Тарас Шевченко там столько грязного ибезнравственного... Продолжение цитаты: «…что изображение этой стороны затмит все хорошее». Так (с горечью) сказал друг «великого и гениального украинского поэта», выдающийся русский ученый Михаил Александрович Максимович. Когда в петербургском интеллигентском обществе стали всерьез поговаривать о канонизации Кобзаря (прозвище Шевченко) в икону «свободы угнетенного народа». Максимович и многие литераторы резко отрицательно высказались о составлении жизнеописания малороссийского литератора. Но ничего. Соседнюю страну Украину сейчас этот образ вставляет так, что меркнут Шекспир, Пушкин и Гёте. В пантеоне тамошних идолов Тарас Григорьевич далеко обходит абсолютно всех. Даже Бандеру с очень неприличным отрывом обскакал. Школяров «незалежной» учат «жить по Тарасу», гремят торжественные мероприятия с речами президентов, портретиками Шевченко увешаны абсолютно все кабинеты и присутственные места. Начнем цикл статей, чего тут. Сегодня несколько исторических эпизодов… Черты характера. Каждую субботу, прежде чем распустить школяров по домам, дьячок устраивал экзекуции («для науки»). Секли розгами, процедурой обычно ведал «консул» из старших учеников. Когда эту должность занял Шевченко… начался ад. Чтобы «огладить без крови» — требовал подношений, непонятливых и жадных сёк нещадно. В зрелые годы он сам это рассказывал, считая забавным эпизодом. Потом специалистам советской эпохи пришлось с лупами выуживать из его творчества «любовь и сострадание» к крепостным. Нашлось аж… три четверостишия. Очень показателен эпизод с попыткой выкупа из крепостной неволи братьев и сестер «батьки Тараса». История получилась мерзкая. Официальная версия такова: в 1859-1860 годах, вернувшись после военной принудительной службы, Шевченко неимоверно страдал от факта разлуки с кровными родственниками. Заламывал руки и рыдал пьяными слезами в жилетки петербургского салонного общества. С помощью аристократов столичного бомонда добился для них свободы. Но, совсем забыт эпизод 1845 года. Когда начинающий «мужицкий поэт и художник» тоже воспылал состраданием к своим крепостным братьям и сёстрам. Взялась помогать Тарасу Григорьевичу княжна Варвара Репнина. Организовала сбор средств, серьезно сбила ценники. Получив на руки деньги, великий поэт просто их пропил. Оскорбленная княжна написала: «Жаль очень, что вы так легкомысленно отказались от доброго дела для родных ваших; жаль их, и совестно перед всеми, которых я завлекла в это дело». Два года наслаждался в столице империи вниманием дам и интеллигенции, шепотком намекая на тиранию царского режима. Приоделся за счет благодетелей, отточил мастерство салонной декламации. Был он «борцом за права угнетенного народа»? Бог с вами. Исследователи XIX и начала ХХ века не нашли в Шевченко ни социалиста, ни националиста. Лишь поэтические попытки сформулировать критерии справедливости, брызжущий местечковый патриотизм да казацкая романтика. Это не злопыхательство, беспристрастный анализ. Мученик? Итак, из крепостного состояния Тараса выкупила (при посредничестве Карла Брюллова и Василия Жуковского) императрица Александра Федоровна, супруга Николая I. Однако, но тогда было модное поветрие, «заботиться о судьбе народа». В знак признательности и благодарности бывший крепостной накатал бесталанную поэмку, пасквиль «Сон». С прямыми оскорблениями государыни. «Цариця небога, В результате перенесённого нервного потрясения императрица заболела, одним из проявлений недуга стали непроизвольные подергивания головы. Не очень заметные, но всё-таки. Вот эту проблему здоровья и высмеял Шевченко. Куражиться над физическим недостатком… собственной благодетельницы и государыни? Моральный урод, без комментариев. Теперь о пасквиле «Сон». Будучи взвешенным, готов согласиться со знатоками творчества и биографии «несгибаемого борца украинского народа». Эту мерзость Шевченко написал случайно, по обычной для него — пьяной лавочке. Стараясь понравиться либераствующим молодежным компаниям дворянских недорослей, пошёл на поводу их моды: писать оскорбительные и сатирические стишки на «царизм». Уже прибыв на Украину, продолжил «втираться» в прогрессивные круги этими и подобными «Сну» памфлетами. Потом совершенно случайно попал в материалы дела тайного Кирилло-Мефодиевского общества. При обысках у членов организации изъяли листки с виршами Шевченко. Материалы дела изучал лично Император. Говорят, Николай I от души смеялся, читая корявые «обличения от мужицкого поэта Тараса». Называл поэта дураком, но не собирался наказывать. Потому что участие в тайном обществе было дезавуировано следствием. Однако, дойдя до места, где поливалась грязью императрица, самодержец пришел в полную ярость. «Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, но её-то за что?». Но после предъявления обвинения в казематах Петропавловской крепости «несгибаемый борец» крепко закручинился. Оскорбление императорской Особы, это уже серьёзно. Характер свой гниловатый проявил немедленно: письменно признал «неблагопристойность своих сочинений», считая их «мерзкими», выражает «раскаяние в гнусной неблагодарности своей к особам, оказавшим ему столь высокую милость». И т.