Всегда ли прав папа. Сюзан Форвард
http://stellkind.livejournal.com/2011/01/15/
Январь, 15, 2011
6
Сюзан Форвард, Мужчины, которые ненавидят женщин, и женщины, которые их любят - 6-2
Начало:
http://stellkind.livejournal.com/419930.html
http://stellkind.livejournal.com/439154.html
http://stellkind.livejournal.com/444974.html
http://stellkind.livejournal.com/445488.html
http://stellkind.livejournal.com/445857.html
http://stellkind.livejournal.com/463946.html
http://stellkind.livejournal.com/464142.html
http://stellkind.livejournal.com/464459.html
http://stellkind.livejournal.com/464686.html
http://stellkind.livejournal.com/465085.html
http://stellkind.livejournal.com/465178.html
http://stellkind.livejournal.com/465440.html
http://stellkind.livejournal.com/466479.html
Папа всегда прав.
Мальчик, которого растили в таком семейном укладе, постигает мир через узкий и жёсткий отцовский взгляд на вещи. Ребенка не учат исследовать новые идеи или формировать своё мнение и отношение к жизни, ему не разрешают даже мельчайших ошибок. Когда Эд попытался развить о себе представление, которое отличалось от предписанного отцом, то был жестоко наказан. Если Эд отличался от отца, это значило, что он ПЛОХОЙ. Его отец видел в каждом малейшем отклонении шаг к сыновнему предательству. «Ты у меня узнаешь», - говаривал отец. - «Я всегда побеждаю. И генерал из меня лучше, и воюю я злее, и стратегий у меня больше».
Отец-тиран формирует диктатуру, где только ЕМУ разрешается самовыражаться. Большая часть этого самовыражения состоит в вспышках гнева и наказаниях домашних, осмелившихся не согласиться с отцом. У ребенка нет шансов выражать свои мысли или чувства, если они отличаются от отцовских. Эта система подавления неизбежно способствует накоплению у ребенка скрытого гнева, который ни в коем случае нельзя показать. Он весь остаётся внутри.
«Единственный способ контролировать женщин - насилие»
На отца категорически нельзя сердиться, от отца нельзя отличаться. В дополнение к этому отец-тиран становится ролевой моделью того, как мужчины должны обращаться с женщинами. Вот что рассказал мне Эд:
«Бедная мама не могла противостоять ему. Его желание было законом. А если она не соответствовала ему, отец её бил. Как-то он вышвырнул её на улицу. Мне всегда было её жалко, она была ему не пара».
Ребёнком Эд получил от отца следующие установки: С ЖЕНЩИНАМИ МОЖНО ОБРАЩАТЬСЯ ПЛОХО; МУЖЧИНЫ СИЛЬНЫ, ТОЛЬКО ЕСЛИ ЖЕНЩИНЫ БЕСПОМОЩНЫ.
Как бы ни было больно Эду видеть, как отец грубо обращается с матерью, он стал её втайне презирать, потому что она не могла защитить себя и позаботиться о себе.
Мужчины, воспитанные отцом-мизогином, могут впитать отцовское презрение к женщинам ещё в раннем детстве. Мальчик усваивает, что мужчины всегда должны контролировать женщин, а чтобы добиться этого контроля, мужчины должны женщин запугивать, делать им больно, унижать их. Одновременно он научается, что есть только один способ завоевать одобрение отца - вести себя так, как этого хочет он.
Когда мать - жертва
Женщина, которая уступает насилию со стороны мужа, оказывается в роли жертвы и ведёт себя скорее, как беспомощное дитя, чем взрослый человек. Она отказывается от сферы взрослости, передавая её полностью мужу. Таким образом, рядом с детьми оказывается только один взрослый - их отец. Как мы уже поняли, отец может вызывать сильный страх. Когда мать отказывается от роли взрослого, она лишает детей не только сильной фигуры матери, но и защиты от отца.
