Собор Василия Блаженного спас Пётр Барановскийhttp://www.liveinternet.ru/users/3780265/post256907921/
. . . . . . . Вот что рассказала его дочь, Ольга Петровна Барановская: «Он спас около 90 церквей. Он мне рассказывал, как спасал храм Василия Блаженного. Каганович говорит: «Петр Дмитриевич, обмеряйте Василия Блаженного – мы будем его сносить». Или его хотели в Америку продать. И Петр Дмитриевич: «Как!? Какое Вы имеете право!? Да это святыня!» - разного наговорил, вышел из кабинета и хлопнул дверью. Дошел до Главпочтамта и написал телеграмму: «Москва. Кремль. Товарищу Сталину. Прошу предотвратить уничтожение Храма Василия Блаженного, так как это принесет политический вред советской власти». Где-то писали, что он там заперся вместе со мной, но я этого от него ничего не слышала. Я знаю, что он действовал как официальное лицо". Андрей Вознесенский, поэт, также оставил воспоминания о том, как был спасен храм Василия Блаженного (опубликовано это в «Литературной газете»). Он рассказывал со слов архитектора Жoлтовского, который входил в комиссию по реконструкции центра Москвы (а Вознесенский окончил архитектурный институт, видимо, там и услышал эту историю), как его пригласили на собрание в политбюро, где решался вопрос о храме Василия Блаженного. Входит Сталин, все члены Политбюро, вносят макет Москвы, Каганович берет храм Василия Блаженного и его убирает. Для проезда танков на парадах. Сталин берет и ставит макет храма обратно: «Паставь на мэсто». Секретарь Сталина Поскребышев перед этим получил телеграмму Барановского и доложил ее Сталину. Поэтому Сталин и сказал: «оставить». А Петра Дмитриевича в 1933-м арестовали по 58 статье как врага народа, шпиона. Со стороны архитектора это был жест отчаяния. Сталин прислушался к мнению архитектора. Снос собора был отменен. "Барановского потом арестовали. Это было вызвано противодействием архитектора властям, желавшим лишить Москву одной из самых почитаемых святынь - собора Покрова что на рву (храма Василия Блаженного на Красной площади)".
Пётр Дмитриевич Барановский (1892—1984) - известный реставратор, в годы советской власти совершивший настоящий подвиг, спасая памятники архитектуры. Так, он спас от разрушения храм Василия Блаженного. По его чертежам был восстановлен Казанский Собор на Красной Площади, построенный в память освобождения Москвы от поляков в 1612 году, в день, который сегодня празднуется, как День народного единства. Он открыл способ реконструкции разрушенных зданий по сохранившимся в кладке обломкам кирпича (так называемым хвостам), первым стал вводить железобетонные связи в каналы, оставшиеся от сгнивших деревянных частей, занимался проблемами консервации руин, восстановления фрагментов упавшей кирпичной кладки. По его инициативе создан музей Андрея Рублева и первый в России музей под открытым небом в Коломенском. О деятельности отца, сначала на конференции, а потом – в беседе с нашим корреспондентом рассказала Ольга Петровна Барановская: «Он спас около 90 церквей. Он мне рассказывал, как спасал храм Василия Блаженного. Каганович говорит: «Петр Дмитриевич, обмеряйте Василия Блаженного – мы будем его сносить». Или его хотели в Америку продать. И Петр Дмитриевич: «Как!? Какое Вы имеете право!? Да это святыня!» - разного наговорил, вышел из кабинета и хлопнул дверью. Дошел до Главпочтамта и написал телеграмму: «Москва. Кремль. Товарищу Сталину. Прошу предотвратить уничтожение Храма Василия Блаженного, так как это принесет политический вред советской власти». Где-то писали, что он там заперся вместе со мной, но я этого от него ничего не слышала. Я знаю, что он действовал как официальное лицо". /Ольга Петровна Барановская, дочь архитектора Пётра Дмитриевича Барановского/. Андрей Вознесенский, поэт, также оставил воспоминания о том, как был спасен храм Василия Блаженного (опубликовано это в «Литературной газете»). Он