Девочка, словно ящерица, ползет по земле, прислушиваясь к каждому шороху. Кто ее научил так ползать - быстро и незаметно? Сама! А кто еще мог научить? Папа, так он посадил их в Барановичах на машину, чтобы уехали в тыл, а сам - в воинскую часть. Офицер, командир: за ним солдаты стоят. Мама, так она по рукам и ногам связана маленьким братиком, рожденным уже в гетто. Почему в гетто, а не в тылу? Немцы их завернули обратно, так они и оказались в Минском гетто. Как говорят, голыми и нагими. Местные евреи хоть что-то смогли взять из дому, а их сбросили в машину и за колючую проволоку.
- Пойдем в русский район, может, найдутся добрые люди, пожалеют, дадут по кусочку хлеба, - приглашает новая подружка.
Посмотрели налево - направо и, под колючую проволоку.
Полежали в густой траве и еще ниже скатились.
Малка, или как себя стала называть в гетто, Маня, стала навещать рынок. В толпе таких же беспризорных детей - она своя, затеряться легче. Выждав какое-то время, возвращаются обратно. Маня вся в лохмотьях, но у них много карманов. В один спрячет кусочки хлеба, в другой - картофельные очистки, в третий - остатки консервы.
Каждую дорожку, каждый камешек знает: в какой ямке прижаться к земле, за каким уголком пригнуться, где быстро проскочить, где долго наблюдать за часовыми.
- Сколько я здесь: лето – зима - лето – зима – лето - осень. Получается два с половиной года? И еще жива? - то ли радуется, то ли не понимает Маня-восьмилетка.
Холодно, льет дождь. На рынке из-за непогоды немного людей, еще меньше беспризорников.
- Тетенька, подайте ради Бога, - протянула руку торговке за картофелиной. В ответ злые глаза, а над площадью вдруг разносится крик:
- Ты ж яврэйка! Яврэйка! Як цябе яшчэ не забили! Люди хапайце яе, хапайце!
Девочка–ящерица стрелой метнулась между рядов, вылетела на соседнюю улицу, забежала в какие-то развалины, притаилась в глубокой яме. Много уже раз продумывала свой маршрут в случае погони. На этот раз он ей спас жизнь. Заканчивался еще один серый день: 21 октября 1943 года. Маня возвращалась в гетто. Притаилась на взгорке, темной тенью подползла поближе к проволоке.
- Почему открыты ворота? Почему на вышке нет солдата с пулеметом? Почему прожектора своими лучами не шарят по кругу? - ничего не понимает.
Еще ближе подползла: никого! На месте дома, в котором жила вместе с мамой и другими евреями - яма. Рядом мелькнула какая-то тень. Незнакомый человек ходит с сумкой по пепелищу, что-то ищет. Прыгнула в сторону, приготовилась бежать, исчезнуть в темноте.
- Ты кто? Отсюда?
Кивнула головой!
- Беги, девонька, беги! Сегодня расстреляли всех твоих.
- Мамы нет? Никого нет? Ни тети Златы, ни бабушки Сары, ни дяди Моше? Ни-ко-го?
Ноги приросли к земле, стали тяжелыми, руки бессильными. Куда бежать, куда? К кому?
- Беги, беги! И не возвращайся сюда, - торопит ее незнакомец.
Метнулась в овраг: земля колышется под ногами и везде лужи. Откуда они? Ведь не было большого дождя? В свете луны заметила, что ее руки в какой-то краске.
- Это же кровь! Значит, мама здесь? Все здесь?
Руками вцепилась в холодный холм, а он качается, как волна. Стала разгребать его, вдруг мама еще живая?
А совсем рядом пьяные голоса полицаев, празднующих полное истребление Минского гетто. Снова мелькнула та же темная тень.
- Ты еще здесь? Беги, девочка! Беги!
Быстрая ящерица скрылась в темноте.
… Когда в июле 1944 года освободили Минск, из подвального помещения вышли 13 евреев, которые замуровали себя заживо. Это стало сенсацией. Но никому не известно, что девочка, ускользнувшая из гетто в день его окончательного уничтожения, тоже осталась живой...