«Женщины просто ненасытны»
«Помню, как она сидела рядом со мной на коленях и рыдала у меня на груди. Мне было лет шесть или семь, не более. Она плакала и говорила, как груб с ней отец, как она несчастлива. Мое сердце разрывалось. Она сказала мне, что вся её жизнь во мне, и что никто, кроме меня, её не любит. Я поклялся, что пойду на всё, только бы сделать ее счастливой».
Заявление Эда показывает, как мать ПОМЕНЯЛАСЬ С НИМ РОЛЯМИ. ОНА превратилась в беспомощного испуганного ребёнка, а Эд должен был стать родителем-кормильцем.
Но как мог этот мальчик справиться со взрослыми проблемами, которые возложила на его плечи мать? Он попытался, как это сделал бы любой ребёнок, стать таким, каким хотела видеть его мать. Он напридумывал всякие невероятные способы спасти её от этой ужасной жизни. Но когда ему не удавалось облегчить её страдания, у него оставалось громадное чувство вины и неудачи. Перед лицом огромной потребности матери в эмоциональной поддержке, Эд не мог ощущать ничего, кроме своей несостоятельности.
Меняясь ролями с сыном, мать сообщает ему, что ждёт от него, чтобы он дал ей утешение, защиту, заботу. Она может выразить это сыну разными способами: страдать в мученическом молчании, давая ребёнку чётко понять, что она ощущает себя ущемленной и несчастной. Она может сказать сыну, что не может позаботиться о себе и что без его любви ей незачем жить. Она может часто болеть или быть постоянно в депрессии, скатиться в алкоголизм или любой другой вид саморазрушительного поведения. Неважно, как она демонстрирует свои страдания, результат тот же самый: ребёнок чувствует, что обязан сделать маму счастливой. Она верит, что от него ждут, что он её спасет. Навязывая сыну роль, с которой у него нет возможности справиться, мать помогает сформировать в нём глубокую ненависть, которая позже яростно обрушится на женщин.
«Без меня мама не выживет»
Эд всё ещё заботится о своей зависимой беспомощной матери. Отец ушёл от нее к другой женщине, когда Эду было 12 лет. Это создало огромные эмоциональные и финансовые проблемы в семье, что заставило Эда занять место покинувшего их отца. До сих пор она зависит от Эда, которые поддерживает и её, и младшего брата. Сам того не понимая, Эд показал мне, насколько он рассержен на неё:
«Кто-то должен был позаботиться о них. Если бы отец не ушёл, всё было бы иначе, она так и не справилась с этим, поэтому мне нужно было помогать. Меня злит то, что она не научилась простейшим вещам, например, контролировать свои расходы. Мне постоянно нужно следить, чтобы им не отключили электричество, меня могут вызвать в банк, потому что её чек вернулся, и мне приходится идти туда и со всем этим разбираться».
Значительную часть своего гнева на мать Эд перенёс на Ники, он начал обороняться, когда я предположила, что истинным источником его ярости была мать. Признание этого заставило бы его почувствовать себя очень виноватым, поэтому проще было злиться на Ники. Ники это подтвердила:
«Я в ужасе, когда он идёт туда встречаться с ней, потому что в течение часа после возвращения оттуда он обязательно взорвётся по какому-нибудь поводу. Понятно, что я не могу ему сказать, что, возможно, он сердится на самом деле на мать, а не на меня, или что он должен позволить ей начать решать свои проблемы самостоятельно, потому что так он ещё больше разъярится».
Ощущая себя маминым спасителем, Эд чувствовал себя сильнее и значительнее как в детстве, так и будучи взрослым. Контроль над всеми, включая жену, превратился в его способ попытаться компенсировать себя за глубинное ощущение несостоятельности и беспомощности.