рассказывал со слов архитектора Жoлтовского, который входил в комиссию по реконструкции центра Москвы (а Вознесенский окончил архитектурный институт, видимо, там и услышал эту историю), как его пригласили на собрание в политбюро, где решался вопрос о храме Василия Блаженного. Входит Сталин, все члены Политбюро, вносят макет Москвы, Каганович берет храм Василия Блаженного и его убирает. Для проезда танков на парадах. Сталин берет и ставит макет храма обратно: «Паставь на мэсто». Секретарь Сталина Поскребышев перед этим получил телеграмму Барановского и доложил ее Сталину. Поэтому Сталин и сказал: «оставить». А Петра Дмитриевича в 1933-м арестовали по 58 статье как врага народа, шпиона. Сидел он в лагере в Мариинске три года. Там он строил музей, который по силуэту напоминает храм. Только без креста. Круглый купол и четверик на восьмерике». После ссылки Петру Дмитриевичу не разрешили жить в Москве, и он поселился в Александрове. Он продолжал свою деятельность, например, приезжая в Москву рано утром, тайно снимал Казанский собор из окна Исторического музея. Потом вечером возвращался на перекличку. Благодаря этой его работе в 1994 году Казанский собор удалось восстановить. Надо отметить, что храм восстановлен на сохранившемся фундаменте, для постройки использовался старинный большемерный кирпич, так что называть его новоделом – не вполне корректно. После войны Пётр Дмитриевич Барановский пытался привлечь дочь Ольгу к своей работе. Они ездили во Владимир, в Суздаль, Юрьев-Польский. Она помогала делать макет Духовской церкви в Троице-Сергиевой Лавре. Петр Дмитриевич сделал открытие - когда он раскрыл купол, то оказалась, что он не цельный, там была звонница.
Была одна коллегия министерства культуры, заседание вела Фурцева. Она сделала сообщение, совершенно секретно: Иван Великий дал крен. Для Дворца съездов вырыли пятнадцатиметровый котлован, который перерезал все источники на кремлевском холме. А все кремлевские соборы, здания Кремля стоят на дубовых сваях, которые «живут», только если есть вода. И когда вода ушла, то все это поехало. В конце концов, Политбюро приняло предложение мастерской Петра Дмитриевича вырыть котлован и залить стеклобетоном, чтобы Иван Великий, не дай Бог, не наклонился, не превратился в Пизанскую башню. Петр Дмитриевич был человеком прямым и мог в лоб сказать человеку, что он думал о нем, что никому не приятно. Он был человеком чрезвычайно убежденным и волевым. Когда он верил в какую-то идею, никто его не мог остановить. Но в то же время он был дипломатом. Он был вынужден общаться с различными подонками во власти, считавшими, что законы созданы для того, чтобы их нарушать, и у него все кипело внутри - но он продолжал с ними говорить, чтобы не повредить делу, спасти тот памятник, который они хотели уничтожить. И иногда эти люди, совершенно далекие от культуры, после разговора с ним светлели. Например, однажды секретарь райкома партии в Дорогобуже от избытка чувств, не зная, как их выразить бросился к нему и стал его сжимать в своих объятиях. Наша семья распалась, когда я была еще маленькой, я осталась жить с мамой в коммунальной квартире, а Петр Дмитриевич жил в комнате в Новодевичьем монастыре. Но когда отец в конце жизни был нездоров и не мог активно работать, я стала более близка к нему, проводя с ним больше времени. Когда я познакомилась с его архивом, то прониклась огромным уважением к отцу, даже восторженностью. Увидев перечень работ собственноручно им составленный, я была потрясена, в голове не укладывается, как за непродолжительную творческую жизнь один человек мог столько сделать? Благодаря Петру Дмитриевичу сохранился дом Даля. Ведь он не был архитектурным шедевром. Просто маленький такой домик шел на снос, и только благодаря заступничеству Петра Дмитриевича его не снесли. В Новом Иерусалиме он проводил огромную работу, там существует