имя закона, во имя Христово…

И вотъ незамѢтною тихой мечтой
На жаркiя сто´гны испанскаго града
Нисходитъ Онъ, Гость неземной
И волны волос, и простого наряда
Смиренья исполненный видъ,
И ликъ, озаренный улыбкой небесной,
Съ печатью таинственной, мiру безвѢстной,
Въ Немъ все о любви говоритъ,
Въ Немъ все обличаетъ пришельца святого
Изъ мiра высокаго, мiра иного,
ГдѢ свѢтлая радость царитъ…

Онъ только проходитъ, не молвивъ ни слова,
Съ небесною дивной улыбкой Своей,
Но что-то въ Немъ есть такъ плѢнительно-ново,
И свѢтитъ такъ кротко и вмѢстѢ такъ властно
НездѢшняя сила изъ свѢтлыхъ очей,
Что поняли разомъ, чей взглядъ былъ тотъ ясный,
И, точно прозрѢньем объятый народъ
Небеснаго гостя вездѢ узнаетъ…
Въ восторгѢ всѢ шепчутъ вокругъ: „это Онъ!“
Все громче изъ устъ переходитъ въ уста,
И, радостной вѢстью народъ озаренъ,
ТѢснится и ноги цѢлуетъ Христа,
СлѢды поливая слезами.
„Осанна!“ кругомъ воспѢваютъ Ему,
И дѢти поютъ и цвѢтами
Предъ Нимъ Его путь усыпаютъ,
И силой невѢдомой рвутся къ Нему.
И руки Онъ къ нимъ простираетъ,
Съ любовью крестомъ осѢняя…
Горитъ въ Его сердце, какъ пламень, любовь,
Лучи неземные вокругъ изливая,
ОтвѢтной любовью сердца сотрясая.
И сила исходитъ цѢлящая вновь,
Лишь только одежды Его прикоснутся,
И вновь къ Нему немощныхъ вопли несутся
И вотъ изъ толпы восклицает слѢпой:
„Да у´зрю Тебя, исцѢли!“ И мгновенно
ПрозрѢл, и простерся съ мольбой,
И слезы у ногъ Его льет умиле´нно…

На паперть собора Онъ тихо идетъ,
Толпа съ Нимъ народа, какъ море, течетъ.

И въ эту минуту несутъ на рукахъ,
Единственной дочери гражданъ богатыхъ
Роскошно разубранный гробикъ въ цвѢтах.
И видя отчаяньемъ страшнымъ объятыхъ,
Въ толпѢ говорятъ: „Онъ дитя воскреситъ!“
(А патеръ соборный, нахмурясь, глядитъ).
Но матери сердце то слово пронзило,
И съ воплемъ упавъ, она жарко молила:
„О, если Ты, Господи, снова пришелъ,
То сжалься, верни мнѢ дитя!“ и предъ Нимъ
Неслышно на паперти гробъ опускаютъ,
И снова Онъ очи на небо возвелъ,
И снова глядитъ, состраданьем томимъ,
И тихо уста Его вновь повторяютъ:
„ДѢвица, возстань!“ и усопшая вдругъ,
Какъ будто проснувшись отъ сна,
И глазки раскрывъ, удивленья полна,
Садится и смотритъ с улыбкой вокругъ,
И бѢлыя розы къ лицу прижимаетъ…
Въ толпѢ умиленной кричат и рыдаютъ…

Все дальше бѢгут восхищенiя крики,
Пылаютъ сердца, вдохновляются взоры…
Но въ эту минуту на площадь собора
Идетъ кардиналъ, инквизиторъ великiй.
Годами то древнiй был старец высокiй,
Со строгимъ лицомъ, сухощавый,
Осанкой прямой, величавой.
Глаза провалились глубоко,
Но силой могучею свѢтится взглядъ,
И волей горитъ непреклонной…

На немъ не красуется пышный нарядъ,
Въ которомъ вчера предъ собраньем
Онъ зрѢлъ на костеръ, имъ зажженный,
НѢт, въ самомъ простомъ одѢяньи,
Суровомъ и строгомъ какъ онъ,
В монашеской рясѢ старикъ облаченъ
Какъ страшный невѢдомый генiй…
За нимъ в разстояньи идутъ словно тѢни,
Рабы и помощники, мрачной чредой,
И стражи священной отрядъ.

Онъ издали смотритъ, слѢдит за толпой,
Онъ видитъ, какъ новымъ восторгомъ объятъ,
Народъ окружаетъ, толпится къ Нему,
Какъ гробъ передъ Нимъ опускаютъ,
Какъ въ гробѢ дѢвица послушна Ему,
По слову Его воскресаетъ..,
Онъ видитъ, какъ радость сiяетъ о Немъ,
Пылаютъ серца молодыя,
И хмуритъ онъ брови сѢдыя,
И очи пылаютъ огнемъ…
Перстомъ указует онъ властно
И стражамъ велитъ Его взять.
И старцу покорный всечасно,
Какъ въ битвѢ послушная рать,
Народъ, раздвигаясь мгновенно,
Трепещетъ, какъ агнецъ смиренный,
И стражамъ дорогу даетъ.
Среди гробового молчанья
Торжественно стража проходитъ
И ПлѢнника молча беретъ,

И молча въ темницу уводитъ…
И рабского страха созданье –
И власти полна обаянья, -
Толпа передъ старцемъ къ землѢ припадаетъ,
А онъ величаво и тихо идетъ,
И молча крестом осѢняет.