Когда мать полагается так на сына, она формирует в нём установку, в результате которой женские нужды будут вызывать у него страх и шок. Если женщина выразит боль или потребность в нём, он скорее всего отреагирует отвращением, яростью, презрением, поскольку она напоминает ему об материнской огромной потребности в эмоциональной поддержке, из-за которой он чувствовал себя несостоятельным.
«Никто не будет любить меня, как она»
Поскольку большая часть энергии эмоционально зависимой матери уходит на её собственные страдания, у неё почти не остается сил на ребёнка. Её сын не получает постоянной материнской поддержки, заботы, защиты, руководства и одобрения, в которых он нуждается.
Все дети хотят чувствовать, что родители их защищают, дают им безопасность и любовь. А еще им нужно разрешение на то, чтобы вырасти и стать самостоятельными людьми. Парадоксальным образом ЛЮДИ МОГУТ СТАТЬ НЕЗАВИСИМЫМИ ВЗРОСЛЫМИ, ТОЛЬКО ЕСЛИ ИХ ДЕТСКИЕ ПОТРЕБНОСТИ НОРМАЛЬНО УДОВЛЕТВОРЯЛИСЬ. Если же их детские потребности оставались неудовлетворенными, у детей в душе формировалась болезненная пустота, и это чувство они переносили в свою взрослую жизнь.
Сначала Эд видел в своей матери единственный возможный источник заботы, как и любой другой ребёнок. Он ожидал, что она удовлетворит все его потребности. Он не мог пойти с ними к отцу, потому что отец был слишком пугающим. Поскольку Эд не смог получить то, что ему было нужно, ни от одного из родителей, он не забыл об этих потребностях, он перенёс их во взрослую жизнь и, в частности, в свои отношения с женщинами. Как взрослый, он ожидал от женщин, что они удовлетворят его отчаянную потребность в материнском тепле, которой он был лишён в детстве. Однако ни Ники, ни любая другая женщина не могла дать Эду достаточно, чтобы удовлетворить эти старые потребности. Однако, поскольку его эмоциональное развитие было прервано, он не смог этого понять и стал испытывать по отношению к Ники гнев, фрустрацию, разочарование. С его точки зрения эти чувства оправдывали по большей части его грубое обращение с женой.
Ещё более мрачная грань поведения эмоционально зависимой матери-жертвы состоит в том, что она может использовать своего сына, как жертвенного агнца. Она не только не защищает его от отца-обидчика, но и превращает его в буфер между собой и мужем, чтобы отвести от себя часть его гнева.
Становление мизогина
Чарли пришёл на терапию после того, как развалился его третий брак. Он и его трое братьев и сестёр выросли в восточном Теннесси. Отец был активным, амбициозным человеком, который из плотника превратился в одного из владельцев успешной подрядческой компании. Мать Чарли выросла в сельской местности в очень бедной семье и умудрилась как-то два года отучиться в колледже. Она стала бухгалтером, потом вышла замуж и превратилась в домохозяйку. Муж терроризировал её и обращался с ней, как с ребёнком. С годами её психика всё больше расшатывалась, она начала использовать детей, как щит от нападок мужа.
«Женщинам нельзя доверять»
«Отец был очень грубым человеком. Он мог сидеть за обеденным столом с метлой, и если ты не сделал того, что от тебя требовалось в этот день, то ты получал палкой по лицу. Дальше - хуже. Он говорил матери, чтобы она проследила, чтобы мы выполнили разные поручения, но она о них могла забыть. Отец приходил домой и начинал выяснять, почему они не выполнены. Мы говорили, что не знали, тогда он оборачивался к матери и спрашивал: «Ты им говорила?». И она отвечала: «Конечно, я им говорила». Тогда он бил нас за то, что мы не выполнили его поручений и за то, что назвали маму вруньей. Она просто предала меня. Она меня отдала на расправу отцу и не защитила меня. Потом, когда я начал работать, она крала у меня деньги, потому что боялась, что отец рассердится на неё за перерасход семейного бюджета. Она была как беспомощный ребёнок. Не она была моей родительницей, а я был её родителем».
