Новогоднее меню

   Оливье, селёдка под шубой, сыр, холодец, колбаса.

   Шампанское, мандарины, ледяное вино и коньяк.

   Белоснежная скатерть, хрусталь, прабабушкино серебро…

   Всё, как всегда.

   И не всё, как всегда.
   1.

   Летели скрипичные слёзы в бархатно-чёрную ночь: тосковала Нинина скрипка по маме, городу и друзьям.

   Муж понимал: нелегко изменить свою жизнь, переехав из мегаполиса в таёжный посёлок, где одиннадцать улиц, сотня учеников во всей школе, а до ближайшего городишки – шестьдесят километров по непроезжей после дождя дороге. 

   Мы приехали к ним шишковать.

   Нина показывала, как доставать орешки из шишек, объясняла, как их лучше хранить.
   Рассказывала о растущем посёлке, о кедровнике и лесной малине… неизбежных прививках от энцефалита… пушистых огромных звёздах, рычанье трактора, слышном за пять километров… о талантливых ребятишках и о том, что забыла, как плачет скрипка, потому что счастье – не где-то: счастье – в тебе самой.

***

   Я насыплю в деревянную вазочку горсть очищенных кедровых орешков и поставлю на праздничный стол.
 2.

  Близился Новый год, и мы на работе делились: кто что поставит на стол. Я перечислила привычные с детства блюда, и наша начальница саркастически хмыкнула: «А фаршированный чернослив? Или тебе это слишком сложно?»

   Марья Борисовна меня терпеть не могла.

   Я не понимала, за что.
   Дело своё знала: аппаратура многоканальной связи после моих регулировок работала без искажений, но Марья Борисовна всегда находила, к чему бы придраться.

   Рабочий день заканчивался в пять, а без пятнадцати пять она развивала бурную деятельность. Всё можно было оставить на завтра, но Марья Борисовна задерживалась на работе сама и требовала этого от меня.
   Я терпела – пока как-то утром, собирая сынишку в сад, не услышала: «Мама, а ты меня больше не любишь?» «Ну, что ты, малыш?» «А почему забираешь из садика самым последним?»

   В тот день ровно в пять я оделась и попрощалась с Марьей Борисовной. Она задохнулась от возмущения:

- Ты куда?

- За ребёнком, - ответила я.
   Через три обязательных года я уволилась и забыла ту непонятную ненависть.

***

   Я встретила её через много лет.
   Заулыбалась навстречу – и отпрянула, оттолкнувшись от удивлённого взгляда.

- Марья Борисовна, вы меня не узнаёте?

- Узнаю. Но не понимаю: почему ты ещё не уехала?

- А куда я должна уехать?

- За океан.

- Смеётесь?

- Нет, не смеюсь.

   Я пожала плечами: мало ли чудаков? Да и выглядела Марья Борисовна совсем старой и нездоровой.

– Можешь не верить, – я узнала забытые резкие нотки. – Потом убедишься в моей правоте. Кстати, хотела спросить: почему ты меня ненавидела?

– Я? Вас? Марья Борисовна, а вы ничего не путаете?

– Не путаю.

   И она рассказала, что хотела найти во мне младшего друга, которому можно передать весь свой опыт и спокойно уйти на пенсию. У неё не было семьи, и в какой-то степени тот линейно-аппаратный зал был её домом, а коллеги – семьёй.
А мне была уготована роль, которую я не поняла и не приняла.

***

   Я куплю чернослив: матовый, крупный. Приготовлю начинку: орехи и сыр.
   Добавлю чуть-чуть майонеза, положу фаршированный чернослив на круглое блюде и поставлю на праздничный стол.
 
3.

  «У вас есть дома тёрка?»

   Я засмеялась, прочитав в письме своего бывшего студента такой вопрос.

  «Наверняка, есть, - писал он. – А у нас не было, и я сделал её из консервной банки. Это просто: дырки пробил гвоздём, и наждачная шкурка тоже нашлась. Мы договорились, что каждый приготовит на Новый год что-то своё, и я, конечно, сразу вспомнил о дерунах. Мама в картошку что-то ещё добавляла, да разве я обращал внимание на подобные пустяки? В общем, натёр я картошку (долго возился), дал жидкости стечь и посолил. Жалко, сметаны не было – но и без неё все хвалили. Да, я ещё их укропом посыпал. Вы не смейтесь, но вот что я думаю: чтоб было вкусно, нужны не только продукты, а и пять тыщ километров от Афгана до Беларуси…»

   Проспект Воинов-интернационалистов.
   Памятник с именами.
   И среди них – такое знакомое.

***

   Есть у меня тёрка.
   Есть и яйца, и лук, и мука.
   Но сегодня я обойдусь без них: натру картошку, дам стечь крахмалу, посолю и пожарю драники-деруны.

   Найду тарелку: голубую, как берет на Лёшкиной фотографии… положу деруны и поставлю на праздничный стол.

4.

   Я никогда не была в Ереване.

   Я не буду никогда в Ереване: никто меня там не ждёт.

   А когда-то, совсем недавно… «Как я мечтаю, что ты прилетишь! Покажу тебе Ереван – он в любое время года красив, и уж куда красивей, чем на моих фотографиях. Поедем в Эчмиадзин: там древние стены, намоленность и надежда. Я угощу тебя лучшим, что умею готовить:  ёжиками и долмой, а наговоримся мы - всласть…»

   Я спрашивала: «Что за ёжики?»
   Ты смеялась: «А не скажу! Но не бойся: они не колючие».

   Не сбылось.

***

   Я куплю виноградные листья, приготовлю долму и поставлю на праздничный стол.
5.

   Оливье, селёдка под шубой, сыр, холодец, колбаса.

   Шампанское, мандарины, ледяное вино и коньяк.

   Белоснежная скатерть, хрусталь, прабабушкино серебро…
   И моя благодарная память.