Ефим Златкин. Служили три товарища
После карантина меня направили в пятую ракетную батарею второго дивизиона.
- Салага, радуйся! Это самое лучшее подразделение в части! Образцовое! - сообщили мне.
Я хорошо понимал, что в этой батарее из меня выжмут последние соки, оставшиеся после карантина.
-А может, в другое место? В сапёры или в повара? - попробовал давить на жалость.
Начальник карантина, капитан Козлодуев, которому я раньше обещал найти хорошую невесту, на минуту задумался.
- Какие сапера или повара?! - вскочил сидевший рядом с ним сморщенный капитан, - Он ещё взорвёт к чёрту нашу часть или отравит! Ты забыл, какая у него фамилия? Злат-кин!
Зла-а-т-к-и-ин…
- Товарищи два капитана, а вы не боитесь, что ракету я направлю не туда?
Вдруг ошибочка выйдет?
Начальник карантина вновь задумался.
- Тогда собьём её к чертям собачьим, а тебя за вредные мысли прямо сейчас
отправлю в дисциплинарный батальон, - вновь вскочил сморщенный капитан.
- Какой дисбат? - вступился за меня мой капитан, - он даже присягу не принимал,
да и не сделал ничего плохого. А куда ракету направлять, мы его научим! Так, рядовой?
- Так точно, товарищи два капитана!
- Только в пятую образцовую! Там у него лишние мозги выбьют, - довольно хохотнул военный чекист.
Майор Оганессов - маленький, чёрненький, сверкая огненными глазами, говорил
медленно и чётко:
- Я вас, салаг, так выдрессирую, что батарея будет отличной!
- Он шутит? Да?- промямлил длинноногий беларус Мукавозчик.
- Плохо ты знаешь армян! Надо будет - сделает, - подыграл комбату ефрейтор
Мурадян, на большой голове которого вместо зимней шапки была… пилотка.
Да-а, не зря я предчувствовал недоброе. Командиры меня гоняли, как сидорову козу, стараясь из домашнего еврейского мальчика сделать образцового солдата.
Как это происходило, лучше не вспоминать…
- Рядовой Златкин!
- Я!
- Наступила очередь твоя! Пойдёшь в распоряжение дежурного по дивизиону, - ехидно улыбается старшина Стафей.
- Так моя очередь была вчера и позавчера!
- Рядовой Златкин!
- Я!
- Не жалеешь, что мама родила? Выйти из строя! За пререкание с командиром - три наряда вне очереди. Теперь твоя очередь будет завтра, послезавтра и ещё после послезавтра.
После тяжёлого дня занятий в лесу на стартовой позиции, я поплёлся по дивизиону.
- Э-э, земеля, не робей! В первый год службы все без вины виноватые, старался
подбодрить меня казах Эсенбаев.
Все - да не все. Со мной вместе из карантина в батарею пришёл чукча по фамилии Мэмыл. Пытались как-то его отправить в ночной наряд, как и меня, так он - ни в какую:
- Моя понимает, что нужно спать. Моя не понимает, что нельзя спать. - И так без конца: Моя понимает, моя не понимает…
- Лучше бы я родился чукчей, - в сердцах говорю старшине Стафею.
- Твои еврейские мозги армии нужны! Как топограф, обязан быстро подготовить
координаты полёта ракеты. Но кроме чукчи ты единственный молодой солдат на всю батарею. Кого мне посылать в помощь дежурному наряду? Старослужащих? Не могу. Иди, иди Златкин. Не гневи меня больше, -как-то решил поговорить со мной по душам старшина Стафей.
- А мне что делать?
- Повеситься, - даёт совет кубанский казак Фёдор Нечипорук.
- Вначале будет больно, но потом легко. И всё забудешь, - согласился с ним тоже кубанец Антон Веремейко, - сколько ещё тебе служить? Зима-лето, зима-лето, зима-лето? Мамочка моя, одна тысяча шестьдесят восемь дней и ночей?
Но это предложение мне никак не подходило. Мой отец прошёл войну и не согнулся? А я буду стонать от мелочей жизни?! Да никогда! Может, придумать что-то смешное, чтобы отвлечь от меня внимание? Но что?!
Возвращаясь в кубрик после наряда, увидел, как съёжившись калачиком, спит на
металлической кровати Микола Мукавозчик. Ноги не помещаются, спустились вниз. Вспомнил, что он всегда жалуется на малый размер обуви.
- Рожу я тебе, что ли? На такой лапоть, как у тебя во всей Советской армии нет сапог, - рассвирепел старшина Стафей.
- Думай, салага, думай, - приказываю себе.- Стоп! Есть решение: Нужны лапти…
- Мукавозчик, хочешь хорошие сапоги? Новые сапоги?
- Кто же мне даст?
- Тогда слушай меня - и я начинаю ему выкладывать свой план.
- А меня за это не посадят?
- Если будут сажать, скажешь, что это всё придумал я, а не ты.