музей, который он основал. Когда там взорвали барабан храма, который строил Растрелли, то Петр Дмитриевич восстанавливал здание не в том виде, в котором оно было при Растрелли, а в том, которое было в XVII веке, при Никоне, с изразцами. Тогда спустили пруд, и нашли подлинные изразцы XVII века. Это что-то потрясающее. И кувуклию гроба Господня нашел именно он. А экскурсоводы восьмидесятых годов в Новом Иерусалиме и не знали, кто такой Петр Дмитриевич». Ольга Петровна Барановская обеспокоена сохранением памяти ее отца. В Москве есть четыре мемориальных доски, но Ольга Петровна хотела бы, чтобы в Москве был памятник и мемориальная комната Петра Дмитриевича Барановского: «Мы обратились к Новодевичьему монастырю с просьбой, комнату, в которой он прожил более сорока лет, сделать мемориальной, но владыка Ювеналий сказал, что он ограничен в площадях и не может этого сделать. Сейчас ее арендует Исторический музей. Мы передали архив отца в Архитектурный институт им. Щусева. Там медленно занимаются научной обработкой этого архива. Дело в том, что за свою жизнь Петр Дмитриевич успел объехать весь советский Союз, от Белого моря до Кавказа, Грузии, Абхазии, где он много работал». Однако имя Петра Дмитриевича Барановского не забыто ни его учениками, ни теми, кому посчастливилось работать с ним вместе. Вот что рассказал на конференции Николай Евгеньевич Емельянов, профессор, заведующий кафедрой математики и информатики в ПСТГУ: «С Петром Дмитриевичем я проработал два года с 1964 по 1966 год в рамках деятельности клуба «Родина». Я был ответственным секретарем клуба и записывал в большую амбарную книгу всех членов, в том числе - председателя нашего сегодняшнего собрания протоиерея Александра Салтыкова, тогда студента МГУ. . . . . . Прием у Кагановича. В 1933 году прошел слух о плане сноса в Кремле церкви Спаса на Бору. Пётр Дмитриевич с несколькими известными людьми, записались на прием к Лазарю Моисеевичу Кагановичу тогдашнему 1-му секретарю Московского горкома партии (по нынешним понятиям - мэру Москвы). Как рассказывал Пётр Дмитриевич, тогда считалось, что Спас на Бору самый древний храм Москвы, и вдруг слухи о его сносе! . . . . . Вознесенский монастырь. . . . . . Симонов монастырь. Верил ли Петр Дмитриевич в Бога, мы спросили у его дочери Ольги Петровны: . . . . . Вот что сообщает о нём "Энциклопедический словарь". Пётр Барановский - российский исследователь и архитектор-реставратор, воссоздавший множество полностью разрушенных архитектурных памятников; выдающийся ученый в области архитектурной археологии, археографии, истории архитектуры, автор универсальных методологий восстановления утерянных элементов древних зданий. Родился 29 января 1892 года. Место рождения: село Шуйское, Вяземский уезд Смоленской губернии. Выходец из дорогобужских крестьян. После окончания училища Барановский служит помощником архитектора на Тульском чугуноплавильном заводе, в Управлении строительства Среднеазиатской железной дороги в Ашхабаде, одновременно учится на искусствоведческом факультете Московского археологического института. Во время Первой мировой войны, мобилизованный в инженерную дружину, в звании подпоручика служит начальником команды, строившей укрепления на Западном фронте. В первые послереволюционные годы Барановский исследует, обмеряет, фотографирует, частично реставрирует или составляет проекты восстановления и обновления памятников русского зодчества в Угличе, Ростове Великом, Мологе, Звенигороде, селе Елизарове Ярославской области, Архангельском, а также участвует в больших экспедициях по русскому Северу. За свою жизнь Барановский совершил десять экспедиций на Север — по Беломорскому побережью, Онеге, Северной Двине, Пинеге, в Новгород, на Соловки, в Карелию. Весной 1918, окончив с золотой медалью Московский археологический институт, пишет диссертацию о памятниках Болдинского монастыря.
