Прощёное воскресенье

                    Падам, падам, падам... Ты опять – как погоня.

                    Куда бы ни шли поезда, на шаг от себя не ступить.
                    Сквозь ночи мои и года звучит этот старый мотив... *)

   Ах, Эдит Пиаф, Эдит Пиаф, милый парижский воробышек.
   Ты пела эту песню про себя, но прошла она сквозь годы не только твоей жизни.

***

   Сегодня «Встреча», первый день Масленицы.
   Сегодня она печёт блины.

   Она знает секрет: в готовое тесто тонкой струйкой добавить крутой кипяток. Блины получаются тонкими, румяными, кружевными.
   А начинкой будут грибы. С чем же еще могут быть блины в день, который называется «Встреча»?
   Она пережарит их с луком, пропустит через мясорубку, добавит перчику... свернет конвертиком: начинка твердая, хорошо держит форму; а потом выложит конвертики на блюдо с яркими васильками,  заварит покрепче чай и сядет ждать звонка.
   
   Двадцать лет назад они с Наташкой поехали за грибами.
 - Под Ахтыркой, - говорила Наташка, - да еще в сентябре, грибов – косой коси.
   Может, и так. Может, и много грибов под Ахтыркой, особенно в сентябре, да не помнит она ни грибов, ни дороги от станции в лес, да и леса не помнит – потому что еще в электричке познакомились они с парнями, тоже поехавшими в тот день за грибами.
   Валялись в сторонке пустые корзинки;  хлопотала Наташка над нехитрыми бутербродами; ломал поодаль ветки, готовясь разжечь костёр, друг Андрея; и летел в прозрачную вышину удивительный голос:

                    Падам, падам, падам... Я девчонкой кружусь на лугу.
                    Падам, падам, падам... Я к любви на свиданье бегу.

   Вы танцевали когда-нибудь вальс на полянке? Не на сверкающем лаком паркете; не на отполированном сотнями ног дощатом полу танцплощадки... на прошитой корнями деревьев, усыпанной листьями неровной земле, что ровнее любого паркета. 
   И не клетчатая рубашка на ней, и не джинсы - платье из паутинки; не стоптанные кроссовки – туфельки на сосновых иголочках-каблучках...
 
- Надя, Андрей, - позвала Наташка, - идите к столу. - И засмеялась: - Потом дотанцуете.

   Надя. Первая буква – Н: тире, точка.
   Андрей. Первая буква – А: точка, тире.

   Только Андрей так звонил в её дверь: длинный – два коротких – длинный. Тире – точка, точка – тире.

   Больше двадцати лет прошло с того вальса. Платьев у неё – полный шкаф; туфель – вся антресоль в коробках. Нет только той паутинки: порвалась, улетела; и сломались иголочки-каблучки. 

   Ну, давай же, звонок! Это просто: тире – точка, точка – тире.
   Тире – точка, точка – тире...

***

   Сегодня «Заигрыш», второй день Масленицы.
   Она снова печёт блины.

   Тонкие, кружевные... а начинкой будет варенье: вишневое, и без косточек.
   Она знает секрет: чтоб варенье не растекалось, нужно добавить немного размолотой в пудру муки и свернуть понадёжней в закрытые трубочки. Как красиво они смотрятся, эти трубочки, на белом блюде с яркими васильками по краю! Теперь поставить чайник, включить магнитофон – старенький, ещё тот, что играл на  Ахтырской полянке, - и можно ждать звонка.
   
                 ..Сольфеджио слёз и ошибок,
                   Следы недосказанных слов,                                    
                   Поэмы случайных улыбок
                   Когда-то игравших в любовь...

   А вот это неправда! Они не играли. Она-то уж точно! С работы не шла – летела: чтоб прийти первой, приготовить ужин и красиво накрыть на стол. «Андрюша, - просила, - скажи что-нибудь особенное». «Да что ж я скажу? – улыбался он. – Сама всё знаешь». «Знаю... но все же скажи».

   Уже девять. Чайник снова остыл.

   Ничего. Еще только вторник.
***
   
   Среда - третий день масленицы.
  «Лакомка».

   Сегодняшние блины будут с творогом: Линка – та ещё лакомка! – их любила больше всего.

   Она добавит в творог изюма, свернёт их кулёчком, положит на круглое блюдо из подаренного свекровью сервиза, поставит чайник, включит магнитофон и не будет грустить.
 
