Фотография
Шмуэль, худощавый еврей с длинным носом, в гетто был одиночкой. О себе он ничего никому не рассказывал, да особенно никто в душу и лез. Подселили его к одной многодетной семье, дали место в уголке. Что еще надо на первое время? А потом, что будет - то будет…
Каждое утро Шмуэль в составе рабочей колонны выходил за пределы гетто. Когда он возвращался, самая маленькая Лейзеле - трехлетняя девочка бежала к нему с протянутыми руками. Тогда Шмуэль разворачивал свой паек, вынимал из него две половинки рыжего хлеба и делил между детьми.
В гетто кто спит, кто не спит, а глаза Шмуэля открыты даже во сне. Жил, как все: не хуже других и не лучше. Жена Симочка - красивая и поворотливая, да трое взрослых дочерей с длинными черными косами. Началась война, все трое отрезали свои косы и ушли из города с отступающими войсками. Жену застал убитой в разгромленной квартире. Еще не было немцев, а свои уже мародерствовали.
В кулаке Симы увидел семейную фотографию: самое ценное, что было у нее. С этой фотографией Шмуэль и пришел в гетто. Чтобы она не помялась, хранил ее между двумя кусочками хлеба. Вчерашний хлеб отдавал детям, а между двумя половинками новой порции, бережно укладывал семейную фотографию.
Жизнь в гетто была невыносимой: расстрельные акции, голод, холод, издевательства. Но этого было еще мало. На полураздетых и голодных людей наложили контрибуцию: пятьдесят килограммов золота. В основном массе ремесленники, городская интеллигенция, такого его количества и в глаза никогда не видели.
Когда группа полицейских ворвалась в помещение. Шмуэль засунул руку в карман, чтобы дальше спрятать дорогой для него сверточек.
- Золото прячешь, тварь поганая, - ретивый служака разрядил в Шмуэля очередь.
Когда стал потрошить его карманы, выпал пакетик с двумя кусочками хлеба и вложенной между них фотографией. На ней молодой Шмуэль в окружении жены и своих дочерей озорно смотрел в кадр. Фотография, продавленная кованым каблуком и отброшенная в сторону, осталась сиротливо лежать на грязном полу.