В эти же годы Барановский знакомится с И. Э. Грабарем (см. ГРАБАРЬ Игорь Эммануилович), развернувшим реставрационные работы в Кремле. Он включает Петра Дмитриевича в состав кремлевской реставрационной комиссии.
В 1920 Барановский на ученом совете Центральных государственных реставрационных мастерских делает доклад «О задачах организации музея русского деревянного зодчества на открытом воздухе в Коломенском». В течение десяти лет, будучи директором организованного по его предложению музея, он занимается реставрацией храмов Вознесения в селе Коломенское и Иоанна Предтечи в селе Дьяково (16 в.). В 1923 Барановский делает в Москве замечательное открытие: под ничем не примечательным оштукатуренным фасадом двухэтажного дома в Охотном ряду исследователь обнаруживает богатый каменный декор дворца фаворита царицы Софьи Алексеевны, Василия Голицына. За пять лет кропотливых реставрационных работ Москве был возвращен в первозданном виде роскошный дворец (1658) в стиле московского барокко (см. НАРЫШКИНСКОЕ БАРОККО). Вместе с дворцом была отреставрирована и церковь Параскевы Пятницы, построенная годом позже и также в стиле московского барокко. Позже по проекту реконструкции центра Москвы дворец Голицына и церковь Параскевы Пятницы были разрушены. В 1923 г. в составе научной экспедиции Барановский попадает на Соловки, где в древнем монастыре был организован концентрационный лагерь. Реставратор занимается обмерами собора, трапезной палаты, Белой башни, крепостных стен. Начиная с 1925 г., Барановский занимается реставрацией Казанского собора (17 в.), расположенного на Красной площади (см. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ) в Москве, — восстанавливает его первоначальный облик. Этот собор, сооруженный по почину и на средства предводителя русских воинов и ополченцев Дмитрия Пожарского (см. ПОЖАРСКИЙ Дмитрий Михайлович), был памятником войне 1612. Барановский считал, что Казанский собор был построен по проекту Федора Коня. Время постройки храма совпадало с последними годами жизни русского зодчего. Патриарх Филарет освятил собор 22 октября 1625. Сохранилось свидетельство, что после пожара 1630 Казанский собор был восстановлен учеником Федора Коня, Амбросимом Максимовым. Будучи поклонником творчества Федора Коня, Барановский в этом памятнике почувствовал дух и руку великого зодчего. Обвязавшись веревкой, подобно скалолазу, он обследовал все ряды кокошников и все архитектурные детали. Передвигаясь вдоль купольного барабана, он освобождал древние архитектурные формы от наслоений и тщательно обследовал, восстанавливая утраченное. В 1930 реставрация была приостановлена в связи с тем, что Моссовет рассматривал вопрос о сносе Казанского собора и Воскресенских (Иверских) ворот, однако в тот момент собор устоял. Снесли его через шесть лет. . . . . . . . Работы в ссылке В 1933 Барановский был репрессирован (отбыл 3-летнее заключение и ссылку). В лагере реставратор создает сельскохозяйственный музей, строит электростанцию. . . . . . .В годы Великой Отечественной войны В 1941, живя в Москве на «птичьих правах» (работал по временным удостоверениям Академии архитектуры СССР), он становится инициатором использования сводчатых помещений для укрытия людей и художественных ценностей от бомбардировок. B те же годы он становится экспертом Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний фашистов на оккупированной территории СССР. В составе этой комиссии выезжает в Смоленск, Витебск, Полоцк, Киев, Чернигов. . . . . . . . . . Спасо-Андроников монастырь Получив в феврале 1944 должность начальника отдела реставрации ГУОП, Барановский смог, наконец, оформить московскую прописку, что дало ему возможность продолжить реставрацию памятников. Одним из них стал Спасо-Андроников монастырь, (см. АНДРОНИКОВ МОНАСТЫРЬ) находившийся после войны в плачевном состоянии. В то время в Москве не хватало жилья, и все строения монастыря были заняты под коммунальные квартиры. Барановский со своими единомышленниками добились того, что в 1947 постановлением Совета Министров СССР территория монастыря была объявлена музеем-заповедником. Торжественное открытие музея имени Андрея Рублева (см. АНДРЕЙ РУБЛЕВ) состоялось в 1960, когда отмечалось 600-летие со дня рождения великого живописца.