Чудеснаго ПлѢнника стража ведетъ
И въ тѢсные своды тюрьмы запираетъ…
А вечеръ темнѢетъ… Какъ греза желанная,
Горячая, темная ночь настаетъ,
Севильская ночь, бездыханная…
Ни звука… Безмолвствует садъ,
И мирты, и лавры лiютъ ароматъ,
И гдѢ то запѢли, далёко - далёко…
И вдругъ, среди ночи глубокой,
Со звономъ замокъ отпираютъ,
И самъ инквизиторъ въ дверяхъ,
Высо´ко свѢтильникъ въ рукѢ поднимая,
Печальные своды тюрьмы озаряетъ.
И скрипнувъ на ржавыхъ петляхъ,
ЗловѢщую тишь нарушая,
За нимъ затворяется дверь. Онъ стоитъ,
Минуту иль двѢ ожидая,
Въ лицо Его молча глядитъ,
И тихо подходитъ. Очами сверкая,
СвѢтильник поставивъ на столъ, вопрошаетъ:
„ВѢдь Ты это?.. Ты?..“ Но ни слова въ отвѢтъ.
И быстро онъ самъ продолжаетъ:
„Ты правъ, не отвѢтствуй, о нѢтъ!
Я знаю, что могъ бы еще Ты сказать…

Борис Голутвин 13   01.02.2013 18:20   Заявить о нарушении

ЗавѢтъ намъ повѢдал бы новый?..
Но нѢт, Ты не можешь, не смѢешь придать
Къ тому, что сказалъ ни полслова!..
ЗачѢмъ же пришелъ намъ мешать?..
И Ты-ль это, образъ ли только Его,
Я знать не хочу. Я хочу одного –
И все это, слышишь ли, завтра же будетъ: -
Народъ, ослѢпленный, Тебя позабудетъ,
Тотъ самый народъ, что сегодня ТебѢ
Въ восторгѢ лобзалъ Твои ноги,
Покорный, трусливый и чуждый борьбѢ,
Заслыша лишь голосъ мой строгiй,
Горячiе уголья станетъ бросать
Къ костру Твоему; это знаешь ли Ты?..“

„О, да, Ты все зналъ, развѢ могъ Ты не знать?“
Прибавилъ онъ вдумчиво, какъ бы въ прозрѢньи,
И ликъ созерцалъ неземной красоты,
Какъ будто въ душѢ онъ хотѢлъ начертать,
Задумчивыхъ глаз не сводя на мгновенье,
Небеснаго гостя святые черты.
И вновь повторяетъ: „ИмѢешь ли право,
Хотя бы одну возвѢстить
Изъ тайнъ того мiра? Какъ злою отравой
Ты хочешь людей отравить,
И новыя муки оставить народу?“…
Съ усмѢшкой в раздумьѢ старикъ вопрошаетъ,
И строго взглянувъ на Него,
Не слыша отвѢта, онъ вновь продолжаетъ:
„Какъ дорого стоило кончить его,
Но кончили мы это страшное дѢло

Во имя Твое, навсегда и всѢцело…
И мучились мы съ этой жалкой свободой
Пятнадцать ужасныхъ и долгихъ вѢков…
Мы поняли лучше Тебя ихъ природу,
Окованныхъ тяжестью ржавыхъ цѢпей,
Рабовъ своей плоти и жалкихъ страстей!

Но Ты удостоить не хочешь и словъ,
И кротко глядишь на меня безъ упрека…
Быть можетъ не вѢришь безсилью рабовъ?
О, вѢрятъ они, что свободы широкой
ВездѢ передъ ними открыты пути…
Но жалкимъ рабамъ от цѢпей не уйти,
И сами они, чтобъ не вѢдать печали,
Въ невѢдѢньи рабскомъ свободу связали,
И къ нашимъ покорно сложили ногамъ,
В замѢну за счастье - толпы идеалъ…
А Ты о такой ли свободѢ мечталъ,
Въ ту пору, когда умиленно толпамъ
Уста Твои правду вѢщали?..
И только лишь стало возможным теперь
Помыслить о счастьѢ народа,
Какъ въ тайны суда отворили мы дверь…
Иль думаешь Ты, что иная свобода,
Подходитъ тому, кто былъ создан для тьмы
Бунтовъ, грабежей и насилiй?
Пятнадцать вѢков изучали ихъ мы.
Подумай, въ ихъ жалкомъ безсильи
Возможна ли правда у нихъ?