   Помнишь, Андрей, как мы выбирали для Линки имя? Составили список имён и поставили им свои оценки, а когда сравнили, оказалось, что лучшее имя – Зоя. А принесли они ее из роддома, увидела внучку свекровь и ахнула:  «Какая Зоя?! Это же Ангелина. Чистый ангел!» Так и стала их дочка Линой: ласковой, доброй – и правда, как ангел.

   Жаль, что живёт далеко: уехала со своим капитаном на далёкую восточную границу. Дай-то им Бог!

   Еще не остыли блины; до черноты, как любит Андрей, заварился чай.

   Ну, давай же, звонок!
   Ну, пожалуйста...

***

    Четверг – «Разгуляй».
    Сегодня блины - с тунцом. Она добавит немного лука, вареных яиц, майонеза... всё, как любит Андрей.

                 ...Минуты шального веселья,
                    Я знаю, исчезнут в годах,
                    И станет туманом над Сеной...

   Туманом.

   Если бы только туманом... Мглой одиночества, душной болью раскаяния – вот чем стали проклятые те минуты.

   Почему она не нашла тогда нужных слов? Почему не поддержала Андрея, когда всё привычное рухнуло, и закрылся его завод? Зарплаты не хватало; она бросила работу и стала ездить в Москву за товаром, а потом торговать им на рынке. Намается за день, намёрзнется, а как ни вернётся домой – муж лежит на диване. Сначала просила: «Андрюша, ищи хоть какую работу! Ну, подумаешь – специальность... не исчезнет твоя специальность! Наташкин муж – кандидат, а извозом занялся, и ничего: шляпа не упала...»; потом стала искать поводы позже вернуться домой. А поводов этих – море.

                    Падам, падам, падам.
                    Я с чужими танцую и лгу...

- Не торопи его, Надя, - просила свекровь. – Сейчас многие растерялись. На хлеб вам хватает – и слава Богу!

   На хлеб-то хватало. Да ей апельсина хотелось.

   И она не сдержалась:
- Неудачник! – бросила однажды в сердцах. И заплакала, вздрогнув от пощёчины хлопнувшей двери. 

   ***

   Пятница. «Тёщины посиделки».

   Она снова печет блины.
   Мелко порубила капусту, добавила пару яиц... поперчила, как любит свекровь; свернула аккуратными треугольниками и села ждать звонка.

   Неделю назад она позвонила свекрови: «Пожалуйста, мама, придите ко мне на масленую. Ну, почему вы молчите? Я уже столько раз просила у Андрея прощения! Мне все равно: нашел он работу, не нашёл... я не понимаю, как могла так обидеть его».  «Я ничего не решаю, Надежда, - ответила свекровь. – Но слова твои передам».

   Как черно за окном.
   Как до неуютности тихо.
   
                 ...Свет погас, музыканты ушли, а я
                    Уйти от себя не могу.

***

   Суббота. 
   Предпоследний день Масленицы. «Золовкины посиделки».

   Она печет блины с яблоками. Наташка дала рецепт: к мелко порубленным яблокам добавить корицу и сбрызнуть лимонным соком. А заворачивать нужно так, чтобы начинка была видна: она твердая, не расползётся.

  «Золовкины посиделки». А у нее нет золовки. И сестры нет, и подруги такой, чтоб поняла и хотя бы дала совет. У Наташки всё просто: «И чего убиваешься? Подумаешь – поссорились. Я со своим каждый день ссорюсь – и ничего.  Никуда твой любимый не денется: поживёт у мамаши – и прибежит».

   А ей не нужно, чтобы он прибежал. Ей нужно, чтобы простил.

   Скоро десять. Может, звонок поломался?

                 ...Когда оплывает свеча, труднее глядеть в синеву.
                    И кажется мне по ночам, что я слишком долго живу.

  Спасибо, хоть ты остаёшься со мной, моя песня.

***

   Прощёное воскресенье.
   Последний день масленицы.

   Она снова печет блины – на этот раз с красной икрой. 
   Она положит икру в неостывшие блинчики, поднимет края, чтоб получились мешочки, попробует пальцами склеить вверху, а не получится – свяжет зелёным луком; выложит всю красоту на белое блюдо, поставит чайник, включит любимую песню и сделает звук потише, чтобы услышать звонок.

                ...Но верю я снова и снова: в сиянье парижского дня
                   Меня на углу остановит и снова узнает меня
                   Мой мотив, песня моя...
   
    Вот и всё.
    Уже девять. Пора убирать со стола.

    Господи, что это? Тире – точка, точка – тире!

                    Падам, падам, падам...
                    Я девчонкой кружусь на лугу...

                    Падам!
                    Падам!
                    Падам!
                    Я к любви на свиданье бегу!