. . . . . . . . . . Спасение памятников В 1960—1962 как автор проекта реставрации Пятницкой церкви работает в Чернигове главным архитектором республиканской научно-производственной мастерской Госстроя УССР. В 1961 участвует в работе комиссии, которая занимается судьбой палат иконописца Симона Ушакова (см. УШАКОВ Симон Федорович) (в Москве) — они мешали строительству новых зданий ЦК КПСС и их собирались снести. Приспособленные под жилье палаты к этому времени были в катастрофическом состоянии. Благодаря Барановскому, занимавшемуся палатами Симона Ушакова с 1920-х годов, они были сохранены и отреставрированы. К этому времени сложилось тревожное положение с сохранением и охраной памятников истории и культуры. Поступали известия о разборке храмов в Суздале, Владимире, Пскове и других городах. Петр Дмитриевич стал инициатором встречи с министром культуры Фурцевой. Это было на исходе 1964, когда полным ходом в Москве и Подмосковье разрушались старые постройки в преддверии утверждения нового генерального плана реконструкции. Со стороны министра культуры Барановский понимания не встретил — все, «что мешает строить коммунистические города», должно быть снесено. В 1965 Правительством РСФСР было принято решение о создании «Всероссийского добровольного общества охраны памятников истории и культуры» (ВООПИиК). Перу Барановского принадлежит первый устав Общества. В 1966 он приступил к организации в Крутицах реставрационной мастерской при Московском отделении ВООПИиК. . . . . . . . . Последние годы жизни В конце 1970-х годов у Барановского резко ухудшилось зрение, но он продолжал активно работать над восстановлением Крутицкого подворья. Именно здесь отмечались его 75-, 80-, 85-летия. Девяностолетие Петра Дмитриевича отметили уже в Новодевичьем монастыре, где он прожил большую часть своей жизни (с 1939), там в корпусе больничных палат он и скончался. Похоронен в Донском монастыре. Ценнейший архив, собранный за долгие годы, он передал (еще при жизни) в Государственный Музей архитектуры им. А. В. Щусева. . . . . . . . . Вот, что о нём сообщает Википедия.
. . . . . . . . . Музей в Коломенском В 1924 году Барановский добился учреждения в Коломенском музея народного творчества и стал его первым директором. В 1927—1933 годах он разыскал, вывез в Коломенское и сохранил для будущего памятники деревянного зодчества: домик Петра I, Моховую башню из Сумского острога, хозяйственную постройку из Преображенского и пр. Барановский зафиксировал состояние памятников и отреставрировал их, вновь удаляя «позднейшие» слои (в результате колокольня Георгиевской церкви стоит отдельно от трапезной — связующая пристройка была снесена Барановским). В Коломенском Барановский развил собственную школу реставрации (среди его учеников и последователей Л. А. Давид и др.). В 1921 году организовал свою первую (из десяти) экспедицию на русский Север. За свою жизнь Барановский исследовал сотни памятников народной архитектуры, от Белого моря до Азербайджана. В конце 1920-x годов, в разгар антирелигиозного движения, Барановский реставрировал Казанский собор на Красной площади (закрытый ещё в 1918 году, храм быстро разрушался). Его принцип в реставрации — восстанавливать первоначальный облик здания, уничтожая все позднейшие пристройки и наслоения, — многими воспринимался в штыки, однако в те годы это был один из способов сберечь памятник от немедленного сноса.