Ты все это зналъ, и слыхалъ отъ другихъ,
И тѢ, что ТебѢ говорили,
ВладѢли сокровищемъ истинъ самихъ
И счастiе мiру сулили.
Единственный путь Ты отвергнулъ тогда,
Въ которомъ - Ты Самъ это зналъ –
Народъ былъ бы счастливъ вездѢ и всегда…
Ты правъ былъ, что намъ передалъ
Начатое дѢло, и словомъ Своимъ
Ты Самъ утвердилъ и оставилъ намъ право
И связывать все на землѢ, что хотимъ
И все разрѢшать. И теперь, когда слава
Ужъ многихъ вѢков намъ всю власть отдала,
Теперь ужъ ее Ты не можешь отнять,
На нашихъ страданьяхъ та власть возрасла…
ЗачѢм же теперь Ты пришелъ намъ мешать?“…

Онъ смолкъ на мгновенье. Въ таинственной да´ли
Иныя видѢнья предъ нимъ возставали…
И тихо, въ глубокую даль погруженный,
Онъ вновь говоритъ, какъ бы думая вслухъ:
„Но страшный и умный властительный духъ,
Могучiй, и волей иной одаренный,
Въ пустынѢ с Тобой говорилъ.
И было ли истиннѢй что и мудрѢй
Того, что ТебѢ онъ открылъ?..
Сказалъ ли кто правду яснѢй?
И то, что отвергъ Ты, какъ зла искушенье,
Онъ в трехъ лишь вопросахъ, вопросах
прозрѢнья,
Великихъ и истинныхъ, намъ возвѢстилъ!..

И если когда нибудь чудо свершилось,
Громо´вое чудо, такъ это въ тотъ день…
И если представить, что мiръ позабылъ
Про эти вопросы, что въ книгахъ сокрылись
Слова громовыя, пропали какъ тѢнь,
Что надо придумать ихъ вновь,
И всѢхъ для того мудрецовъ,
Поэтовъ, правителей мiра созвать, -
Возможно-ль, чтобъ вся та премудрость земли
Собравшися вкупѢ, могла бы сказать
СильнѢе того, что въ забытой дали´
Тотъ генiй сказалъ?.. Какъ Ты могъ не принять,
То счастiе мiра, что онъ указалъ
То счастье, что Ты искушеньемъ назвалъ?..
И только по чуду вопросовъ такихъ
Понятно, что не былъ то умъ человѢка,
Текущiй и слабый, как жизненный мигъ,
Но сильный, могучiй, но властный отъ вѢка,
Исторiя вся заключается въ нихъ,
Лишь въ трехъ техъ вопросахъ чудесныхъ
Предсказана будущность вся мiровая,
Далёко невѢдомый свѢтъ проливая,
Въ судьбахъ человечѢства, мiру безвѢстных.
Прибавить къ тому, иль убавить,
Что сказано было, нельзя ни полслова,
Какъ солнца нельзя переставить,
Какъ прошлое время не двинется снова.

РѢши-жь теперь Самъ, кто былъ правъ?
ВѢдь тотъ, кто Тебя вопрошалъ,
Все тайны Тебе указавъ, -

Лишь истину мiру вѢщал!
Но вспомни вопросы, ихъ смыслъ былъ такой:
„Ты к людямъ с пустыми руками пришелъ?
Съ какимъ то обѢтом свободы иной,
НевѢдомой имъ, неземной?..
Народъ, что так долго въ невѢдѢньи шелъ,
Въ безчинстве своемъ прирожденномъ
Лишь только страшится свободы Твоей.
ЗачѢм Ты смущаещь безсильных дѢтей?
Отъ вѢка безвольемъ тупымъ угнетеннымъ
Ты новую волю сулилъ?..
Но имъ эта воля и эта свобода
СтрашнѢе недуга, страшнѢе могил!
О, нѢтъ. Ты не знаешь, въ чемъ горе народа.
А видишь ли камни въ пустынѢ нагой?
Ты въ хлѢбы ихъ всѢ обрати и тогда,
Какъ стадо послушное, вслѢдъ за Тобой
Они побѢгутъ, благодарны всегда,
Хоть въ страхѢ о томъ, что Ты руку отымешь
И вдруг прекратятся тѢ хлѢбы Твои…

Но Ты только грезы лелѢялъ Свои…
Мечтая, что ихъ до Себя Ты поднимешь,
Ты все то отвергъ. Ты сказалъ:
„Не хлѢбомъ единымъ живетъ человѢкъ“.
А знаешь, что въ страшный невѢрiя вѢкъ,
Когда воцарится земной идеалъ,
И въ мiрѢ изгонятъ, что было святого, -
Во имя лишь этого хлѢба земного
Сразится с Тобой властительный генiй,
И всѢ, какъ одинъ, безъ борьбы, безъ сомнѢнiй

