И перед родиной распятой одежды делят палачи
К 100-летию злодейского убийства алапаевского мученика — русского поэта Владимира Павловича ПАЛЕЯ — сына Великого Князя Павла Александровича, внука Александра II, поручика Лейб-Гвардии Гусарского полка. (9 января 1897—18 июля 1918, Алапаевск) Мы докатились до предела Это одно из самых последних стихотворений ВЛАДИМИРА ПАЛЕЯ. Известный ценитель словесности, академик Анатолий Федорович Кони называл юного князя «надеждой русской литературы». Но надежде не суждено было сбыться... Большевики в Алапаевске жестоко убили одного из самых многообещающих, может быть, великих русских поэтов. В декабре 1914 г. князь вступил в Лейб-Гвардии Гусарский полк и отправился на фронт. За храбрость получил орден Анны 4-ой степени и ему было присвоено звание поручика. Юный князь был любим своими сослуживцами. Игумен Серафим, находившийся в это время на фронте, много лет спустя писал о нем: «...статная фигура, прекрасные задумчивые глаза, детское простодушие и редкая учтивость моментально вызывали к нему любовь и уважение окружающих…» Летом 1916 года Владимир подготовил к печати первую книгу стихов под скромным названием «Сборник». Это было изящное издание с гравюрами; доходы от его продажи пошли на благотворительные проекты Императрицы Александры Фёдоровны. «Сборник» включал 86 стихотворений, написанных в 1913—1916 годах. Палей был двуязычным поэтом. Он много писал по-французски. Эта часть наследия не опубликована. Религиозная тема, вечная жизнь — темы ведущие в его творчестве, которое всецело принадлежит к классической традиции золотого века, в особенности, к поэзии Пушкина и Лермонтова, он чувствовал неразрывную связь с этими гениями. В приходе революции Палей увидел приближение Антихриста, уничтожение всего высокого и светлого вместе с верой. 1 ноября 1917 года он записывает в дневнике о расстреле одного священника в Царском Селе и продолжает: «Но что может быть хуже расстрелов, служба церковная в Царском ЗАПРЕЩЕНА (выделено автором). Разве не ясно, к чему мы идем и чем это кончится?.. Растет, развивается хамство. Как поганое дерево, оно уже протягивает в разные стороны зловонные ветки и цепляется за все окружающее... Если <потом> будет царь, он будет крайне жесток» (21 июня 1917). АНТИХРИСТ
Идет в одежде огневой, И он в кощунственной хвале Но пролетит короткий срок, «Володя Палей был удивительным человеком, — писала его сводная сестра в.к. Мария Павловна, — живым инструментом редкой чувствительности, способным производить удивительные мелодии и создавать мир ярких образов. По возрасту и жизненному опыту он был ещё ребёнком, но его разум достиг высот, до которых добираются немногие…. Он был гением». 3 (16) марта 1918 года председатель Петроградской ЧК Моисей Соломонович Урицкий издал предписание всем членам семьи Романовых явиться в ЧК. Семья надеялась, что на Владимира, не носившего фамилию Романовых, возможно, не обратят внимания. Однако сотрудники ЧК потребовали от княгини Палей, чтобы её сын явился к ним на следующий день. 4 (17) марта Владимира в Петроградском ЧК принял Урицкий, сделавший ему оскорбительное предложение: «Вы подпишете документ, в котором будет указано, что вы более не считаете Павла Александровича своим отцом, и немедленно получите свободу; в противном случае вам придётся подписать другую бумагу, и это будет означать, что вы отправитесь в ссылку». Предложение это, конечно же, было отвергнуто. Владимир был возмущен и, возвратившись домой, сказал матери: «Как он посмел предложить мне такое!» Княгине Палей объявили, что ее сыну надлежит прибыть 22 марта (4 апреля) в шесть часов вечера на Николаевский вокзал… Ссыльные прибыли в Алапаевск 7 (20) мая 1918. Поражает сила Духа, с которой юный князь относился ко всем жизненным испытаниям. Муза не покидала его даже в самые трудные минуты — в ссылке он продолжал заниматься творчеством. Чудесным образом обнаружилось в доме, где они жили, старое редкое издание лермонтовских сочинений с подробнейшей биографией ВИСКОВАТОГО. В письме к матери он рассказал, что «…задумал СОЧИНИТЬ ДРАМУ О ЛЕРМОНТОВЕ, О ЕГО ЖИЗНИ, ДУЭЛИ И СМЕРТИ. 8 (21) июня большевики отобрали у узников почти все их личные вещи: одежду, обувь, простыни, подушки, деньги и драгоценности, оставив им лишь ту одежду, что была на них, и одну смену постельного белья. Единственное, что им разрешили, — это отправить в последний раз краткие телеграммы родственникам с сообщением о происшедших изменениях. Телеграмма, посланная в полдень Владимиром по адресу: «Палей. Пашковский. Царское Село», гласила: «Переведён на тюремный режим и солдатский паёк. Володя». Ему удалось передать через верного слугу Кронковского последнее письмо родителям. В нём он рассказывал о страданиях и унижениях, и о том, что вера даёт ему мужество и надежду. Далее он писал: «Всё, что раньше меня интересовало: эти блестящие балеты, эта декадентская живопись, эта новая музыка, — всё кажется мне теперь пошлым и безвкусным. Ищу правды, подлинной правды, света и добра». 5 (18) июля 1918 года князь Владимир Павлович Палей был сброшен в шахту Новая Селимская в 18 км от Алапаевска… вместе с другими великими князьями и великой княгиней Елизаветой Федоровной, настоятельницей Марфо-Мариинской обители. Русская литература потеряла одного из своих самых многообещающих, может быть, великих поэтов. В 21 год Володя Палей написал стихотворение «Надпись на могиле», в котором были такие заключительные строки, ставшие для него действительностью: Душа его на крыльях утомленных 2 ноября 1981 года РПЦЗ канонизировала Царя Николая II и его семью вместе со всеми мучениками, включая жертвы трагедии в Алапаевске. На иконе Новых Российских Мучеников, находящейся в монастыре Пресвятой Троицы в Джорданвилле (США), есть изображение Владимира Палея в военной форме и со свитком в руке рядом с тремя князьями Константиновичами PS.
***
*** Но не беспечному веселью Прости, Господь, что, сердцем чистый, Молитвы заменив стихами *** Люблю вообразить себе игру лучей, ***
Маня к себе в простор, в страну крылатых грез, Но голубой дымок всходил прямой чертой ***
Воззваньям и мольбам внимали равнодушно, К чему, к чему тогда, когда еще святыни Зачем на речь друзей Ты хмурился сурово, Ты мог еще спасти хотя бы луч нетленный, А ныне – произвол без совести и страха, ***
Я не могу глядеть спокойно, равнодушно Себе я не молю ни мира, ни блаженства – Мне не нужны теперь ни счастье, ни отрада... ***
Силы вражьи снова прибыли, ***
Всё время за окном проходит часовой, За что? За что? Мысль рвётся из души — *** Терзают нас часы недужие В страницу славы непочатую И длится страшное видение, ИСТОЧНИКИ:
© Copyright: Ольга Черниенко, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике:
|