По роду своей деятельности Пётр Дмитриевич Барановский обмерял и описывал церкви, намеченные к сносу, в том числе был последним человеком, посетившим Чудов монастырь в Кремле перед его сносом в 1929 году. Он успел вынести оттуда только мощи митрополита Алексия. Самым надежным способом спасти церковь от разрушения в те годы была организация в ней музея. В 1923 году Петру Барановскому удалось добиться присвоения для Свято-Троицкого Герасим-Болдинского монастыря статуса филиала дорогобужского музея. Он и его помощники собирали в монастыре то, что оставалось от разгромленных окрестных храмов, перевезли в Болдино коллекцию закрытого музея в Ельне. В Болдине концентрировались памятники уничтоженной (и теперь почти восстановленной по обмерам Барановского) храмовой культуры русско-литовского пограничья на верхнем Днепре. Понимая шаткость своего положения, Барановский нанял фотографа Михаила Погодина (внука историка М.П.Погодина) для документирования монастыря и его коллекции (1928—1929). Музей был разгромлен в 1929 году. В январе 1930 года был арестован директор болдинского музея Семён Бузанов (умер в лагере), директор дорогобужского музея бежал, Погодин «вычищен» как «классово чуждый». Для Барановского дело кончилось строгим выговором, но 4 октября 1933 года Барановский был арестован и пробыл три года в Мариинских лагерях. «Вскоре по прибытии в сибирские лагеря в г. Мариинск я был назначен помощником начальника строительной части. Там мною, помимо других работ, спроектировано здание сельскохозяйственного музея» (из автобиографии Петра Барановского). После освобождения Петр Барановский был вынужден поселиться «за сто первым километром» в Александрове, где поступил на должность архитектора-реставратора в местный музей, который на тот момент являлся филиалом Государственного исторического музея. На новом месте жительства занимался научным исследованием и реставрацией памятников Александровского кремля.
. . . . . . . . . . А вот что сообщается на сайте "Кенозерье"
Петр Дмитриевич Барановский прожил 92 года. И 75 из них было отдано ежедневной, напряженной, кропотливейшей работе - ведь это был дотошный исследователь, выдающийся ученый-археолог, талантливый архитектор-реставратор. Словом, легендарный был человек. Всю свою жизнь Барановский спасал для нас красоту: отстаивал от сноса жемчужины архитектуры, воздвигал из руин разрушенные, укреплял ветхие, возрождал уничтоженные. Один только перечень национальных святынь, спасенных Петром Барановским, занимает в толстой книге о нем 40 печатных страниц! И среди них скромными строчками - Крутицкое подворье, Болдинский монастырь, Коломенское: - целые архитектурные ансамбли, которым были отданы годы, десятилетия жизни. Родился Петр Дмитриевич Барановский 14 февраля 1892 года в селе Шуйском Вяземского уезда Смоленской губернии в семье безземельных крестьян-ремесленников. С детства душа его прониклась любовью к русской старине. И творческий путь его начался на родине - в Смоленской области. Здесь он, уже будучи студентом Московского строительно-технического училища, в 1911 году составил подробный план реставрации Болдинского монастыря. За это в 1912 году двадцатилетний крестьянский сын был награжден золотой медалью Русского Археологического общества и премией в 400 рублей пятирублевыми золотыми монетами. Это была неожиданно огромная сумма (позже на эти деньги Барановский купил себе фотоаппарат и поехал по России). Он работал и одновременно учился на искусствоведческом факультете Московского археологического института. Институт Петр Барановский окончил с золотой медалью. В этом же 1918 году за несколько месяцев он написал диссертацию о памятниках Болдинского монастыря. Учитывая важность научных открытий, ему было присвоено профессорское звание. Было профессору 26 лет. В 1921 году молодой профессор отправился в экспедицию по реке Пинеге, взяв с собой три пуда соли (деньги на Севере в те