Пойдутъ вслѢдъ за нимъ, восклицая:
„Кто звѢрю подобен сему?
Онъ далъ намъ огонь съ небеси!“ И къ нему,
На хлѢбъ лишь земной уповая,
Весь мiръ перейдетъ… И вѢка протекутъ,
И скажет премудрость земная,
Что нѢтъ на землѢ преступленiй,
Что голодъ причина всѢхъ смутъ…
И снова Тебя осуждая,
Возстанут былыя гоненья,
На мѢстѢ, гдѢ храмъ Твой стоялъ,
ГдѢ Ты о любви имъ вѢщалъ,
Опять Вавилонскую башню воздвигнутъ.
Хоть также они не достроятъ ее,
И снова не сбудутся ихъ ожиданья,
Хоть цѢли опять не достигнутъ,
Но все же, - одно лишь согласье Твое –
И могъ бы Ты имъ сократить ихъ страданья
На тысячу страшныхъ, мучительных лѢтъ!...
ВѢдь снова придутъ къ намъ, тоскою томимы,
И мы имъ дадимъ въ ихъ страданьи отвѢтъ.
Мы будем и мучимы вновь, и гонимы,
И насъ въ катакомбахъ опять,
Сокрывшихся будутъ искать…
И мы ихъ накормимъ и башню за нихъ
Достроимъ. Хоть снова придется намъ лгать,
Мы сдѢлаемъ все, чтобы голодъ унять,
Чтобъ снова народ, покоренный, затихъ.
И станутъ молить, настрадавшись душой,
Понявъ, что безъ насъ им не сладить съ собой:
„О, лучше рабами вы сдѢлайте насъ,
И бейте, но хлѢбом кормите!

Борис Голутвин 13   01.02.2013 18:21   Заявить о нарушении

Какъ дѢти, во всемъ мы послушаемъ васъ,
Лишь хлѢба всегда, а свободу - возьмите“!..
Поймутъ, наконецъ, какъ устанутъ страдать,
Что этой свободы не нужно имъ знать,
Что здѢсь и свободы, и хлѢба земного
Немыслимо вмѢстѢ искать.
Поймутъ, что въ пути затерялися ложномъ,
Устали и сбились: что имъ никогда
Безсильнымъ, порочнымъ, ничтожнымъ,
Бунтующим всюду, всегда,
Свободы такой не познать…
Ты хлѢбъ обѢщал имъ небесный?
Но что же онъ можетъ имъ дать,
Порочной натурѢ безвѢстный?
Не могутъ они этотъ хлѢбъ оцѢнить,
Не могутъ въ безсильи безъ хлѢба земного,
Какъ Ты, высоко´, и Тобой только жить!..
И если съ Тобою во имя святого
Десятки лишь тысячъ пойдутъ,
Что станется съ слабыми, что не поймутъ
ЗавѢтов Твоихъ? Съ миллiонами тѢхъ,
Которые хлѢбъ свой земной,
Земныхъ мимолетныхъ утѢхъ,
Не могутъ забыть своей слабой душой,
И хлѢбъ Твой небесный не могутъ принять?..
Ужели не жаль ихъ ТебѢ?..
За то, что они не могли устоять
И пали въ тяжёлой борьбѢ,
Отвергнулъ Ты ихъ, и лишь только немногихъ,
Великихъ и сильныхъ, избралъ Ты СебѢ?..
Но тѢхъ, что боятся путей Твоихъ строгихъ,
И все-жь Тебя любятъ душою, -

Такъ много, какъ въ морѢ песку!..
Но мы ихъ не бросимъ. Возьмемъ ихъ тоску,
ВездѢ поведемъ за собою,
И станут они удивляться на насъ,
И станут богами считать,
За то, что рѢшились мы взять
Свободу, которой они ужъ не разъ
Страшились, какъ злого неду´га…
Ихъ волю тогда мы чертой оградимъ
Не пустимъ изъ тѢснаго круга,
И снова обманемъ и скажемъ мы имъ,
Что Ты намъ велишь, что во имя Твое
Господство надъ ними мы взяли…
И скроемъ отъ нихъ мы страданье свое,
Страданье о томъ, что мы снова солгали…
Тебя же не примемъ не только тогда,
Но впредь, никогда, никогда!...

Вотъ первый вопросъ и что онъ означалъ,
Какую онъ истину мiру вѢщалъ!..
И это отвергъ Ты во имя свободы,
Далекой, невѢдомой, чуждой народу!..
Но сколько глубокаго въ немъ заключалось!..
Но тайна великая мiра сего
В томъ мудромъ вопросѢ скрывалась:
Принявъ эти хлѢбы ответил бы Ты
На муку всеобщую мiра всего, -
Тоску вѢковѢчной, и страстной мечты,
Тоску какъ неду´г, человѢчества, злую, -
Но близкую сердцу, земную, -
Предъ кѢм преклониться ему?...