д. … Управляющий III Отделением Леонтий Дубельт и шеф жандармов Алексей Орлов не скрывали презрения к Шевченко. Подследственные по делу о Кирилло-Мефодиевском обществе отделались легким испугом. А вот «неблагодарную скотину лишили царской милости». Подлец был определен рядовым в Отдельный Оренбургский корпус. Но справедливость закона была соблюдена: ему предоставили право выслуги в унтер-офицеры. В документах III Отделения читаем: «Бывший художник Шевченко, при объявлении ему Высочайшего решения об определении его рядовым в Отдельный Оренбургский корпус, принял это объявление с величайшею покорностью, выражая глубочайшую благодарность Государю. Императору за дарование ему права выслуги и с искреннейшим раскаянием, сквозь слезы говорил, что он сам чувствует, сколь низки и преступны были его занятия». Карл Брюллов, давший дорогу «крепостному поэту», отказался пальцем шевельнуть для освобождения из шинели своего любимого ученика. Не заступился и Василий Жуковский. Уж кто-кто, но даже «неистовый Виссарион» Белинский, кумир либерастов и российских демократов, заклеймил «народного поэта Украины»: «Вы помните, что верующий друг мой говорил мне, что он верит, что Шевченко человек достойный и прекрасный. Вера делает чудеса — творит людей из ослов и дубин, стало быть, она может и из Шевченко сделать, пожалуй, мученика свободы. Но здравый смысл в Шевченке должен видеть осла, дурака и подлеца, а сверх того, горького пьяницу». Знакомые и соратники поэта оставили однозначные свидетельства, старательно вычеркнутые из биографии и исследований советских времен. «Читать, он, кажется, никогда не читал при мне; книг, как и вообще ничего, не собирал. Валялись у него и по полу, и по столу растерзанные книги «Современника» да Мицкевича». (скульптор Михаил Микешин) Грубые наброски, созданные «народным поэтом», «доводились до ладу» его друзьями и редакторами. Они правили не только огромное количество грамматических ошибок (писать грамотно «батько Тарас» не научился до конца жизни). Приходилось заканчивать стихотворения, дописывая целые строки, заменять слова, строить рифмы. Кто имел возможность прочитать Шевченко без редакторских правок (Пантелеймон Кулиш, Яков Щеголев и т.д.), погружались в уныние. Никогда не говорили о «поэтическом гении»: «А... это наш славный поэт. Скажите, какую толстую книгу написал. Видимо, не даром его фухтелями угощали. (фухтель — презрительный и оскорбительный в обществе удар саблей плашмя). В сущности ведь пьянчужка был». (малорусский историк Николай Иванишев) «Вы, сударь, глупости делаете — носитесь с этим Шевченко, как не ведомо с кем, а тем временем это просто средний поэт, которого незаслуженно пытаются посадить на пьедестал мирового гения». Ранние баллады Шевченко, типа «Порченная» — попытка подражать Василию Жуковскому. Поэма «Катерина» — «перепев на украинский лад» (по словам известного литературоведа Данилова) «Бедной Лизы» Карамзина. Знаменитое «Послание» («и мертвым, и живым...») частью заимствовано у Зигмунта Красинского. Даже свой памфлет «Сон»… гений украинской поэзии ваял, имея перед глазами сочинение «Сновидение, бывшее мне в ночь на 4-ое июля 1794 г.» (автор неизвестен). Очень популярное в либеральных кругах. Пьеса «Назар Стодоля» написана на основе «Черноморского быта» Якова Кухаренко, там вообще грязная история с прямым обманом доверившегося ему автора. «Гайдамаки»? Это подражание польской салонной литературе «лыцарства днепровских казаков». Нет, в примитивном плагиате Шевченко не обвиняли. Даже искушенные литераторы правильно оценивали труды Тараса, восхищались его новой художественной манерой: заимствованный материал он очень любопытно перекладывал на малорусский колорит. Не был бездарным подражателем. Отрицать искру таланта… даже ваш покорный слуга не осмелится. «На бесптичье и ж... соловей», Думаете, сразу пришёл к этому? Нет, сначала пытался занять достойное место в русской литературе. Сочинял на русском языке стихи, потом и прозу пробовал, заимствуя сюжеты у русских писателей. Но быстро понял и верно оценил свои способности. Чем отчётливее осознавал свою «третьесортность», тем больше завидовал. Эту черту характера подметили в «гении» ещё с молодых лет. С возрастом стал ненавидеть русскую культуру, русских писателей, саму Россию. В этом заключалась его злоба к «москалям», причина мрачных настроений, алкоголизма и художественных упражнений русофобских. А «малорусский патриотизм»… это обычный бизнес-ход. Салоны и публика Петербурга клюнула на певучесть, необычность и народность виршей «бывшего крепостного». При жизни Тарас Шевченко стал популярен на фоне интереса искушённого и скучающего общества к «народности», малороссийском тематике — в том числе. Специально одетый «мужиком», этот сибарит был желанным гостем любителей всякой диковины… Стать «гением украинского народа» позволила лишь грубая и агрессивная политика. Сначала националистов, потом большевиков. А «свидомиты» наших дней это вознесли вообще на неприличный уровень. Поэзия Тараса — это лингвистический максимум, который не бесталанный малоросс выжал из говора своей родины. Феномен Шевченко — не литературный, политической пропаганды. Именно поэтому за пределами Украины… «гений украинского народа» вообще никому не интересен. Даже неизвестен, учебные программы «зарубежной литературы» такую фамилии слыхом не слыхивали. Потому что до мертвенной скуки — провинциален. А «свидомым» украинским интеллигентам Шевченко нужен как политический символ. Плохой он поэт? Нет. Просто… какой-то «мужицкий», достигший высот литературной обработки качественного фольклора. Не найдётся универсальной, аристократической глубины мысли. Тем более — утонченности формы. Если присоединиться к критикам творчества «батьки Тараса», то получится полная грусть. Это рифмованная злоба завистливого, «не изжившего внутри себя холопа» амбициозного человека. Уверенного, что мир вокруг несправедлив к нему одному. © Copyright: Душа Шахини 1, 2021.
Другие статьи в литературном дневнике:
|