времена ничего не стоили), - знакомиться лично с северным деревянным зодчеством. "Страшно даже вспомнить то путешествие, - рассказывал Петр Дмитриевич своему ученику В. А. Десятникову, - Мой проводник - местный житель, согласившийся за пуд соли быть кормчим, долго, видно, потом вспоминал меня. Поездка эта нам обоим чуть не стоила жизни... Приплыли мы в Пинегу с последним гудком парохода, отдававшего швартовые. Казалось, больше на Север меня не заманишь никакими калачами. Однако все в жизни пропорционально интересу. Не утерпел я и на будущий год опять поехал в экспедицию по северным деревням. Ничего не знаю чудеснее русской деревянной архитектуры!" За свою жизнь П.Д. Барановский совершил десять экспедиций на Север - по Беломорскому побережью, по Онеге, Северной Двине, Пинеге, в Новгород, на Соловки, в Карелию. Наверное, это было время разбрасывать камни. Но жил тогда человек, который знал точно, что его время - их собирать. Имя ему было - Петр. Если бы не он, то, вероятно, погибла бы еще одна жемчужина русской земли - Коломенское. Видя, как памятники старины используются под общежития, овощехранилища и даже конюшни, Барановский немедленно ставит вопрос о создании здесь музея. И отдает ему 10 лет своей жизни. Всюду, где ни приходилось бывать Барановскому, виделась ему печальная картина разрушения творений старых мастеров. Не чая спасти все это достояние, он мечтал о том, чтобы сохранить хотя бы единичные, наиболее ценные деревянные памятники. Так и созрел план "переселения" их в Коломенское и создания тут музея деревянного зодчества под открытым небом. И этот человек ехал на Север, выбирал, разбирал, раскатывал по бревнышку, каждое бережно помечая, и отправлял в Москву подводами, пароходами, поездами целые дома, башни, проездные ворота. Да еще следил, чтобы ни одна щепка не откололась, ни одно бревно не испортилось, ни один наличник не треснул! В Коломенском все это собиралось в соответствии с чертежами и метками, и - вот они теперь перед нами - домик ПетраI из Архангельска, воротная башня Николо-Карельского монастыря, башня Братского острога из Сибири. Такое дерзкое противостояние режиму не могло остаться безнаказанным, и в 1933 году Петр Дмитриевич был арестован. Это было вызвано противодействием Барановского властям, желавшим лишить Москву одной из самых почитаемых святынь - собора Покрова что на рву (храма Василия Блаженного на Красной площади). Барановский был приговорен к 3 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях... После ссылки Барановскому было предписано поселиться в г. Александрове без права выезда. Каждый день в 7.00 и в 17.00 он должен был отмечаться в местной комендатуре. И каждый день, отметившись утром, он шел на вокзал, садился на электричку и ехал в Москву. У него там было важное дело. Еще в 1925 году Петр Дмитриевич начал реставрацию Казанского собора на Красной площади, и отдал этому делу три года. Работал как обычно - то есть самоотверженно. Каждый день из Александрова он едет в Москву, на Красную площадь, и - фотографирует, обмеряет, делает чертежи. В тридцатых годах собор был снесен, но почти полвека спустя Барановский торжественно передаст молодому архитектору О.Журину материалы по собору и благословит его на воссоздание этой святыни. Петр Дмитриевич работал не только в Москве. При его самом активном участии были подняты из руин монастыри и храмы в Александрове, Пскове, Новгороде. Он работал в Троице-Сергиевой Лавре, во Владимире, Ярославле, Смоленске, Витебске, Киеве, Полоцке и Чернигове. В 30-е гг. Барановский в течение многих лет изучал памятники Азербайджана, обследовал горы и ущелья Большого Кавказского хребта, провел раскопки, консервацию и реставрацию ряда обнаруженных памятников. И - действительно - много работал в Москве. Умер Петр Дмитриевич 12 июня 1984 года, 92 лет отроду.
© Copyright: Наталья Алексеевна Исаева, 2015.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