И этой заботы мучительнѢй нѢтъ,
Чтобъ разомъ и всѢмъ поклониться тому,
Что вѢчно, безспорно, какъ солнце, какъ свѢтъ,
И разомъ могло бы и всѢхъ покорить…
И этихъ безвольныхъ и жалкихъ созданiй
ХотѢлъ Ты цѢною ужасныхъ страданiй
СвободѢ святой научить?..
Какъ могъ Ты не вѢдать, какъ могъ Ты не знать,
Что имъ этой правды Твоей не понять,
Что имъ не свобода нужна, а кумиръ,
Такой, чтобъ ему поклонился весь мiръ…
И могъ бы Ты знамя такое поднять,
Чтобъ всѢ преклонились тогда предъ Тобой.
Но все Ты отвергнул за хлѢбъ неземной…

Взгляни же, что сталось потомъ,
Все ради свободы, которой весь вѢкъ,
Страшится больной человѢкъ,
И только все ищетъ кругом,
Кому бы скорѢй ее сбыть,
Чтобъ думы свои заглушить…
Ты хлѢбъ отклонилъ. Но Ты знаешь ли что
БезспорнѢй, всесильнѢе этого хлѢба?
Лишь съ нимъ Ты нашелъ бы все то,
Что тщетно искалъ Ты для неба…
Ты могъ овладѢть ихъ свободой земной,
Ихъ совѢсть Ты могъ успокоить,
И думы развѢять, и дать имъ покой,
И тихую пристань устроить…
Ты все отклонилъ. Ты не взялъ ихъ свободу…
Ужель Ты не зналъ, состраданьем томимъ,

Ихъ, чуждую воли, природу?
Не зналъ, что спокойствiе имъ
И самая смерть - все дороже познанья
Свободы сковавшей ихъ счастье?..
И такъ, среди бурь и ненастья,
Оставилъ Ты слабыхъ, безвольныхъ, людей…
Отъ древнихъ законовъ желѢзных цѢпей
Они не могли такъ страдать,
Какъ съ этой свободой, съ которой рѢшать
Должны они были впередъ,
Не зная, что зло, что добро принесетъ!..
Да развѢ не зналъ Ты, не думалъ тогда,
Что даже Твой образъ отвергнутъ они,
Какъ страшныхъ мученiй потянутся дни,
Въ которыхъ они не поймутъ никогда,
ЗачѢмъ испытанья Ты далъ имъ одни?
ЗачѢмъ эти муки, зачѢмъ это зло,
Что бездну страданiй съ собой принесло,
ЗачѢмъ въ этомъ морѢ заботъ и сомнѢнiй
Оставилъ Ты ихъ въ безконечномъ смятеньи
Съ тѢмъ бременемъ страшнымъ свободы,
Ненужной ихъ жалкой, безсильной природѢ?!.

И рушится царство Твое. И лишь Ты
Виновенъ въ паденьи его…
Съ Твоей неземной высоты
Не могъ Ты понять одного,
Что есть на землѢ лишь три силы,
Которыя совѢсть могли бы плѢнить
Бунтующихъ, слабыхъ людей до могилы,

И счастьемъ могли-бъ одарить, -
То чудо, и тайна, и власть. Ты отвергъ
И то, и другое, и третье… - для мiра
Три властныхъ могучихъ кумира. –
Когда Тебя генiй премудрый на верхъ
Высокаго храма поставилъ,
Сказалъ онъ ТебѢ: „Если хочешь узнать
Кто Ты и Тебя кто прославилъ,
То свергнися внизъ, чтобы всѢмъ доказать,
Что Божiй Ты Сынъ. И Тебя на рукахъ,
На крыльяхъ своихъ понесутъ,
О камни чтобъ Ты не разбился!“
И вновь Ты отвергъ. О, конечно, не страхъ
Тобой управлялъ. Ты и тутъ,
Какъ Богъ былъ прекрасенъ. Ты рабства стра-
шился,
Хотелъ, чтобъ свободны, не ради чудесъ,
А ради Тебя Самого и небесъ
Пошли за Тобою. Ты только не зналъ,
Что чуда народъ больше Бога искалъ,
Что еслибъ не стало чудесъ, то своихъ,
Народъ насозда´л бы ихъ самъ,
Знаха´рскихъ чудесъ, колдовскихъ,
Воздавъ поклоненье, какъ новымъ богамъ.
И ты не сошелъ со креста, когда вкругъ,
Дразня, надъ Тобой издѢвались:
„Сойди, и увѢруемъ разомъ и вдругъ“…
Ты вновь не хотѢлъ, чтобъ они убоялись
Могущества чуда, хотѢлъ Ты, какъ другъ,
Свободной, безстрашной любви, не такой,
Не рабскихъ восторговъ и вѢры слѢпой…

Борис Голутвин 13   01.02.2013 18:23   Заявить о нарушении

О людяхъ Ты слишком судилъ высоко´.
Хоть дѢти бунтовъ и насилiй –
Невольники всё же они.
Ты думалъ, что волю понять имъ легко?..
Ты думалъ ихъ, в рабскомъ безсильи,
Вознесть до Себя и лишь муки одни
Оставилъ Ты имъ на ихъ долю, -
УжаснѢй, страшнѢе неволи!..
Но вотъ уже много вѢковъ протекло,
Озрись, посмотри же на нихъ,
Что лучшаго время с собой принесло?...
О, какъ далеко до Твоей высоты!..
Клянусь, никогда имъ в ничтожествѢ ихъ
Того не исполнить, что требовалъ Ты!..
О, еслибъ Ты ихъ высоко не вознесъ,
Ты больше бы имъ милосердья принесъ
И ноша была бы имъ легче тогда!
ВѢдь так малосильны они и ничтожны!
Что въ томъ, что бунтуютъ они противъ насъ?
То дѢтскiя игры. Устанутъ когда –
Поймутъ, что забавы ихъ ложны,
Бунтуя, слезами зальются не разъ,
И только тогда все безумство поймутъ,
Какъ храмы разрушатъ и кровью зальютъ.
О, дорого будет имъ стоить конецъ!
Тогда догадаются глупыя дѢти,
Что сами себѢ подставляют лишь сѢти,
Что силъ у нихъ мало, поймутъ наконецъ.

Итакъ, неспокойство, смятенье, несчастье –
УдѢлъ человѢковъ! И послѢ того,

Какъ Ты претерпѢлъ за ихъ счастье,
Какъ Ты за свободу ихъ такъ пострадалъ!..
Но есть у пророка въ видѢньи его
О тѢхъ, что печатiю Бога
ОтмѢчены будут. Пророкъ намъ вѢщалъ,
Что было ихъ всѢхъ такъ немного, -
Что знали имъ счетъ. Но вѢдь въ жизненномъ пирѢ,
Они озаряли, какъ звѢзды в эфирѢ,
И были, какъ боги они, и страдали,
И крестъ претерпѢли, гонимые въ мiрѢ,
Въ пещерахъ, въ пустынѢ живя, голодали…
Ты съ гордостью можешь на нихъ указать,
Во имя Твое и свободы небесной…
Но сильныхъ такихъ можно всѢхъ сосчитать,
А тѢхъ, что какъ в морѢ песокъ,
Которымъ Твой крестъ недоступно высокъ,
Возможно-ль ихъ слабыя души винить,
За то, что имъ страшныхъ даровъ не вмѢстить!
Да Ты неужель приходилъ только къ нимъ,
Могучимъ, избра´ннымъ Своимъ?
Возможно-ль?.. Но стало быть тутъ
Скрывается тайна и будемъ мы вправѢ
О тайне учить. И хотя не поймутъ
Ее никогда, но, покорны, державѢ,
ЗавѢщанной намъ, они слѢпо, какъ дѢти,
ПовѢрятъ. Мы такъ и рѢшили,
Что тайна важнѢе, мы ихъ убедили,
Что съ этой свободой, не нужной на свѢтѢ,
Такъ много загублено силъ невозвратно…
И подвигъ Твой, имъ не понятный,
Исправили властью своей,

Исправили тѢмъ, что тотъ генiй сказалъ,
И тайной, и чудомъ, что Ты отвергалъ…
И счастливы люди, что ихъ какъ дѢтей,
Какъ стадо послушное, вновь мы ведемъ,
Что страшного дара мы имъ не даемъ…

Скажи мнѢ, что правы мы были иль нѢтъ?
Ужель человѢчества мы не любили,
Заставивъ его полюбить этотъ свѢтъ?
Мы тяжкую ношу его облегчили, -
Сознавши безсилье его, даже грѢхъ,
Но съ нашего вѢдома, - мы разрешили.
Мы слабыхъ людей не лишили утѢхъ,
Мы дали имъ все, чтобъ Тебя прославлять…
ЗачѢмъ же теперь Ты пришелъ намъ мѢшать?..
И что на меня Ты такъ кротко глядишь,
Глазами в глубокую даль проникая?
О, лучше сердись! Что Ты молча стоишь,
Любовью Своей озаряя?..
Любви я Твоей не хочу! Никогда!
Она мнѢ, какъ бремя, какъ кара, чужда.
И что мнѢ скрывать от Тебя?
Я развѢ не знаю, кто Ты?
Ты видишь съ Своей высоты,
Что стану ТебѢ говорить, не любя?
И можешь ли что Ты не знать?
Могу-ль отъ Тебя нашу тайну сокрыть,
Съ которой слѢпцовъ научили мы жить?
Быть может я самъ ее долженъ сказать?
Такъ знай же, вотъ тайна, что такъ мы хранимъ:
Уж мы не с Тобою… а съ нимъ…

Давно ужъ мы съ нимъ, не съ Тобой,
Тому уже восемь вѢковъ…
Одинъ изъ великихъ даровъ,
Что Ты, негодуя, отвергъ какъ земной,
Мы взяли тогда отъ него, -
ВажнѢйшiй въ таинственной мiра борьбѢ,
ПослѢднiй тотъ даръ, что сулилъ онъ ТебѢ
Въ величiи властномъ ума своего,
ВсѢ царства земныя ТебѢ показавъ,
И Кесаря мечъ отъ него мы, принявъ,
И Римъ, лишь себя объявили царями,
Земными, едиными, всѢми страна´ми
НавѢкъ безгранично владѢвшими властно,
Хотя это дѢло еще и въ началѢ,
Но кто виноватъ? Мы такъ много встрѢчали
Препятствiй, нашъ путь былъ тернистый, опасный,
И много страданiй еще предстоитъ,
Земля еще много увидитъ ненастья,
Но Кесаря мечъ, наконецъ, завершитъ,
Блаженство земли и всемiрное счастье
Охватитъ ее навсегда…
ЗачѢмъ этотъ даръ Ты отвергнулъ тогда?
Принявъ этотъ третiй совѢтъ,
Ты могъ бы покой навседа принести,
И дать человѢку все то на пути,
На что онъ мучительно ищетъ отвѢтъ:
Пред кѢмъ преклониться ему?
Кому свою совѢсть вручить?
И какъ воедино собраться къ тому,
Въ чем можно бы всѢхъ согласить.
Народы стремились побѢдным путемъ
Собраться въ такомъ единенiи мирномъ,