Мало того, что Чарли пришлось заботиться о своей инфантильной и психически нестабильной матери, она его предавала. Когда она лгала, чтобы защитить себя, то обрушивала на Чарли всю меру физического насилия со стороны отца. Из этого Чарли получил установку, что ВСЕ ЖЕНЩИНЫ ОБМАНЩИЦЫ, БЕСПОМОЩНЫЕ, ИМ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ. К матери он испытывал только глубокое отвращение и бесконечную подавляемую ярость.
От каждого из родителей ребёнку нужно что-то своё. Обычно предполагается, что мать будет защищать и отстаивать ребёнка, в то время как отец должен быть главой дома, главным кормильцем, домашним арбитром и дисциплинарным судьей, что придаёт ему уважение и признательность, как бы отец себя ни вёл. Многие дети, пережившие насилие, обвиняют своих матерей точно так же, а иногда даже и больше, чем отцов, за пережитое насилие. Дополнительная потребность мальчика в идентификации с отцом затрудняет признание изъянов у отца, даже если он груб и жесток. Зато мальчик может свободно злиться на мать, потому что она не защитила его от насилия, поскольку от неё ожидается, что она должна попросту быть фонтаном любви и утешения.
Когда Чарли вырос, оказалось, что его тянет к беспомощным, неустроенным женщинам, очень похожим на его мать. Не осознавая этого, он попытался в качестве взрослого закончить то, что он не смог сделать в детстве: спасти свою неадекватную, ненормальную маму. Однако эта потребность в спасении сопровождалась не менее сильным желанием мести за весь тот ущерб, который был причинён ему, когда Чарли был маленьким. Теперь, будучи взрослым, он мог попробовать реализовать свою скрытую потребность добиться лучшего результата, потому что теперь Чарли не только спасает женщину, но и может её контролировать:
«Когда я впервые встретил мою третью жену, она была ростом около метра шестидесяти, а весила килограмм пятьдесят. Она была нервная, напуганная, дрожала, как осиновый лист. Я решил, что ей нужно всего лишь немного уверенности в себе, и все будет замечательно. Я собирался дать ей эту уверенность. Я хотел спасти её, а потом она будет мне благодарна, будет вечно любить меня, и жизнь станет прекрасной».
Чарли перенёс свою глубинную ярость и ненависть по отношению к матери в сочетании с эмоциональной зависимостью на женщин, в которых он влюблялся. Эти сложные чувства разгорались, когда женщина не слушалась Чарли:
«Когда она не делала того, что я от неё ожидал, или когда пыталась не слушаться меня, я заставлял её чувствовать себя виноватой, говоря: «Всё, что только можно, я вложил в тебя, в помощь тебе. Как ты могла отвернуться от меня, глупая дура?!». Я действительно начинал ненавидеть её. Я говорил: «Вот сколько всего я для тебя сделал, а ты - неблагодарная свинья. Ты просто полное дерьмо!». Я не бил её, но я знал как залезть ей в душу и нанести удар по слабостям. Я знал все её уязвимые места, по которым можно было ударить, чтобы сломать её. Я знал, как заставить женщину почувствовать себя ничтожной и беспомощной, чтобы она никогда никуда от меня не ушла».
Чарли был убеждён, что любая любимая им женщина такая же, как его мама, она может только ранить, предавать, лишать, и поэтому был готов пойти на всё, что угодно, только бы вернуть женщину и укрепить свою власть над ней. Отцовские отклонения от нормального мужского положения стали для Чарли примером. И вот что вышло у него в результате:
«К восемнадцати годам, когда я впервые женился, мое представление о браке состояло в том, что мужчины - властные и грубые, в то время как женщины — плаксы, они только плачут, дают обещания и выставляют требования».
Другие статьи в литературном дневнике:
