Рецензия на «За голубым забором» (Владимир Гугель)
Дорогой Володя, твой мемуарный рассказ "За голубым забором" обладает теми же достоинствами, что и большинство твоих произведений этого жанра: читателю сообщаются факты, ставшие известными самому автору в ходе живой жизни, в результате собственных встреч с "задействованными" в тех фактах персонажами. Это, однако, не означает, что ими и следует ограничиваться, тем более, что читатели очень часто моложе автора и уже в силу этого гораздо меньше осведомлены о том времени и тех героях. Вот так и с Николаем Виртой, некогда очень известным литератором, а сейчас весьма подзабытым. Не было бы грехом рассказать о нём кое-какие подробности, хотя бы и не из источников собственной памяти. Например (как рассказывает твой коллега, юрист и писатель Арк. Ваксберг), именно Н. Е. Вирте в середине войны А.Я.Вашинский и В.М.Молотов с ведома Сталина дали такое чрезвычайное поручение: осуществить ЦЕНЗУРУ БИБЛИИ (!) с целью выявления таких мест текста, которые давали бы возможность перетолковать их в смысле, вредоносном для советской власти. И писатель произвёл такую "вычитку", но подобных мест не обнаружил, и Св. Писание было (впервые при советской власти) выпущено в свет, - правда, небольшим тиражом. Интересен и красноречив также факт создания Н.Виртой, в период хрущёвской "оттепели", одного из первых произведений советской литературы ("Крутые горы"), показавшего тот урон, который нанесла коллективизация сельскому хозяйству России. И это несмотря на сталинскую ласку в отношении писателя, который четырежды удостаивался Сталинских премий в области литературы. А вместе с тем как сын расстрелянного за участие в антоновском мятеже священника подвергался упрёкам и проработкам. Мне было интересно читать твой рассказ ещё и по личным обстоятельствам: моя мать в 1920 - 21 г.г. в составе ЧК принимала участие в подавлении "антоновщины на Тамбовщине" и через много лет рассказывала, как была поражена невероятной бедностью тамошнего крестьянства. А ведь и сама в детстве испытала самую жалкую нищету, какую обеспечило ей и её сёстрам в еврейской общине Житомира раннее сиротство... Что касается образа Амазонки, то ты изрядно заинтриговал им читателя, но раскрыть не мог, за неимением материала. Может быть, стоило поискать его в литературе, в биографических материалах? А то она выступает, вроде блоковской Незнакомки, "дыша снегами и туманами"... И непонятно, надо ли по этому поводу сожалеть или восторгаться. Кроме того, из-за не совсем чёткой стилистики трудно понять (по крайней мере, мне), содержатся ли там твои оценки на её счёт - или это слова твоего собеседника... Читая текст, я кое-где помечал цветом отдельные стилистические и пунктуационные ошибки и, если хочешь, могу их переслать. А в целом - спасибо за интересный рассказ. = Ф.Р. Феликс Рахлин 20.05.2011 13:40 • Заявить о нарушении
Спасибо тебе, Феликс, за такую развёрнутую, внимательную рецензию. Ты подошел к моему рассказу, как профессиональный литератор, опытный исследователь различных произведений. И жанр его определил, как мемуарный. Меня по-разному «определяют» - кто детективщиком, кто мемуаристом. Я не считаю себя ни тем, ни другим. Сам не знаю какой. Пишу, что называется, «за жизнь», какой видел и воспринимал её в разное время. Один очень уважаемый мною писатель моё скромное творчество обозвал «мемуарной беллетристикой» . Это мне больше всего по душе.
Я очень внимательно отнёсся к твоим замечаниям, касающимся и личности писателя Вирты, и «стилистических и пунктуационных ошибок». Для пишущего человека всё важно и полезно. Последнее обязательно проверю и учту. Что до Вирты. О таком удивительном факте его биографии, обнародованном Арк. Ваксбергом, как рецензирование Библии по « высочайшему» указанию, мне уже сообщил один рецензент. И я рад, что своим рассказом пробудил интерес к талантливому, но забытому писателю. Но рассказ мой отнюдь не о Вирте. Я не исследователь его творчества и биографии. Рассказ мой, смею надеяться, художественное произведение, навеянное взглядом из окна (не СЕГОДНЯ, а во времена оны!) на грустную картину, похожую на похороны, а в действительности оказавшуюся чем-то совсем другим. И в силу жанра, в котором я пишу, там могла бы быть и не одна лошадь, а упряжка, а вместо дождя и слякоти – солнце, жара и мухи, или не только бабы, но и мужики… А Вирта, хоть он и четырежды лауреат Сталинских премий, просто один из персонажей этого рассказа. Ни Вышинский, ни Молотов, ни Сталин ТОГДА не могли прийти в мою совсем ещё юную голову. А если СЕЙЧАС эта история вызовет у читателя какие-то впечатления, вопросы, интерес, зависит уже не от меня, а от читателя – его интересов, взглядов, убеждений. эрудиции. Так оно и происходит, судя по рецензиям Мне думается, что современный молодой читатель. прочитав этот рассказ, увидит реалии жизни той эпохи – беспросветную бедность, тяжесть сельской жизни, наконец, непреодолимое, несмотря ни на какую коммунистическую пропаганду, социальное различие между людьми, ненависть к чужакам и, наконец, уже тогда существовавшую на разных уровнях власти коррупцию, Подобная живая картина, мне кажется, может быть убедительный любых, самых яростных и звонких лозунгов о проклятом сталинском режиме и ненавистной советской власти. Ну, а то, что Амазонка, навеяла тебе образ блоковской Незнакомки, меня очень обрадовало. Она ведь возникла ( опять же, ТОГДА!) в моём воображении, которое существенно дополнило рассказ о ней моего собеседника и, наверное, существенно отличалось от него. Ведь Стромов далеко не с восторгом о ней отзывался и, скорее всего, был прав. Но «искать» что-то биографическое о ней, как супруги знаменитого писателя, просто по определению, не могло прийти мне в голову. По-моему, я уже неоднократно говорил тебе, что почти никогда никакими справочными материалами в процессе своей работы, не пользуюсь. Пишу только о том, что видел, помню, знаю. Может, где-то ошибусь, чего-то не допишу. Я - не исследователь. Я «описатель» . Ещё раз, большое тебе спасибо. Феликс! Владимир Гугель 21.05.2011 15:42 Заявить о нарушении
Перейти на страницу произведения |