ГдѢ всѢ бы нашли нерушимый покой…
То было отъ вѢка любимой мечтой,
И мiръ воцарился бы въ этой мечтѢ.
Когда Чингисъ-Ханы, Тимуры, всѢ тѢ,
Что вихремъ, грозой проносились,
Стремясь овладѢть всей вселенной, -
Они безсонательно шли, неизмѢнно,
Потребность одну выражая. Сходились,
Не вѢдая сами той силы земной,
Народы въ борьбѢ роковой…
Но взявши порфиру и Кесаря мечъ
Ты могъ бы весь мiръ отъ борьбы уберечь,
И дать неизмѢнный покой!..
Такъ взяли же мы, что Ты взять не хотѢлъ,
И, взявши, конечно, отвергли Тебя,
И миръ и покой возлюбя…
И Кесаря мечъ над землей пролетѢлъ,
ТѢмъ генiемъ мощнымъ хранимъ…
И мы, не колеблясь, пошли вслѢдъ за нимъ…

И снова вѢка протекутъ
Безчинства ума и свободы,
И новыхъ кумировъ себѢ создадутъ,
И вновь Вавилонскимъ разсѢяньем грознымъ
И антропофагiей кончатъ народы…
И звѢрь приползетъ къ намъ въ моленiи слёзномъ,
Лизать наши ноги начнетъ…
Мы сядемъ на звѢря и насъ онъ подыметъ,
И быстро побѢднымъ путемъ повлечетъ.
И счастье народа никто не отниметъ,
Мы „Тайну“ навѢкъ вознесемъ на алтарь,
И миръ создадимъ, что не вѢдали встарь…

Ты тѢми гордишься, что въ мiрѢ избралъ,
Которыхъ такъ мало. Но нашъ идеалъ –
Всеобщiй, всемiрный, безсмѢнный покой…
Но даже избранники всѢ ли ТебѢ
Остануться вѢрны могучей душой?
Не выдержатъ долго въ тяжелой борьбѢ,
Тебя ожидая устанутъ,
И силы всѢ духа, и сердца весь жаръ,
На ниву иную возложатъ какъ даръ,
И словомъ Твоимъ на Тебя же возстанутъ.
У насъ же не такъ, какъ въ свободѢ Твоей,
Мы ихъ убедимъ, что какъ только они
Забудутъ для насъ о свободѢ своей, -
Тогда лишь настанутъ свободные дни.
Не будетъ у насъ ни вражды ни бунтовъ,
Лишь вѢчное счастье чарующихъ сновъ…
Что-жъ правы мы будемъ опять, иль солжемъ?
ВѢдь сами они сквозь туманъ ослѢпленья
Увидятъ, что мы ихъ къ блаженству ведемъ,
И вспомнятъ объ ужасахъ рабства, смятенья,
Къ которымъ свобода Твоя приводила.
Но эта свобода ума и науки,
Какъ злая, безвѢстная сила,
Ихъ въ дебри такiя не разъ заведетъ,
Что снова опустятъ безсильныя руки
Предъ новой загадкой, что вновь принесетъ
Блуждающей думы страданье.
Тогда, покоренные, къ нашимъ ногамъ
Падутъ, проклиная блужданья…
И вновь соберется то стадо
За нашей желѢзной оградой…

Тогда слабосильнымъ созданиямъ
Смиренное, тихое счастье дадимъ,
То самое жалкое счастье,
Что бѢднымъ земнымъ упованьямъ
Дороже святыни - мы ихъ создадимъ.
Тогда убѢдимъ мы ихъ нашей властью,
Что жалки они, малосильны, как дѢти,
И дѢтское счастье для нихъ въ этомъ свѢтѢ
СпокойнѢй и слаще иного…
И имъ по безволью и слабости ихъ
Мы даже и грѢхъ разрѢшимъ.
И чарой, и нѢгой мы ихъ усыпимъ,
И даже отвѢта не спросимъ у нихъ,
И скажем, что все искупленье,
И все наказанье беремъ на себя,
Что мы имъ даемъ разрѢшенье,
Какъ милыхъ дѢтей возлюбя…
И насъ обожать они станутъ за то,
Что мы имъ позволимъ грѢшить,
Что мы на сѢбе ихъ грѢхи понесемъ…
И тайны отъ насъ не укроетъ никто,
И станутъ грѢхи намъ свои приносить,
И каяться въ каждомъ поступкѢ своемъ,
Съ великою вѢрой пойдутъ къ намъ на судъ,
РѢшенiе наше съ восторгомъ возьмутъ,
Лишь только бъ не вѢдать мученiй
Свободныхъ и личныхъ рѢшенiй…