- Если тебя посадят, а не меня, я согласен.
В конце недели Мукавозчик вдруг ни с того ни с сего попросился в увольнение.
Вернувшись в казарму, показал мне взглядом, что всё нормально.
Через месяц состоялся строевой смотр. Рядового Мукавозчика нельзя было не заметить: его голова возвышалась над всем дивизионом, а на ногах вместо сапог были… новенькие лапти, купленные им во время увольнения.
Увидев это, командир части полковник Зайцев оторопел, начал подавать
какие-то знаки, но к нам подходила уже генеральская свита…
Что было потом? Мама дорогая, как некогда говорил сатирик Аркадий Райкин.
Начальство метало гром и молнии. Только вскоре Мукавозчик уже щеголял в новых, пошитых по заказу сапогах. На какое-то время занявшись им, даже забыли про меня.
А потом снова:
- Рядовой Златкин!
- Я-я!
- Д-а-а, не лёгкая у тебя судьба! В распоряжение дежурного по дивизиону.
Отрабатывай наряд вне очереди.
Теперь я уже знал, что делать…
Вечером увидел, как Мукавозчик о чём-то шепчется с Мурадяном: не зря
ему всё хорошенько объяснил. В следующее воскресенье маленький армянин тоже пошёл в увольнение и вернулся с загадочной улыбкой.
И снова строевой смотр. На этот раз среди солдат нашей батареи выделялась большая голова Мурадяна, на которой, как сковорода сияла… огромная соломенная шляпа! Все видели, что зимняя шапка помещается
Мурадяну на макушку, но только подсмеивались. А старшина Стафей вместо того, чтобы по долгу службы обеспечить Мурадяна зимней шапкой по размеру его головы, делал ему шапки из газеты. Как тогда хохотали! До коликов в животах. Но сейчас никомуне было до смеха. Полковник Зайцев подойдя к нам, начал заикаться. Чёрненький майор Оганессов стал белым, как снег.
- Сукины дети! - орал он, - Старшина Стафей, вон из батареи!!!
Вскоре рядовой Мурадян гордо ходил в шапке, сшитой по специальному заказу
из офицерского материала.
- Домой повезу, маме покажу, - говорил он, нежно её поглаживая, - ни у кого такой
не будет в Ереване.
Что было потом, спросите вы? Майор Оганесов всё-таки сделал из нашей батареи
отличную! А потом уехал в Ленинград , окончил Военную академию, стал генералом. Вместо него командиром батареи назначили капитана Руденко - украинца с грустным взглядом. Старшину Стафея, как корова языком слизала. Старшиной стал сверхсрочник Морозов. Прекратились наряды вне очереди , зато каждый вечер хорошенько набравшись, он ломился в свою каптёрку с криком:
« Лизка, тварь! Открой двери».
Мы старшину не выдавали, понимая, что Мороз, так его звали, по пьянке перепутал каптёрку с домом. Утром мы выбегали на зарядку, потом уезжали в лес на практические занятия, строем шли на обед, ужин.
- Выше ногу! Равнее держать шаг,- командовал протрезвевший старшина
Морозов. За столами у каждого было своё место: у меня - солдата-первогодка
на самом краю. Когда делили масло на десять человек, вначале оно доставалось
сержантам, потом старослужащим, а в самом конце уже мне. Чаще всего от него оставался только след. Тогда Мурадян и Муковозчик поднимались со стола и своими порциями делились со мной.
- И за что этому молодому такому честь? - недоумевали « старики».
А мои друзья – в новых сапогах и в новой шапке только улыбались.
Подружившись, мы, три товарища, служили дальше, помогая друг другу.
Так прошла зима, потом лето. Потом ещё зима и ещё одно лето. И ещё зима, и лето.
Я стал не только образцовым солдатом, специалистом первого класса,
но даже закончил курсы младших лейтенантов. И когда с дембельским чемоданчиком подходил к железнодорожной кассе, ко мне навстречу бросился небритый мужик в помятой рубашке.
- Э-э, Златкин, дай рубль на пиво. – Передо мной стоял уволенный из Армии… бывший старшина Стафей. - Я догадывался, что те штучки мог придумать только ты, единственный на всю батарею еврей, - шепелявил губами Стафей, - но доказательств у меня не было. Мукавозчик и Мурадян тебя не выдали. Дай ещё рубль, прощу.
Я дал рубль, потом купил две бутылки водки. Спрятавшись в скверике, мы распили одну бутылку, а вторую я отдал бывшему старшине Стафею.
- А чукча Мэмыл мне даже грамм не налил. Кубанские казаки Нечипорук и Веремейко на меня набросились с кулаками. Другие обзывали « куском» и материли, а ты - человек! Дай я тебя поцелую.
- Рядовой Златкин! - вдруг отчеканил Стафей.
- Я-я!
- Не забывай меня!
- Тебя забудешь!
Мы обнялись, и я вскочил на подножку вагона навстречу своей мирной молодости…