И счастливы будутъ милльоны созданiй…
Но только не тѢ, что всю тяжесть страданiй
На совѢсть свою возложили,

Но только не тѢ, что глубоко хранили
Ужасную тайну и бремя проклятья,
И счастье милльоновъ дѢтей
ЦѢною ужасной купили!..
И тихо умрутъ они, тихо покинутъ
Для будущей тайны загробныхъ путей
Безпечныя радости жизни своей.
И въ жизни предъ ними завѢсы не сдвинуть –
Мы строго секретъ сохранимъ, -
Что тамъ только смерть уготована имъ,
И станемъ манить ихъ для ихъ же забвенья
Наградой небесной и вѢчной,
Хотя бы и были сомнѢнья
О жизни иной, безконечной…
Давно говорятъ, что Ты снова придешь
И снова побѢду съ Собой принесешь,
И прежнихъ избранниковъ, гордыхъ душой,
На жалкую землю сведешь за Собой.
Но скажемъ мы имъ: „вы спасли ли кого?
Вы только себя вознесли…
А мы ради всѢхъ, ради мiра всего
Мы тяжкiя муки несли“…
Я встану тогда и Тебе укажу
На многихъ счастливыхъ, безгрѢшныхъ дѢтей:
„Мы взяли ихъ грѢхъ на себя“, я скажу,
„Суди-же насъ за свѢтлое счастье ихъ дней,
Суди, если можешь, любовью Своей“…

Но знай, не боюсь я Тебя.
И я былъ въ пустынѢ, какъ Ты,
Акридами также питался,

Свободу святую любя,
ЛелѢялъ я тѢ же мечты,
Во имя Твое подвизался,
Избранниковъ рать я восполнить хотѢлъ…
Но вдругъ я очнулся и вдругъ я прозрѢлъ,
Я понялъ свое и примкнулъ
Къ разумнымъ, что „подвигъ исправили Твой“.
Отъ гордыхъ къ смиреннымъ я круто свернулъ
И съ ними пошелъ по дорогѢ другой…
Да сбудется все, что ТебѢ говорю,
И царство созиждется наше,
И будетъ рости и сильнѢе, и краше…
И снова ТебѢ повторяю:
Ты завтра же узришь послушное стадо,
Которое только за слово „награда“
Горячiе уголья станетъ сгребать
Къ костру Твоему, ибо завтра-жь Тебя,
За то, что пришелъ намъ мѢшать, -
Сожгу на кострѢ. И, боясь за себя,
И въ страхѢ, что хлѢбъ его могутъ отнять,
Народъ навсегда о ТебѢ позабудетъ…
Итакъ я сожгу Тебя завтра. Да будетъ“…

Борис Голутвин 13   01.02.2013 18:23   Заявить о нарушении

Умолкъ инквизиторъ. И ждетъ хоть бы слова…
Но Узникъ все такъ же молчитъ,
Какъ прежде, къ страданью готовый,
И тихо, задумчиво, проникновенно
Въ глаза ему кротко глядитъ…
ХотѢлъ бы старикъ лучше гнѢвныя рѢчи
Услышать. И жжетъ его взглядъ сокровенный,
И тайна божественной встрѢчи

Невольно и властно въ душѢ возстаетъ
Забытой, далекой, горячей волною…
Но бровью не двинетъ сѢдою…
И мускулъ в лицѢ не дрогнё´тъ…

А Онъ, озаренный улыбкой святою
И тихо, какъ лучъ, неземными стопами
Подходитъ, и, ясными вскинувъ очами,
Безкровныя старца цѢлуетъ уста…

Какъ будто поруганной тайны креста
Возмездiе кроткое съ неба сошло,
И старца уснувшую совѢсть прожгло…
И дрогнуло что-то въ концахъ его губъ.
Но вѢки сомкнулись, склоняется взоръ,
То мигъ ли страданья, души ли укоръ –
Онъ скроетъ на сердце. Могучiй, какъ дубъ,
Онъ чувства не выдастъ ничѢмъ, никогда…
И дверь отворивъ Ему, онъ говоритъ:
„Ступай… навсегда, навсегда“…
И въ темныя стогны Его выпускаетъ…
А городъ, какъ грезой объятый, молчитъ,
Не видитъ… и сномъ убаюканный спитъ.
. . . . . . . . . . . . . . . . ..
Онъ тихо главу наклоняетъ,
И тихо, какъ волны невѢдомыхъ силъ,
Какъ взмахъ невиди´маго ангела крылъ, -
Надолго… въ тиши… исчезаетъ…
М.
Пушкино
Июль 1902 г.

Борис Голутвин 13   01.02.2013 18:24   Заявить о нарушении